Отступление первое
ПРОИЗВОДСТВО ЗОМБИ КУСТАРНЫМ СПОСОБОМ
Из того, что было, — из того и слепила…
Доктор Франкенштейн
Мамбуня Агагука с отвращением жевал подгоревшую яичницу, в которой изредка попадались твердые как камень куски чего-то, что горбун обозвал немного пережаренным мясом. Может, так оно и было на самом деле, но проверить это на вкус не удалось, поскольку попытки разгрызть такой кусочек ни к чему не привели.
— Добавки? — протягивая все еще слегка чадящую сковороду, предложил Пантелей.
— Нет!
— Как хотите, — не стал спорить горбун. Агагука издал вздох облегчения, который сменился тягостным стоном, когда Пантелей, обернувшись на полдороге, заявил: — На ужин останется.
Справившись с ужасом, стремящееся к господству божество вспомнило о своей великой миссии и потребовало:
— На ужин приготовь мне чего-нибудь вкусного.
— А это куда девать? — покосился на сковородку горбун.
— Сам съешь.
Горбун неопределенно хмыкнул и поинтересовался:
— А кто вам тогда готовить будет?
Не уловив взаимосвязи, Мамбуня Агагука тем не менее пообещал:
— По весне повара найму.
— Вот по весне и будете вкусности разные есть, а мне у печи стоять некогда — дел и так по горло. Ведь на весь замок я один. От ваших советчиков только мусор и вред сплошной.
— Да будет тебе помощник, — пообещал бог немертвых, — будет!
— Когда? По весне?
— А…
— Вот тогда и поговорим о вкусностях.
Горбун демонстративно потряс сковородкой, распространявшей сильный запах гари, и повернулся к выходу.
— Постой! — окликнул его Мамбуня. — Сегодня.
— Что сегодня? — не понял Пантелей.
— Помощник тебе будет. Сегодня.
— И где вы его найдете?
— Сделаю, — высокомерно заявил Агагука, гордо оттопырив челюсть и топнув пяткой. Кольца на ноге звякнули что-то невразумительное.
— Как?
— Легко! И даже не одного, а двух…
— Я здесь это… — заглянул в залу Павел Отморозов.
Не обращая внимания на появившегося советника, Агагука в запале крикнул, пьянея от своей крутизны:
— Нет, трех! Или еще больше.
— Чего? — растерялся Отморозов.
— Помощников, — пояснил горбун. И добавил, сопроводив слова соответствующими его пониманию данного процесса телодвижениями: — Делать будем.
— За что? — Только-только ставший руководителем информационной службы Павел позеленел и попятился, пытаясь вспомнить, каким образом он уже успел провиниться.
— Павел, мне нужен материал, — заявил Агагука.
— Какой?
— А какой есть?
— У Пантелея спросите — он у нас заведует такими вещами. Я, кажется, шелк видел… и сукно. Только я в этом слабо разбираюсь.
— Какой шелк? Какое сукно?! Мне люди нужны.
— Так нет никого, — пожал плечами Павел. — Вон разве Пантелей.
— Как никого нет? А в подземелье?
— Ну да, пленник.
— Тот самый?
— Тот самый.
— Что, всего один?
— Один, — подтвердил Павел. — Ну так он вроде не подходит?
— Плохо, — расстроился Агагука.
— Если помощников не будет, — потряс сковородкой Пантелей, — то на вечер будет яичница. Эта самая.
— Естедей, — пропел себе под нос Павел Отморозов. — Естедей.
— Будут, — поморщился Агагука. — Не может быть, чтобы в темнице хотя бы одного плохонького жмурика не отыскалось.
— Ну…
— Будем искать, — решительно заявил Агагука. — Пантелей, отнеси наконец эту сковороду и захвати лопату.
— Зачем?
— У меня от гари совсем голова разболелась, — пояснил Агагука.
— Вы считаете, что лопата в этом поможет?
— Иди уже.
Горбун пожал плечами и вышел из залы, окруженный стойким запахом гари.
Высунувшийся было из щели клоп неосторожно вдохнул полной грудью и, забившись в судорожном кашле, свалился на пол. Так он стал единственным клопом за всю историю существования их рода, который умудрился получить сотрясение мозгов. Можете мне не верить, но чем еще можно объяснить тот факт, что, едва оклемавшись, он отправился искать того Левшу, который сумел блоху подковать. А раз так, то и его сумеет.
К тому времени, когда горбун вернулся с лопатой, Мамбуня Агагука успел собрать необходимые для проведения ритуала воскрешения амулеты, травы и приспособления, имевшие весьма зловещий внешний вид.
— Там темно, — сообщил Павел, распахнув металлическую дверь, расположенную в правой от входа стене тронной залы. Чтобы добраться до нее, пришлось пройти мимо выглядывавшего из бассейна крокодила, с отвращением жравшей банан макаки и неутомимо извивавшейся в экзотическом танце у шеста девицы. — А у нас с собой даже фонарика нет — посветить.
— Вот этим светить будешь. — Горбун выдернул закрепленный у входа факел и, подпалив от мечущегося в камине огня, протянул его руководителю службы информации и пропаганды.
Павел Отморозов отставил потрескивающий факел как можно дальше и нырнул под низкий каменный свод. Следом за ним спуск в подземелье начал Мамбуня. Замыкающим оказался Пантелей, который забросил лопату на плечо, и теперь она на каждом шагу со скрежетом задевала левую стену.
Спустившись по лестнице, троица продолжила свой путь по длинному узкому коридору, который каждые десять метров резко сужался, образуя арочный проход с низким сводом.
Бум! — Не заметив первый же такой свод, Отморозов испытал прочность кладки собственным лбом. Кладка выдержала. Лоб тоже.
Хихикнув, Мамбуня немного пригнулся и свободно миновал препятствие. У низкорослого горбуна проблем вообще не возникло.
Бум! — Второй выступ Павел тоже не обошел своим вниманием.
Агагука рассмеялся вслух.
Но его веселье оказалось кратковременным. Под его босой пяткой что-то отчетливо хрустнуло. Звук вышел насыщенным и противным. При ближайшем рассмотрении это «что-то» оказалось весьма крупной мокрицей.
Теперь уж хихикнул Павел. Правда, очень тихо и осторожно. Гневить воскресившего тебя бога не самое благодарное занятие.
Агагука поморщился, но продолжил путь.
Следующая мокрица оказалась еще крупнее и противнее, если судить по мокрому пятну, от нее оставшемуся.
— Отдай факел Пантелею, — распорядился божок, вытерев пятку о лежавший у стенки череп. — Пускай он светит.
Горбун, не споря, вручил советнику по идеологической линии лопату, а сам, взяв факел, побрел вперед. Из-за его небольшого роста освещенный участок сместился книзу, и теперь Мамбуня отчетливо видел, куда ступает его нога.
— Значительно лучше, — довольно заявил Агагука. Его радость длилась всего несколько метров — до очередного аркообразного прохода.
Бум!
Павлик не сдержал злорадного смешка. О чем тотчас пожалел.
Мамбуня Агагука, придя в неописуемую ярость, разразился потоком гневной брани, ибо разразиться громами и молниями не мог — специфика его божественности лежала исключительно в способности делать немертвых. Кроме этого он мог только перемещаться вне времени и пространства. Когда божественный гнев немного остыл, Мамбуня начал мыслить конструктивно и тотчас внедрять пришедшие на ум идеи в жизнь.
— На колени! — повелел он своему советнику-идеологу. — Немедленно!
— Пощади-и-и…
— Заткнись, — повелел Мамбуня Агагука, оседлав ставшего на колени Павла. — Поехали.
Отморозов всхрапнул по-лошадиному и довольно резво потрусил вперед, взбрыкивая всеми четырьмя конечностями и радуясь, что так легко обделался… то бишь отделался. Ну да одно другому не мешает, правда?
Коридор наконец-то закончился, уткнувшись в овальное помещение, из которого, словно щупальца спрута, во все стороны расходились ответвления. Часть этих ответвлений вела к камерам, где положено было содержать узников, еще часть составляла крайне запутанный лабиринт, в котором и сам черт ногу сломит, а оставшиеся проходы вели непонятно куда и заканчивались неизвестно где, поскольку старательно заложены были еще при прежнем владельце дворца.
Подойдя к стоявшему в центре помещения каменному трону, старательно обмотанному длинной цепью, из-под витков которой блестел чей-то взгляд, Агагука поинтересовался:
— А узники в этой дыре есть?
— Вот придет Иван-царевич, — с угрозой пообещали из-под цепочного кокона.
Но Агагука на угрозу внимания не обратил, он повторил вопрос и, чтобы лучше расслышать ответ, приблизил лицо к зазору между витками цепи, в котором поблескивали зубы.
— Тьфу! — Влажно плюхнулось в ухо вместо ответа.
— Заткни ему неблагодарную пасть! — повелел Мамбуня Пантелею.
Горбун заворчал, но отложил лопату и, достав из кармана запасную портянку, использовал ее в качестве кляпа.
Не добившись от узника информации, троица устроила краткое совещание, суть которого свелась к обсуждению следующего вопроса: «Какая разница, куда идти?» Туда и пошли.
Судьба их привела в склеп, словно специально к их приходу наполненный под завязку.
— Теперь мы в сто раз больше яичницы нажарим, — довольно потирая руки, промурлыкал Пантелей.
Мамбуня Агагука поморщился, но приступил к делу.
Первым делом его ассистенты извлекли тела из ниш и выложили в коридоре вдоль стены.
Горбун поджег торчавшие из стены факелы и принесенную божеством треногую жаровню. Стало почти светло.
— Теперь ступайте прочь, — повелел божок, развязывая узелок с инструментом.
«Не доверяет», — сообразил Павел, уныло бредя вслед за горбуном.
Оставшись один, Агагука приступил к таинству превращения трупов в немертвых, а проще говоря — зомбированию.
Первым делом он стянул со всех штаны и перевернул лицом вниз. Осмотрев результат своих стараний, он довольно вздохнул и взял из принесенных инструментов длинную металлическую палку с широким плоским набалдашником. Поднеся его к жаровне, Агагука дождался, пока инструмент раскалится, и приступил к самой важной части своего обряда.
— Ты мой, — заявил Мамбуня трупу, выжигая на его ягодице свое тавро — букву «V». — Скоро весь мир будет носить мою метку.
Тайно наблюдавший за действиями Агагуки муравей сделал соответствующую пометку в блокноте: «Для того чтобы выявить немертвого, достаточно снять с него штаны.
Заклеймив всех своих будущих последователей, Мамбуня Агагука перешел к второй стадии оживления. Отложив тавро, он взял в руки батог и принялся жестоко избивать трупы, приговаривая:
— Чтобы знали, кто главный… мне повиноваться нужно.
Смахнув со лба пот, обильно выступивший, несмотря на царивший в подземелье холод, Мамбуня отложил батог и, подвинув к трупам жаровню с ярко-красными угольками, взял тонкую бамбуковую трубку и кисет с перетертыми в пыль травами.
— Сейчас я вам вдую, — пообещал Агагука, обведя взглядом ряд помеченных V-образным тавром задов.
— Фу… — скривился муравей.
Подойдя к ближайшему трупу, Мамбуня приступил к завершающей стадии изготовления немертвых. Именно от точности выполнения этой сложной операции зависела удачность всего процесса. Одно неверное движение и… пришлось бы повторять весь ритуал заново. А вот если и тогда что-то пошло бы не так, то все — свободного места для тавра не останется.
Отмерив щепотку толченой травы, Агагука осторожно набил ее в бамбуковую трубку. Затем, крепко ухватив труп за плечо, он резко перевернул его на бок и одним выверенным движением ввел бамбуковую трубку в предназначенное для этого отверстие.
В воздухе запахло чем-то нехорошим, зловещим… черной магией самого гнусного пошиба.
Взяв щипчиками с жаровни уголек, Мамбуня поднес его к трубке. Трава вспыхнула. Агагука что было силы дунул в свободный конец бамбуковой трубки и проворно отскочил в сторону.
Некоторое время ничего не происходило, если не считать возни мокриц в стыках кладки стен и тяжелого дыхания Агагуки.
— Апчхи! — раскатисто чихнул труп и упал на спину, уставившись выпученными глазами в грязный потолок. Затем он со скрипом поднялся и, отыскав глазами Агагуку, проскрипел:
— Угу… угу…
— Надень штаны и отдай трубку, — повелел Мамбуня.
Зомби послушно натянул спущенные ниже колен штаны и попытался достать трубку. С первого раза ему это не удалось — уж очень глубоко в ноздрю загнал ее Мамбуня. Наконец ему это удалось, и он вернул ее своему повелителю.
Отправив оживленного зомби к Пантелею и Павлу, божок вытер о леопардовый передник бамбуковую трубку и принялся набивать ее по новой.
Процедура оживления следующего трупа не отличалась от предыдущей ни на йоту. Мамбуня переворачивает объект на бок, втыкает трубку в левую (именно левую!) ноздрю и, подпалив травяную пыль, с силой вдувает дым в легкие объекта.
Когда от сложенных у стенки мертвецов остался лишь мерзкий запах, частично забитый вонью сгоревшей травы, Мамбуня Агагука удовлетворенно перевел дыхание и пустился в пляс, топая пятками и потрясая косичками.
— Еще долго? — спросил у Павла горбун, стараясь держаться подальше от обещанных помощников. Что и говорить, амбре они распространяли специфическое.
— Вроде последний, — теребя хвост компьютерной мыши, ответил главный идеолог новоявленного божества.
И действительно, вслед За этим из темноты, позвякивая браслетами и насвистывая неизвестный мотив, вышел Мамбуня. Он бросил взгляд на закованного в цепи узника и распорядился:
— Перенесите его в тронную залу — у нас будет серьезный разговор. Несите вместе с креслом.
— Оно слишком тяжелое.
— А помощники на что?
— Они же тупые, — резонно заметил горбун.
Ничего, что тупые, зато послушные, — заявил Агагука, а про себя подумал: «Не объяснять же им, что для создания разумного немертвого, такого, как Отто или Павел, нужен труп неприкаянного покойника или совсем свежий, душа которого не успела пройти суд божий. Иначе вернувшаяся к воскрешенному телу душа не может войти в него и остается кружить рядом, страдая ужасно и постепенно развоплощаясь. Таких и немертвыми называть совестно… тупые зомби с крайне ограниченным сроком эксплуатации», — Но ничего этого амбициозное божество вслух не произнесло, зато напомнило об обещании:
— На ужин хочу жаркое, много жаркого и много вина.
— С чего я жаркое сделаю? — проворчал под нос Пантелей. — Разве что…
Нехорошего взгляда горбуна немертвые не заметили. Равно как никто не заметил, что с утра их стало на одного меньше.
