Книга: Звезда моей судьбы
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5

Глава 4

Неважно, куда и зачем ты идешь. Важно то, что на свете есть нечто значимое, заставляющее тебя делать каждый следующий шаг. Именно таким определением я бы охарактеризовала свое нынешнее положение: не знала, куда иду, но при этом не собиралась медлить, сворачивать или останавливаться. И думаю, в мире вряд ли найдется тот, кто сумел бы меня остановить…
Я проснулась в полнейшем одиночестве. Голова была ясной, а мысли – четкими. Такими безупречно отточенными, словно я и не умирала в пустыне, не пила огненный напиток шаффов и не вела пространные разговоры с Изначальными. Мое пробуждение стало мгновенным и приятным. Распахнув глаза, я первым делом прислушалась к своим ощущениям и с удивлением выяснила: мое недавнее недомогание прошло, я чувствую себя совершенно здоровой. Села, с еще большим удивлением внимательно осмотрелась по сторонам и ничего не обнаружила. Меня окружала пустота…
Нет, если изъясняться вернее, то вряд ли стоило называть пустотой унылый пустынный пейзаж, который предстал перед моим растерянным взором, но я не затрудняла себя поиском более точного определения, а посему прибегла к обобщению. Песчаные барханы, редкие колючки и стоящий высоко в зените Сол – вот они-то и создавали в моей душе ощущение внешней пустоты, безмерно меня озадачившее. А где же источник, озерцо, норы в земле и, наконец, сами шаффы? Неужели мне все это приснилось?
Но чуть позднее я исследовала свои вещи и убедилась в абсолютной адекватности преследующих меня воспоминаний. Мой бурдюк оказался полон воды, а в сумке обнаружилась большая пшеничная лепешка, еще мягкая, вкусно пахнущая и теплая. Ею-то я и позавтракала, попутно размышляя о приоритетности своих дальнейших действий. Меня немного угнетало мое изрядно надоевшее уединение, но я предпочла не расстраиваться, а убедить себя в том, что и оно несет в себе нечто полезное, способствуя продуктивным размышлениям и глубокому ментальному анализу. Уединение – это именно то физическое и духовное состояние, в коем ты принадлежишь только себе. Глупый человек обычно не понимает столь очевидной истины и ищет пути преодоления одиночества. Умный же, наоборот, им наслаждается. А посему выходило так, что в данный момент у меня полностью отсутствовал повод для грусти.
Я повесила бурдюк на плечо, закинула сумку на спину и целенаправленно зашагала по сыпучему песку, насвистывая что-то жизнеутверждающее. Карты здешних мест у меня не имелось, точного маршрута я не знала и поэтому предпочла положиться на собственную интуицию, почти никогда меня не подводившую. Я не ведала, насколько долго затянется мой нынешний поход, но самонадеянно решила не переживать по такому малозначительному поводу. Кто-то видит в лужах только грязь, а кто-то – отражение неба. Но при этом каждый выбирает сам, как ему следует смотреть на вещи. Например, лично я предпочитаю делать это с оптимизмом!
Я шла по пустыне до вечера, а с наступлением сумерек вырыла в прогревшемся за день песке небольшую ямку и, улегшись в нее, сладко заснула, укрывшись бессменной овчиной. К полудню следующего дня Огненные земли неожиданно закончились, сменившись каменистым плато – буро-коричневым, ветреным и ровным, как столешница. А в самом его центре темнело небольшое, идеально круглое озеро, заполненное кроваво-красной водой…
Попробовав пальцем гадкую красную жидкость, я сердито зашипела. Так называемое озеро оказалось почти непрозрачным и холодным, будто лед. Вот уж действительно мертвая вода! Купаться в ней то еще удовольствие, но разве у меня есть иной выход? Поворчав для проформы, я зачем-то разулась, закинула сапоги в мешок и, мысленно на все лады костеря свою горькую судьбину, полезла в воду. Ноги немедленно свело жесточайшей судорогой… Ругнувшись уже вслух, я набрала в легкие побольше воздуха и нырнула, с трудом преодолевая сопротивление плотной и вязкой, как кисель, воды…
Сначала мне никак не удавалось что-либо рассмотреть, но затем глаза понемногу привыкли к темноте и я постепенно стала различать всевозможные оттенки багрового цвета, переливающиеся в толще мертвой воды. Вокруг меня царила абсолютная тишина, а тока воды совсем не наблюдалось, словно весь объем озера замер в безжизненной неподвижности. Но странное дело, внутренним чутьем я ощущала в этой, казалось бы, мертвой воде присутствие некоего сильного разума, злобного и враждебного, настроенного против меня. А еще я прекрасно понимала, что рано или поздно этот разум как-то проявит свое присутствие и наше неизбежное столкновение не принесет мне ничего хорошего…
Но так или иначе, мое погружение продолжалось. Лишь очутившись у самого дна, я сумела поймать некое подобие слабого течения и последовала за ним, углубившись в ответвление узкого каменного коридора, образующего русло впадающей, а может, вытекающей из озера реки. Ее вялые воды полностью укутывал каменный кокон подземной пещеры, а поэтому я никак не могла подняться на поверхность воды и оставалась постоянно погруженной в нее с головой. Дно каменного желоба выстилал слой костей, неясно кому принадлежавших ранее, однако приведших меня в содрогание.
Как и следовало ожидать, вскоре запас воздуха в моих легких подошел к концу, и мне потребовалось его пополнить. Еще ничего не опасаясь, я попробовала раскрыть жабры и начать дышать самой водой, как это произошло в Великом море, подарившем мне встречу с усопшим королем Арциссом. Но не тут-то было – мертвая вода не подчинилась моему напору, даже не подумав выделить мне хотя бы один глоток воздуха. Раньше мне уже доводилось управлять водной стихией, но густая кровавая субстанция, которая окружала меня сейчас, похоже, имела к воде лишь самое отдаленное отношение, а посему не поддавалась воздействию чар. Я напрасно сплетала заклинания – они не оказали на мертвую воду ни малейшего влияния. В висках застучало. Невидимая рука сдавило горло, а во рту появился солоноватый привкус крови. Мысли путались, вгоняя меня в панику и подсказывая: «На сей раз тебе уже не вырваться из беспощадных объятий смерти, Наследница! На сей раз ты попалась!» Осознав, что задыхаюсь, я испуганно забилась, словно пойманная в сеть рыба, не желая расставаться с ускользающей жизнью. Видят Неназываемые, мне так не хотелось умирать!..
Но сегодня мне противостояли не только смерть и судьба… На помощь им вдруг пришла безликая темная сила, живущая в толще озерной воды. И лишь теперь я поняла, откуда взялись кости, так сильно меня озадачившие. Судя по всему, они покоились тут уже очень давно и принадлежали дерзким и безрассудным путникам, осмелившимся посетить озеро до меня.
– Усни, спи, останься со мной навсегда! – настойчиво нашептывала мертвая вода. – К чему тебе вся эта суета? Я подарю тебе вечный покой… – Озеро вкрадчиво убаюкивало, притупляя чувства и сводя на нет мое желание жить. Здесь было так хорошо – темно, холодно, спокойно. Мне захотелось немедленно улечься на дно и спать, спать, спать…
«Тьма, и правда, зачем я вообще ввязалась в эти дикие приключения?..» – обреченно билось у меня в голове. Разве я герой или опытный воин, способный успешно противостоять любым невзгодам? Разве я великий чародей или прославленный король, как орехи щелкающий все выпадающие на его долю злоключения? И тут до меня дошло: нет, я не тот и не другой, я просто хрупкая женщина, по ошибке или глупости взвалившая на себя слишком тяжелую ношу. Я – женщина! И даже в организме у меня все так, как природа задумала для женщины: где надо – узко, где надо – широко, здесь – впало, а тут – округло. Я – часть общей головоломки, называемой «любовь», вторую половину которой образует разлученный со мной мужчина. Нас просто нужно соединить, составить вместе – и тогда механизм мироздания заработает. Только не требуйте от меня выполнения каких-то других функций. Мой удел – это хрупкость, беззащитность, уют. Когда я закалываю волосы наверх, кокетливо выпуская одну прядь, это выглядит красиво. Да на мне даже духи пахнут лучше, чем задумал их автор. На мне браслеты звенят как обещание радости. И нужно ли упоминать о том, что я умею выполнять это обещание?..
Я создана не из тех материалов, из которых можно ковать твердый характер и формировать судьбу, полную свершений. Нет, я не могу выживать сама по себе. Я предназначена для кого-то. Я сотворена для кого-то. Уж не знаю из чего: возможно, из его ребра или из какой-то иной частицы. Впрочем, это и неважно. Я все равно чувствую себя так, будто во мне гораздо меньше костей, чем это нужно для того, чтобы твердо стоять и быстро ходить. Высоко прыгать, махать мечом и метать копье. Лучше я пойду сяду в кресло, накроюсь пледом. Или поцелую ребенка… Или обниму любимого мужчину…
Нет, я отнюдь не хочу говорить ни себе, ни другим: «Я справлюсь, я разберусь!» Я хочу позволить себе впадать в смятение, падать в обморок, отключаться, чтобы очнуться в объятиях любимого. И мне не нужны никакие жизненные встряски. Мне нужен кружевной корсет и шелковые чулочки со швом!
Нетрудно быть женщиной, если не стесняться ею быть. Кто-то одарит меня презрением, скажет, что я совсем размякла и разнежилась… Да, я совсем! Я больше не хочу быть женщиной в том мире, где нужно демонстрировать силу, бороться за себя и осваивать новые возможности. Где нужно кусаться, предлагать себя и продвигать себя. А еще по ходу и подцепить успешного мужчину, чтобы затем повиснуть на нем, удержать его, ревновать, сражаться за него и интриговать против соперниц. И потом предъявлять его всем друзьям и врагам как символ своего успеха и знак того, что я состоялась…
Не хочу! Потому что я состоялась только в одном. Я умею его любить. Я хочу быть его женой. Я умею быть честной. Мне не нужны его дворцы и титулы. Для счастья мне вполне хватит одного – быть любимой. И мне достаточно самой желанной возможности: спать по ночам в той выемке у него на плече, которая тоже часть великой любовной головоломки…

 

– Наследница, не отчаивайся и не сдавайся! – В голове возник чей-то тихий голос, который поначалу я приняла за душу короля Арцисса, уже неоднократно помогавшую мне выпутываться из очередной передряги. Но, прислушавшись, я поняла – это не он.
– Кто вы? – мысленно осведомилась я, пытаясь справиться с предобморочной дурнотой, волнами наплывающей на сознание.
– Овэлейн! – Этот пришедший откуда-то извне ответ поразил меня чуть ли не до беспамятства.
– Кто? – растерянно переспросила я, боясь поверить.
– Овэлейн! – однотонно повторил воин. – Верный оруженосец вашего деда.
– Но ты же умер? – глуповато напомнила я, воскресив в памяти образ священной рощи и процесс волшбы Лаллэдрина.
– Мы все когда-нибудь умрем! – усмехнулся воин, повторив начальную строку баллады, исполненной мною во дворце моего отца. – Главное – как и во имя чего…
– Хм… – призадумалась я, на мгновение совершенно позабыв о надвигающейся на меня смерти. – И я тоже?
– Разве ты этого хочешь? – так неправдоподобно удивился Овэлейн, будто делал мне величайшее одолжение, спровоцированное чисто девчоночьей наивностью.
– Нет, сейчас нет, – решительно отмела я подобное предположение. – Но лучше умереть тогда, когда хочешь жить, чем дожить до того дня, когда захочется умереть…
– Возможно, – снисходительно согласился мой собеседник. – Но вспомни, ты же обещала мне бороться до конца!
– Так куда уж конечнее-то, – неубедительно пробурчала я, почти теряя сознание. – И неужели все когда-то данные обещания выполняются?
– За других не поручусь, а свое – выполню! – четко, словно на параде, отрапортовал Овэлейн. – Много лет назад я обещал своему умирающему повелителю, что позабочусь о его потомках. И теперь время пришло. Глотни из фляги, в которую Лаллэдрин поместил мою жизнь, и тогда ты сумеешь вырваться из плена мертвой воды.
– Хорошо! – смущенно согласилась я, чувствуя себя виноватой непонятно в чем.
– А еще помни о том, что женщины намного живучее мужчин, – почти весело продолжил мертвый оруженосец. – Они выносливее и терпеливее, они умеют не только дарить мужчинам счастье, но и надежно хранят свою любовь, не разменивая ее на мелочи и благополучно пронося через беды и испытания. Хранят назло и вопреки всему. Не забывай о своей любви, Наследница…
– Хорошо! – однообразно повторила я, словно разом позабыла все известные мне слова. – Не забуду!
После этого странного диалога я сняла привешенную к поясу флягу, открутила туго притертую крышку и прижала к губам узкое горлышко. Превозмогая слабость, судорожно глотнула… Ощущение было такое, словно по моему пищеводу скатилась порция холодного горного воздуха, оставившего на языке упоительный вкус лесной мяты. Мысли прояснились, мышцы налились свежей энергией, а желание жить вспыхнуло во мне с доселе не испытанной страстью. Тьма, и как же я могла подумать о том, будто ничего не значу и не умею? Да, я люблю мужчину, но не имею права позволять себе быть слабее его, ибо не я, а он нуждается теперь в помощи. А значит, браслеты, поцелуи, хрупкость и бестолковое нытье отменяются… Кляня себя за проявленную квелость, я, мощно загребая руками, целенаправленно поплыла вперед, на ощупь продвигаясь по темному подводному туннелю. Нет, я не сдамся! Нет, я не отступлю! Не дождетесь, смерть, судьба, Банрах и Кларисса. А еще мне очень хочется стать достойной той жизни (надеюсь, не напрасно потраченной), которую отдал благородный Овэлейн, принеся себя в жертву ради торжества добра, света и справедливости!
Коридор оказался длинным… Еще четырежды я приникала губами к спасительной фляге, пока она полностью не опустела. К счастью, вода начала постепенно светлеть, что свидетельствовало о приближении искомого выхода, должного вывести меня наружу. И вот последним исступленным рывком я прорвала липкую поверхность мертвой воды, отчаянно цепляющуюся за добычу, ускользающую из ее жадных лап, и вынырнула на поверхность. Я победила!
Упоенно вдыхая чистый, сухой воздух, я огляделась и обнаружила, что нахожусь в середине небольшого, довольно грязного озерца, расположенного в какой-то неприглядной, каменистой и безжизненной местности. Я доплыла до берега и, тяжко отдуваясь, вывалилась на сушу, чувствуя себя выброшенной из воды рыбиной. Ухватилась руками за клочок сухого ковыля и подтянулась, выталкивая повыше свое непослушное тело и стремясь очутиться как можно дальше от этой кровавой мерзости. Рывок, еще рывок… Вода неохотно стекала с моих бедер, коленей, лодыжек…
– Да отпусти ты, зараза! – Я гневно лягнула ногой, с остервенением отпинываясь от привязчивого озера, и с утробным чмоканьем отделилась от воды. Торопливо откатилась подальше и замерла, бездумно рассматривая раскинувшееся надо мной небо. Ласковые лучи теплого Сола незамедлительно высушили мое лицо. Я благодарно улыбнулась, расслабилась и сама не заметила, как заснула…

 

Блеклый рассвет следующего дня застал меня уже на ногах, уверенно вышагивающую по россыпи мелких камушков, устилающих здешнюю почву. За ночь все мои насквозь промокшие вещи успели высохнуть, правда, сапоги немного сморщились и утратили прежний глянец. Беззаботно посвистывая, я натянула их на ноги и упрямо топнула малость сбитым каблуком. А ведь жмут теперь, собаки. И выглядят соответствующе.
Я сердито хохотнула. Вот уж точно, во все времена женщины стремились иметь узкую ступню и жить на широкую ногу. Ну и Тьма с непрезентабельным видом моей обуви! Тьма с помятой, попахивающей кровью одеждой, грязной сумкой, слипшимися волосами и траурными ободками под ногтями. Не на бал собираюсь. Красота – страшная сила, поэтому она многих и отпугивает! Ну да мне это не грозит…
Саркастично показав язык озерцу мертвой воды – типа попрощалась, я самоуверенно пошкандыбала по своим делам, немного прихрамывая на правую ногу, ушибленную о какую-то каменюку. Я шла куда глаза глядят, строго по рецепту нашей сметливой Ребекки. Ничего хорошего от поджидающих меня приключений я не ожидала, но настроение почему-то было радужным и даже немного ироничным. Подобная ситуация характеризуется примерно так: «Направо пойдешь – в морду получишь! Налево пойдешь – в морду получишь. Прямо пойдешь – в морду получишь! Ну давай решай уже, куда идти, а то здесь в морду получишь!» Как говорится, выбирать не из чего: куда ни кинь – везде клин. Приходилось надеяться на то, что нужные беды выберут меня сами.
Так оно и случилось…
Туманная дымка, затеняющая линию горизонта, рассеялась совершенно неожиданно, являя моему взору одинокую скалу, острую и изогнутую, будто клык дракона. Мой озабоченно нахмуренный лоб мгновенно разгладился. Вне всякого сомнения, я наконец-то добралась именно до того самого места, которое и искала. Легендарный утес Судьбы. Именно ему предстоит стать поворотным пунктом как в истории всего многострадального Лаганахара, так и в моей жизни. Хотя с последним утверждением я все-таки намеревалась поспорить. Я обязательно постараюсь изменить свою жизнь к лучшему, а все плохое проигнорирую – просто выброшу его из головы. Человеческая память обладает одним серьезным дефектом, а возможно, наоборот, достоинством: мы быстро забываем все плохое и долго помним хорошее. Может быть, нас спасает именно это свойство памяти, ибо оно помогает делать жизнь более приятной. Но при этом, снова и снова наступая на разбросанные там и сям грабли, мы каждый раз искренне верим в то, что подобное несчастье с нами никогда уже больше не повторится. Кстати, я тоже в это верила!
Я подошла к скале. Дважды обошла ее по кругу. И восхищенно выругалась. Стройность и высота утеса Судьбы внушали невольное уважение, намекая на то, что игры и мелкие гадости закончились. Начинаются крупные неприятности! Мне ли не знать о том, что судьба не выносит даже малейшего проявления чувства юмора, предпочитая шутить над своими подопытными в одностороннем порядке. Или издеваться – по ее усмотрению.
Запрокинув голову и отрешившись от мирской суеты, я долго стояла неподвижно, размышляя и взвешивая все «за» и «против». То, что творилось на вершине скалы, оставалось для моего взора недоступным. Чары не помогали заглянуть наверх, заклинания оказались бесполезными – скала напрочь отказывалась выдавать свои тайны. А еще я пришла к закономерному выводу: покой утеса охраняет некая неведомая магия, не позволяющая мне не только взлететь, но даже немного расправить крылья. Она ощутимо давила на спину, намекая: «Тебе меня не обмануть. Если хочешь встретиться со своей судьбой лицом к лицу, тебе придется потрудиться. А хитрость и чародейские навыки здесь не пригодятся. Как говорится, без труда не вытащишь и печень из врага». Осознав всю безвыходность своего положения, я язвительно усмехнулась, поплевала на ладони и полезла наверх… Как утверждает мудрый Лаллэдрин, жизнь отнюдь не состоит из черных и белых полос. Она больше похожа на шахматную доску. И в ней все зависит от твоего следующего хода…
Не знаю, сколько времени отнял у меня подъем. Пару раз я чуть не сорвалась, лишь чудом удержавшись на противоестественно гладкой каменной поверхности. Мои пальцы жили сами по себе, интуитивно отыскивая трещины и выступы, способные выдержать мой вес. Один раз я зачем-то взглянула вниз и тут же потрясенно зажмурилась, борясь с подступившей к горлу тошнотой. Я обнаружила, что земля, по логике обязанная расстилаться где-то внизу, исчезла! Банально испарилась. Ниже моих сапог клубился белесый туман, в прорехах коего мелькало черное ничто. Трудно судить, чем именно оно являлось: бездной, бесконечностью, смертью или началом всего сущего. А впрочем, какая разница? Тогда мне было не до этого… Теперь ясно только одно – обратного пути нет, остается лишь упрямо идти вперед, покуда хватит сил, или сдаться: отпустить руки и трусливо ухнуть в голодное ничто, мечтающее сожрать мое бренное тело. Я злобно скрипнула зубами, мысленно посылая судьбу во Тьму, и еще теснее прижалась к холодной скале, устремляясь навстречу неведомому. Я сорвала ногти, до крови ободрала костяшки пальцев и до дыр протерла носки сапог, но все-таки вскарабкалась на вершину, тяжело дыша и постанывая от боли. Животом навалилась на острую кромку уступа, перекатила на нее свое непослушное, онемевшее тело, предвкушающе закрыла глаза и замерла, ожидая обещанного приза. Как там вещал мудрый Лаллэдрин? Поднявшись на вершину утеса Судьбы, каждый из нас получает то, к чему стремился, то, чего заслуживает. Так чего же заслуживаю я?..
– Вставай, разлеглась тут, дурочка! – Насмешливый, отлично знакомый голос невежливо прервал мой короткий отдых. – Это надо же додуматься до такой беспросветной глупости: пешком переться через пустыню, переплыть красное озеро и, словно паук, ползти по высоченной скале! Знаешь, раньше я подозревала в тебе хоть небольшой, но все же ум. А сейчас вижу – я тебе польстила!..
Мое тело будто окатили кипятком. А я-то еще надеялась на какую-то высшую справедливость! Да мне давно бы уже пора понять, что в нашем мире ее нет, а единственное безукоризненно работающее правило – закон подлости… Этот капризный голосок со снисходительными, самовлюбленными нотками! Его же ни с чем не спутаешь! Он же принадлежит моей…
Я обреченно разлепила припухшие от пыли веки. Надо мной, издевательски цокая языком, склонилась принцесса Эвридика собственной персоной, выглядящая безупречно свежей и элегантной.
– Привет, сестрица! – ехидно мурлыкнула она, отвешивая издевательски-грациозный поклон. – Ну-ка признавайся: не ожидала меня здесь увидеть?
Да разве тут что-то скажешь?! Я даже и не пыталась заговорить. Частично по причине полнейшего непонимания ситуации, повлекшего за собой онемение языка и сильнейший мыслительный коллапс. Но в основном потому, что я временно утратила дар речи, безмолвно таращась на эту избалованную эльфийку, без малейшего усилия запросто уделавшую меня по всем статьям…

 

Снегопад продолжался уже третий день… Легчайшие ажурные снежинки невесомо кружились в воздухе и беззвучно опадали на мостовую, укутывая ее толстым белым покрывалом. Вычурные узоры изморози украсили оконные стекла, придав им праздничный вид. В камине звонко постреливали добротные поленья, распространяя упоительное тепло. На придвинутом к огню столике стоял кувшин с розовым эльфийским вином, гармонично соседствующий с наполненным бокалом, чуть пригубленным. На каминной доске красовался букет из пушистых сосновых веток, перевитых красными лентами. Да, подвезенные эльфами припасы пришлись весьма кстати, ведь близился канун главного зимнего праздника, знаменующего начало нового года…
Прикрыв ноги краем пушистого мехового одеяла, сьерра Кларисса неподвижно сидела в своем любимом кресле, пристально глядя в огонь. Чародейка размышляла. О чем? О многом и в то же время ни о чем конкретном. Кажется, о судьбе, совсем позабывшей о властительной магичке… кажется, о любви, давно от нее отвернувшейся. Ветер басовито завывал в вытяжной трубе, немного устав от роли единственного собеседника, допущенного к главе гильдии Чародеев. Он напрочь отказывался понимать эту странную женщину, поражавшую его как резкими сменами настроения, так и своей неоднозначной внешностью. Ее стройная фигура вопиюще контрастировала с изможденным лицом, испещренным морщинами, и седыми прядями, проглядывающими в неаккуратно собранной прическе. Под потухшими глазами залегли темные круги.
Уже много недель не покидающая личные покои верховная чародейка как-то резко сдала и постарела, утратив большую часть своего недавнего лоска и величественности. Сейчас в кресле подле огня сидела просто женщина, самая обыкновенная женщина, уставшая от всего: от жизни, от груза повседневных забот, от тоски и одиночества. А более всего – от себя самой. Иногда она вдруг принималась хохотать или проклинать врагов, сыпать непотребными ругательствами и выть как сумасшедшая, исступленно потрясая сжатыми кулаками. Ее громкий голос гулким эхом раскатывался по этажам Звездной башни, до полусмерти пугая проживающих в ней магов. Впрочем, теперь они предпочитали как можно реже находиться в своих комнатах, постепенно перебираясь в городские гостиницы, наполненные веселыми шутками готовящихся к празднику людей и запахами всевозможных свежеприготовленных кушаний.
Кларисса и в самом деле осталась почти одна. К ней изредка наведывались лишь несколько особо приближенных сподвижников, которые приносили еду и тактично делали вид, будто не замечают неадекватности своей хозяйки. Но Кларисса и сама избегала общения с соратниками, боясь сорваться… А в иные дни она неожиданно теряла контроль над собой, заливалась горючими слезами, навзрыд призывая кого-то далекого и, видимо, безвозвратно утерянного, носящего красивое имя Арден…
Нет, ветер уже полностью отчаялся понять эту несчастную старуху и посещал ее лишь из любопытства. А возможно, еще из какой-то противоестественной жалости, изрядно его обременяющей. Впрочем, иногда чародейка рассказывала такие интересные истории, что ее стоило послушать. Вот и сегодня сьерра Кларисса глотнула вина и заговорила хрипловатым голосом, торопясь и сбиваясь:
– Раньше я не знала, что представляет собой жизнь. У меня попросту не было времени, чтобы остановиться и подумать на этот счет. А ныне я вижу – жизнь похожа на малиновое варенье, медленно и липко текущее из стеклянной банки в фаянсовое блюдце. Слишком однообразно, слишком тягуче. Лишь изредка в ней возникает дуновение незнакомого ветра, и тогда мне хочется бежать далеко-далеко, туда, где меня никогда не было и уже не будет. Потому что ветер только дразнит – он неспособен поднять мои тяжелые кости. Он треплет мне волосы, пробуждая несбыточные мечты… Говорят, будто временами мой взгляд становится безумно-отстраненным и я несу редкостную сентиментально-романтическую чушь. А еще, дескать, я не должна замахиваться на неосуществимое, потому как надо радоваться тому, что у меня есть. И никогда не сожалеть о несбывшемся…
Магичка запнулась и замолчала. Смочив горло следующим глотком вина, она продолжила уже совсем в другой тональности:
– Да что это со мной? Неужели я сетую на жизнь? Я, глава гильдии Чародеев? – Кларисса горделиво расправила плечи, ее плаксиво заломленные брови грозно сошлись над переносицей. – Какой недостойный меня поступок! Нет, подобному не бывать! Еще не все потеряно! – Она остервенело швырнула бокал в стену и с мрачным удовольствием понаблюдала за осколками, так и брызнувшими во все стороны. – Я рано сдалась. Я слишком рано поверила в пророчество Неназываемых, предвещающее гибель чародеев! Пусть весь Блентайр отвернулся от чародеев и преклоняется перед спасшими нас эльфами. Пусть они распространяют слухи о том, что ненавистная Наследница сумела дойти до Пустоши и обуздала ее, потому что наступление песков прекратилось. Пусть гильдия сплетничает о том, что я утратила прежнюю силу и мне пора покинуть свой пост. Все это не так! Я просто отказываюсь верить в этот бред. Я найду полезного сообщника и еще сумею остановить проклятую девчонку. Я обязательно успею ее остановить! Хм, Йона в любом случае пожалует в лес Шорохов, а глава гильдии Охотников, могучий Михай, слишком многим мне обязан. – Кларисса покинула кресло и начала привычно прохаживаться по комнате, ощущая, как в ее голове созревает простой, но в то же время весьма перспективный план. – Пять лет назад я поспособствовала тому, чтобы Михая избрали главой охотников… – Чародейка вспомнила высокого смуглого мужчину, который в былые времена являлся ее любовником, и плотоядно усмехнулась. – О нет, он никогда не обладал выдающимися умственными способностями, но зато всегда отличался исполнительностью и верностью. Он понимает, чем обязан мне. Михай не откажется выполнить мое поручение… – Кларисса растерянно огляделась, словно отыскивая того, кто сумеет стать ее посланцем, но тут же вспомнила о своем отшельничестве и горестно усмехнулась. – Вот Тьма! – разочарованно бормотнула она. – Эти презренные трусы, ошибочно называемые магами моей гильдии, сбежали в город, купившись на эльфийские подачки…
Тут ветер, уставший беззвучно сидеть в трубе, неосторожно повернулся и выдал себя, шумно хлопнув заслонкой… Сьерра Кларисса встрепенулась, обрадованно всплеснула руками и громко расхохоталась:
– Ты-то мне и нужен, дорогой! – Пальцы женщины торопливо задвигались, выписывая в воздухе светящиеся руны, и ветер послушно лег на плечи чародейки, почти усыпленный ее волшбой.
– Чудесно! – Магичка схватила перо, бумагу и поспешно написала несколько лаконичных строк приказа. – Тебя никто не остановит и никто ни в чем не заподозрит. – Она скатала листок с посланием в маленький шарик и подбросила вверх, позволяя ветру подхватить и увлечь его за собой.
Одурманенный ветер послушно подчинился стихийной магии, заметавшись по комнате.
– Лети! – Кларисса приоткрыла окно, и ее незримый слуга ловко протиснулся в узкую щелку, вырываясь на волю. Бумажный комочек вплелся в хоровод снежинок и стал почти незаметным. – Лети в лес Шорохов, к Михаю! – уточнила чародейка.
А затем она оправила помятое платье, пригладила растрепавшиеся волосы и снова уселась в кресло, статная и красивая, словно сбросившая лет десять. Неважно, что она не успела насладиться своей молодостью, потратив время на козни и интриги. Неважно, что она не успела насытиться любовью мужчин, променяв ее на власть. Сейчас все это уже не имеет никакого значения! Чтобы все успеть, нужно меньше хотеть. А нынче Клариссе хочется лишь одного… И значит, она успеет!

 

Все в жизни нужно делать вовремя. Вовремя покинуть затухающий костер, пока дрова не превратились в пепел. Вовремя уйти из-за стола, чтобы не делить оставшиеся от пиршества крохи. Вовремя отвести глаза, пока другие глаза не стали холодными и равнодушными. Вовремя сказать и о любви, и о ненависти, дабы потом не сожалеть об опоздании…
Мое онемение прошло, и я одарила сестрицу широчайшей лучезарнейшей улыбкой, будто только об этом и мечтала: увидеть ее здесь и сейчас. Да, признаюсь, сейчас мне очень хотелось сказать Эвридике пару ласковых слов, но я сдержалась. Решила, что время еще не подходящее.
– Как ты сюда попала? – спросила я ровным голосом, ничем не выдавая обуревающих меня эмоций. – К тому же значительно раньше меня…
Сестрица снисходительно хмыкнула. Кончиками пальцев она чопорно подобрала длинный подол своего дорожного платья и уселась на большой камень, принимая вызывающе эффектную позу.
– Жду тебя чуть ли не сутки! – с утрированной плаксивостью пожаловалась Эвридика. – Я устала и есть хочу…
– Еды нет! – красноречиво развела руками я. – Так как ты сюда попала? – Моя настойчивость объяснялась вполне понятным любопытством и уязвленным самолюбием.
– Пить хочу! – продолжала картинно канючить эльфийка, начисто игнорируя мой вопрос. – Умираю от жажды.
– Вода у меня еще осталась! – Я заманивающе потрясла полупустым бурдюком. – Дам, если ответишь.
– Дура, все гениальное просто! – Принцесса бесцеремонно выхватила кожаный мешок у меня из рук. – Сама могла додуматься. Если, конечно, у тебя мозги имеются, – язвительно добавила она, надолго присасываясь к бурдюку.
Я недоуменно хлопала ресницами, размышляя: «А может, она не так уж и неправа? Нет, не насчет мозгов, а насчет гениальной простоты. И нет в том ничего тайного?.. Очевидно, разгадка лежит где-то на поверхности…»
– Я прилетела сюда на Мифрил! – соизволила довести до моего сведения сестричка, небрежно бросая мне под ноги опустевший бурдюк.
– Что-что? – не поверила я, округляя глаза. – На ком?
– На твоей белобрысой мантикоре! – четко, как дремучей идиотке, вдалбливала Эвридика, с сочувствием глядя на меня. – Ты не только тупая, ты еще и невежда. Стыдно Наследнице не знать о том, что священная белая мантикора способна пролететь везде.
– Ага! – В голове у меня немного прояснилось. – И она позволила тебе сесть на себя? – Подобное предположение казалось мне совершенно невероятным.
– Обычно мантикора не подпускает к себе никого, кроме своего наездника, – снисходительно пояснила Эвридика. – Но это обычно. Не забывай о том, что я не только являюсь наследственной Повелительницей мантикор, я еще и чародейка, ученица великого Лаллэдрина… А ты, глупая, плелась тем временем через пустыню, подвергая себя опасности…
«Да, наставник, ну и свинью же ты мне подложил, обучив сестрицу! – печально подумала я. – Не ожидала от тебя такого…» Но разве такой сильный маг способен допустить оплошность? Я абсолютно не верила как в неведение Лаллэдрина, так и в его симпатию к Эвридике. Значит, требовалось, чтобы я шла по Огненным землям именно пешком… Зачем? Неужели ради встречи с шаффами и беседы с мудрым Раррахом, который открыл мне секрет Неназываемых?
– Я околдовала сознание Мифрил, заставив ее отнести меня на утес Судьбы! – между тем увлеченно вещала эльфийка, не обращая ни малейшего внимания на мое задумчиво-сосредоточенное лицо. – Мантикоре пришлось подчиниться. Правда, приземлившись на утес и высадив меня, она избавилась от воздействия чар и спешно упорхнула неизвестно куда, – уже не так пафосно завершила свою речь сестрица. – Но тем не менее я нахожусь здесь. И теперь тебе придется придумать нечто оригинальное и действенное, чтобы вытащить нас отсюда.
«Еще чего! – очень хотелось сказать мне. – Я и не подумаю тебя спасать!» Но перед моим внутренним взором немедленно возник образ умирающей королевы Эвники, взявшей с меня нерушимую клятву во всем помогать ее дочери. Я злобно скрипнула зубами. О своей ненависти нужно говорить вовремя, и, клянусь Неназываемыми, однажды я о ней скажу! Еще как скажу… И тогда Эвридике мало не покажется!
– Придумаю! – нехотя процедила я. – Если ты немного отодвинешься в сторонку и не станешь мне мешать. Мне нужно подумать.
– Ухожу-ухожу! – Эвридика небрежно спародировала миротворческий жест, выставив вперед доверительно раскрытые ладони, а потом криво улыбнулась: – Поду-умать? Ну-ну… – Ее ехидные интонации раздражали, как комариный звон. Но она все-таки пересела на другой камень, подальше на меня, и скорчила скучающую гримаску. «Давай думай, если получится», – намекали ее скептично поджатые губы и насмешливо прищуренные глаза. Вот зараза!
Однако вскоре я отрешилась от гнева и в самом деле задумалась, как и обещала принцессе. Следует признать, в ее реплике «вытащить нас отсюда» действительно содержалось некое рациональное зерно. Хм, почему-то высказывания глупых, ничего не значащих для тебя людей запоминаются намного лучше, чем слова тех, кто что-то для тебя значит!
Итак, направляясь к утесу Судьбы, я руководствовалась указаниями, полученными в храме Эврелики. Не сомневаюсь, их мне дала сама богиня. Она посоветовала шагнуть с утеса и найти Колокол Судьбы. Я подошла к краю скальной площадки, опасливо глянула вниз, но ничего там не обнаружила. Вокруг скалы клубилось темное ничто, больше всего похожее на бездонную пустоту, не имеющую ни конца, ни начала. И мне предложили шагнуть туда? Я отрицательно замотала головой, словно апеллировала к невидимому собеседнику. Да это же верная гибель!
Минуты тянулись невыносимо медленно. Я тщетно ломала голову над создавшейся проблемой, но так и не смогла придумать ничего стоящего. Эвридика нетерпеливо постукивала туфелькой по мелким камешкам, разбросанным на вершине утеса, но хранила молчание, очевидно решив дождаться результата моего мозгового штурма. Не исключено, что где-то в глубине души она все-таки немного верила если не в мою сообразительность, то хотя бы в слепое везение, до сего дня неизменно мне сопутствующее.
Не знаю, сколько времени прошло. Возможно – час, а возможно – десять. Вокруг нас ничего не менялось. По небу все так же проплывали редкие серые облачка, под скалой по-прежнему клубилось равнодушное темное марево. Мои сомнения умерли первыми, наверное убитые терзающим меня голодом. Или отчаянием. Или безвыходностью. А скорее всего, всем вместе. И тогда я наконец-то решилась. Я прекрасно понимала, что, просиди я тут хоть всю оставшуюся жизнь, все равно не высижу ничего дельного. Каких-то конкретных планов у меня нет, а случайное у меня всегда получается не в пример лучше, чем специальное. Вот сейчас мы и проверим, сработает ли в моем случае так любимое Лаллэдрином правило трех «н»? Эх, была не была!
Нет, я не стала зажмуриваться… Прихватив свои пожитки, я широко шагнула с утеса, мысленно уже нарисовав себе печальную сцену своего ожидаемого недолгого падения во враждебное ничто. Но трагедии не произошло, потому что едва я успела зависнуть в воздухе, как унылая панорама, разворачивающаяся перед моими глазами, неожиданно исчезла, сменившись совсем иным зрелищем.
Лаллэдрин оказался прав! В мире и правда не существует ничего невозможного… Он появился из пустоты, вмиг очаровав меня своими плавными очертаниями и чуть заметным раскачиванием огромного, ярко сверкающего корпуса, казалось отлитого из чистого серебра. Рядом с ним меркли даже знаменитые дархэмские колокола, намного уступающие в размерах и полнозвучии. Он свободно парил в воздухе, лишенный каких-либо опор и абсолютно в них не нуждающийся. Его изысканно изогнутый торс немного подрагивал, издавая тихую, прекрасную, но уже почти закончившуюся мелодию. Колокол Судьбы – это, несомненно, был именно он – предстал передо мной во всем своем величии. Колокол, отзванивающий мелодию жизни всего Лаганахара. Колокол, раскачивающийся так лениво, будто погружался в смертный сон. Колокол, почти уже умолкший!..
Я отчаянно закричала срывающимся от возмущения голосом и рванулась вперед, помогая себе всем чем могла: руками, ногами, волей и желанием.
– Не останавливайся! – истошно взывала я. – Не умолкай!
Я упала на покатый бок величайшей ценности нашего мира и буквально вплавилась в светлый металл, порывисто толкнув его, насколько хватило сил. Колокол протестующе загудел и вздрогнул… Мое тело придало ему заметное ускорение, заставив проснуться. Язык резко ударил о стенку купола, рождая новую мелодию, куда более бодрую и громкую, чем прежняя. Пространство вокруг меня вдруг взвихрилось и закувыркалось, сливаясь в калейдоскоп из размазанных многоцветных полос. Мир сместился, нарушая все мыслимые и немыслимые законы бытия. Мне показалось, будто я отделилась от колокола и теперь свободно парю сама по себе, находясь где-то между небом и землей, днем и ночью, жизнью и смертью. Мое сердце ликующе забилось, подсказывая: это случилось! Я сумела повернуть время вспять, научив Колокол Судьбы новой мелодии, созвучной ритму моего сердца. И, уже погрузившись в водоворот эмоций, я внезапно ощутила нечто живое и тяжелое, весомо обрушившееся мне на плечи…
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5