– Только после того как Йона отправилась в пещеру Неназываемых, я осознала, как сильно успела привязаться к этой загадочной девчушке, едва вышедшей из отроческого возраста! – Патетичный голос Ребекки буквально ввинтился в мои уши, принеся с собой ужасную мигрень. Я недовольно поморщилась, пытаясь сообразить, что же такое со мной приключилось и где я сейчас нахожусь. А воительница не умолкала: – Каким-то непостижимым образом она сумела изменить мою душу и помыслы. И не могу утверждать, чтобы эти изменения были мне неприятны!

– Ребекка, помолчи, пожалуйста, ты меня отвлекаешь! – не слишком корректно попросил Лаллэдрин, производящий руками какие-то размашистые пассы, пытаясь, очевидно, привести меня в сознание.

– Нечего мне рот затыкать, я тоже хочу помочь Йоне! – возбужденно запротестовала лайил, бесцеремонно оттертая в сторону широкими плечами мага. – Я тоже умею быть полезной!

– Не сомневаюсь, – холодно парировал эльфийский чародей. – Но все же настоятельно советую тебе отложить демонстрацию своих способностей на потом.

Ребекка обиженно насупилась, ибо терпеть не могла ситуаций, когда ее вынуждали отодвигаться на задний план. К несчастью или скорее к всеобщему счастью, подобные случаи выпадали редко. Впрочем, сама воительница не согласилась бы с подобным утверждением, рискни его озвучить кто-нибудь храбрый, мало дорожащий своим здоровьем.

– Ты никогда не отличалась скромностью, дорогая! – беззлобно усмехнулся Беонир, ласково обнимая подругу и удерживая ее от скоропалительных действий.

– Лучшее украшение любой девушки – это отнюдь не скромность, а маленькое прозрачное платьице! – нравоучительно рассмеялась Эвридика. – Эх вы, дилетанты!

– Нашла время для демагогии! – взбешенно завопила лайил, выведенная из себя ее изощренными оскорблениями. – Или ты не видишь, что Йона умирает?!

– Сейчас я ей помогу! – ехидно хихикнула эльфийка.

До моего слуха донеслись протестующие крики друзей, а в следующий же миг на мое лицо обрушился целый шквал холодной воды, выплеснутой со злорадным размахом…

Я ойкнула, громко выругалась и закашлялась… Вода попала в нос, и мне поневоле пришлось перевести свое тело в сидячее положение, дабы избавиться от досадной помехи, мешающей дышать. Я сердито протерла залитые водой глаза и одарила хмурым взглядом своих незадачливых помощников.

Напротив меня виновато переминались с ноги на ногу Лаллэдрин, Ребекка и Беонир, радостно растягивающие губы в угодливых улыбках, а буквально надо мной стояла победоносно подбоченившаяся принцесса, возле ног которой лежал пустой кувшин. Нетрудно догадаться, что именно его содержимое и оказало на меня столь результативное лечебное действие, давшее фору всем магическим ухищрениям чародея.

– Спасибо! – неохотно процедила я, адресуя сомнительную благодарность всем сразу. – Я и не сомневалась в том, что вы меня любите. Все. И особенно моя драгоценная сестрица! – Последовал многозначительный взгляд в сторону Эвридики.

– Пожалуйста, кушай с булочкой, не обляпайся! – не осталась в долгу та. – Да будет вам известно, гадости нужно творить только из любви к чистому искусству, как это делаю я. А не из простого садизма, как это делаете вы! – Она грациозно поклонилась оторопевшим от подобной дерзости влюбленным и величественно удалилась в один из шалашей.

– М-да, впечатляет! – почти уважительно усмехнулся Лаллэдрин. – Природа обделила некоторых женщин физической силой, поэтому подобные особы в совершенстве овладели искусством психологического насилия.

– Вы слишком деликатны, учитель! – сердито проворчала Ребекка. – А вот я считаю, что во всех наших проблемах следует винить отнюдь не сиятельную Эвридику, а ее покойную матушку.

– При чем тут королева Эвника? – недоуменно вздернул брови маг.

– Она ошибочно приделала к имени принцессы одну лишнюю букву, – мстительно уточнила лайил. – Первую!..

Беонир восторженно рассмеялся, отдавая должное забористому чувству юмора подруги.

Я одобрительно улыбнулась и горячо расцеловала верную телохранительницу.

– Ничего не понимаю! – обеспокоенно пожаловалась я. – Интересно, когда это вы успели так основательно здесь обустроиться? У Беонира отросли волосы… – Тут я краем глаза заметила гигантскую фигуру, безмолвно восседающую на выступе скалы, и недоверчиво вскрикнула. Да, память меня не подвела: точно такое же существо я и видела на фреске в Немеркнущем Куполе: острый орлиный клюв, умные глаза, мощные, густо оперенные крылья, мягкие кошачьи лапы и длинный змееподобный хвост, оканчивающийся ядовитым жалом… Теперь у меня не осталось никаких сомнений: на камне сидела именно мантикора, молодая, но очень крупная, белоснежная и удивительно прекрасная! Воплощение божественного промысла, облаченное в совершенную физическую оболочку. Но… я ведь знаю только одну белую мантикору – мою крошку Мифрил, едва научившуюся летать! Нет, это не она… Это не может быть она! Или все-таки она? Но как?..

– Мифрил? – неуверенно позвала я внезапно охрипшим голосом.

Волшебное создание легким взмахом крыльев снялось с импровизированного насеста и грациозно приземлилось возле меня. Задрав подбородок, я заглянула в голубые глаза мантикоры и счастливо вздохнула, встретив ее доверчивый, полный обожания взгляд. Крылатая красавица пригнула голову и ласково поправила клювом мои волосы, сильно растрепавшиеся на макушке. Из горла мантикоры донесся влюбленный клекот, чем-то напоминающий довольное кошачье мурлыканье.

– Мифрил! – убежденно повторила я. – Но почему ты так выросла?

Лаллэдрин, заинтересованно наблюдающий за сценой нашего трогательного воссоединения, издал лукавый смешок:

– Да потому, что ты проспала в пещере Неназываемых отнюдь не одну-единственную ночь, а целых два месяца! – Он крепко обнял покачнувшуюся меня и строго приказал: – И не вздумай снова упасть в обморок, Наследница!

Вечером мы все сидели возле огня, жадно пожиравшего принесенные Беониром дрова, и не менее прожорливо уплетали подстреленных Ребеккой зайцев. Я постепенно отходила от бурных впечатлений миновавшего дня. Список сегодняшних, едва пережитых мною потрясений пополнился еще парой воистину невероятных открытий. Я обнаружила, что шелковый шнур, прикрепленный к моей пелерине, предназначен вовсе не для перетаскивания впавших в бесчувствие друзей. С подсказки учителя я связала его в замысловатую петлю, выполняющую функцию уздечки для мантикоры. Мифрил с готовностью подставила мне свое крыло, подсаживая к себе на спину, а затем вознесла нас высоко в небо, позволив вкусить наслаждение совместного полета. А чуть позднее, намереваясь искупаться в ручье, я выяснила: пятый луч Звезды моей души налился ярким серебристым светом, свидетельствующим о том, что я успешно прошла очередное испытание.

Сидеть на спине мантикоры оказалось весьма непривычно, но вполне удобно: я почти не обращала внимания на необычность этого положения. Левой рукой я держалась за уздечку, а правой – резкими движениями чертила в воздухе руну «ветер». При этом я не забывала читать соответствующее заклинание, намереваясь отнюдь не подчинить себе капризную воздушную стихию, но подружиться с нею, гармонично вписавшись в окружающий мир. И небеса откликнулись на мой призыв! Они трепетно подхватили нас с Мифрил и несли на ладони ветра так заботливо, словно мы были их детьми. Безграничный эфир принял нас как равных себе союзников, заключив с нами нерушимый договор о взаимопонимании и любви. И уж если я не смогла обрести дом в Блентайре или Дархэме, то, бесспорно, нашла его в небе. И именно в тот день в моей душе зародилась еще одна заветная мечта, которую я поклялась осуществить. Осуществить во что бы то ни стало!

– Повелительница мантикор! – чуть ли не впадая в экстаз, громко присвистнула наблюдающая за мной Ребекка. – Вот уж чудо из чудес!

– Да! – согласно кивнул Лаллэдрин. – Поверь, ее ждет удивительная судьба.

Итак, Сол уже скатился за верхушки деревьев, когда мы сидели у костра и вели неспешную беседу.

– Где находится утес Судьбы? – спросила я Лаллэдрина, увлеченно расправляющегося с куском жаркого.

Чародей икнул от неожиданности и подавился. Я сочувственно постучала его по спине, дождалась, пока маг прокашляется, и настойчиво повторила свой вопрос.

– Ты наслушалась сказок, девочка моя! – расстроенно откликнулся Лаллэдрин, откладывая недоеденное мясо. Похоже, мой дерзкий вопрос начисто лишил его аппетита. – Причем сказок запрещенных и весьма опасных…

Я удивленно выгнула бровь. Вот уж не думала не гадала, что самый старый из проживающих в Дархэме эльфов, сославшийся в беседе со мной на этот самый утес Судьбы, является приверженцем какой-то загадочной крамолы… Хотя, может быть, старик просто выжил из ума и вешал Наследнице трех кланов лапшу на уши, стремясь произвести благоприятное впечатление? Но я тут же вспомнила ясные, ничуть не замутненные дряхлостью глаза привратника храма Эврелики и немедленно устыдилась недостойных мыслей. Вне всяких сомнений, приветивший меня старик пребывал в здравом уме, трезвой памяти и враньем не увлекался.

– Так, значит, подобного места попросту не существует в природе? – с деланой небрежностью обронила я. – Жаль.

Лаллэдрин встревоженно засопел.

– Когда-то мы все верили в его реальность. Упоминания об утесе Судьбы обнаружились в древних манускриптах, сохранившихся с незапамятных времен в библиотеках Блентайра. Их авторство приписывалось самим Неназываемым, – уклончиво сообщил он. – Но впоследствии… – Повисла долгая пауза.

– И? – почти теряя самообладание, напомнила я.

– Ах да, – спохватился маг, неохотно возвращаясь к неприятной ему теме разговора. – Потом некоторые из наших чародеев решили проверить объективность гипотезы и отправились на поиски утеса Судьбы… – Он опять замолчал, злоупотребляя моим терпением.

– И? – еще настойчивее наседала я.

– Они не вернулись! – лаконично изрек маг. – Мы знаем лишь, что утес Судьбы якобы находится там. – Он махнул рукой на север. – И вроде бы отделен от Запретных гор некой аномальной зоной, имеющей магическое происхождение и куда более жаркой, чем даже великая пустыня Маграб. – Лаллэдрин скептически пожал плечами, намекая на абсолютную недостоверность излагаемых им сведений. – Смелые маги, дерзнувшие отправиться на поиски утеса Судьбы, сгинули именно там.

«Огненные земли! – Мое сердце радостно екнуло. – Итак, это все же не сказка, они существуют на самом деле, и теперь я знаю, откуда мне следует начать свои поиски!»

– Я достигну этого места! – уверенно заявила я. – И небезосновательно полагаю, что утерянный Колокол Судьбы находится именно там!

Обычно не очень-то эмоциональный чародей вдруг встрепенулся, утрачивая свою всегдашнюю флегматичность. Его глаза вспыхнули радостью.

– Все случилось очень быстро, – виновато забормотал он, изъясняясь так торопливо и сбивчиво, словно спешил избавиться от некоего неподъемного груза, давно отягощавшего его совесть. – Я не успел совершить все необходимые процедуры и действовал спонтанно, импровизируя на ходу… Я слишком поздно догадался, что чародейка Сильвана и верховная жрица Чаншир усыпили Неназываемых, упокоив их в каком-то укромном месте. Я написал песню пробуждения, а в час Аррандейского сражения покинул своего друга, короля Арцисса, и поспешил в Немеркнущий Купол, намереваясь спасти от захватчиков нашу величайшую реликвию – Колокол Судьбы. Но в святилище меня уже поджидал хитроумный Финдельберг, покусившийся на бесценный раритет… Спрашиваешь, зачем он меня ждал? Только чародей может снять Колокол с удерживающих его опор. Мы вступили в схватку… Лайил оказался достойным противником! Мы оба получили ранения. Я сумел создать пространственный портал и переправил Колокол неизвестно куда: выбросил его из Купола, но, к сожалению, не успел зафиксировать конечную точку перемещения нашего артефакта. Реликвия затерялась на просторах Лаганахара… С тех пор я так и не смог его отыскать. Еле оторвавшись от преследующего меня Финдельберга, я сбежал через расположенное под Куполом подземелье, попутно потеряв часть свитка с пробуждающей песней. Еще одна его часть осталась в руках врага, а третью я отдал своему наставнику Альсигиру…

– Он подарил его мне! – обрадованно перебила я. – А кроме того, я побывала в подземелье, обманула гигантскую паучиху, именуемую Смертной Тенью, и нашла утерянный вами обрывок текста.

– Потрясающе! – взбудораженно потер ладони Лаллэдрин. – Девочка, ты не перестаешь меня удивлять. Признаюсь откровенно, я начинаю верить, что однажды ты соберешь воедино все куски разорванного свитка и пробудишь Неназываемых!

Я смущенно рассмеялась, изрядно озадаченная таким поворотом событий. А не слишком ли он на меня надеется? Я ведь не всесильная богиня и не собираюсь сломя голову бросаться в пучину почти насильно навязываемых мне подвигов. Гм… или собираюсь? Я устало вздохнула, запутавшись в поисках правды. Тьма, я никому пыль в глаза не пускаю, не важничаю и не мню себя невесть кем. Отлично понимаю, все имеет предел, в том числе и мои довольно скромные возможности. А вероятность того, что я погибну, выполняя задание Лаллэдрина, весьма велика. Разве я неправду говорю? Впрочем, правда бывает двух видов. Своя – истинная, а чужая – настолько сомнительная, что ее легко принять за подделку. И как бы в них не запутаться да не ошибиться…

– А как же быть с приписываемыми вам пророчествами? – вопрошающе улыбнулась я, намеренно уводя разговор совсем в иное русло. Свои умозаключения я решила пока оставить при себе и отнюдь не намеревалась озвучивать, всерьез озаботившись необходимостью проверить их на практике.

– И никакое это не пророчество! – сердито возразил мне маг. – Я пришел к логическому выводу: спасти Лаганахар способно лишь соединение всех рас и установление всеобщего перемирия. К сожалению, это невозможно! – Он желчно поджал губы, становясь похожим на древнего брюзгливого старика. – Война слишком глубоко пустила корни в наших сердцах, превратив в непримиримых врагов четыре противоборствующие расы: эльфов, людей, лайил и ниуэ.

– Да неужели? – протестующе рассмеялась я. – Надеюсь, мне удастся разрушить устоявшийся стереотип и изменить действующее положение вещей.

– Дай-то Неназываемые! – торжественно провозгласил Лаллэдрин. – Ты рассказывала мне, что побывала в подземельях Блентайра и нашла мою сумку. Среди хранящихся в ней вещей имелся некий ключ…

– Вот он! – Я вынула упомянутый предмет. – Я открыла им дверь в сокровищницу, охраняемую жрицами-хайдари.

– Он также подходит и к некой потайной двери, замаскированной в одной из стен Немеркнущего Купола и ведущей в Звездную башню! – огорошил меня чародей. – Пройди через нее и прими то, что найдешь по пути. Это сокровище предназначено для тебя!..

– Какое сокровище? – удивленно переспросила я.

– Увидишь! – таинственно улыбнулся маг, не желая заблаговременно посвящать меня во все секреты Немеркнущего Купола. – Возможно, оно спасет тебе жизнь!

Я ошарашенно сглотнула, силясь осознать услышанное, а потом учинила Лаллэдрину допрос с пристрастием, безмерно заинтригованная его туманными намеками. Но, невзирая на все мои ухищрения, чародей напрочь отказался удовлетворить терзающее меня любопытство, а только довольно посмеивался, напустив на себя неприступный вид. Пришлось смириться и отступиться, удовлетворившись полученной информацией, которая, честно говоря, мало что прояснила. Таким образом, я еще сильнее обеспокоилась перспективами своего неопределенного будущего, а число окружающих меня загадок увеличилось ровно на одну. Получается, мне жизненно важно попасть в Звездную башню не через центральные ворота, а обязательно из Немеркнущего Купола. Нужно попасть… Эх, узнать бы только, кто именно придумал это неудобное слово «нужно», да руки-ноги ему обломать!

Утром мы расстались. Благополучно выполнивший свою миссию Лаллэдрин возвращался обратно в Дархэм. Напустив на себя непреклонный вид, я скрепя сердце выслушала угрозы Ребекки и жалобы Беонира, но все-таки осталась глуха к их страстным мольбам. Дальше я пойду одна! Я отлично понимала, каким опасным обещало стать мое последующее путешествие, а посему не могла рисковать жизнью друзей. Я отправляю их домой, поближе к Блентайру, поручив дожидаться меня на границе леса Шорохов. Там мы и встретимся. Конечно, только в том случае, если я выживу, сумев уцелеть в Огненной земле и благополучно преодолев загадочную мертвую воду. Впрочем, последние соображения я поостереглась выносить на публику, решив не беспокоить и без того впавших в панику друзей. Нет, они не имеют шансов уговорить меня поступить иначе. Мое решение окончательное и обсуждению не подлежит. Дальше я пойду одна. А они заберут с собой Мифрил и двинутся назад…

– Пожалуйста, возьми нас с собой, – расстроенно шмыгая носом, умолял Беонир.

– А вот фиг! – отрезала я, любуясь его скорбно вытянувшимся лицом. Видимо, ниуэ легкомысленно позабыл одно нехитрое правило: чем конкретнее сформулируешь просьбу, тем вразумительнее будет отказ. За это и поплатился.

Гордая Ребекка не собиралась опускаться до униженных умасливаний неприступной меня. Она гневно буркнула что-то нечленораздельное и грозно забряцала акинаками, упаковывая свой скарб. До меня донеслись обрывки некоего философского высказывания, несомненно предназначенного именно для моих ушей.

– У одних главные полушария – чтоб их мантикора три раза переварила! – защищены черепом, у других – штанами, а у некоторых пустоголовых девчонок – корсетом! – ворчала она. – Вот пусть они себе на них неприятности и огребают под свою ответственность…

Корсет я сроду не носила, но тем не менее мысленно согласилась с воительницей. Она абсолютно правильно распределила приоритеты личной ответственности. Предпочитаю огрести новые беды на свои собственные… э-э-э… полушария. Но зато не на ее…

– Пожалуй, я пойду с Лаллэдрином, – сообщила Эвридика, смиренно потупив взор. – Эти два месяца, проведенные возле пещеры Неназываемых, здорово меня утомили. Я поняла – подобные походы не в моем вкусе. Надоело мыться в ручье, подтираться лопухами, спать в шалаше и кормить комаров. Я хочу домой!

– Как жаль, что вы наконец-то уходите! – во весь рот улыбнулся Беонир. – Скатертью дорога.

– Правильно, сахарная наша! – излишне пылко одобрила решение принцессы Ребекка, гаденько хихикнув. – Тут-то ты от страха и обделалась, фифа. Но в этом закономерном событии имеется и своя полезная сторона: выяснилось, что рожденный ползать никому на голову не нагадит!

Принцесса одарила воительницу исключительно подленькой улыбочкой, заставившей меня насторожиться. Думается мне, что-то здесь не так…

Лично я выслушала свою непостоянную сестрицу молча, не озвучивая терзающие меня подозрения. Почему-то я ей не верила. Самые невыносимые люди – это мужчины, считающие себя гениальными, и женщины, считающие себя неотразимыми. А Эвридика явно сочетала в себе оба эти недостатка, кстати полностью исключающие трусость и склонность к добровольному отказу от поставленных целей. Полагаю, она намеревается переть напролом. Полагаю, она задумала какую-то хитрость. Полагаю, она себя еще покажет. Поэтому мне следует держать ухо востро и, по выражению все той же Ребекки, клювом не щелкать.

– Ладно, – с наигранной покладистостью согласилась я. – Желаю всем легкого пути!

– Легкого? – возмущенно возопил Беонир, растерянно хватаясь за голову. – Обратно через горы и Пустошь, через болота и степь… Йона, признайся, ты шутишь?

– Ничуть! – пафосно провозгласил пришедший мне на помощь Лаллэдрин. – Уверяю, ваша обратная дорога займет не больше двух недель!

– Издеваетесь? – В разговор включилась Ребекка, возмущенно косясь на заливисто хохочущую меня. – И почему она все время смеется?

– Это станет нашим прощальным подарком, – туманно пояснил чародей. – И прошу тебя, Йона, перестань хихикать. А то из-за тебя вся напыщенность моих речей сходит на нет.

– Мне жалко бедняг эльфов! – продолжала покатываться со смеху я. – Как бы они не надорвались…

– А в чем, собственно, дело? – осторожно поинтересовалась совершенно сбитая с толку воительница.

– Мы решили облегчить вам переход через горы, – важно изрек маг, внушительно округляя глаза. – А посему несколько наших крылатых воинов помогут вам побыстрее достичь леса Шорохов… – Его ладони изобразили красноречивый порхающий жест. – Таким вот образом.

– Нет, я не дам себя нести за шкирку, будто котенка! – запротестовала уязвленная лайил. Но проделала это без особого энтузиазма, скорее для проформы, потому как наше прошлое путешествие через перевал Косолапого Медведя не вполне изгладилось из ее памяти, вызывая весьма неприятные ассоциации.

– Не дрейфь! – поддразнил девушку Беонир. – Тебе же не хочется снова карабкаться по валунам?

– Но я не привыкла езд… Ой, извините, летать на эльфах! – Смущение Ребекки было столь велико, что Лаллэдрин тоже начал снисходительно улыбаться против собственной воли.

– Что найду я в Огненных землях? – шепнула я на ухо своему учителю, улучив подходящий момент.

Маг ответил мне задумчивым взглядом.

– Возможно, ничего, – поучительно ответствовал он. – Возможно, смерть! Но я предпочитаю верить, что, вплотную подходя к самому ответственному моменту своей судьбы, каждый из нас получает то, чего заслуживает. То, что наработал заранее, совершая плохие или хорошие поступки. Полагаю, именно это и ждет тебя там, моя дорогая девочка.

Я нерешительно кивнула, восхищенная его мудростью. Жизнь – это вечность в миниатюре, и, кажется, я уже почти достигла ее переломной точки, в коей перестают иметь значение наши личные прихоти и душа отдается на суд изначальным истинам: совести, справедливости, чести и любви. Признаюсь, я очень страшилась встретиться с ними лицом к лицу, но прекрасно понимала – эта встреча предрешена заранее.

– Не бойся! – подбодрил Лаллэдрин, точно угадав суть обуревающих меня сомнений. – Верь в себя и никогда не забывай о правиле трех «эн»…

– Каких? – не поняла я.

– Нет ничего невозможного! – подсказал он и почти отстраненно погладил меня по плечу мягким напутственным жестом, словно подталкивая вперед, навстречу неизбежному.

Я прикрыла ладонью свои воспаленные глаза и пытливо всмотрелась в даль. Раскалившийся от невыносимой жары воздух колебался густым, душным маревом, высасывая из меня последние силы. Да, воздух здесь был настолько плотным, что возможность полета полностью исключалась: меня сбрасывало обратно на песок и словно прижимало тяжелой, неподъемной плитой. Оставалось одно – медленно брести по бесконечной желтой равнине, волоча за собой мешок с пожитками. Далеко к горизонту простиралась ничейная земля, бесплодная, будто бы истощенная стычками минувшей войны, поросшая пыльной травою и корявым кустарником. Бесприютная земля без поселений. Земля, пригодная лишь для того, чтобы затеряться и забыть свое имя.

Сшитый из воловьей шкуры бурдюк я наполнила водой из ключа, обложенного камнями. Ковровый мешок, стянутый шнурком у горловины и вместивший все мое имущество, сначала перекинула через плечо, а потом просто волокла за собой, вздымая клубы пыли. Шла весь световой день. Почва становилась все суше, глинистей, покрывалась трещинами. Изредка скользила между камнями ящерка, а из-под кустов, придавленных к земле жарой, раздавалось гневное шипение змеи – вот и вся жизнь, которая мне попадалась. В сумерках я свернулась в клубок прямо на земле, подобрав ноги под меховой плащ, благо ночь здесь не была так убийственно холодна, как это обычно случается в пустыне. В душу мне смотрели неподвижные незнакомые звезды. Одну из них я нарекла именем Ардена и придерживалась ее, словно ориентира. Мне померещилось, будто некая прозрачная тень скользнула кверху, поколебав их свечение, когда я произнесла про себя его имя, и растворилась во тьме.

Бурдюк похудел наполовину, хотя я оказалась достаточно умна, чтобы не пить в самую жару, – только смачивала среди дня губы. Новая вода попалась мне лишь однажды и оказалась отвратительно горькой – здешняя земля уже не знала источников. Теперь я понимала, почему ее назвали Огненной.

И еще сутки пути. Тут, на равнине, невыносимая жара перемежалась с холодным ветром, а поэтому мне приходилось и днем идти в подаренной Лаллэдрином овчине. Голову я еще вчера обернула шарфом, а сегодня прикрыла им и лицо по самые глаза, чтобы не секло кожу каленым песком и льдистыми иглами, которые приносил с собой ветер. Набрела на высохшее деревце и срезала посох – небольшой нож неотлучно находился со мной, лежал в нагрудном кармане камзола. Все вещи казались мне живой частью моего тела, только вот тело это постепенно теряло имя и осознание себя.

Уже в конце третьего дня, когда у меня почти не оставалось желания идти, вдали показалась купа деревьев. Я сбросила на землю суму и бурдюк, пустой еще с утра, рассудив так: если будет чем его наполнить, то не так далеко и вернуться. Вытряхнула птицам и ящерицам остатки еды – не это являлось сейчас моей жизнью. Ножны со стилетом сунула за пазуху. Взяла с собой также меч и эльфийские артефакты. Шла дальше, изо всех сил налегая на палку и зная: упади я сейчас – и больше мне уже не подняться. Меня вели вера, надежда и любовь…

Это оказались тополя. Коренастые, с крупной жесткой листвой и мощными корнями, доходящими до подземных ключей. Они были ничуть не похожи на стройные, как свечи, деревья, растущие в Дархэме. Посередине рощицы имелся круглый колодец, запертый от чужих посягательств огромной каменной глыбой, неподъемной для одного человека. Заперт – значит, живой. То есть в нем есть вода. А к воде непременно придут люди. Осознав этот факт остатками своего меркнущего от жажды сознания, я решила ждать. Неважно чего, лишь бы чего-то определенного: спасения, чуда, смерти… Мне было уже все равно. Я обессиленно прислонилась головой к стволу самого толстого тополя, укуталась в свои тряпки и провалилась в забытье.

Меня привело в сознание легкое, деликатное похлопывание по щеке.

– Пить! – не открывая глаз, жалобно попросила я, и в мои выжидательно приоткрытые губы тут же полилась струйка холодной воды. Я жадно глотнула и с трудом разлепила ссохшиеся от пота ресницы. Еще мгновение я растерянно рассматривала группку своих негаданных спасителей, сгрудившихся вокруг меня, а затем громко закричала от страха и омерзения…

Выяснилось, что своим избавлением от смерти я была обязана тем странным существам, полулюдям-полугусеницам, с коими уже встречалась в храме Песка, причем там я даже убила одного из них и ранила другого. Согласитесь, подобная биография отношений отнюдь не является подходящим поводом для более близкого знакомства! Именно по этой причине я не ожидала ничего хорошего от повторной встречи с уродами. Беспомощно распростершись на земле, я панически расширенными глазами всматривалась в столпившихся возле меня тварей, мысленно прикидывая, сумею ли выхватить из ножен Лед…

– Пей! – неожиданно произнесло существо, находящееся ко мне ближе, чем другие, и снова приложило к моим губам глиняный кувшин с водой, ловко удерживаемый своими дистрофичными ручками. Я растерянно пила, окончательно запутавшись во всем происходящем, но уже отказавшись от скоропалительного и весьма агрессивного решения, принятого мною всего лишь миг назад. Как, они на меня не нападают? Они не желают моей смерти?

– Ты можешь встать на ноги и идти? – поинтересовалось существо, после того как кувшин опустел, а я почувствовала прилив бодрости и зашевелилась. – Тогда мы отведем тебя в наш поселок, где ты отдохнешь и поправишь здоровье.

– Кто вы такие? – дрожащим голосом пролепетала я. – Как вы здесь очутились?

– Мы шаффы, Изначальные! – гордо ответила гусеница. – Когда-то очень давно, на заре веков, нас создали Неназываемые, дабы мы стали их доверенными слугами и скрасили одиночество, угнетающее великих творцов. Они доверили нам величайшую тайну этого мира, которую мы храним и по сей день.

– Глупости! – недоверчиво пролепетала я. – Сначала Неназываемые сотворили своих детей: богов Шарро и Банрах…

– Твои сомнения мне понятны! – беззлобно хмыкнул шафф, обрывая меня на полуслове. – Мы родились так много столетий назад, что Лаганахар уже полностью забыл о нашем существовании.

– Ну хорошо, пусть так, – устав от бесполезного спора, согласилась я. – Но почему вы живете именно здесь, в бесплодном краю?

– Это весьма печальная история! – Лицо шаффа забавно сморщилось, пародируя выражение, которое среди людей принято называть скорбным. – Мы бежали в Огненные земли, скрываясь от преследующего нас врага.

– Час от часу не легче! – пробормотала я, опираясь на услужливо поданную мне руку и пробуя подняться. – И кому это вы так насолили? – Кряхтя, я сумела встать на одно колено, боясь слишком сильно наваливаться на своего собеседника. При этом неловком процессе мой камзол распахнулся и из ворота рубашки показалась ярко сияющая Звезда моей души. Хрустальный амулет свободно повис у меня на груди, раскачиваясь на цепочке и отбрасывая ослепительные блики, вызванные попаданием на его поверхность лучей Сола…

По шеренге шаффов прокатился дружный возглас негодования…

– Чародейка! Враг! – с ненавистью вопили мои недавние спасители. – Пособница богини Банрах! Смерть ей!

Я печально усмехнулась, отнюдь не испугавшись, а скорее развеселившись от уже устоявшейся привычности этой драматичной сцены, повторяющейся с завидной частотой. Интересно, в нашем мире найдется хотя бы один народ, способный принять меня как друга? И найдется ли хотя бы одно место, где меня не пожелают убить?

Я зажмурилась, ожидая неизбежного, ибо шаффы взметнули руки с зажатыми в них небольшими, но чрезвычайно острыми топориками… Жаль, что я так и не достигла утеса Судьбы, не нашла Колокол и не вернула себе Ардена! Я-то считала, будто добилась значительных результатов и совершила несколько правильных поступков. Выходит, я ошибалась! Похоже, сегодня мне выпала отличная возможность понять, что наш жизненный опыт есть не что иное, как красивое название для множества приобретенных заблуждений. Жаль только, что возможность эта – предсмертная…

Топорик ближайшего шаффа со свистом обрушился на мою голову…

– Остановитесь! – неожиданно прервал учиненную надо мной экзекуцию чей-то повелительный голос. – Эта девушка не враг, а избранное дитя Неназываемых, призванное спасти наш мир от гибели!

Я нервно дернулась, и шарф, укутывающий мою голову, свалился на землю, открывая взорам всех присутствующих острые эльфийские уши их пленницы. Шаффы завопили повторно, но на сей раз уже от осознания собственной вины.

К чести моего самопровозглашенного палача, он оказался совсем не дураком и не увальнем. Шафф сумел изменить траекторию полета своего топорика: лезвие не причинило никакого вреда моей невезучей персоне, а просто срезало прядь волос с моего взлохмаченного затылка. Оружие вырвалось из руки бойца и со звоном воткнулось в твердую землю.

Я облегченно перевела дух, убедившись, что злодейка судьба сыграла со мной очередную шутку, вновь для острастки меня попугав. Она словно намекала: «Ты непременно умрешь, упрямая Наследница. Но это произойдет не здесь и не сейчас!»

Согласно моим завышенным меркам (видимо, основанным на роскоши Блентайра, Эррендира и Дархэма), место обитания шаффов ничуть не соответствовало громкому названию «поселок». Полагаю, это слишком сомнительное удовольствие – жить в темных норах, вырытых непосредственно в каменистой почве и огороженных огромными валунами. Впрочем, похоже, Изначальных вполне устраивала непритязательная простота их жилищ, а моего мнения они, ясное дело, не спрашивали. Следовало признать по справедливости, в их убогих норах имелось и нечто хорошее: источник пресной воды в виде бьющего из скалы ручейка, образующего небольшое озерцо, и благодатная прохлада, веющая из зевов грязных нор. Согласитесь, для пустыни и это уже неплохо.

Вечером мы с предводителем шаффов, спасшим меня от казни и попросившим называть его Раррахом, сидели на берегу вышеупомянутого озерца, наслаждаясь прохладой, пришедшей на смену дневному зною. Окружающий ландшафт немного разнообразили бесформенные наросты, выступающие прямо из земли и украшенные отвратительно пахнущими коричневыми подтеками. Как объяснили шаффы, это были сальзы – грязевые вулканы. А по-моему, они скорее походили на болезненные волдыри или бородавки, уродливо выступающие над ликом замарашки земли. В общем, говоря откровенно, мне тут не нравилось, и подозреваю, этот край испытывал ко мне такую же взаимную антипатию. Я с любопытством посмотрелась в темную воду, отразившую мою привядшую от ветра кожу, резко выступившие скулы и хрящеватый нос, а также какие-то совершенно чужие, дикие и измученные глаза, в которых застыла холодная отрешенность. Я себя не узнала.

– Это все усталость, – философски утешил Раррах, с добродушной усмешкой наблюдая за выражением разочарования, омрачившим мое лицо. – Это все пройдет. Вот, выпей. – Он с церемонным поклоном подал мне чашу, принесенную его тихой женой Раррин. – Наши женщины изготавливают этот напиток из жидкости, добытой из толстых листьев пустынных кактусов. Он несет в себе сок самой земли.

Я послушно попробовала предложенное питье и едва удержалась от кашля. Огненная жидкость стремительно, словно поток лавы, скатилась по моему пищеводу и упала в желудок, разжигая в нем пожар. Все мою сонливость как рукой сняло.

Раррах понимающе улыбнулся.

– Каждый выживает как умеет, – пояснил он. – А умный и сильный всегда приспособится даже к таким невыносимым условиям, в которых слабый и глупый струсит и сдохнет.

Я кивнула, соглашаясь. Клянусь Тьмой, я уже неоднократно на практике проверила справедливость этого утверждения и поэтому прекрасно понимала смысл речей Рарраха. Похоже, народу шаффов тоже пришлось несладко, а коварная судьба неоднократно являла им кровожадный оскал.

– Так от кого же вы сбежали в Огненные земли? – Я вспомнила свой давешний вопрос, так и оставшийся без ответа.

– От змееликой богини Банрах, – равнодушным тоном сообщил Раррах, бережно вынимая из моих пальцев чашу с напитком и опустошая ее до дна. Сидящая подле него Раррин тут же хозяйски взялась за узкогорлый кувшин и заботливо наполнила бесполезно простаивающую посудину. Я иронично усмехнулась. Похоже, нас ожидает длинная и довольно информативная ночь, посвященная беседе. Кстати, ничего не имею против подобного расклада.

– У вас все женщины такие внимательные, как твоя жена? – Это давала о себе знать моя неуемная любознательность. Я заговорщицки подмигнула польщенно зардевшейся шаффе и вопросительно уставилась на вождя.

– Все! – с гордостью сообщил он. – Преданные, домовитые, рачительные. И это неудивительно, ведь Неназываемые сначала создали мужчину, а потом женщину – из его ребра. Правда, чуть позже женщина послушалась науськиваний некой хитроумной змеи, вкусила яблоко с древа познания и ввергла мужчину в пучину греха, за что Неназываемые выгнали шаффов из своего небесного дома…

– Да ну? – Я потрясенно округлила глаза. – Сказки! А эта вредная змея уж не Банрах ли?..

– Она самая, – с готовностью подтвердил Раррах. – Змееликая всегда преследовала наш род, желая ему погибели. Зря ты мне не веришь, ведь выдумки не содержат столько совпадений, подобные закономерности свойственны лишь правде.

– Конечно, все это сказки! – охотно поддержала меня Раррин. – Наши женщины рассказывают совсем другую историю.

– Какую? – Очередь хлопать глазами и придерживать изумленно отвисшую нижнюю челюсть пришла Рарраху.

– А вот такую! – с энтузиазмом начала его жена. – Однажды самая первая шаффа пришла к Неназываемым: «Творцы, вы все так замечательно устроили: и чудесный сад, и яблоню, и даже эту прикольную змеюку. Но отчего же мне так грустно?» «Мы попробуем тебе помочь, – согласились демиурги. – Мы создадим для тебя друга. Это будет сильное и похотливое животное, не отличающееся особым умом…» – «Да, великие!» – «У него будет необузданный нрав, он станет охотиться, играть в азартные игры, употреблять горячительные напитки, а по вечерам – ублажать тебя…» – «Да, великие!» – «Но мы вынуждены дать тебе одну главную заповедь…» – «Какую? Я на все согласна!» – «Никогда не говори ему, что мы создали тебя первой!»

Я весело смеялась, ибо история Раррин понравилась мне куда больше.

Шафф неодобрительно покачал головой, смущенный дерзким юмором своей жены, гостеприимно передал мне чашу и дождался, пока я отопью еще немного напитка. Губы обожгло пуще прежнего, а в голове у меня образовалась тугая, звенящая пустота, приятно уравновешивающая тяжесть в желудке.

– Первоначально творцы намеревались раскрыть нам величайшую тайну этого мира, чтобы мы хранили и оберегали ее ото всех, – неторопливо начал рассказывать мой хлебосольный хозяин. – Но вскоре они передумали и отделались туманными намеками, ибо в Лаганахаре нашелся тот, а вернее, та, которая безудержно рвалась к власти и жаждала овладеть секретом Неназываемых. Ты конечно же догадываешься, о ком я говорю?

– О Банрах, естественно! – уверенно подсказала я. – Судя по всему, ни одно злодейство в нашем мире не обходится без ее прямого или косвенного участия.

– Воистину так, – печально поддакнул шафф. – Она смогла захватить немало моих собратьев и превратила их в бездушных рабов, послушно выполняющих волю жестокой госпожи…

– Мне очень стыдно признаваться в страшном прегрешении против твоего народа, вождь! – смущенно выдавила я и коротко поведала Рарраху о своих злоключениях в храме Песка, умоляя простить мне убийство, совершенное непреднамеренно. Но шафф внимательно меня выслушал и благодарно склонил голову, недвусмысленно намекая: все что ни делается – к лучшему.

– Они и так уже были мертвы, ибо стали послушными прислужниками змееликой, – уточнил он. – Ты просто избавила моих братьев от лишних мучений.

– Значит, они не выдали змееликой тайну Неназываемых? – предположила я, расслабленно откидываясь на овчину и любуясь россыпью звезд, причудливо переливающихся у меня над головой. Мысли путались и скакали будто безумные, улетучиваясь в никуда. Кажется, я сильно охмелела, не устояв перед убойной силой огненного напитка шаффов.

– Выходит, что так, – подтвердил Раррах. – Ибо она предназначена не для нее.

– А для кого же тогда? – пьяненько хихикнула я.

– Для тебя, Наследница! – вполне серьезно сообщил вождь, подсовывая ладонь под мой затылок и заставляя меня смотреть ему в глаза. В какой-то момент его рука сумела преодолеть притяжение земли, и наши взгляды встретились. К моему величайшему изумлению, Раррах оказался безупречно трезв, хотя выпил несравнимо больше, чем я.

– Слушай меня внимательно, чародейка! – не терпящим возражений тоном приказал шафф. – Ты обязана преодолеть мертвую воду, взобраться на утес Судьбы и пробудить Неназываемых. Кроме тебя, это сделать некому…

– Даже не смешно, – строптиво пробормотала я, пытаясь вырвать из его руки свою надсадно звенящую голову. Но шафф держал ее крепко, не позволяя мне заснуть. – Если бы ты только знал, сколь огромное количество эльфов, людей и прочих разумных существ говорили мне об этом до тебя… – Сейчас я почти канючила, жалуясь на свою тяжкую участь.

– Догадываюсь! – прозорливо усмехнулся он. – И поэтому постараюсь тебе помочь.

– Чем? – искренне обрадовалась я.

– Раскрою тайну Неназываемых. – В его голосе послышались патетические нотки.

– Ого! – осоловело икнула я, сраженная то ли огненным напитком, то ли чрезмерной торжественностью текущего момента, и попыталась захрапеть. Но Раррах беспощадно встряхнул меня за волосы, мешая погрузиться в блаженную нирвану.

– Зачем вы с Раррин напоили меня этой дрянью? – сердито зашипела я, всерьез озабоченная судьбой своей шевелюры. – От нее даже драконы помереть могут.

– Я просто пополнил запас твоей энергии, которая тебе еще ой как пригодится. Я не знаю иного столь же быстродействующего способа восстановить истощенный организм, – пояснил он. – А теперь слушай меня и запоминай.

Ага, легко сказать «запоминай». Я сосредоточенно сморщила нос и тут же чихнула, забрызгав невозмутимого шаффа. Спрашивается, разве мало мне было собственных проблем? Так тут еще Раррах на мою голову свалился со своими злополучными тайнами и совершенно нетрадиционными методами оздоровления.

– Слушаю! – обреченно согласилась я, понимая, что отвертеться от его настырной опеки уже не удастся. Вот таким неприятным образом иной раз и происходит: судьба берет тебя за волосы – и мордой – хоп! с размаху! – в счастье, в счастье!..

– Неназываемые немного просчитались, создавая Лаганахар, ибо ошибочно полагали, будто знают, что ему нужно, – витиевато вещал Раррах, пытаясь достучаться до моего одурманенного напитком разума. – Нужно для процветания и развития. Но, к сожалению, даже творцы неспособны знать все. Наш мир вышел из-под их контроля и начал развиваться самостоятельно, по своим понятным лишь ему одному законам. Демиурги растерялись и позволили своим детям-богам образовать новые расы, полагаясь на их благоразумие. Увы, но с появлением эльфов, людей, ниуэ и лайил ситуация только ухудшилась, потому что все эти народы оказались не в состоянии приспособиться друг к другу и не смогли наладить добрососедские отношения. Поэтому тебе предстоит выяснить, чего именно хочет Лаганахар! – Шафф закончил свою речь этой драматической фразой и выжидательно уставился на меня, наблюдая за реакцией.

– Ничего себе новости, – потрясенно пробормотала я, тщетно пытаясь призвать к порядку свой ускользающий из-под моей власти рассудок. – И как я это узнаю? Разве он это скажет? – Думать не получалось, ибо мне хотелось только спать.

– Нет, – иронично усмехнулся шафф. – Но не для того ли ты накапливаешь знания, чтобы научиться понимать этот мир?

– Ничего себе! – еще эмоциональнее повторила я. – Все кто ни попадя: Шарро, Лаллэдрин, Арцисс, Кларисса и многие другие – наперебой выдавали мне самые различные задания, но ты превзошел их всех. Ты хочешь от меня чего-то уж совсем глобального! По-моему, это перебор…

– Глупости! – покровительственно хмыкнул шафф. – Ты же мечтаешь спасти Лаганахар, не так ли?

Я ответила безмолвным, безупречно смиренным помаргиванием, выработанным еще в приюте. Эдакая пай-девочка, ни в чем дурном не уличенная. Классическая отмазка всех хулиганок. Но Раррах не повелся на мое мнимое благонравие.

– Тогда тебе поневоле придется озаботиться и дальнейшей судьбой королевства, после того как ты его спасешь… – Цепочка логических рассуждений шаффа выглядела безупречной. – Пассивных полумер тут окажется недостаточно…

– И чего же хочет наш мир? – задумчиво бормотала я, предельно озадаченная поставленной передо мной дилеммой.

– Возможно, прихода того, кто сумеет навести в нем порядок, действуя жестко и решительно? – полуутвердительно-полувопросительно высказался Раррах, наконец-то отпуская мою многострадальную голову и позволяя ей улечься на овчину. – Спи, Наследница, завтра тебе предстоит долгий путь.

– Ты неправ, вождь, – невнятно бубнила я, чувствуя, как мои веки смыкаются, отягощенные непреоборимой дремой. – Жестоких и решительных псевдогероев у нас и без меня хватает, а между тем Лаганахар медленно умирает, измученный их сомнительными подвигами. Нет, ему нужно что-то другое…

– Возможно, ему нужна любовь? – Надо мной склонилась Раррин, заботливо подсунувшая подушку мне под голову и одеяло под бок. – Ведь она так же необходима каждому разумному существу, как и способность дышать.

– Нет, – снова запротестовала я. – Разве жизнь и счастье измеряются количеством сделанных вдохов и выдохов?

– А чем же? – удивилась шаффа.

– Я думаю, жизнь и счастье измеряются мгновениями, когда у нас захватывает дух! – убежденно произнесла я.

Раррин неопределенно пожала плечами и отошла, лишь укрепив мою уверенность в том, что внутренний мир мужчины сложнее, зато женский – гораздо непредсказуемее…

Впрочем, я так и не успела додумать или развить свою философскую мысль, потому что внезапно погрузилась в крепкий сон без сновидений, временно вытеснивший из моей головы все насущные проблемы.