Мы сидели в парадной зале замка за огромным столом, на котором сервировали великолепный ужин. Целое дерево пылало в мраморном камине, распространяя упоительное тепло. Ланс, сладко щурившийся от наслаждения, томно обгладывал крылышко фазана. Всем своим видом полукровка сильно напоминал кота, обожравшегося сметаны. Еще бы. К измученному страданиями пленнику прикомандировали двух хорошеньких служанок, которые выкупали и надушили его стройное тело, расчесали прекрасные пепельные волосы, на этот раз украсив их отнюдь не скромным ремешком, а изящной серебряной диадемой, подаренной бароном. При этом они ежеминутно величали Ланса «благородный господин эльф». Я не стала вдаваться в подробности – обломились ли красавчику какие-нибудь более интимные услуги, но, судя по его довольному виду, – да. Понятно, что полукровка загордился и задрал нос. Мы с Огвуром оказались более скромны в личных желаниях, ограничившись ванной и новой, свежей одеждой. Правда, наш гостеприимный хозяин пытался преподнести мне шикарное платье, по его наивному убеждению, гораздо более подходившее к моему высокому титулу, чем простые кожаные штаны. Но я успешно отклонила подарок, ссылаясь на соображения удобства и свободы движений. С огромными извинениями нам также вернули все наши вещи.

– А где же мой меч? – насмешливо спросила я Сугуту, как оказалось, состоявшего при особе барона в роли придворного мага и первого советника.

Старик виновато затряс бородой и закатил глаза:

– Не извольте гневаться, ваше высочество, но ваш чудесный клинок проявил на редкость строптивый характер. После того, как в ответ на попытки вынуть его из ножен он сильно обжег руку Винфрида, я хотел погрузить царственное оружие в какую-нибудь едкую субстанцию, позволяющую растворить все, кроме металла. Но, услышав эти рассуждения, носившие сугубо научный характер, ваш меч вырвался и моих рук и, – тут старикан драматично вскинул костлявые конечности, – облив нас безмолвным презрением, вознесся к потолку.

Я расхохоталась. Бесспорно, в старом волшебнике погиб великий трагик. Еще веселее я смеялась, переступив порог лаборатории, в которой Сугута проводил различные магические и алхимические опыты. Под потолком полутемной комнаты, заваленной всевозможным барахлом, картинно висел Нурилон, неведомой силой буквально приклеенный к кирпичной, затянутой паутиной арке. Я протянула руку и нежно позвала меч по имени. Нурилон немедленно легко спланировал в мои ладони, издавая при этом тихие постанывающие звуки, напоминающие жалобный плач потерявшегося ребенка.

– Ну, ну… – Мои ласковые утешения возымели нужное действие, и клинок вновь засветился спокойным голубоватым светом. – Не надо так переживать, мой верный друг, все испытания остались позади. Мы снова вместе.

Восхищенный Вин с расстояния в пять шагов очарованно взирал на волшебный клинок, отказываясь приблизится к нему еще хотя бы на дюйм. Огарок белой свечи, подаренный мне тетушкой Чумой, мгновенно залечил обожженную руку начальника караулов замка Кардиньяк и, похоже, именно обладание волшебным оружием являлось для него самым неопровержимым подтверждением моего королевского происхождения. Ну, кто еще, кроме наследной принцессы, мог владеть мечом, сильнее огня обжигавшим любого не угодного капризному клинку?

Великолепный ужин подошел к концу. Барон церемонно поднес мне чеканный бокал, до краев наполненный сладким эльфийским вином. Я встала, оказывая честь хозяину замка, пожелала благополучия и процветания его дому и пригубила духмяный напиток. Де Кардиньяк просиял, все недоразумения были забыты.

– Дорогой барон. – Мне не терпелось выяснить подробности милого приключения, чуть не закончившегося тройными похоронами. – Может, вы будете столь любезны и посвятите меня и моих друзей в тайну, окутывающую все произошедшее?

Здоровяк замялся, крайнее смущение отразилось на его полном лице:

– Драгоценная Повелительница, я ощущаю себя чуть ли не предателем. Когда вы стояли на этой проклятой табуретке, я задавался мучительным вопросом – где мне уже встречались раньше эти удивительные глаза, рыжие волосы и мелодичный голос. Но, лишь увидев кулон, содержащий в себе частицу огромного изумруда Власти, установленного в тронном зале королевского дворца, я вспомнил. Вы удивительным образом похожи на обоих венценосных родителей, а больше всего – на своего брата-близнеца принца Ульриха.

Я подалась вперед, впиваясь взглядом в старого вояку:

– Вы посвящены в тайну моего рождения?

– Да, ваше высочество. Именно я охранял покои королевы в ту роковую ночь и помог госпоже Антуанетте незаметно вынести вас из замка. Не знаю почему, но и тогда, и сейчас я остаюсь совершенно уверен в правильности любых действий королевы. О, королева оказалась мудрее всех нас. Ведь теперь только вы можете спасти своего брата и свою страну.

«Ну да, – усмехнулась я, – ты, мой друг, и не догадываешься о том, что эльфы Поющего острова владеют даром гипноза. Тебе наверняка даже не знакомо это слово».

– И поэтому вы ничего не сказали королю?

– Да, – торжественно кивнул Пампур, – я остался верен данной мною клятве!

– А что случилось потом? – спросил Огвур, внимательно слушавший рассказ барона.

– Я покинул королевский замок, когда Страх и Ужас начали входить в силу. Я стал уже слишком стар и ничем не мог помочь моему Владыке и принцу Ульриху. Тем более, мне нужно было позаботиться и о своей дочке. Моя жена внезапно скончалась. Боюсь, что принцесса Страх виновна в ее скоропостижной смерти.

– У вас есть дочь? – снова вмешался Огвур.

Я видела, что мудрый орк мысленно выстраивает какую-то свою теорию, касающуюся небезынтересных нам событий.

– Была, – печально вздохнул барон.

Мы с Огвуром переглянулись. Думаю, наши теории совпадали, но мы не стали нарушать хода беседы.

– Вы знаете о Ринецее? – Я задала главный вопрос.

Барон вздрогнул. Страх исказил бледное лицо Сугуты. Мы ждали ответа де Кардиньяка, но вместо него заговорил старый маг:

– Все во дворце знали о демонице. Великий Саймонариэль, оставшийся с нами после исчезновения королевы Альзиры и ставший наставником принца Ульриха, рассказал о Ринецее и ее братьях, узурпировавших власть Пресветлых богов. А когда барон покинул столицу, лжебогиня лично явилась к нему и потребовала, чтобы род де Кардиньяка стал ее слугой и вассалом на веки вечные. Мы отказались…

– И тогда Ринецея убила дочь барона, – закончила я.

Удивленный Пампур недоуменно вскрикнул:

– Ваше высочество, откуда вам стало известно об этом прискорбном происшествии?

Огвур усмехнулся и кивнул мне, показывая, что пришел к такому же умозаключению.

– Это всего лишь логика, – успокоила я барона. – Вы ненавидите Ринецею и говорите о своей дочери в прошедшем времени. Выводы напрашиваются сами собой.

– Она вообще сильна по части неожиданных, но правильных выводов, – подмигнул Ланс. – Иногда я боюсь, что она умеет заглядывать в наши мысли.

Вин, не участвующий в разговоре, взирал на меня с благоговейным ужасом.

– А потом появилось письмо, – продолжила я логическую цепочку. – Каким образом оно попало к вам в руки? Ведь оно предупреждало о том, что я скоро прибуду в эти места, не так ли?

Все трое – барон, Сугута и Винфрид – покосились на полукровку. Ланс безмолвно развел руками: а что я вам говорил – должен был обозначать его жест. Огвур прикрылся рукавом, сдерживая смех. Позднее он не раз говорил мне, что наше общение много дало ему как в плане понимания психологии сильных мира сего, так и теории манипулирования сознанием людей.

– Вы опять правы, ваше высочество, – вынужден был признать барон. – Мы случайно захватили гонца, везущего письмо от Ринецеи к принцу Ужасу, ее воспитаннику.

– Покажите, – требовательно протянула я руку.

Барон встал с кресла около камина и подошел к резному бюро красного дерева, стоящему в углу комнату. Нажатие невидимой пружины сдвинуло боковую панель, для всякого несведущего казавшуюся всего лишь безобидным декоративным элементом. Де Кардиньяк достал свиток, хранившийся в тайнике, и подал его мне. Да, это письмо внушало уважение и, безусловно, являлось подлинным. Я внимательно рассматривала предмет, ставший прямым доказательством происков моего врага. Письмо оказалось вложено в цилиндрический кожаный футляр. Слишком светлый, слишком бархатистый. Я провела пальцем по его нежной поверхности.

– Это человеческая кожа! – В этом я не сомневалась.

Ланс ойкнул, Огвур замысловато выругался.

– Да, ваше высочество, мы тоже в этом уверены, – поддержал меня Сугута. – Я провел исследование, эта кожа снята с живого человека!

Я осторожно открыла футляр. На ладонь выскользнул тонкий листок бумаги с массивной печатью, прикрепленной к письму шелковым шнурком. Я развернула письмо и начала читать:

«Дорогой мальчик! Я наслышана о трудностях, сопровождающих великое дело, вершимое тобой на благо нашей семьи. С тобой мое благословение, мои помыслы и мои чаяния. К несчастью, непредвиденные события удерживают меня в Обители. Посылаю тебе мою верную подругу и ученицу. Она вооружена волшебным мечом, ее сопровождают два телохранителя – орк и эльф. Она уже следует в столицу и вскорости проедет мимо замка Кардиньяк. Ты узнаешь ее по рыжим волосам и золотой маске, закрывающей лицо. Она поможет нам больше, чем надеется сама. Жди ее. Твоя любящая Р.»

– Ловко! – Орк шипел, как разъяренный кот. – Она поможет нам больше, чем надеется сама. Ловко она тебя подставила!

– Да, – я кивнула. – Ты прав. Это письмо предназначалось совсем не моему сводному брату. Это письмо задумано как ловушка, призванная натравить на нас барона. Ринецея умна и готова добиваться своего любым способом.

– Ваше высочество! – Пампур умоляюще сложил пухлые руки. – Вашей жизни угрожает страшная опасность. Демоница будет изобретать все новые и новые способы уничтожить опасную для нее противницу.

– Ну, это мы еще посмотрим, – ободряюще похлопала я барона по плечу. – Я тоже умею драться. Вот только никогда не стану обманывать и подло бить в спину.

– А с ней нельзя по-другому, – буркнул Ланс.

– Можно, – улыбнулась я. – Зло всегда в итоге обращается против своего создателя. И наша задача – помочь этому повороту.

– Мелеана, приказывай, – склонил голову орк, – мы будем помогать тебе во всем.

– Да, да! – поддержали его остальные.

Я нахмурила лоб и ненадолго задумалась:

– Мне хотелось бы увидеть гонца, везшего письмо. Он еще в замке?

– Он в подземелье, ваше высочество, – ответил молчавший до этого Вин. – Но я думаю, что он простой деревенский парень, даже не догадывающийся об истинной сущности своей госпожи.

– А вот это можно проверить!

– Как? – удивился Сугута.

Все прочие смотрели на меня с не меньшим недоумением.

– Вин, отведи нас к узнику, – попросила я.

Мы цепочкой спускались по винтовой лесенке, следуя за Винфридом, факелом освещавшим нам дорогу.

– Рыжая, – тихонько позвал Ланс. Видимо, он не хотел, чтобы фамильярное обращение услышал еще кто-либо, кроме нас.

– Ну? – Я оглянулась на полукровку. На фоне серых каменных стен лицо полуэльфа, обрамленное пепельными волосами, удерживаемыми серебряным обручем с мелкой алмазной крошкой, казалось сказочно прекрасным. В этот миг он напомнил мне моего дядюшку Лионеля, и я впервые подумала о том, что в сущности ничего не знаю о внешних отличиях эльфов, происходящих из разных кланов.

– Слушай, Ланс, – так же тихонько спросила я, – ты знаешь, из каких краев был родом твой отец?

– Нашла что вспомнить, – сердито огрызнулся полукровка. – Нет, мать никогда о нем не рассказывала. Я знаю лишь то, о чем сплетничали за нашими спинами. А меня всегда называли незаконнорожденным.

– Хм. – Я недопонимала чего-то важного, ускользавшего от меня. – Значит, все твои выводы об отце построены вовсе не на достоверной информации, а только на злословии окружающих?

– Да… – Ланс недоуменно примолк. – Разве этого мало? Мать точно изгнали из отчего дома после того, как она родила меня. Она молчала о своем позоре до тех пор, пока беременность не стала слишком заметной.

– Ты знаешь, из какой семьи происходила твоя мать?

– Да.

– Тогда нужно будет попробовать разобраться в твоей истории – на мой взгляд, в ней слишком много нестыковок.

– Ладно. – В голосе полукровки прозвучала признательность. – Ты и Огвур, в общем-то, единственные, кто не смотрит на меня свысока и не отзывается обо мне пренебрежительно.

– Глупо и недостойно оценивать человека не на основании его личных качеств, а только на основании каких-то домыслов о происхождении, – опережая меня, сформулировал Огвур, идущий за Лансом и обладавший, как я это уже не раз замечала, отменным слухом.

– И вам обоим безразлично, что я незаконнорожденный? – недоверчиво спросил Ланс.

– Да хоть сын гоблина и кобылы, – усмехнулся Огвур. – Все равно ты хороший парень и наш друг!

Я не нашла, что еще можно добавить к словам орка, но в полумраке нашла руку полуэльфа и крепко ее пожала. Дрожащие, горячие пальцы Ланса робко ответили на мое пожатие.

– Так что ты хотел спросить? – Я вернулась к невысказанному вопросу.

– А, – полукровка старался вспомнить сбитую мысль, – я хотел узнать, почему ты думала, что барон опознает твой кулон?

– Я не была уверена в своей догадке, но надеялась, что ему знакома вещь, которую я ношу с рождения и подобная которой есть и у моего брата. Барон, – громко позвала я.

– Да, ваше высочество, – немедленно откликнулся де Кардиньяк, замыкавший наш маленький отряд.

– Господин барон, расскажите, пожалуйста, о Камне Власти и кулонах наследников.

– В тронном зале королевского дворца находится огромный изумруд, – тут же услужливо начал Пампур, – никто не знает, кем и когда он был установлен. Но известно одно: как только у очередного короля рождается наследник или наследники, от Камня сами собой откалываются куски, которые принцы и принцессы и носят в качестве кулонов до тех пор, пока не назревает момент передачи престола. При проводимой церемонии все осколки прикладываются к Камню Власти. Но обратно камень принимает всего лишь один, отторгая прочие, владелец которого и становится новым королем или королевой. Существует предание, гласящее о том, что Камень сам выбирает самого достойного претендента, каким-то неведомым образом оценивая его физические и духовные качества.

– И не обязательно им станет старший из королевских детей? – поинтересовался Огвур.

– А вот это совершенно верно, – подтвердил барон.

– Если я все правильно понял, то Камень сам выберет, кто будет править – Ульрика или ее брат? – переспросил Ланс.

И вновь барон утвердительно кивнул головой.

– Мы пришли! – возвестил Вин, останавливаясь у одной из камер. Дверью в это помещение служила не железная решетка, а настоящая деревянная створка с массивным замком, который открыли ключом, хранившимся в кошеле на поясе у Сугуты. Вин вошел первым и укрепил факел в настенном кольце, освещая крохотную каморку. Я склонилась над лежащим на топчане человеком, стараясь рассмотреть его черты. Совсем молодой мальчишка, болезненно бледный и худой, с давно нечесаными бесцветными волосами. Нос картошкой, узкий лягушачий рот. И правда, обычный деревенский парень. Но уж слишком неприметный, слишком не запоминающийся. Интуиция подсказывала мне, что все здесь не так просто, как казалось на первый взгляд.

Парень открыл глаза, которые оказались мутно-серыми. Опять – никакие глаза. И взгляд никакой, ничего не выражающий. Ни испуга, ни удивления, ни вопроса не отражалось в этом взгляде. Только безразличие и тупость.

Я подтянула ногой кривую табуретку, имеющуюся в камере, и села около пленника. Мои спутники подпирали стены, с интересом наблюдая за предпринимаемыми мной действиями. Пленник остался безучастно лежать на одеяле, не сводя с меня водянистых, ничего не выражающих глаз.

Он мне не нравился. Я не могла объяснить странной антипатии, испытываемой по отношению к этому парню, но факт оставался фактом, заставляющим меня считаться со своими ощущениями.

– Его что, пытали? – спросила я Сугуту, не отводя глаз от пленного и наблюдая за его реакцией.

– Да! – виновато проблеял старик. – Негодяй не хотел говорить.

– И что он сказал под пытками?

– Немного, – признал Вин. – Он почти ничего не знает. Он рекрут, новобранец, и доставка этого письма – его первое задание, которое он так бездарно провалил.

– Разве провалил? – скептически хмыкнула я. – А мне кажется, он выполнил его блестяще!

Яркая искорка на мгновение мелькнула в глубине серых глаз пленника. Мелькнула и погасла. Или, может, это был всего лишь отблеск пламени факела?

– Как тебя зовут? – Я обращалась к узнику.

Парень упрямо молчал.

– Говори, мерзавец, или я снова вздерну тебя на дыбу, – пригрозил Вин.

Бледные губы пленника нехотя разжались:

– Ивэн. – Голос без интонаций назвал обычное имя.

– Откуда ты и кто вручил тебе это письмо? – продолжала допрашивать я.

– Родился и жил в столице. Мои родители умерли, я воспитывался в сиротском приюте. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня признали не годным к обучению какому-либо ремеслу и подарили храму Пресветлых богов, где приставили мыть полы и протирать окна. Пару недель назад настоятель Храма отправился в объезд сельских приходов. В одном из маленьких городков он неожиданно вызвал меня к себе, дал письмо, приказал срочно вернуться в столицу и доставить письмо начальнику дворцовой гвардии. Когда я проезжал мимо замка, меня схватил дежурный патруль.

– Вот, – удовлетворенно подтвердил Вин, – ничего другого мы не смогли выбить из парня даже под пытками. Похоже, этот гонец просто исполнительный дурачок.

И снова мне показалось, что в глубине серых глаз мелькнула яркая искорка удовлетворения и насмешки. Показалось ли?

– Как вы его поймали? – Этот вопрос я адресовала Винфриду.

– А никак! – Воин насмешливо пожал плечами. – Этот идиот во весь опор скакал по дороге, даже не скрываясь, – видимо, здорово торопился.

– Даже не скрываясь! – повторила я. – Огвур, тебе это ничего не напоминает?

– А как же, – осклабился орк. – Ланс поймал меня не менее героически.

– Ну, ну, ты там полегче насчет моего геройства-то выражайся, – больше для проформы проворчал Ланс. Но и ему было ясно, что история Ивэна шита белыми нитками.

Я прогуливалась по камере, чуть не наступая на ноги своих друзей. Три шага от стены до стены, поворот – снова три шага. Особо не разгуляешься. Но размеренные вышагивания хорошо стимулировали мыслительный процесс.

– В целом у меня складывается такая картина. Ивэн не сказал ни слова правды. Настоятель никогда бы не отправил столь ценное письмо с каким-то мальчишкой для грязных работ. Он отправил бы его либо с отрядом хорошо вооруженных воинов, либо с опытным шпионом. Не исключено, что наш пленник и есть этот шпион. Далее. Со значительной долей вероятности отправитель мог предвидеть, что схваченного начнут пытать, дабы выбить из него нужную информацию. Шпион должен быть готов к этому. Барон вскрыл бы письмо в любом случае, потому что он знает, кто на самом деле правит от имени богини Аолы. Более того. Одна и та же легенда, повторяемая даже под болью пытки, должна убедить барона в том, что все написанное в подметном письме – правда. Значит, Ивэн не тот, за кого он себя выдает и, скорее всего, пытками мы ничего от него не добьемся. Ринецея предполагала, что барон или незамедлительно повесит меня без суда и следствия, не предоставив возможности оправдаться, либо я вывернусь, но подпорчу себе репутацию. Возможно, она просто не в курсе широкой осведомленности барона в вопросах престолонаследования или недооценивает мою сообразительность. Кто может опровергнуть эти рассуждения?

Теперь уже пленник смотрел на меня с неприкрытым злорадством. Огвур коротким кивком подтвердил свое совершенное согласие с моими выводами, Ланс лишь восхищенно хлопал длинными ресницами, а барон, Сугута и Вин выказывали безоговорочную готовность полностью подчиниться любому приказу своей принцессы.

– Есть ли смысл пытать тебя снова или ты не почувствуешь боли? – напрямую спросила я пленника.

Ивэн криво усмехнулся.

– Так, – решила я не терять времени попусту, – я уверена, что ты не простой деревенский мальчишка, а доверенный слуга Ринецеи. Ты рисковал жизнью – ведь барон мог повесить тебя на ближайшем дереве. Значит, жизнь из тебя выбить еще сложнее, чем откровенное признание. Но у меня есть средство, действующее надежнее моей интуиции.

Я резко выхватила из кармана колета Зеркало истинного облика, которое предусмотрительно захватила с собой для похода в подземелье, и поднесла его к лицу пленника. Ивэн громко закричал и отдернулся, но было поздно. В металлической поверхности отразилось узкое, мертвенно-серое лицо с раскосыми черными глазами и острыми клыками, приподнимавшими верхнюю губу. Увидев свой настоящий облик, чудовище взревело ужасающим воплем, в котором не сохранилось ничего человеческого. Сугута позеленел и медленно сполз по стене. Пленник вскочил с лежанки и начал стремительно трансформироваться. Хрупкое, тощее тело раздавалось вширь и сильно увеличивалось в росте до тех пор, пока не превратилось в гигантскую черную тушу, покрытую блестящей чешуей. За спиной твари выросли огромные перепончатые крылья. Смрадное дыхание, смешанное с дымом, вырывалось из ноздрей жуткой морды, ранее казавшейся человеческим лицом. Демон навис надо мной и гулко захохотал. Я оторопела. Чудовище взмахнуло лапой, заканчивающейся единственным выпирающим острым когтем, но, прежде чем удар достиг моей груди, Ланс одним прыжком преодолел разделяющее нас расстояние и оттолкнул меня в сторону. Острый коготь лишь самым кончиком задел плечо отчаянного полуэльфа, но этого оказалось достаточно для того, чтобы мышцы на руке Ланса мгновенно развалились вдоль, обнажая белую кость. Буквально на наших глазах страшная рана почернела и зашипела. Не издав ни звука, Ланс, как подкошенный, упал на пол. Изрыгая проклятия, я выхватила Нурилон и по самую рукоять вонзила клинок в грудь твари. Демон испустил такой вопль боли, что мощная кладка стен камеры пошла трещинами. Затем чудовище сделало шаг назад, весом своего тела проламывая каменные плиты, и со стоном сдернуло себя с лезвия меча. Контуры туши демона начали таять и истончаться, превращаясь в маленькое облако черного дыма, который, в свою очередь, словно в дымоход, утягивался в трещины стены. И на прощание мы услышали злобный голос:

– Сумасшедшая, как ты смеешь противостоять мощи Ринецеи? Удел твой будет печален, а смерть – мучительна. Как ты решилась ранить меня? Я демон Абигер, младший брат повелительницы. Клянусь, мы еще встретимся, и когда это произойдет – ты пожалеешь, что вообще родилась на свет…

Огвур бросился к лежавшему без сознания Лансу и нежно приподнял голову друга. Но глаза полукровки оставались закрытыми. Орк и Сугута осмотрели страшную рану, пересекавшую правое плечо несчастного. Мышцы оказались разорваны, ключица сломана, но рана не кровоточила. Ее поверхность почернела и запеклась, напоминая огромный ожог. Меня насторожило еще и то, что чернота разлилась и по груди, и по руке до самого локтя.

– Что с ним? – Я никогда не видела ничего подобного. – Он выживет?

Старый маг с сомнением покачал головой:

– Я читал в одном старинном манускрипте, что когти демонов выделяют ядовитую слизь, которая превращает в неизлечимую язву любую, даже самую маленькую ранку. Он будет умирать долго, пока яд не разольется по всему телу и не дойдет до сердца. Плохо, что в его жилах течет кровь бессмертных эльфов, которая не спасет вашего друга, а лишь продлит его агонию.

– Неужели ничего нельзя сделать? – почти всхлипнул орк.

Сугута снова жалостливо затряс седой головой:

– Спастись от Черной смерти можно лишь одним способом – рану нужно смазать слюной дракона, а самого раненого напоить драконьей кровью.

– Но в нашем мире больше нет драконов! – с отчаяньем напомнила я.

– Есть! – Голос барона выдавал страдания, переполнявшие его душу. – Недалеко от замка находятся Гномьи горы, в которых раньше располагались рудники этого народа, сейчас они заброшены. В этих горах обитает последний дракон. Именно ему на съедение Ринецея отдала мою похищенную дочь.