Малейшая неведомая или неявная опасность всегда намного страшнее любого, даже самого жуткого, кошмара, имеющего видимые очертания. Сердцами и душами людей правит мистика, а то, что можно пощупать руками или увидеть воочию, страшит нас на порядок меньше. Скрип двери, раздающийся в ночной тишине, повергает в трепет гораздо сильнее, чем оскаленная пасть хищного зверя, а приподнимаемый сквозняком ковер способен вогнать нас в холодный пот, напугав до полусмерти. Но ужаснее всего то, что не имеет понятного смысла, не сопровождается реальными объяснениями и не поддается логическому обоснованию…

Порыв неизвестно откуда взявшегося ветра пролетел по залу, зловеще играя тенями и шелестя надгробными покровами каменных саркофагов. Пламя светильников сразу же поникло и присмирело, утрачивая по крайней мере половину своей обычной силы. Черная полумгла начала стремительно сгущаться под сводом помещения, расползаясь по стенам и принимая форму когтистых лап, тянущихся к друзьям, неловко сгрудившимся в единственном четком пятне света, излучаемом факелом, зажатым в руке Огвура. Резко похолодало, причем до такой степени, что вырывающееся изо рта дыхание тут же замерзало в воздухе, образуя облачко белесого пара. Альдрик испуганно всхлипнул и робко прижался к Марвину, дрожа всем телом.

– Гоблины драные! – свирепо прорычал орк, размахивая факелом. – А это еще что такое?

– Магия, – неуверенно ответил Марвин, словно сомневаясь в правильности своих слов. – Чары бога Брана и его слуг, не имеющие ничего общего с некромантией. Боюсь, как бы против нас не выступила целая армия…

– Не мели чепухи, маг! – Не желая слушать друга, Генрих пальцами заткнул уши, будто этот бесполезный жест мог остановить потусторонние силы. – Глупости! Как могут мертвые напасть на некроманта? Абсурд…

– Они не мертвы! – сбивчиво запротестовал некромант. – Но и живыми их не назовешь. Это, скорее, некие бесплотные, подчиняющиеся колдуну субстанции, схожие с силами природы. Умение управлять ими сохранилось у самых древних и примитивных народов – таких, как тролли, ибо они стоят намного ближе к земле и ее недрам, чем люди или эльфы. Подвластных колдунам существ именуют по-разному: ифритами, дивами, джиннами, духами стихий… Это они подпитывают энергией бога Брана и помогают его берсеркам. Нечто подобное живет и в мече Сумасшедшей принцессы.

– А их можно победить? – влез в разговор любознательный Ланс, опасливо посматривая на клубящуюся под потолком тьму.

– Не знаю, – с сомнением в голосе признался Марвин. – Но попробовать стоит.

Тем временем концентрирующаяся по углам мгла уплотнилась до состояния громадной черной тучи, принявшей очертания закутанной в длинный плащ фигуры, в центре которой поблескивала единственная светлая точка, напоминающая звезду с небес. Загадочного исполина сопровождали четыре бесформенных облака. Первое полыхало огнем, распространяя вокруг себя нестерпимый жар и выстреливая пригоршнями алых искр. Второе клубилось морозной дымкой, обжигая смертельным холодом. Третье журчало потоками ключевой воды, а последнее жадно чавкало комьями сырой глины.

– Спасите нас, Пресветлые боги! – Лицо Марвина выражало неподдельный ужас. – Погибший колдун Сиваш действительно обладает огромной силой, потому что его защищают четыре стихии: Огонь, Холод, Вода и Земля! Нам не уйти отсюда живыми…

– Господин! – Альдрик внезапно ухватил некроманта за локоть. – Видите ту яркую звезду в самом центре темного сгустка? Это душа черного колдуна. Сегодня наступил девятый день с момента его смерти. Именно в этот миг душа чародея освобождается от оков мертвого тела и становится уязвимой и хрупкой, готовясь перейти в новую оболочку. Для этих целей меня и оставили в могильнике племени киктов. Поймайте душу колдуна – и он станет вашим верным рабом…

– Замечательная идея! – нервно рассмеялся Марвин. – Еще бы понять, как ее можно реализовать… Боюсь, я опять что-нибудь напутаю…

– Душа способна причинить нам вред? – усомнился Генрих.

– Да, – дрожа, будто осиновый лист на ветру, подтвердил некромант. – Это же дибук! Лишь самые сильные личности-маги умеют отторгать свою душу в момент смерти, вполне способную захватить чужое тело.

– Хорош паниковать, погонщик трупов! – сердито рявкнул Огвур, отвешивая некроманту звучную пощечину. – Ведь ты же архимаг, тебе подчиняются мертвые. Оглядись: да здесь полно подопытного материала…

– Точно! – Глаза Марвина вспыхнули ярче души черного колдуна. – И как я мог забыть, что мы находимся в гигантской братской могиле. Слушайте меня, мертвые братья, я приказываю вам восстать!

Он воздел ладони над головой, сплетая пальцы в непонятном жесте и вполголоса творя заклинания. Но ничего не произошло…

– И много трупов ты собираешься поднять? – шепнул Ланс, громко стуча зубами и прикрывая скрещенными руками свои роскошные локоны.

– Да хотя бы десятка два! – сквозь сжатые челюсти пробурчал некромант, натужно багровея лицом и выписывая пальцами сложные пассы. – Вот гоблины, я опять забыл ключ к заклятию тьмы…

– Жалкие людишки! – Громоподобный голос, шедший из темного сгустка, загрохотал морским прибоем, откалывая мелкую каменную крошку с покрывшегося трещинами потолка. – Вам ли противостоять мне, великому Сивашу! Но я милостив – отдайте мне мальчишку, и я отпущу вас подобру-поздорову…

– Типа мало нам своих извращенцев, так тут еще один педофил на нашу голову выискался! Вот тебе, а не Альдрик… – нахально отрезал Генрих, складывая пальцы правой руки в весьма невежливый жест. – Нечего тут молодежь плохому учить, падаль ты сексуально озабоченная!

– Чего? – оскорбленно взвыл мертвый колдун. – Да я вас сейчас… – Он взмыл под свод залы, резко распахивая свой темный плащ. На друзей глянул оскаленный череп, полыхающий заменяющими ему глаза угольями.

– Мама! – хором заревели все, включая храброго Генриха. – Спаси нас, Аола!

– Взять их! – захохотал призрак, призывая своих слуг.

Четыре стихийных духа набросились на дерзких пришельцев, осмелившихся нарушить покой погребального кургана, и вдруг… Крышки, прикрывающие саркофаги, с грохотом взлетели вверх, раскалываясь на тысячи кусков… Из гробов поднимались трупы, готовые выступить против черного колдуна. Здесь были погибшие военачальники, сжимающие в костлявых дланях свои отрубленные головы, жрецы, вооруженные ритуальными ножами, вожди в изъеденных червями златотканых плащах, старухи ведьмы, трясущие длинными патлами седых волос и шамкающие прогнившими челюстями, совсем молодые мужчины, раздувшиеся от погубившего их яда, и еще сотни других покойников.

– Сколько-сколько, ты сказал?.. – заикаясь, спросил Огвур, клацая зубами и обнимая Ланса. – Десятка два? А ты случайно не переборщил, друг Марвин?

Но некромант радостно хихикнул, потирая ладони.

– Взять их! – в свою очередь повелительно закричал он, указывая на четырех духов стихий. – Разорвать, растерзать, сожрать!

Армия оживших мертвецов ответила заунывным воем и бросилась в бой…

В зале творилось невероятное. Поднятые из гробов трупы скопом наваливались на духов стихий, словно губки впитывая их энергию. Но духи не сдавались, сжигая, размывая водой, засыпая грязью и в труху замораживая досаждающую им мертвую плоть. Омерзительно воняло горелым. На тщательно оберегаемую шевелюру Ланса сыпался пепел, а по полу катались четыре сплетенных клубка, оставляя на каменном полу глубокие рытвины, лужи темной жижи и хлопья сажи. Наверно, никому в этом мире еще не доводилось наблюдать подобной битвы.

Высоко над головами совершенно ошалевших от увиденного зрелища друзей злобно завывал колдун Сиваш, которому гнусаво вторил не менее распаленный Марвин. Осознав, что его слуги проигрывают, призрак озверел вконец. Он широко размахнулся и метнул в некроманта черную, извивающуюся, будто змея, молнию. Маг ловко отпрыгнул, зарычал, узрев в полу яму, оставленную магией Сиваша и раскрывшуюся почти у него под ногами, засучил рукава и ответил огненным шаром. Так продолжалось некоторое время. Молнии колдуна искорежили камни, устилающие дно пещеры, ответные удары некроманта сильно испортили стены, а потом – Марвин промахнулся…

Устав от магического поединка, он ослабил контроль над своим проклятым гайморитом, смешно наморщил переносицу и громко чихнул… Длань некроманта, сжимающая очередной огненный шар дрогнула, он неловко повернул кисть правой руки, поэтому сгусток огня скользнул вбок, пошел низко и… угодил точнехонько в напряженный фаллос медного бога Брана. Колдун оскорбленно завопил.

– Упс! – тихонько выдал провинившийся некромант и смущенно покраснел.

Ланс и Огвур дружно зажмурились… Альдрик пискнул, будто мышка, утыкаясь лицом в подмышку дико ржущего от восторга Генриха. Но громче всех заорал сам раненый бог, сгибаясь пополам, роняя мечи и хватаясь за пострадавшее причинное место. Статуя несколько раз всхлипнула, да так и осталась стоять в сгорбленной позе скромника, прикрывающего свое мужское достоинство…

– Ну и дела! – приоткрыл рот Ланс.

– И нечего туда пялиться! – запоздало приказал орк, ладонью прикрывая глаза нежного полуэльфа. – Стыдоба сплошная!

Генрих заржал пуще прежнего.

Но самым неожиданным стало то, что выроненные богом мечи со звоном отскочили от пола и подлетели высоко вверх, распарывая темный, сотканный из тумана плащ призрака. Сгусток тьмы разорвался со звуком лопнувшего мыльного пузыря. Душа колдуна падающей звездой скользнула вниз…

– Лови ее! – пронзительно заголосил Марвин. – Держи ее!

– Горячая какая! – Огвур отбил дибука метким ударом секиры, отправляя его в сторону Генриха.

– Сам лови! – парировал сильф, продолжив полет звезды ловким тычком своей рапиры.

– Ланс, она летит к тебе! – надрывался некромант. – Хватай ее!

– Она жжется, а-а-а! – И полукровка завизжал столь истошно, что душа, словно ошпаренная, шарахнулась прочь от него, взяв курс на Марвина.

– Вот и лови ее сам, ты же маг! – приказал Огвур, дуя на обожженные пальцы милого дружка. – Не станешь впредь друзей палить…

Марвин растерялся. На него стремительно неслась самая настоящая раскаленная звезда, а он стоял, застыв столбом, потерянно расширив глаза и растопырив руки. И тут мага осенило…

Он выхватил из кармана свой жутко засморканный носовой платок, накинул его на душу колдуна, невозмутимо завязал ее в узелок и сунул этот едва заметно трепыхающийся сверток в карман штанов.

– Потрясающе! – восхитился барон. – Ну и крутой же ты маг, Марвин! Звезду – да в носовой платок, как же это возможно?

– Ерунда! – скромно улыбнулся некромант. – Я вбухал в свой гайморитный нос целую прорву всяких экспериментальных заклинаний, а потом банально высморкал их в сей чудесный кусок ткани. С тех пор моя сопливая тряпка так пропиталась магией, что приобрела прочность непробиваемого щита!

– А здорово я его напугал? – горделиво выпятил грудь Ланс.

– Да уж, напугал, – иронично хмыкнул де Грей. – Да ты самое настоящее зло, опаснее колдуна – визжишь так, что оглохнуть можно!

– Ну уж нет, хватит принижать мою смелость! – Полукровка наставительно потряс наманикюренным пальцем у барона перед носом. – Вот скажи на милость, что в сказках всегда и всех побеждает? Добро! То-то же. Значит, я и есть самое настоящее добро в чистейшем, бесценнейшем виде!

– Ничего себе заявка! – растерянно бормотал сильф, искавший, но так и не нашедший достойного ответа, способного хоть немного приструнить зарвавшегося полуэльфа. Подумать только, его – повелителя, героя и воина – спокойно уел какой-то расфуфыренный, накрашенный красавец. Да что же это такое неправильное на белом свете творится-то, а? Но, впрочем, полуэльфа нужно понять и простить: ведь умение прощать – удел сильных, ибо слабые не прощают никогда…

– А кто такие эти кикты? – с любопытством спросил Ланс после того, как поднятая в зале пыль немного улеглась, а вызванное сражением напряжение спало.

– Так мы называем самое дикое и злобное племя из всех тролльих родов! – охотно пустился в объяснения Альдрик. – Кикты – «кровожадные»! Живут они в большом стойбище за холмами и воюют со всеми подряд, но больше всего – с нами, олорулонами.

– И почему вас мир не берет? – поинтересовался Генрих, собирая вываленные из сундуков тряпки и устраивая импровизированную лежанку. – Не поделили небось чего?

– Женщин! – глубокомысленно заявил мальчишка, выразительно распрямляя худенькие плечи и стараясь произвести впечатление взрослого, солидного мужчины. – От них все беды!

– Ого, устами младенца глаголет истина! – уважительно хмыкнул Марвин. – Вот вам и еще один фанатичный последователь теорий Эткина. Ведь это именно наш дракон любит повторять к месту и не к месту, что страшнее бабы зверя нет.

– Страшнее киктской бабы! – тут же с видом знатока уточнил Альдрик. – У них там каждая вторая – ужасно уродливая, а каждая первая – еще ужаснее…

– Не понял, – хлопнул ресницами полуэльф, – это как?

– Да чего тут непонятного-то? – глубокомысленно вздохнул отрок. – У нас даже поговорка про киктских баб имеется: что может быть страшнее волосатых женских ног? Только волосатая женская грудь!

– Волосатые женщины? – презрительно скривился некромант. – Фу-у-у, ну и гадости же ты рассказываешь, малыш!

– А с полгода назад в нашем племени произошло несчастье, – продолжал многословно вещать Альдрик, упиваясь уделяемым ему вниманием. – На стойбище налетели горгульи и утащили два десятка самых сильных мужчин, включая моего родного брата – военного вождя олорулонов Арланмира. И вот после потери лучших бойцов племени мы уже не смогли отбить очередного набега киктов. Остальное вы знаете…

– И они напали на вас ради захвата женщин? – уточнил Генрих.

Мальчик кивнул:

– Да. Наши девушки хороши собой, стройны и белокуры. Похожи на него. – Он указал на Ланса. – Этого прекрасного господина вполне можно принять за женщину…

– А он и так, – сильф иронично ухмыльнулся, многозначительно махнув рукой, – что-то неопределенное, промежуточное между партизаном и куртизанкой…

– Кикты – сильные воины? – торопливо перебил барона Марвин, не дозволяя тому излишне углубляться в пикантные подробности.

– Сильные! – с явной долей плохо скрываемой зависти подтвердил мальчишка. – Они черпают силу от своего бога Брана и к тому же обладают каким-то таинственным артефактом, называемым Иглой…

– О-о-о! – ликующе завопил некромант, от радости пускаясь в пляс. – Мы нашли Алатору!

– Пока еще не нашли, – отрезвляюще урезонил его барон. – Но теперь мы хотя бы знаем, у кого она хранится. Значит, в первую очередь нам нужно поскорее придумать, как попасть в лагерь киктов и выманить дагу у их вождя…

– Ну это как раз проще всего! – важно изрек Альдрик, снисходительно поглядывая на сильфа.

Генрих воззрился на отрока так, будто тот показал ему какой-то хитрый фокус:

– Проще? Для тебя это просто?

– Для вас всех, – ушло подмигнув, уточнил юный тролль. – У вас же есть господин Ланс…

– И что? – недогадливо насупился Огвур. – Кстати, не у нас, а у меня!

– О боги, ну почему взрослые так глупы? – тихонько пробурчал мальчишка. – Переоденьте вашего друга девушкой и отведите его к вождю киктов. Он зовется Баргушем и является сыном мертвого колдуна Сиваша. Вождь отличается невероятной любвеобильностью и тут же прельстится красотой мнимой девицы. Он захочет взять ее в жены, а свадебный обряд проводится с помощью Иглы. Вам останется лишь выкрасть волшебный артефакт…

– Гениально! – восхищенно воскликнул барон. – Ай да мальчишка!

– Ну уж нет, – торопливо возразил полуэльф. – Не хочу я выходить замуж за какого-то немытого и вонючего тролля! Я вам не гулящая девка…

Но Генрих не собирался отступать от столь заманчивого плана. Он вытащил из ближайшего сундука роскошный женский наряд и чуть ли не насильно натянул его на Ланса, предварительно запихав в лиф парчового платья несколько тряпок. Подчернил угольком огромные зеленые глаза полукровки и украсил его длинные волосы изящной золотой диадемой.

– Где твоя помада? Накрась губы пожирнее! – приказал барон.

Ланс нехотя подчинился.

– Бесподобно! – экзальтированно хлопая в ладоши, заявил сильф. – Вот и помада розовая, в сиреневеньком футлярчике, пригодилась. Был у нас Лансанариэль, а стала – Лансанариэлла!

Полуэльф кисло улыбнулся.

– Утром отправимся к киктам! – продолжал командовать барон. – Изображая невинную эльфийскую девушку, ты быстренько очаруешь этого, как его… Баргуша, поцелуешь разок – и дело сделано, дага наша!

– Ну-ну, – хмуро проворчал Огвур, – почему-то я сомневаюсь, что кикт удовольствуется одними только поцелуями…

Но де Грей пропустил возражение орка мимо ушей.

Остаток ночи прошел спокойно. Смачный храп Огвура, многократно усиленный подземным эхом, шквалом разносился по разгромленному залу, порождая загадочные звуки, сильно смахивающие на чей-то гомерический хохот. Вымотавшийся на магическом поединке некромант дрых без задних ног, не обращая ни малейшего внимания на выводимые орком рулады. Привалившись под бочок милого дружка, томно почивал красавец полуэльф, вполне довольный моральной победой, одержанной над своим давним насмешником – Генрихом. Белое, расшитое жемчугом платье шло Лансу необычайно, делая его похожим на юную прелестную невесту, предназначенную для могущественного принца. Закутавшись в плащ Марвина, смирно посапывал спасенный отрок, чудом избегнувший страшной участи стать безвольным вместилищем для духа возмечтавшего об экстремальном омоложении колдуна. Генрих поначалу добровольно принял на себя обязанности караульного, но потом здраво рассудил, что опасаться им нечего, и решил последовать заразительному примеру друзей. Но не тут-то было – барону не спалось… Да и как, спрашивается, вообще можно уснуть при столь жутком храпе, если от ритмичного дыхания могучего тысячника у Генриха развеваются волосы, а от издаваемых орком звуков звенит в ушах? Кстати, если бы в кургане еще оставались способные восстать из гробов трупы, они бы уже точно воскресли, чтобы намылить шею источнику сего кошмарного шума и вернуть себе могильное безмолвие! Право же, сегодня барон почти уверовал в то, что в факте смерти тоже имеются свои положительные моменты, ибо мертвые – не храпят.

Генрих переворачивался с боку на бок, закутывал голову обрывками погребальных покровов, засовывал ее в огромный серебряный котел, но ничто не помогало. Чудовищный храп проникал повсюду, упорно ввинчиваясь в мозги и буквально вынимая душу из тела. Сильф пробовал считать овец, но несчастные подопытные животные тоже не выдержали натиска убойной звуковой волны, создаваемой орком. Они категорически отказывались прыгать через мысленно возведенное препятствие, упирались, нелепо растопыривая копытца, жалобно блеяли и дохли, будто мухи.

«Интересно, а кого считают овцы, когда не могут заснуть! – абстрактно подумал Генрих, почти сожалея о том, что попавший в бога удар не достался Огвуру. – Еще бы вспомнить, чего там Марвин болтал про турбулентности и аэродинамический эффект… Хотя нет, такую тягу, как у Огвура в соплах, ничем не заткнешь…»

А вот идея с затыканием почему-то показалась барону перспективной. Он отщипнул два кусочка мягкого хлебного мякиша, скатал в шарики и плотно закупорил себе уши этими самодельными затычками… И все сразу же изменилось – теперь Генриха окружила благодатная тишина, неся долгожданное успокоение. Хлебные беруши не пропускали ни звука. Сильф с наслаждением зевнул, умостился щекой на сложенные лодочкой ладони и мгновенно погрузился в глубокий сон…

Генриху снилось невиданное и не пробованное доселе блаженство, причем в самой своей изысканной и недоступной форме. А точнее – в форме Ульрики… Она примерещилась ему полностью обнаженной, прикрытой лишь своими прекрасными распущенными медно-рыжими волосами. Сладострастно прижмурив миндалевидные зеленые глаза, принцесса манила барона к себе, призывно сгибая розовый пальчик… Сильф замычал от счастья и горячо обнял возлюбленную, утыкаясь лицом в ее роскошные локоны… Но возлюбленная вдруг начала неистово вырываться из его объятий, отпихиваясь и брыкаясь…

– Уй! – Плохо соображающий спросонья барон получил увесистый удар в лоб, отбросивший его на пару шагов. – Ульрика, милая, зачем же так сильно?

Но принцесса не ответила…

Тогда Генрих осторожно приоткрыл правый глаз, пытаясь разобраться в происходящем. Но вместо отвергшей его возлюбленной он неожиданно увидел разъяренного Огвура, беззвучно разевающего рот и угрожающе потряхивающего своими пудовыми кулаками в опасной близости от носа барона. При этом из гневно распахнутой орочьей пасти не доносилось ни звука…

«Бог Бран отомстил нам за поругание! – с ужасом подумал Генрих, сочувственно вглядываясь в перекошенное, багровое от натуги лицо здоровенного тысячника. – Он лишил моего друга голоса!»

И можно себе представить, насколько сильно возрос испуг совершенно запутавшегося сильфа после того, как к Огвуру присоединился возмущенно топающий ногами Марвин, беззвучно раскрывающий рот с тупым упорством выброшенной на берег рыбины. У Генриха предательски затряслись коленки, а в горле пересохло от ужаса. Похоже, кроме дара речи его товарищи также лишились и рассудка…

«И как же я теперь должен добывать волшебную дагу в компании эти идиотов? – опасливо подумал барон, недоуменно всматриваясь в фигуру некроманта, уродливо скрючившегося, будто в припадке эпилепсии. – Что же теперь делать, у кого искать помощи?»

С раннего детства привыкнув к строгой дисциплине ордена некромантов, Марвин всегда просыпался на заре, с первыми лучами солнца. Так случилось и на этот раз. И пускай ни единый проблеск внешнего света не сумел проникнуть внутрь мрачной громады погребального кургана, внутренние часы молодого архимага сработали безотказно. Юноша протер припухшие глаза, немного слезившиеся от почти потухшего факела, еще слегка чадившего последними жалкими струйками едкого дыма, и настороженно огляделся. Что-то было не так!

Он поднял плащ, сползший с плеча ровно посапывающего Альдрика, и с немалым удивлением уставился на Генриха, пылко обнимающего разметавшегося во сне Огвура и уткнувшегося носом в его волосы. Некромант растерянно пожал плечами.

«И что это за странная блажь на Генриха нашла? – озадачился он, с любопытством рассматривая сильфа, страстно прильнувшего всем телом к мускулистому торсу орка. – И что на это скажет Ланс?»

– Ульрика! – внезапно пробормотал де Грей во сне, складывая губы в некое подобие поцелуя и звонко чмокая. – Сладкая моя…

«Понятно, – опечалился догадливый маг. – Барону снится его заветная мечта, которая никогда не исполнится в реальности. Хорошо еще, что он не Ланса обнял. А то проснись Огвур прежде сильфа и заметь он что-то подобное – тогда не миновать бы барону взбучки. Да и Лансу бы на орехи досталось. А между тем полуэльф…» И тут некроманта аж в воздух подбросило от внезапного осознания того, что интуитивно беспокоило его с самого момента пробуждения: Лансанариэля в зале не наблюдалось! Прекрасный полукровка исчез бесследно, словно испарился!

Марвин заорал так истошно, что от его крика незамедлительно проснулись все, кроме Генриха, так и продолжающего упоенно чмокать во сне. Огвур, сильно возмутившийся видом томно прижавшегося к нему барона, первым делом закатал тому в лоб, рывком отбрасывая его подальше от себя.

– Ульрика! – жалко мямлил де Грей, рефлекторно потирая лоб и осоловело хлопая ресницами. – Милая, зачем же так сильно?

– Какой я тебе, к гоблинам, Ульрика! – раненым медведем взревел орк. – Иди ты на… – И он ввернул настолько крепкое словечко, что Марвин невольно зарделся будто маков цвет. Альдрик испуганно заревел.

– Ланс пропал! – тихонько шепнул маг Огвуру на ухо, отвлекая внимание тысячника и спасая сильфа от немедленной расправы.

Убедившись, что милого дружка и вправду нет поблизости, орк словно сошел с ума, изрыгая немыслимые проклятия и потрясая сжатыми кулаками. И в этой накаленной обстановке один лишь сильф сохранял невозмутимое спокойствие, продолжая с дурацкой ухмылочкой сидеть на холодном каменном полу и с нездоровым интересом наблюдать за безудержно беснующимся орком. Марвин пришел в отчаяние. Он прочитал десяток сильнейших заклинаний, пытаясь привести де Грея в себя, но барон не реагировал. Он не слышал обращенных к нему слов, бессмысленно улыбался и глупо лупал глазами.

«Спасите нас, Пресветлые боги! – мысленно умолял некромант. – Наверно, это бог Бран отомстил нам за свое поругание и лишил Генриха слуха. Что же теперь делать, у кого искать помощи?»

– Где Ланс? – все громче орал Огвур, подскакивая к отрешенно молчащему Генриху. – Куда он девался? Ну что ухмыляешься, идиот коронованный? Это ты во всем виноват! Ты обещал стоять на страже и следить, чтобы ни с кем из нас не случилось ничего плохого. А ты все проспал! Да я тебя… – Так и не дождавшись ответа барона, орк окончательно утратил выдержку, психанул – и изо всех своих немереных сил саданул того кулаком по макушке…

Уклониться Генрих не успел. Время замедлилось, превращая любое движение во что-то донельзя затянутое и нудное. Проследив взглядом, барон увидел кулак орка, занесенный над его головой, а затем ощутил удар, способный проломить череп даже гоблину или остановить скачущую галопом лошадь. Неожиданно его настигло непонятное чувство, будто из его ушей выпало что-то инородное и… мир вокруг него тут же взорвался целой какофонией разнообразных звуков. Взбешенно орал Огвур, нараспев выкрикивал заклинания Марвин, неприятно пискляво ревел Альдрик. А вот Ланса он не услышал, потому что полуэльфа среди них не наблюдалось…

– Где Ланс? – еще успел предобморочно вопросить сильф, мягко заваливаясь набок и закрывая глаза. А затем в его мозгу воцарились мрак и тишина…

– С ума сошел. – Возмущенный шепот Марвина стал первым, что услышал барон, начиная вновь ощущать себя живым. – Ты ударил слишком сильно, мог и убить…

– И жалко, что не убил! – без малейшей нотки раскаяния в голосе злорадно ответил тысячник. – Он Ланса проспал!

– Не утрируй, мы все его проспали, – миролюбиво поправил маг. – А Генрих всего лишь повторил ваш недавний «подвиг», позволивший Ульрике ускользнуть от тебя и полуэльфа. Не стоило нам терять бдительности в этом опасном месте…

– Вот-вот, – настойчиво гнул свое Огвур, – все потеряли: и бдительность, и мою прелесть!

– Его кикты похитили, – авторитетно заявил Альдрик. – В сказках всегда красавиц похищают!

– Я тебе сейчас такую сказку покажу, сопляк! – сугубо для острастки рыкнул орк, в глубине души безоговорочно признавая правоту прозорливого мальчишки.

– А мы все из сказки пришли! – простонал Генрих, открывая глаза. – Чтоб ее! Огвур, ты – сволочь!

– Сам такой! – хмуро парировал тысячник. – Убить тебя мало, разиня…

– Из какой сказки? – широко распахнул рот потрясенный отрок. – Правда, что ли?

– Сущая и истиннейшая правда, мальчик! – медовым голоском прожурчал дипломатичный Марвин, одной рукой показывая орку кулак, а второй ощупывая здоровенную шишку на затылке Генриха. – Из доброй, конечно…

– А-а-а, так вас всех оттуда выгнали! – понимающе протянул Альдрик. – За склочность и сварливость!

Генрих неприлично заржал, превозмогая боль и вытирая так и брызнувшие из глаз слезы:

– А вот это точно подмечено!

– Ладно, – кисло улыбнулся Огвур, – гоблин с вами, мир. Давайте лучше решим, где да как Ланса искать станем…

Умытая ночным дождем земля уже не выглядела безжизненной и пустынной. Снег сошел окончательно, уступив место крохотным куртинкам молодой травы, настырно пробивающимся сквозь слой неплодородной глины. Утреннее небо радовало прозрачной голубизной, насквозь пронизанной золотистыми солнечными лучами. На склоне кургана сидел пасмурно нахохлившийся черный ворон, неодобрительно разглядывающий фиолетовые, несъедобные, а посему согласно его мнению совершенно бесполезные цветочки, распускающиеся среди бурого лишайника. В Дикие земли пришла весна.

– Сам-то до дома доберешься? – Марвин заботливо погладил Альдрика по вихрам, поправил на его шее завязки своего плаща и легонько, с намеком, подтолкнул мальчишку в спину.

– Доберусь! – угрюмо, будто через силу признался отрок, возмущенно шмыгая носом. – А можно мне с вами?

– Нельзя! – наставительно отчеканил Огвур. – Некогда нам с тобой нянчиться, детский сад, штаны на лямках.

– Да я… – со слезами в голосе возмутился мальчишка, – да я уже, если хотите знать, уже целых три раза с братом в походы ходил, сам охочусь на сусликов, и ко мне все воины прислушиваются…

– На сусликов, говоришь! – язвительно хохотнул орк. – Ну-ну…

– Вот и замечательно. – Марвин повторно подтолкнул Альдрика в спину, мягко, но вежливо выпроваживая того домой. – Твое племя осталось без вождя, поэтому тебе нужно вернуться туда как можно скорее и позаботиться о друзьях и близких.

Отрок задумчиво засопел.

– Хорошо, – нехотя ответил он, – я уйду. Но учтите, кикты – многочисленны, а их вождь Баргуш – свиреп и могуч. Вы никогда не сможете победить их силой!

– И не таких силачей заламывали! – самодовольно хмыкнул Огвур, горделиво выпячивая грудь и выразительно поигрывая литыми бицепсами.

– Сила есть – ума не надо! – пренебрежительно оценил Генрих, до сих пор украдкой потиравший ноющий после удара орка череп. – Не силой возьмем, так хитростью!

Альдрик скептично покачал лохматой головой, взмахнул рукой на прощание и целеустремленно потопал в сторону от кургана.

– А мы пойдем – туда! – Марвин пальцем показал выбранное им направление, держась на редкость уверенно.

– Откуда ты знаешь, что не ошибся? – недоверчиво возразил орк, в связи с потерей милого дружка пребывающий в отвратительном расположении духа и не желающий отказаться от возможности покомандовать. – Возможно, нам нужно туда! – Его толстый палец ткнул вбок, левее выбранного некромантом курса.

– А Лансу не понравится, если он узнает, что ты пошел налево! – насмешливо протянул Генрих, подмигивая Марвину.

Огвур сердито ругнулся:

– Сговорились, да? Вам что, Ланса не жалко?

Барон скорчил постную мину:

– А чего его жалеть? Думаю, ничего особо страшного, по вашим меркам, ему не угрожает…

– Хватит препираться и лезть друг другу под кожу! – прикрикнул на них Марвин. – А я своего мнения не изменю, ибо… – Он разжал ладонь, демонстрируя друзьям небольшой клочок белого шелка, подобранный им с земли. – Поняли теперь, откуда мне известно, в какую сторону его уволокли?

– Так чего же мы ждем? – нетерпеливо воскликнул Огвур, хватаясь за секиру. – Вперед!

– Марвин, вот объясни мне, как товарищ – товарищу, только честно: какого гоблина она так убивается по этому своему погибшему выродку? – задушевным тоном произнес шагающий рядом с некромантом Генрих, просительно заглядывая тому в глаза. – И что, она так и собирается теперь жить одна всю оставшуюся жизнь?

Архимаг аж поперхнулся зажатой в зубах травинкой:

– Оставил бы ты Ульрику в покое, Генрих!

– Не оставлю! – категорично отрезал барон. – Мне легче умереть.

Некромант рассеянно почесал свою черноволосую макушку, подбирая довод повесомее.

– Понимаешь, дружище, – осторожно начал он, – любовь есть крайне загадочная штука, почти не подверженная воздействию магии и абсолютно не стыкующаяся со здравым смыслом. Она, скорее, напоминает болезнь, возникающую неизвестно по каким причинам и совершенно не поддающуюся насильственному лечению. Любовь обычно проходит сама, исчезая бесследно, хотя – да, может в лучшем случае перерасти в дружбу, а в худшем – в ненависть.

– Значит, я безнадежен, – горько усмехнулся барон, – живой труп, ходячий смертник…

Марвин разочарованно поцокал языком:

– Ну почему все складывается так неправильно? Почему ты не можешь полюбить Лилуиллу? – Вопрос прозвучал риторически.

– Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей… – эмоционально продекламировал сильф. – Не помню, кто это написал, – кажется, один из поэтов Поющего Острова. Но факт остается фактом – я люблю принцессу, хоть и осознаю сам: у этого чувства нет будущего.

– Чем меньше женщину мы любим, тем больше времени на сон! – со смешком поправил маг, но барон даже не улыбнулся.

– Так устроены люди, – сочувственно вздохнул Марвин, пускаясь в пространные рассуждения, – каждый мечтает о чем-то нереальном. Каждый хочет заполучить сияющую в небесах луну, столь прекрасную и недостижимую… А заполучи он ее – так, скорее всего, даже не сможет приспособить этот бесценный дар для чего-то путного. Генрих, самая заветная мечта должна оставаться нереализованной, ибо если она исполнится, то зачем тогда нам жить дальше?

Но в ответ де Грей протестующе фыркнул:

– Неправда! Если бы я заполучил любимую женщину, то уж тогда точно бы знал, как мне следует с нею поступить!

– Ну да, долго ли умеючи-то! – игриво поддел его маг.

– Вот умеючи-то как раз и долго! – колко отбил подачу барон.

Некромант возмущенно всплеснул ладонями:

– Да пойми ты, упрямый, можно прыгнуть выше головы соперника, но выше своей собственной – невозможно!

– Это как? – не понял Генрих.

– Ты можешь превзойти покойного демона во всем, – терпеливо объяснял маг, – в уме, благородстве, смелости. Но при этом ты превзойдешь лишь его, на самом же деле всегда оставаясь только самим собой. Ты – это ты, под кого бы ты ни косил! А ей – нужен только он, и ни на кого другого она не согласна! Понял?

Генрих раздраженно скрипнул зубами:

– Но если предположить, что я – лучше, то почему она продолжает любить его?

Марвин бессильно пожал плечами:

– В этом и состоит странность любви. Почему принцессы влюбляются в простолюдинов, пренебрегая принцами? Сердцу не прикажешь…

– Не верю, просто не хочу верить в подобную несправедливость! – уязвленно выкрикнул де Грей, посылая отчаянный вызов всему миру, богам и насмешнице-судьбе. – Я все равно ее добьюсь!

Но некромант недовольно поджал губы, разочарованный наивностью друга:

– Не проси у судьбы невозможного, дружище, ибо она жестоко наказывает жадных и глупых… Ты не одинок в жизни, довольствуйся хотя бы этим…

– Самое радикальное средство избавления от одиночества – это женитьба, – зло иронизировал барон. – Вот только подобный метод так же неоправдан, как ампутация ног в целях избавления от мозолей.

Марвин весело рассмеялся:

– А чего ты хочешь? По сути, все бабы одинаковы! Каждая увлеченно носится со своими личными прибабахами, эгоистично не учитывая интересов партнера, и совершенно не понимает мужчину, с которым она живет…

– Ульрика – не такая, она особенная! – не сдавался влюбленный сильф. – Не смей ее оговаривать!

– Возможно, – покладисто согласился маг, – но это даже хуже. Она привыкла к свободе и нипочем не променяет ее на твою заботу, на твою золотую клетку. Хоть борись ты за это, хоть не борись – итог очевиден…

– Кто не сдается – тот побеждает! – самоуверенно провозгласил Генрих. – Я никогда не откажусь от попытки завоевать Ульрику!

– Смотри, как бы не нашла коса на камень! – пророчески предостерег его мудрый маг. – А принцессу мне очень жалко. Возможно, она тоже не хочет понять, что жизнь заставляет нас всех решать именно те задачи, от коих мы отказываемся, которых боимся, разрешения которых избегаем. Впрочем, эти задачи все равно всплывают одна за другой, но уже на другом, более высоком витке нашего бытия. И тогда накал страстей, эмоций и переживаний при решении отложенной задачи становится значительно выше, а цена за нее – гораздо больше. Невозможно убежать от самого себя. Невозможно убежать от любви и жизни…