Глава тридцать шестая

Змей Горыныч разжал челюсти, и я с грохотом упал на крашеный дощатый пол.

— Вставай, Аника-воин! — усмехнулась правая башка. — Опять я одной левой тебя сделал!

Левая голова довольно оскалилась. А средняя строго резюмировала:

— Неуд!

Спорить было бесполезно. После того инцидента со случайно украденным яйцом прошло уже три месяца, но наладить отношения со Змеем никак не получалось. С правой и левой головами я еще как-то ладил, а вот средняя меня откровенно недолюбливала. Я бы забил, но с начала сентября нам приходилось дважды в неделю встречаться на практических занятиях по драконоборству — одному из основных предметов, необходимых для посвящения в рыцари. Как ни странно, перспектива стать официальным Воином Добра для меня действительно существовала. Правда, очень отдаленная. Курс обучения должен был занять не один год, и главное — надо было доказать свою наследственную принадлежность к данному почти вымершему виду. Но как раз об этом Барс Мурзоевич советовал не беспокоиться. Кот Ученый вызвался лично прочесать мою родословную и все-таки понять, каким невероятным образом в мой организм затесалась парочка нужных генов. Не могу передать, насколько это стало для меня важно. Прежде всего потому, что я неожиданно лишился своей прежней должности.

Это произошло почти сразу после прибытия с «той стороны» Велеса и прочих остатков нашей команды. Собрав на кухне старшин Общества, шеф вынес Василисе, Серому и Ивану строгий выговор за нарушение процедуры рекрутирования.

— Если бы вы следовали правилам, — объявил он, — вы наверняка сумели бы отличить подлинного прирожденного Неудачника от обычного человека, который всего-навсего подвергся качественному профессиональному сглазу.

Василиса тихонько ругнулась и, получив разрешение, подскочила к холодильнику. Достав оттуда куриное яйцо, Премудрая приказала мне снять рубашку и быстро прокатала его по моему телу, сосредоточившись сперва на области сердца, а потом последовательно перейдя к почкам и печени. Я искренне заинтересовался, что именно она пытается обнаружить таким странным образом, но, к сожалению, фокус не получился. Разбив яйцо, Царевна вылила его содержимое в чашку и, продемонстрировав ее Велесу, сказала:

— Сами смотрите! Ни пятнышка!

— А на что ты рассчитывала? — поинтересовался наш божественный начальник. — Вспомни, сколько раз он попадал под поток энергии. Я уж не говорю о последнем взрыве. Такого никакая порча не выдержит. Короче, Лев у нас теперь чист, как младенец… И бесполезен!

Василиса пристыженно замолчала и, подойдя к буфету, стала зачем-то копаться в расставленных там склянках. Волк, напротив, подошел ко мне и покаянно произнес:

— Извини, Облом! В смысле, Лев! Ошиблись! Ну зато хоть теперь нормальной жизнью заживешь. Типа, без непрухи! В общем, не поминай лихом.

— А он и не сможет… — заметила Прекрасная, отсчитывая над рюмкой капли какого-то извлеченного с полки снадобья.

Признаюсь, я слегка запаниковал. Упоминание Велесом моей внезапно выявленной профнепригодности плюс обещание царевны ясно давали понять: на этом моя карьера в Обществе заканчивается. К счастью, выяснилось, что старшины опять просчитались. Сперва они слишком поспешно приняли меня в свои ряды, а теперь так же необдуманно торопились от меня избавиться.

— Прекрасная, — покачал головой Велес, — сколько же можно забывать, что ты еще и Премудрая?!

— А в чем дело? — вступился за немедленно надувшуюся подругу Серый.

— Лев — свидетель! Нельзя его лишать памяти! — со вздохом сказал со своего места Иван и обратился к начальнику: — Шеф, я пойду?

— Иди! — разрешил Велес, и, когда Иван был уже в дверях, добавил: — И вот еще что… Ты у нас под следствием. Так что изволь меня шефом более не называть.

Так началась моя служба в Обществе в новом качестве. Отпустить меня не могли, талантов Облома я лишился. В результате меня оформили учеником егеря. Это было что-то вроде должности младшего лаборанта в старых, еще советских НИИ. Без четко выраженных обязанностей и с мизерной зарплатой. Последнее обстоятельство меня, честно говоря, сильно озадачило. Я помнил слова волка о том, что «Знамя Провала», по определению, получает меньше всех остальных сотрудников, но оказалось, что на деле это совсем не так.

— Видишь ли, — смущаясь, объяснил мне Серый. — Облом — это такая должность, на которой ты просто обязан был чувствовать себя несчастным.

— В каком смысле? — не понял я.

— Во всех! Что такое «Знамя Провала»? Это существо, которому всегда плохо, всегда не везет, его никто не ценит и не любит! Зато чем хуже оно себя чувствует, тем лучше справляется со своими обязанностями!

— Кошмар! Так вот почему меня все чмарили?! — наконец-то догадался я о причинах мягко говоря недружественного приема, который мне оказали коллеги.

— Лев, зуб даю, никто из наших этого не хотел. Да и сама должность уж сколько лет вакантная… Никого на нее не берем и, надеюсь, брать не будем. Просто, когда Кощей нападать стал и ты же сам его тачкой сбил, мы решили, что это судьба!

— Хорошо, но деньги-то тут при чем? — вернулся я к началу разговора.

— А деньги… Ну это как бы компенсация. Так уж повелось. Облому сразу дают понять, что оклад у него — тьфу! А по правде, остальные таких деньжищ в глаза не видят.

— Понял! — мрачно сказал я и с грустью подумал, что проклятие Куберы потихоньку начало сбываться.

В остальном же моя жизнь с каждым днем становилась все интереснее. Волк в искупление прежних наездов стал то и дело таскать меня в зверинец, знакомя с азами волшебной зоологии. Счастливчик и узбек втайне от шефа брали с собой в патрули, которые неизменно заканчивались у подножия волшебного дуба распитием пары фляжек живого пива, сваренного на основе живой воды. Барс Мурзоевич всегда с радостью принимал нашу компанию, и хотя сам он пива не пил, зато очень уважал приносимого нами сушеного кальмара и анчоусы. Кот и я довольно быстро помирились с Дмитрием. Человек, которому на роду написано быть Счастливчиком, просто не мог не оказаться отходчивым парнем. А уж после того как Васильев-младший в красках рассказал, как вытаскивал Кощееву смерть из моей задницы, поссоривший нас инцидент был и вовсе похоронен под обвалами всеобщего смеха. Отношения с Ханом сложились и того лучше. Егерь считал себя моим должником, а меня самого неизменно норовил выставить героем. Благодаря чему я неожиданно стал довольно популярной фигурой среди остальных членов Общества, которых к началу августа все-таки отпустили из Индии.

Отчасти их освобождению способствовали и мои показания, данные представителям МЭК — Международного эсхатологического комитета. На сегодняшний день это была главная из всех известных мне магических организаций, состоящая исключительно из богов, демиургов, нескольких особо выдающихся героев и чародеев высшего порядка. Задачей комитета было одно — цивилизованное проведение конца света. Примерно раз в две тысячи лет наиболее заслуженные потусторонние силы подавали заявки и состязались за право организации этого престижного мероприятия на своей территории. Комитет самым тщательным образом рассматривал предложенные сценарии, материальные и нематериальные возможности соискателей, а также строжайше оценивал предоставляемые гарантии безопасности участников. Теоретически по окончании лучший проект должен был быть воплощен в жизнь. Однако, в силу исключительно одноразовой природы планируемого события, его полноценное осуществление раз за разом откладывалось. Соискателям же предлагалось пока проявить себя в более локальных, хотя и несомненно масштабных катаклизмах, таких, как извержения вулканов, цунами, эпидемии и мировые войны. Большинство из подателей заявок с пониманием относилось к желанию комитета не спешить, дабы со временем выбрать поистине лучший из всех возможных вариантов. Однако находились и те, кто принимался самостоятельно реализовывать свой проект. И вот тогда МЭК проявлял себя в полную силу. Внеконкурсные концы света не устраивали никого. Так вышло и на этот раз.

Гоняясь за Белкой и изумрудами, мощь которых лежала в основе опаснейшей задумки Перуна по переустройству мира, мы даже не представляли, что все происходящее уже попало под пристальное внимание уполномоченных представителей комитета. И среди богов, возглавивших волшебное ополчение, и среди человеческого командного состава находилось не менее десятка тайных агентов, которые контролировали весь процесс противостояния, а заодно пытались выяснить, не является ли данный кризис очередной злонамеренной попыткой проведения несанкционированного апокалипсиса.

Теперь все было кончено. Земле больше не угрожали ни реставрация язычества, ни божественный абсолютизм, ни идеи национал-политеизма, а главное — конец света в очередной раз так и не показался в конце тоннеля. Убедившись в этом, МЭК в общем-то перестал интересоваться данным инцидентом. Однако, дабы избежать повторения подобных событий в будущем, комитет все же провел тщательное расследование, после чего сам же и вынес несколько судебных определений. Например, он определил Перуна в группу анонимных демиургов. Так называлась специальная психотерапевтическая программа, в которой богов приучали чувствовать себя частью мирозданья, а не его центром. Кубера получил более мягкое наказание. Видимо, судей тоже зацепила его речь о следовании своему предназначению. В результате коварный бог отделался всего лишь ста годами общественных работ. В течение всего этого срока он должен будет с понедельника по пятницу внушать принципы благотворительности земным предпринимателям, а по выходным сочинять ответы на «Письма счастья». Воинов божественного ополчения и вовсе отпустили с миром, вернее, не стали задерживать. В тот момент, когда Река времени поглотила и унесла накопленную изумрудами энергию, большая часть существ, прибывших из других потусторонних анклавов, сразу вспомнила, как в наших широтах может быть холодно и неприютно. Впрочем, тех, кто захотел остаться, тоже не тронули. Так что, территория «той стороны» стала намного более обитаемой, нежели ранее.

Как ни удивительно, самый существенный урон отрешений МЭК понесла Волшебно-чародейская комиссия. В ее работе были выявлены вопиющие факты превышения должностных полномочий. Кроме того, выяснилось, что медицинский департамент вэчекистов сознательно исказил информацию о масштабах конфликта, завязавшегося на «той стороне», чем спровоцировал всю остальную организацию на неоправданное применение силы. В результате ВЧК была лишена контроля над волшебно-исправительными учреждениями и сохранила за собой лишь полномочия по регистрации местожительства волшебных существ и таможенные функции на контрольно-пропускных Переходах между сторонами.

Что касается нашей организации, то как раз к ней у МЭКа претензий почти не нашлось. Разве что Велеса слегка пожурили за то, что он, не дождавшись возвращения Куберы в Индию, все же отправился домой, чем слегка нарушил равновесие божественного присутствия. Обо мне и вовсе не упомянули, что, с одной стороны, безусловно, радовало, а с другой — лишний раз показало, насколько великим нет дела до малых и тех событий, которые кажутся нам судьбоносными. Интересно, что с тем же равнодушием комитет отнесся и к преступлению Ивана. Его также вызывали для дачи показаний и даже разрешили Кощею получить сатисфакцию путем поединка, но никаких карательных мер на бывшего защитника наложено не было.

Между тем Дурак сам продолжал содержать себя под домашним арестом. Все три месяца, прошедшие с возвращения Белки, он провел в одном из складских помещений штаб-квартиры, лишь изредка выходя оттуда в ванную либо на кухню. Питался скудно. Спал на полу, используя в качестве подстилки тот самый спальник, в котором когда-то припрятал Кощеево яйцо. Кстати, именно этот мешок волк считал одной из важнейших улик в пользу Ивановой невиновности.

— Да он им и не пользовался никогда! — восклицал Серый. — Василиса ему его на день рожденья подарила. Сама шила, пухом жар-птицы набивала так, чтоб даже на снегу не замерзнуть, имя мужнино бисером набрала. А Ванька — дурак — ее поблагодарил и в следующий же поход со старым отправился!

— Что? Так не понравился мешок? — удивился Счастливчик.

— Наоборот! У них как раз с Васькой очередные терки шли, а тут такой подарок. Вот он от большого ума и решил, что раз жена ему своими руками да колдовством такое чудо сварганила, то спать он в нем не станет, а будет его беречь и пылинки сдувать.

— А Василисе он об этом сказал? — уточнил я.

— В том-то и дело, что нет. Ушел в патруль, а Васька заходит на склад и натыкается на свой шедевр. Разозлилась страшно! Это было как раз перед тем, как они в очередной раз разбежались. Короче, с тех пор никто к мешку этому и не притрагивался.

— Ай как нехорошо! — опечалился узбек. — Я же не знал. Взял первое, что под руку подвернулось.

— Ерунда! — утешил Хана волк. — Вы мне лучше другое скажите, стал бы он после такого именно в этот мешок Кощееву смерть засовывать?

По чести говоря, рассуждения Серого меня не убедили. Напротив, почему бы не спрятать хрупкий предмет в спальник, которым много лет по принципиальным соображениям никто не пользуется? Правда, сделать это мог не только Иван.

И все же самым непонятным для меня было, почему Велес не заберется к нашему главному подозреваемому в мозги, чтобы раз и навсегда точно сказать: виновен или не виновен!

— Ну ты смешной, парень! — воскликнул завхоз, когда я поделился с ним своими сомнениями. — Вспомни, шеф даже у тебя спрашивал: разрешишь ты в своей голове рыться или нет!

— Да! Но сначала-то он в нее заглянул.

— Тогда тебя проверить надо было. Свой ты или нет? Не околдованный ли?

— Ну так пусть и Ивана так же проверит!

— Нельзя! Он же не говорит, что невиновен. Наоборот! Возвел на себя напраслину, через то и мучается. Но раз вину принял, больше к нему лезть нельзя. Это будет неэтично. Покушение на свободу мысли.

— Куберу и вэчекистов такие мелочи не смущали.

— А ты хочешь стать таким же, как они?

Что-то в этом было. И все равно я никак не мог примириться с тем, что, имея такой элементарный способ убедиться в невиновности Ивана, мы без конца спорим и гадаем о реальных событиях. Сам я, кстати, так же, как и волк, склонялся к невиновности Дурака. Увы, многие другие считали, что он все-таки совершил то, в чем сознался, хотя и имел при этом добрые намерения, которыми не делился, так как считал, будто они его не оправдывают. Но были в Обществе и третьи — те, кто попросту вычеркнул имя Ивана из своей памяти, а также из памяти своих мобильников. К ним среди прочих относилась и Василиса. Казалось бы, она, как никто другой, должна была переживать за бывшего мужа. Однако царевна, напротив, делала вид, что такого человека в Обществе больше не существует. Как-то раз я попытался напрямую спросить у Прекрасной, верит ли она сама в то, что именно Иван Иванович украл Белку? И конечно же пожалел об этом. Если коротко и по сути, Василиса сказала лишь, будто Иван действительно полный дурак, а я зачем-то лезу не в свое дело, однако выражала эти простые мысли очень долго, громко и грубо. Впрочем, ничего нового в ее характере подобная реакция мне не открыла.

Кстати, если вдуматься, Прекрасная оставалась единственной, кто не извинился передо мной за те издевательства, которые я претерпел от членов Общества, пока был Обломом. Правда, при этом она тоже неожиданно взялась меня учить, вернее, использовать в качестве уборщика и грузчика. Другое дело, что поскольку я чистил и переставлял экспонаты приводимого ею в порядок музея, то и набираться знаний мне тоже понемножечку удавалось. Каждый день Премудрая сообщала подробности о тех или иных экспонатах, а потом устраивала небольшие импровизированные экзамены. Скажем, требовала якобы для дела открыть сундук, ключ от которого потерян. Я брал под козырек, мчался к кулеру с живой водой, а оттуда в оранжерею поливать папоротник. После того как растение наконец зацветало, под расписку срывал веточку и, воспользовавшись этой экологически чистой отмычкой, выполнял задание, чем доказывал, что не зря двое суток глотал пыль и дохлых жучков, переставляя из ящиков на стеллажи альбомы с гербариями по волшебной флоре.

Сегодня мне тоже наверняка предстояло нечто подобное. Сняв доспехи, защитившие меня от зубов Горыныча, я заявился с ними в музей и тут же нарвался на очередное задание с подвохом.

— Лев, быстро клади свои железяки на место и отправляйся к Серому! — приказала Василиса. — Давай, одна нога здесь — другая там!

Слова «одна нога здесь — другая там» явно свидетельствовали о том, что Прекрасная рекомендует мне воспользоваться сапогами-скороходами, поэтому я чуть было не кинулся их надевать. И лишь в последний момент все же вспомнил, что сначала следует сменить джинсы на специальные рейтузы из драконьей кожи. В последний раз, когда это не было сделано, я не только порвал штаны, но и ходить потом недели две мог исключительно враскорячку. Кабинки для переодевания в музее, естественно, не было. Значит, и с этим мне надо было как-то выкрутиться, что я и сделал, нацепив на голову шапку-невидимку, которая помогла мне спокойно переодеться и не нарушить при этом никаких норм приличия.

Теперь оставалось самое элементарное. Поиски Серого в бесконечных лабиринтах Дома. Их я собирался осуществить при помощи хорошо знакомого мне клубка-искателя. Надо было лишь выбрать среди экспонатов какой-нибудь предмет, принадлежавший волку.

— Ну? — скептически поинтересовалась Прекрасная. — К чему привяжешь нитку на этот раз?

— К зубу! — уверенно объявил я, показывая Василисе старый ржавый нож, в рукоять которого, как точно знал, был вставлен один из зубов Серого.

— Неправильно! — перечеркнув все предпринятые мной усилия, объявила царевна. — Посмотри, какой это зуб?

— Кажется клык, — неуверенно ответил я.

— Сам ты клык! — обозвала меня наставница. — Зуб — молочный! В пасти у Серого был меньше года, а в рукоятке этой железяки он уже четыреста лет. Так к кому в таком случае поведет тебя клубок?

— К хозяину ножа! — честно признал я свою ошибку.

— Верно! Хорошо хоть это сообразил!

— Василиса, я прошу прощения… А если нет хозяина?

— Хозяин всегда есть. Даже если нож потеряли или забыли в чьем-то брюхе, аура владельца на нем все равно останется.

— А если нож новый? Если человек его только купил, что окажется сильнее: аура владельца или след кузнеца, который его ковал?

— Ты смотри! — удивилась Василиса. — Что, решил для разнообразия головой поработать? Ну давай, попробуй, пока не устанешь! — после чего, прекратив наконец-то меня подкалывать, Премудрая все-таки ответила по делу. — Аура творца — вещь очень мощная! Если создатель вложил в произведение душу, клубок еще долго будет вести тебя не к его формальному владельцу, а к тому, кому он обязан своим существованием. Со временем ситуация меняется, и тогда приходится пускать в ход формулу расчета основной принадлежности. Есть такая хитрая штука, но ты ее пока не поймешь!

— А мне и не надо! — сказал я дерзко. — Потому что сейчас до меня наконец-то дошло нечто гораздо более важное.

— Неужели?!

— Да уж. Представьте себе! Я теперь знаю, почему Иван признался в преступлении, которого не совершал!

— Что?! Ты опять за свое?! Ну-ка, рот закрыл и марш разбирать вон те коробки! Хочешь рыться в дерьме, нет проблем! Там как раз лежат образцы Индровых какашек.

— Нет проблем! Только имейте в виду, Иван понял, что Белку украли вы!

— Повтори!

Голос у Василисы вдруг сделался тягуче-вкрадчивым. Прекрасная больше не орала, а внимательно изучала меня, словно прикидывая, с какой стороны будет удобнее вцепиться мне в горло. Думаю, при желании у нее бы получилось. Я уже начал учиться разным боевым приемам, но день, когда у меня получится противостоять этой царевне-партизанке, еще явно не наступил. Однако так вышло, что моя собственная безопасность отступила сейчас на второй план. Гораздо важнее было, окажется ли истинным посетившее меня озарение.

— Вы, возможно, не знаете, — начал я, — но яйцо с Кощеевой смертью я нашел не где-нибудь, а в том самом спальнике, который вы сшили Ивану. Поскольку непосредственно перед этим мешок был у Дмитрия, мы с Барсом Мурзоевичем решили, что и яйцо туда положил именно он. Увы, когда довелось встретиться со Счастливчиком в следующий раз, он так быстро оказался без сознания, что не смог оправдаться. И тогда я привязал спальник к искателю, рассчитывая, что имущество Дома приведет меня прямо сюда. Но вместо этого мешок затащил меня в лес, где я столкнулся с Иваном. Мне показалось это вполне логичным, тем более что ваш бывший муж сразу признал в спальнике свою собственность. Опять же и вышитые на нем инициалы вполне совпадали. Однако на этом интерес Ивана к мешку кончился. А разве так должен повести себя человек, который знает, что в принадлежащей ему вещи содержится что-то сверхсекретное? По-моему, нет. Если бы яйцо спрятал я и после этого увидел, что кто-то таскает мой тайник по лесу, мне как минимум стало бы очень неспокойно. Иван же оставался абсолютно равнодушным к своему возможному разоблачению, из чего я делаю вывод, что он просто не чувствовал себя виноватым.

— Какого ж лешего он тогда признался? — снова начала терять терпение Прекрасная.

— Хороший вопрос! Мне рассказали, что это произошло в тот момент, когда Яга принесла в отряд потерянную мной Кощееву смерть, а Барс Мурзоевич в свою очередь поведал, что перед этим она находилась у Счастливчика.

— Ну и что? Иван запросто мог его повязать, но не брать на себя вину.

— Несомненно. Однако теперь-то он знал, кто на самом деле украл яйцо, а соответственно, и был причиной всех остальных бед.

— И кто же?

— Вы, Прекрасная! Ведь спальник, в котором было обнаружено яйцо, на самом деле направил искатель не к Ивану. Тот лишь числился его хозяином, но как вы сами сказали, если вещь новая, то аура ее создателя перебивает все остальное. Таким образом, Иван Иванович понял, что наша встреча с ним случайность, а на самом деле мешок вел меня к вам. Вы ведь в тот момент уже были на «той стороне». Где-то далеко, но были. И ваш бывший муж об этом догадывался. А кроме того, он помнил о вашей лютой ненависти к Кощею и вполне справедливо предположил, что как раз вы-то и могли легко подставить Бессмертного. Вам ведь и Белка-то не была нужна. Вы вообще не верили, что ее можно украсть. Зато после нападения на Дом у вас появился законный повод поквитаться с давним врагом, что вы и попытались сделать! Признавайтесь, Прекрасная! Правда, все было именно так?

Василиса не ответила. Резко развернувшись, она направилась к выходу из музея.

— Эй, Премудрая, вы куда? — окликнул я истинную преступницу и одним прыжком оказался у нее на пути.

К сожалению, скороходы позволяют только стремительно перемещаться, но никаких бойцовских навыков не добавляют. Поэтому уже через мгновение, получив жестокий удар в пах коленом, я лежал в груде коробок и искренне радовался тому, что в момент нападения царевны на мне были надеты драконьи штаны. Если бы не они, мой стон сейчас звучал бы как минимум на две октавы выше. Однако разлеживаться оказалось некогда. Надо было задержать Прекрасную.

Я выскочил из музея и бросился к выходу из Дома. Там мне повстречался Серый, который как раз выпроваживал за дверь очередной патруль.

— Василиса не проходила? — задыхаясь, спросил я у зверя.

— А в чем дело?!

— Это она украла Кощееву смерть!

— Ерунда! — не поверил волк.

Пришлось повторить все свои выкладки, и вот тогда-то все всерьез забеспокоились.

— Скорее к черному ходу! — скомандовал завхоз, и толпа патрульных кинулась по коридору.

Я в своих сапогах, естественно, оказался у двери первым, но не единственным. На посту у Перехода находился Хан, который как раз пропускал внутрь пришедшую с той стороны Арину Родионовну.

— Василиса не выходила? — накинулся я на старуху и егеря.

— Ты бы, милок, сперва поздоровался! — обиделась Баба-яга. — Вот и ходи к вам, таким грубиянам, в гости.

— После, Арина Родионовна. Пожалуйста! Где Василиса?

— Туда пошла! — сказал узбек, махнув рукой в глубь одного из коридоров.

Я бросился в указанном направлении, ругая себя последними словами за то, что самонадеянно не взял с собой искатель. Впрочем, уже у первой развилки стало ясно, что в этот раз получится обойтись и без клубка. Василису было слышно.

— Я не понимаю! Как ты вообще мог обо мне такое подумать?! — кричала она срывающимся от ярости голосом.

— Зато я о тебе хотя бы думаю! — с не меньшим накалом ответил Иван.

«Так вот куда ее понесло!» — с опозданием понял я.

Вопли бывших супругов доносились из-за дверцы чуланчика, который Дурак сделал местом своего добровольного заключения. Причем криком дело не ограничивалось. Судя по трясущейся двери и ходящим ходуном стенам, внутри шла самая настоящая битва.

— Урод! Придурок! Как ты смел?! — звенел голос Прекрасной, сопровождающийся звуками резких хлестких ударов. — Кто тебя вообще просил?!

— Да уж! Ты попросишь, какже?! Тоже мне, «мисс Независимость»!

— Ну конечно! А тебе подавай всю жизнь меня спасать!

— Хватит! Спас уже один раз! — орал доведенный до крайности Иван. — До сих пор не можешь мне простить, что не сама от Кощея вырвалась. Жаба!

— Чтоо-о-о?!

Дом вздрогнул. Похоже, кого-то уронили на пол.

— Ух ты! Какие знакомые звуки, — произнес за моей спиной голос Серого.

Я обернулся. Волк, а с ним чуть ли не половина сотрудников Общества толпились в узеньком коридоре.

— Как бы не поубивали они там друг друга, — озабоченно сказал Хан.

— Не убьют! — утешила его Арина Родионовна. — Милые бранятся — только тащатся! Верно я говорю, Серый?

— А то ж! Васька с Ванькой завсегда так! — оскалился в страшной улыбке завхоз. — Зато теперь хоть годик проживут душа в душу.

Между тем в чуланчике все вдруг затихло.

— Только тащатся, говорите?! А если она его там уже удушила?! — зло спросил я знатоков отношений между Дураком и Премудрой и решительно взялся за дверную ручку.

— Левушка, ты это… Не надо! — вдруг всполошилась Арина Родионовна, но было уже поздно, я заглянул в комнатку.

Увы, ничего особенного рассмотреть не удалось. Стоило моей голове показаться в дверном проеме, как сразу два кулака — один Ивана, а другой Василисы — стремительно рванулись мне навстречу. Удар подкинул меня в воздух и шмякнул о противоположную стену коридора.

— А ведь предупреждали тебя! — укоризненно произнес Серый.

— Лев, что они там делают? — испуганно поинтересовался Хан.

— Целуются! — ответил я и тихо сполз на пол.

Прошел час. Я с пакетом льда на лбу лежал на кухонном столе. Баба-яга готовила целебную мазь, чтобы свести расцветившие меня фингалы, а волк ассистировал ей, сообщая, какие из необходимых снадобий лежат в нашем буфете, а какие стоит поискать в холодильнике. Правда, бабку имеющийся в наличии ассортимент явно не устраивал.

— Что ж вы за защитники такие?! — ругалась она. — Свежей разрыв-травы и то не имеете. А если у вас в птичнике каганы сцепятся, чем разгонять будете, а?!

— Ну так тебя ж зовут в Общество, — отвечал Серый. — Вот и соглашайся. Заодно со всякими травками-муравками дело поправишь.

— А избушку куда девать? Опять одну-одинешеньку на «той стороне» бросить?! Нет уж! Дудки!

В комнату зашел Велес:

— Что, Серый, опять занимаешься агитацией? — спросил он каким-то непривычно веселым голосом.

— Ну так ведь какой кадр пропадает!

— Ничего! Не пропадет! — усмехнулся бог.

Впрочем, на «этой стороне» ничего божественного в шефе не имелось. Даже повернутое волшебной стороной кольцо не превращало Велеса в того древнего белобородого старца, которым он привиделся мне в нашу первую встречу. Теперь начальник казался состоятельным пожилым джентльменом, зашедшим провести часок-другой в свой любимый гольф-клуб. На нем были бриджи, заправленные в гольфы, светлая рубашка и пиджак в клеточку с замшевыми накладками на локтях.

— Друзья! — обратился бог богатства к Яге и Серому. — Вы не оставите меня ненадолго с нашим новоявленным детективом?

— Ты только смотри, недолго! — предупредила Арина Родионовна. — Мазь свежей наносить надо.

— Пять минут! — пообещал шеф, и старуха с волком покинули кухню.

Я попытался сесть. Мне показалось неудобным разговаривать с начальником лежа на столе. К тому же хотелось хоть немного сравняться с ним в росте. Велес, напротив, опустился на стул и уставился на меня легким жизнерадостным взглядом.

«Он что, в лотерею сегодня выиграл?!» — подумал я, пытаясь найти причину неожиданно хорошему расположению духа своего босса. Однако вскоре он сам помог решить эту загадку.

— Ну и что же мне с тобой, Лев, делать?! — с шутливым упреком поинтересовался бог. — Три месяца я выжидал, чтобы Иван пораскинул своими умными мозгами и перестал заниматься глупостями, а ты берешь и так не вовремя влезаешь в этот процесс.

— Так вы знали, что он невиновен?!

— Конечно! Мы с Ванькой знакомы уже около шестисот лет. Глупость он все еще сделать может, а пакость никогда.

— Почему же выкинули его с той стороны?

— А что мне оставалось? Взять его в бой и вселить сомнения и неуверенность во всех, кто должен будет на него положиться? Вспомни, как ты сам запаниковал, когда услышал, что к нам присоединится Змей Горыныч.

— Понимаю, — кивнул я, живо окунувшись в тогдашние малоприятные ощущения.

— Ну ничего! Все хорошо, что хорошо кончается. Дурак извинился, что стал прикрывать Премудрую. Премудрая извинилась, что не догадалась, о ком он заботится, и вместе они отправились в свой очередной медовый месяц.

— Хорошо, — порадовался я за вновь помирившихся супругов, но при этом искренне не понял: неужели сам Велес может зайти ко мне, чтобы сообщить новости об их семейных делах?

— Однако, — продолжил шеф, — перед тем как свалить, оба всячески уговаривали меня не исключать тебя из Общества.

— А вы собирались? — опешил я.

— Было дело, — признался Велес. — Уж больно с тобой хлопотно. Кроме того, это же Ванька с котом тебя в Рыцари Добра записали — не я.

— В смысле, я могу оказаться не рыцарем?

— Да нет. Насчет этого сомневаться не приходится. А чей ты воин — добра или зла — это еще предстоит выяснить.

«Ничего себе новость! — обалдел я. — Не хватало мне еще стать новым Кощеем или, к примеру, Дартом Вейдером!»

— Короче, живи пока среди нас. Учись. Набирайся ума-разума. Авось мы и сделаем из тебя настоящего защитника. Только очень прошу, прежде чем хвататься за самосек, привязывать что-то к клубку или обвинять кого-то в тяжких преступлениях… Советуйся! Идет?

— Идет! — пообещал я.

— Ну вот и договорились.

Велес встал и, насвистывая, пошел к двери.

— Шеф! — окликнул я его. — Но если и Василиса не виновата, кто же все-таки похитил Белку?

Бог замер на пороге кухни, а потом медленно, словно нехотя, обернулся.

— Не можешь пожить спокойно, да? — качая головой, спросил он. — Ладно! Отвечу! Но только чтобы ты со своим зудом не устроил еще одного преждевременного расследования. Смотри, я даже сам не знаю, в кого тебя превращу, если ты потом проболтаешься!

— Не проболтаюсь! — пообещал я.

— Тебе же будет лучше! — предупредил Велес. — Я ведь не просто так это ото всех скрываю. Ты ж понимаешь, беременным мамашкам нельзя волноваться!

— Не вопрос. А кто у нас беременный?

— Белка! Не догадался, что ли? Обычные грызуны на сносях полтора месяца маются. А нашей — волшебной — еще полгодика терпеть. Вот родит, тогда и получит по ушам за свои художества. Это ведь она сама себя похитила! Крышу ей снесло от долгого воздержания, вот и учудила.

— Не может быть!

— Запросто! Тебя же не удивляет, что Иван ради Василисы за тридевять земель ходил, а потом на Бессмертного с мечом кидался. Вот и эта дуреха ради любви расстаралась. А уж то, что из-за нее потом такая каша заварится, ей, конечно, и не снилось! Ну что, еще вопросы есть?

— Есть! — немедленно ответил я.

— Вот и хорошо, — усмехнулся Велес, когда у людей есть вопросы, они гораздо дольше остаются живыми и неуспокоенными.

С этими словами бог вышел за дверь.