Глава семнадцатая
Очень редко, но все же встречаются на земле люди, чья радость выглядит отвратительно. Это не означает того, что они не умеют вежливо улыбнуться или рассмеяться шутке нужного человека. Как раз с этим-то у них все в порядке, и выглядят они в такие минуты даже обаятельно. Однако если их веселье является по-настоящему непринужденным, если причиной для него стали их собственные чувства, на лица этих людей практически невозможно смотреть без отвращения. А все потому, что искренне их заставляет улыбаться лишь то, что у любого нормального человека вызвало бы ощущение неприязни и гадливости.
Исходя из моих наблюдений, поймавший нас с Ариной Родионовной Логопед относился как раз к такой породе мелких доморощенных садистов. В выражении его лица не было мрачного удовлетворения человека, хорошо сделавшего неприятную, но необходимую работу. Вовсе нет. На нас смотрел законченный негодяй — эдакий гурман-людоед, который предвкушает, как сейчас он будет по кусочку нарезать свою беспомощную жертву для долгожданной трапезы.
— Что же вы, Арина Родионовна? — прервал затянувшееся молчание Логопед. — Такой опытный агент, можно сказать, ветеран спецслужб, и так прокололись!
— Какой еще ветеран? О чем он говорит? — обратился я к Бабе-яге, которая, уставившись в пол, неподвижно стояла между мной и Логопедом.
— Неужели?! — В притворном изумлении всплеснул ладонями врач, но тут же вернул их на древко метлы. — Господин защитник, вы все еще не в курсе?
— Не в курсе чего? — резко спросил я глумящегося над нами дознавателя, хотя у меня уже возникло подозрение, что ответ на этот вопрос не доставит мне никакой радости.
Однако Логопеду мои переживания были только в удовольствие:
— Ваша разлюбезная Яга, — начал он, — ваша дорогая подруга и спасительница, о снисхождении к которой вы так беспокоились, является штатным оперативным работником ВЧК. Причем высокого ранга — на целых три ступени выше моего собственного. И это именно она сообщила о том, что вас необходимо найти и допросить самым тщательным образом.
— Арина Родионовна, это правда? — с тоской спросил я старуху, в чем, впрочем, уже не было никакой необходимости.
Голова моя стала почти полностью ясной, и я отчетливо вспомнил, как санитары и Вий беспрекословно выполняли приказы Бабы-яги. Увы, сразу по окончании пытки я был просто не в состоянии обратить на это внимание, зато теперь понял, что их послушание явно доказывает правоту Логопеда. Баба-яга тоже не стала оспаривать очевидное. Собственно, она вообще не собиралась спорить ни с кем из присутствующих. Вместо этого вероломная старуха слегка повернула голову к одному из целящихся в нас санитаров и четко, по-военному, отчеканила приказание:
— Фельдшер!
— Я! — откликнулся опешивший от неожиданности медик.
— Слушай мою команду! Немедленно отправляйся в кабинет Главврача и сообщи: Логопед сорвал операцию по внедрению! Выполнять!
— Есть! — откозырял опустивший оружие санитар и уже собрался выйти из кабинета, как на него напустился Логопед.
— Отс-тавить! — С не менее звучными армейскими обертонами рявкнул он на сбитого с толку подчиненного. — Совсем с ума сошел?! Ты бы еще команды этого олуха начал выполнять.
«Олухом» Логопед, разумеется, назвал меня. Но это оскорбление было, бесспорно, ничем в сравнении с болью, которую я испытал, поняв, что Арина Родионовна действительно является предателем. То есть, возможно, с ее точки зрения все было в полном порядке. Ведь что такого она сделала? Подобрала двух бестолковых сотрудников конкурирующей организации, приветила, расположила к себе и в результате вытянула необходимые сведения. Нормальная агентурная работа. Но почему-то мне казалось, что есть между нами что-то личное. В конце концов, она действительно дважды спасла нам с Ханом жизнь. И если покушение Лешего можно было инсценировать, то бегство от Куберы даже сейчас не казалось мне подстроенным.
Впрочем, не только в спасении была суть. И не в уникальной истории Бабы-яги по имени Арина Родионовна. Просто я почему-то успел поверить, что само отношение бабки ко мне было по-настоящему искренним и теплым. Но теперь старуха выглядела такой же бездушной и чужой, как инопланетная зверюга из одноименного американского фильма. Правда, если я правильно помню, изо рта у того чудовища текла кислота. А тон, которым бабка заговорила с Логопедом, был настолько холоден, что ее слюна, вероятнее всего, состояла из сплошного жидкого азота.
— Слушай меня! — начала она. — Сейчас ты сам встанешь и побежишь туда, куда я скажу. И если сделаешь это достаточно быстро, то, возможно, тебе удастся остаться на службе в должности участкового. А если нет, то я лично прослежу, чтобы тебя перевели в инфекционное отделение, где ты до конца жизни будешь Идолищу поганому судно подкладывать. Все понял?
Лично на меня угроза Бабы-яги произвела достаточно сильное впечатление. Но похоже, что Логопед либо был лучше осведомлен, либо не так хорошо соображал.
— Дорогая Арина Родионовна, — все с тем же самодовольным выражением лица обратился он к старухе. — Не в вашем положении меня пугать. Я был в регистратуре. Вы не числитесь ни на каком задании и не значитесь в графике боевых вылетов. Иными словами, вы без всякой санкции прервали обследование Вием моего пациента и, более того, собирались организовать ему побег. Таким образом, я рекомендую вам сбавить тон и подписать чистосердечное признание. Возможно, тогда я не буду настаивать на поимке вашей избушки с последующей передачей ее в лабораторию для медицинских опытов.
— Все сказал? — поинтересовалась Баба-яга. — Ну тогда смотри сюда.
Старуха сдвинула край рукава. С моего места было плохо видно, что именно она показала Логопеду. Я лишь успел заметить, что на запястье Арины Родионовны что-то блеснуло. Однако эта демонстрация подействовала на медиков сильнее, чем бутылка шнапса, которую Штирлиц разбил о голову Холтоффа. Оба санитара тут же перестали в нас целиться, и даже Логопед разом утратил все свое самодовольство и тихонько запричитал:
— Но, но это же… Это же лицензия на…
— Цыц! — оборвала его старуха на самом интересном месте.
— Простите, Арина Родионовна! — взмолился посрамленный дефектолог. — Я… Я не знал. Даже предположить не мог.
— А тебе и не положено! — отрезала Баба-яга, после чего обратилась к санитарам: — Доктор совершил непростительную врачебную ошибку. Проводите его в палату интенсивной терапии и проследите, чтобы он соблюдал жесткий постельный режим. А будет нарушать, поставите ему трехпроцентную клизму с мертвой водой. Есть вопросы?
— Никак нет! — хором ответили «двое из ларца» и поволокли Логопеда к выходу из комнаты.
— Да, и еще одно… — остановила их старуха уже в дверях. — Что у вас в пушках?
— У меня серебро! — откликнулся тот, который был с дробовиком.
— У меня «Остановка по требованию»! — сказал второй.
— Плохо!
— Есть еще «Спящая красавица»!
— О! Вот это самое то! — отозвалась бабка. — Давай сюда.
Санитар передал старухе пейнтбольное ружье, после чего откинул полу халата и осторожно снял с пояса патронташ, набитый заостренными не то костяными, не то деревянными стержнями. Баба-яга извлекла один и придирчиво взглянула на острие.
— Срок годности проверял?
— Забыл! — потупившись, признался медик.
— Забыл!.. — передразнила старуха. — Где вас только таких набирают?! Ладно, подвинься!
Санитар живо скакнул в сторону, и не зря. Баба-яга молниеносно выбросила руку вперед, и костяная палочка, чиркнув по воздуху, клюнула Логопеда в открытую часть руки. Доктор коротко взвизгнул и, закатив глаза, собрался рухнуть на пол. К счастью, стоявший рядом фельдшер успел обхватить его поперек туловища.
— Сойдет! — подвела бабка итог жестокого эксперимента. — Все! Выполняйте приказание.
«Двое из ларца» наконец-то покинули кабинет, волоча за собой сраженного странным оружием Логопеда.
— Ты за него не бойся, — вдруг обратилась ко мне старуха.
— Вот еще! — фыркнул я. — Что мне за этого гада бояться?!
На самом деле слукавил. Несмотря на то что никаких симпатий к Логопеду я не испытывал, то, как расправилась с ним Баба-яга, показалось мне абсолютно бесчеловечным.
— Врешь, касатик! — беззлобно усмехнулась бабка, вызвав во мне щемящее чувство тоски по прежней, мудрой и ласковой Арине Родионовне. — Не судьба тебе живому существу не сочувствовать. Уж больно ты добрый. Мне ли не знать!
— Конечно! — не выдержал я. — Как не знать! Сами же этой добротой и воспользовались.
Ошибся или нет, но мне показалось, что мой упрек и впрямь задел старуху за живое.
— Вот что, милок! — начала она. — Спору нет, имеется тебе за что на меня, старую, обижаться. Однако что сделано, то сделано, и виниться мне перед тобой сейчас некогда. Одно скажу, если твоих товарищей не освободим, то все может еще хуже стать.
— Каких товарищей?
— Ну, например, Ивана, Василису, Серого, — начала перечислять бабка имена защитников. — Опять же, татарина твоего… И еще одного… Длинного!
— Дмитрия?! — радостно воскликнул я.
— Не знаю! Может, его и Дмитрием звать. Видный такой парнишка и, по всему видать, везунчик редкостный!
— Да! Это он! — подтвердил я, узнав в описании старухи штатного Счастливчика Общества.
— Короче, — вернулась к главному для нее вопросу Баба-яга, — готов мне помогать или нет?
— А где гарантия, что вы меня опять не подставите?
— Вот! — сказала старуха, протягивая одну из палочек, вынутых из патронташа. — Как действует, ты уже видел. Если начнешь во мне сомневаться, можешь ею в меня ткнуть.
— Как вы в Логопеда? — спросил я.
— Точно! — согласилась старуха.
— Не пойдет! — отказался я.
— Почему?
— Сами знаете! Я не убийца.
— А я кто? — обиделась Баба-яга. — Душегуб, что ли?!
Вместо ответа я просто пожал плечами. Мне казалось: то, как бабка поступила с проштрафившимся врачом, говорило само за себя. Однако у нее было на этот счет свое мнение.
— Дурень ты бестолковый! — обругала меня Арина Родионовна, потрясая перед моим носом отравленным острием палочки. — Это, по-твоему, что?
— Дротик! Стрела… Не знаю. Какая разница?
— Большая! Это веретено!
«Ну конечно! — мигом пронеслось у меня в мозгу. — Вот почему санитар назвал эту штуку „Спящей красавицей“!»
— Так что же, — решил на всякий случай уточнить я. — Вы Логопеда просто усыпили?
— Ну слава богу! — с облегчением вздохнула Баба-яга. — Дошло наконец!
— Хорошо! — все еще сомневаясь в правильности поступка, согласился со старухой. — Поверю вам еще раз.
— Вот и молодец! — похвалила меня старая и, подобрав метлу, стукнула черенком об пол.
Повинуясь ее безмолвному приказу, связывавшие меня ремни распались, и я смог встать из кресла. Второй удар метлы заставил распахнуться окно, а третий приподнял над полом принесенный санитарами ковер, который, как уже можно было догадаться, был ковром-самолетом.
Через мгновение мы вылетели из здания.
— Эх, не мой аппарат! — посетовала Баба-яга, с ловкостью вологодской кружевницы перебирая бахрому ковра и заставляя его тем самым поворачивать в нужные стороны, набирать и терять высоту, увеличивать и замедлять скорость.
Я же тем временем на зависть Цезарю и Наполеону одновременно делал целую прорву разных дел: переодевался в возвращенную мне бабкой форму Неудачника, пытался не свалиться с ковра (спасибо моим когтистым тапкам!), подавлял тошнотворные приступы страха высоты и наконец, выслушивал выдаваемые Ариной Родионовной инструкции.
— Ты, касатик, главное — не суетись. Охраны у изолятора немного — человек восемь, а может, и того меньше. Они, конечно, по тревоге уже все поднялись, но о том, что я на вашу сторону переметнулась, пока не знают. Так что попробуем по-тихому все провернуть. Ну а ежели не выйдет…
Старуха обернулась и протянула мне конфискованный у санитара пистолет для игры в пейнтбол. Не сказать, что мне улыбалась перспектива в кого-то стрелять, но очень хотелось, чтобы Баба-яга прекратила буравить испытующим взглядом мою скромную, измученную высотобоязнью персону, и снова начала смотреть вперед — куда мы летим. Поэтому я молча принял оружие и даже сделал вид, что пытаюсь целиться.
— Не забудь с предохранителя снять, — напомнила Арина Родионовна, возвращаясь к управлению ковром.
— Не забуду! Не маленький! — буркнул, понимая, что вряд ли вспомнил бы об этой несущественной мелочи. — Вы сами-то ничего не забыли?
— Ты это про что? — удивилась Яга.
— Про руль! — отчаянно взвыл я, потому что ковер заложил очередной крутой вираж и чуть не вписался в верхушку особенно высокого дерева.
— Об этом не беспокойся! — подбодрила меня бабка. — Я автопилоту пару узелков на память завязала, так что он теперь нас сам на цель выведет. Ты лучше вот чего учти. Зарядов у тебя выше крыши — с полсотни, а то и поболее, но бить надо по ногам. На другие места «тормозуха» слабо действует.
— Чего слабо действует? — не понял я.
— «Тормозная жидкость», она же «Слеза Тортиллы», она же «Остановка по требованию»! — пояснила Арина Родионовна. — Иными словами, околдовывающее вещество нервно-паролетического действия.
— Парали!.. — машинально поправил я старуху.
— Нет, парОле! — настояла на своем Яга. — От слова «пароль». Пока пораженному его на ушко не скажешь, будет ползти, как улитка на склоне. А ежели аллергик попадется, может и вовсе слечь.
— Надолго?
— Как знать… Илюша Муромец — тот вовсе на тридцать три года припал, пока калеки похожие нужное словцо не шепнули.
Я уже собрался поинтересоваться: те ли это самые «похожие калеки», которые в печатных изданиях значатся, как «калики перехожие»? Но вдруг снизу раздался выстрел.
— Ложись! — скомандовала Арина Родионовна, и я с готовностью растянулся на пузе.
При этом неправильно выбрал направление и улегся не вдоль ковра, а по диагонали, в результате чего моя голова оказалась за бортом нашего летательного аппарата, что не прибавило мне удовольствия от полета, зато позволило увидеть происходящие внизу события.
Стреляла, как и следовало предположить, охрана, с количеством которой Яга явно просчиталась. На первый взгляд по рощице, окружавшей длинный, поделенный на изолированные боксы госпитальный барак, перемещалось около двадцати санитаров. Я покрутил вернувшееся ко мне кольцо и с радостью убедился, что глиняных пенсионеров среди стрелков не было. Это означало, что огонь велся не очередями из «калашниковых», а одиночными выстрелами из охотничьих карабинов. Впрочем, подобного обстрела нам тоже вполне хватило бы, но, как оказалось, мишенью сорвавшихся с цепи медиков были отнюдь не мы. Стрельба велась по движущимся в сторону леса фигуркам, в которых я с удивлением узнал Дурака, егеря и Счастливчика. Судя по всему, преследование началось только недавно, и пока моим сослуживцам удавалось ускользать и от пуль, и от санитаров. И все-таки при таком количестве азартных стрелков у моих друзей попросту не было шансов уйти невредимыми.
— Видишь тех орлов на крыше? — спросила откуда-то сзади Баба-яга. — Начнем с них. Приготовься, иду на посадку.
Я попытался отползти от края ковра, но не успел. Арина Родионовна бросила его в крутое пике и остановила наше падение только в тот миг, когда моя физиономия почти уткнулась в черный рубероид кровли. Я немедленно перекатился на твердую поверхность крыши, встал на одно колено и приготовился стрелять, но старуха оказалась проворнее. Не сходя с ковра, она метнула сразу три веретена, два из которых достигли цели — открытых участков кожи на шеях двух санитаров. К сожалению, их рухнувшие на крышу тела привлекли внимание третьего снайпера, и он успел обернуться. В результате предназначенное ему веретено пролетело мимо, а Баба-яга еще не успела извлечь следующее. Здесь-то и пригодился мой ствол с «Тормозной жидкостью». Я стал судорожно давить на курок, посылая заряд за зарядом в нашего противника. Не уверен, что хотя бы один из них угодил по адресу. Однако, благодаря моему непрерывному огню, снайпер стал суетиться, дергаться и тоже промазал. В результате, пока мы вели эту неравную дуэль, Яга сумела точно метнуть очередную стрелку, которая и этого санитара превратила в безобидную «Спящую красавицу».
— С почином, касатик! — поздравила меня бабка. — Собери-ка у них патроны.
Я кинулся выполнять приказание. Но потерпел неудачу. Вскрыв подсумок первого снайпера, вместо обычных патронов обнаружил там лишь скрепленные по пять штук пластиковые ампулы. В каждую ампулу была вставлена короткая стальная игла, или, скорее, шип. А на корпусе красовалась надпись «КК».
— Арина Родионовна, тут только это! — издалека показал старухе свою находку.
Однако она не откликнулась. Подобрав карабин одного из стрелков, Баба-яга целилась из него куда-то вниз. Грянул выстрел, и в ответ из рощицы, где шла погоня за моими товарищами, раздалось жалобное блеяние.
— Так и есть! — удовлетворенно констатировала бабка, передергивая затвор. — «Козлиным копытцем» бьют!
Я еще раз взглянул на трофей и понял, что это именно то, что надо. Тем временем Арина Родионовна выстрелила еще раз, и теперь я своими глазами смог увидеть, как санитар, получивший пониже спины порцию «КК», превращается в пронзительно мекающего козленка. Но, к сожалению, это чудесное волшебство удостоилось не только моего внимания.
— Эй, на крыше! — раздалось снизу. — Совсем сдурели?! Смотрите, куда стреляете!
— Смотрю, смотрю. Как же мне не смотреть?! — куда-то в прижатый чуть ли не к самой щеке приклад пробормотала бабка и в третий раз плавно спустила курок.
И снова ряды санитаров пополнились очередным козлом. Однако теперь противники окончательно поняли, что враг не только убегает от них через рощу, но и ведет прицельный огонь с крыши. Снизу зазвучали команды:
— Медбратья, рассредоточиться! Бригады «А» и «Б», продолжать преследование! Остальным провести санобработку крыши!
Я понял, что так хорошо начавшееся нападение на противника с тыла грозит тем, что мы с Ягой сами можем попасть в ловушку. Похоже, старуха тоже увидела эту перспективу.
— Ну что стоишь, глазами хлопаешь?! — напустилась она на меня. — Давно козлом не был? Стреляй, давай!
Окрик подействовал. Не знаю, почему все так не любят козлов. Я с этими животными сталкивался только в переносном смысле да на картинке. И тем не менее отращивать себе бороду, рога и копыта, чтобы на своей шкуре убедиться, таким ли уж «козлом» является козел, мне не хотелось. Поэтому я подобрал еще одно свободное ружье и вступил в перестрелку с медбратьями. Бой получился жарким, но каким-то очень уж коротким. Кончились ампулы. Я не мог поручиться, что мне удалось поразить кого-нибудь из медиков, зато точно знал, что попал как минимум в одно дерево. Иначе с чего бы ему было покрываться короткой белой шерстью и бесчисленными кривыми рожками? Баба-яга тоже израсходовала свой парнокопытный боекомплект, но ее это как будто вполне устраивало.
— Все! — с каким-то нездоровым блеском в глазах усмехнулась она. — Сейчас полезут. Пора сматываться.
— Сматываться?!
— Конечно! А ты как думал?! Не потеряй «тормозуху»!
С этими словами Арина Родионовна, пригнувшись, поспешила к ковру-самолету. Только сейчас я понял всю хитрость ее замысла. Бабка не столько рассчитывала перебить охрану, сколько отвлечь ее от совершивших побег защитников. Теперь же, когда их основная масса штурмовала наше убежище, мы могли, воспользовавшись своим преимуществом в скорости и высоте, покинуть поле неравного боя. Оставалось неясным только одно: зачем старуха затащила на ковер-самолет ранее усыпленных ею снайперов. Однако это стало понятно буквально после первого же залпа, который обрушился на нас, едва мы приподнялись над крышей. Сколь плотной ни была ткань ковра, однако шипы ампул «КК» все же смогли прошить ее насквозь. В результате двое из трех подложенных под нас санитаров превратились из «Спящих красавцев» в «Спящих козликов». Мы же с Ариной Родионовной, к счастью, сохранили свой человеческий облик. Впрочем, вскоре ковер набрал достаточную высоту для того, чтобы выстрелы с земли не могли причинить нам какого-либо вреда, и тогда Баба-яга направила его вдогонку за моими коллегами.
В этот день я понял, что испытывают адреналиновые наркоманы. Полет, стремительная высадка на крышу, ожесточенная перестрелка и счастливый уход от превосходящих сил противника наполнили меня сумасшедшей энергией и подарили эйфорию от обманчивого чувства собственных могущества и неуязвимости. Мое сердце, десятки раз проваливавшееся куда-то вниз в ожидании неминуемой катастрофы, наконец-то приноровилось к быстрой смене событий и теперь бодро тарахтело на слегка повышенных оборотах, заняв отведенное ему природой место. Между тем опасность не миновала окончательно. Впереди все еще мелькали белые халаты, голубые и зеленые пижамы медиков. Однако в азарте погони им даже не пришло в голову оглянуться. Этим мы с Ягой и воспользовались. Опустившись почти до уровня земли, на ходу сбросили с ковра двух спящих козлов и одного санитара, после чего стали поодиночке настигать наших врагов.
В этот раз нам удалось обойтись почти без шума, чему способствовало то, что ведущие преследование охранники изолятора весьма растянулись на местности. Арина Родионовна подбиралась к каждому из них на расстояние трех, а то и двух метров, после чего останавливала ковер, давая мне возможность без помех всадить два-три пейнтбольных шарика в очередную легкую мишень. Добивать, вернее усыплять, «тормознутых» нами санитаров не имело смысла. Хватало того, что они больше не могут принимать участие в погоне.
Обработав таким образом четырех человек, мы вышли на пятую жертву. Однако в этот раз наша тактика дала сбой. То ли я настолько расслабился, что ухитрился промазать по противнику с предельно близкого расстояния, то ли этот санитар оказался таким опытным малым, что сумел почувствовать наше приближение, но так или иначе все пролитые по нему «Слезы Тортиллы» пропали зря. Мало того, уклонившись от моих выстрелов, медик не попытался бежать, а, наоборот, бросился нам навстречу и ухитрился подкатиться под ковер, став недосягаемым для дальнейшего огня. Понимая, что теперь уже не он, а мы являемся легкой мишенью, я, несмотря на риск получить в живот заряд «Козлиного копытца», растянулся на тканевой поверхности нашего летательного аппарата и, сунув под него руку, стал наугад палить во все стороны. Тем временем Арина Родионовна резко дернула бахрому, стараясь как можно быстрее набрать максимальную скорость и увести ковер от опасного места. Что у нее, кстати, и получилось. Вот только меня при этом намертво схватили за руку. В результате плотная ткань самолета просто выскользнула из-под моего тела, и я с высоты полутора метров спикировал головой в землю.
Еще пытаясь подняться, уже понял, что дело худо. Кроме вцепившегося в меня санитара, к месту моего падения спешило еще два вооруженных человека. «Вот сейчас я им за козлов и отвечу!» — мрачно подумал я и вдруг с удивлением услышал позади себя изумленный голос:
— Лев, голубчик, что вы тут делаете? Алихан, Дмитрий, вы гляньте, кто у нас тут нашелся!
— Нет, Иван! Это вы наконец нашлись! — захотел ответить я. Но сначала мне пришлось выплюнуть набившуюся в рот землю.
