ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой повествуется о легендарном Золотом Городе
и поединке со змеей, имевшем далеко идущие последствия
для благородного Конрада фон Котта и мага Мордауна
Запись в дневнике Конрада фон Кота
от З0 июля 16...г. от Р.Х.
Иногда мы спонтанно совершаем поступки, которые, будь у нас хоть какое-то время на размышление, не совершили бы никогда. И, что удивительнее всего, обычно поступаем в этот момент правильно, хотя правильность поступка может стать очевидной для нас только через какое-то время. Следует ли считать это рукою Провидения или проявлением таинственной интуиции, живущей в нас,— не знаю, Но если что-то вопреки здравому смыслу упорно побуждает меня поступить именно так, а не иначе, я всегда следую этому зову... Впрочем, может, и зря.
Очнулся я оттого, что земля подо мною ходила ходуном.
— Иезус Мария...
— Жив,— удовлетворенно проскрипел кто-то.— алко-ко-голик!
— Гай...
— Он самый,— довольно прокудахтал Транквилл.— Надо же, узнал! Ты тело чувствуешь?
— Да... к сожалению...
— Ну значит, жить будешь,— хохотнул петух.— Этот индеец объяснил, что если перебрать тек-тек, то может и паралич разбить. А ты выпил несколько кувшинов. Сначала на пару со старейшиной, а потом вы еще обмывали пополнение племени. Ты вырубился и два дня был без сознания. Мы боялись, что ты уже не оклемаешься. Чего ты бормочешь?
— Земля... громче повторил я.— Земля почему трясется?
— Это не земля, капитан,— раздался другой знакомый голос.— Это я.
— Иголка?
— Так точно, капитан! Когда стало ясно, что вы в себя никак не желаете приходить, решили ехать дальше. А вас посадили в одну из седельных сумок и привязали ремнем — чтобы не вывалились... Да вы глаза-то откройте!
— Не хочу,— подумав, решил я.— Ничего хорошего я все равно не увижу.
— Ах ты хомяк-переросток! Значит, я, по-твоему, «ничего хорошего»?!
— Коллет... я же не то имел в виду,— простонал я, заставляя все же глаза открыться.— Иезус Мария!
— Ага! Пробирает? — довольно ухмыльнулась Коллет, помогая мне выбраться из седельной сумки.
— Где это... что это...
— Ты вовремя очнулся. Я хотела, чтобы ты сам ЭТОувидел. Своими глазами.
— Это легендарное Еl Dorado,— сообщил, нагоняя Иголку, индеец.— Не так уж сложно оказалось его найти.
В моей жизни было не так уж и много моментов, когда я терял дар речи под впечатлением от какого-нибудь грандиозного зрелища. Хватит пальцев на одной руке, чтобы пересчитать. И пожалуй, даже Софийский собор не поразил мое воображение так, как развалины Золотого Города.
Да, увы — развалины.
Такое было первое ощущение. Отчетливая мысль, что здесь давно никто не живет. Город мертв уже многие годы, пожалуй что и столетия. Здания не успели разрушиться, да, наверное, они могли бы простоять и тысячи лет — гигантские уступчатые пирамиды, массивные кубы, все из мощных блоков камня, наводивших на мысли о неведомых гигантах, что построили этот величественный город, Джунгли уже заняли брошенный город, но осмелились заслать в него только авангард — лианы, оплетающие дома и пирамиды, пробивающаяся сквозь плиты зелень, кое-где отдельные молодые деревья, ноне более того.
Утренний туман окутывал вершины пирамид, они казались темными силуэтами на фоне светлеющего неба и оттого еще более огромными, почти давящими... И повсюду было золото. Тусклые желтые плиты с надписями, барельефы на стенах домов и пирамид, украшения на столбах ворот и крышах. Его было так много, что сознание отказывалось воспринимать его как драгоценный металл.
Но ты же сам говорил, что Золотая Страна — выдумка!
— Та Золотая Страна, которую до сих пор ищут наиболее упрямые конкистадоры, и есть выдумка,— кивнул Боливар.— Но она возникла не на пустом месте. Такие города строили могущественные племена инков, ацтеков, майя. Их еще можно найти в джунглях, хотя сами племена давно исчезли. Иногда на такой заброшенный город случайно набредает кто-нибудь — индеец или европеец — и потом разносит слухи об увиденном чуде. Разумеется, приукрашенные. Так произошло и с базука. Когда их старейшина рассказывал о Золотом Городе, он вспоминал эти улицы и эти пирамиды потому-то его рассказ и звучал так достоверно.
— Но почему же испанцы никак не могут его найти?
— Почему не могут? Могут. И находили не раз. Здесь побывали почти все экспедиции, что высаживались на побережье в этих местах. Сначала они шли к базука, от них — сюда. Именно этот город убеждал конкистадоров, что рассказы про Еl Dorado правдивы и, если продолжить путь, впереди ждут настоящие богатства.
— Настоящие? А это...
— А это всего лишь тумбага,— усмехнулся Боливар.— Сейчас мы уже не помним, как работать с металлом. Мы покупаем железные инструменты и оружие у белых. Но наши предки были искусными кузнецами. Они как-то умели смешивать медь и немного золота так, что сплав выглядел как настоящее золото. Когда конкистадоры видят тумбага, у них загораются глаза от жадности. Они стараются, потеют, смеются как сумасшедшие, кричат и ругаются, отдирая со стены плиту, думают, что у них в руках — целое состояние. Потом очень смешно смотреть на их лица, когда они понимают, что это — тумбага. Очень забавно!
— Да-а-а, пожалуй.— Я подумал,что от такого разочарования и рехнуться недолго. — А мы-то зачем сюда заехали?
— По пути. Я подумал, что ночевать удобнее будет в одном из заброшенных домов. Шаман, помнящий, как обращаться в зверя, обитает где-то в долине за этими развалинами.
— Это базука сказали, куда нам ехать? — встрепенулся я.
Коллет довольно хмыкнула:
— Еще бы! После того как мы спасли внучку вождя, они готовы были для нас что угодно сделать, Особенно для Суа Кири!
— Сколько еще можно муссировать эту тему! — подал голос Морган.— Больше поговорить не о чем?
— Базука очень хотели, чтобы Божественная Крыса осталась в их племени,— с комичной серьезностью объяснил Боливар недовольство Моргана. — Они даже предлагали ей в женихи самого красивого и сильного охотника племени. Но Суа Кири почему-то отказалась от подобной награды.
— Смейтесь, смейтесь,— обиженно проворчал крыс.— Что еще ждать от плебеев! Я не удивлен, что юмор этого дикаря находит отклик у грубого солдафона и у тупого лодочника, Но в тебе, Коллет, я разочаровался! Недаром про твоего отца говорили, что он был из низкого сословия!
— Оставь его,— равнодушно махнула рукой Коллет. Николас с явной неохотой убрал пистолет, мгновение назад смотревший в брюхо крыса.— Меня подобные намеки перестали задевать лет в десять. Может быть, мой отец и был простолюдином, зато я добилась нынешнего положения своими силами, а не благодаря происхождению. Кстати, Морган, в этом мы с тобой очень похожи — своего нынешнего положения ты тоже добился сам.
Крысз злобно запыхтел и надулся, видимо придумывая убийственный ответ.
С Морганом надо было что-то делать. Учитывая, что поиски наши подходили к концу, решение проблемы откладывать было больше нельзя. Вообще-то эти мысли не оставляли меня с того момента, как мы покинули Бублинг. Самым простым, конечно, было, придушить его по тихому в одну из темных ночей. Понятно, такой поступок вряд ли можно назвать достойным потомка благородного рода фон Котт, Но иногда приходится жертвовать принципами — например, ради спасения друзей. Я был почти уверен, что как только Мордаун вернет себе человеческий облик, а с ним и магическую силу, он постарается уничтожить нас. И первый удар будет направлен, разумеется, против Коллет — ведь она единственный маг в нашем отряде.
— Конрад, я против,— тихо произнесла Коллет,
— Что? Ты о чем?
— Не надо ничего предпринимать. Я сильнее Моргана. И он это прекрасно понимает.
— Ты что, мысли мои читаешь?
— Конрад... — рассмеялась девушка,— Чтобы понять, о чем ты думаешь, не нужно читать мысли. После каждой выходки Моргана невооруженным глазом видно, как ты разрываешься между своими понятиями о чести и долгом. У тебя уши 1 голове прижимаются, и ты выпускаешь когти. Ты совершенно зря беспокоишься — Морган мне не противник, так что не трогай его.
— Хорошо,— выдохнул я, чувствуя, как с плеч сваливается часть груза.
— А что у тебя за мысли такие, что ты испугался, если я их прочту? — невинно поинтересовалась Коллет.
— Иезус Мария! Вот же.,. ведьма! — буркнул я, нахлобучивая поглубже шляпу.
Золотой Город оказался гораздо больше Сан-Текилло, не говоря уже о Нехренаско-дель-Пупо. Нашему отряду понадобился почти целый день, чтобы достигнуть его западной окраины. По чести сказать, мы не особо гнали лошадей — древние развалины, поросшие лианами, действовали завораживающе, Хотелось неторопливо исследовать каждый закоулок, посмотреть, что внутри тех огромных зданий, забраться на вершину пирамиды... Я дал себе слово, что, когда верну человеческое тело, обязательно загляну в Еl Dorado на обратном пути и проведу тут несколько дней. Но сейчас нужно было думать о более насущных проблемах.
Добравшись до западной стены, мы уже совсем было приготовились вновь погрузиться в зеленый ад джунглей, но за воротами нам вдруг открылась самая настоящая пустыня. Песок, из которого кое-где выглядывала сухая глиняная корка красного цвета да редкие островки чахлой зелени.
— Шаман живет отшельником где-то вон в тех горах,— указал на виднеющиеся у горизонта пики Боливар.— Во всяком случае, так было лет двадцать назад, когда нынешний старейшина базука искал заблудившегося буйвола и забрел в те места.
— Старейшина на меня сразу произвел впечатление человека не совсем адекватного,— мрачно произнес Николас, утирая пот.— С какой целью буйвол попрется в это раскаленное пекло? Он же не человек. По-моему, базука нам соврал.
— Но зачем бы ему врать? — развел руками Боливар. Он был нам благодарен и искренне хотел как-то помочь.
— Да кто здесь станет жить по своей воле?!
— Вообще, если выбирать между джунглями и пустыней я бы тоже выбрал пустыню.
— Мог бы жить в городе,— неожиданно поддержал сомнения ярла Морган,— Город давным-давно заброшен, селись хоть во дворце короля, или кто у и их тут правил. Скорее всего, он так и сделал, а старейшин просто что-то перепутал! Я предлагаю сначала обыскать город.
— Не думаю,— возразил индеец.— Он вполне ясно сказал — шел через Еl Dorado, потом через пустыню и в предгорьях встретил шамана, Вообще, шаманы не любят селиться в городах. Оно и понятно — трудно говорить с духами, когда вокруг то и дело шастают всякие проходимцы.
— Так город давным-давно заброшен!
— Что для шамана пара столетий? К тому же сюда повадились конкистадоры, а им в руки лучше не попадаться.
Этот аргумент уже мне показался сомнительным.
— Если он действительно умеет превращаться в зверя, что ему конкистадоры — перекинулся волком и сбежал в джунгли. Да еще и паре врагов горло перегрыз!
— Ты не поверишь, Конрад,— вмешалась Коллет,— но чем могущественнее маг, тем больше он начинает ценить жизнь во всех ее проявлениях!
— Ты права,— подумав, согласился я.— Не поверю. То-то ты чуть корабль не потопила лишь за то, что твою грудь назвали плоской... А! Вот видишь, опять у тебя пар из ноздрей и молнии в волосах! Не очень-то ты ценишь жизнь в моем проявлении!
— Конр-р-рад! Мы с тобой после поговорим!
— Капитан,— подала голос Иголка,— вы зря спорите. Принюхайтесь! Даже нам, лошадям, понятно, что в городе нет ни души.
— Полностью согласен с леди,— галантно фыркнул Максимилиан.— А я, скажу без ложной скромности, всегда отличался прекрасным чутьем.
— Решено! — скомандовал я.— Отправляемся дальше. Постараемся проехать сколько сможем — солнце уже к закату клонится, скоро станет попрохладнее. Когда совсем стемнеет, разобьем лагерь.
По правде говоря, я смутно представлял себе особенности путешествия через пустыню. Ранее мне доводилось бывать только в каменистых пустошах Южной Испании, но с пустыней их роднила разве что такая же невыносимая жара. Мои надежды на то, что с заходом солнца станет легче, не оправдались — жар еще долго поднимался от раскаленного за день песка. Уже давно стемнело, мы и лагерь успели разбить, а ожидаемая ночная свежесть все не приходила.
— Не знаю,— пожал плечами Боливар.— Я раньше в пустыни не забирался. Не было необходимости. Может, тут и всю ночь так будет.
Выслушав такой «утешительный» ответ, мы не стали забираться в палатки и расположились прямо на песке вокруг костра. Хоть я и вымотался за день, из-за духоты сон не шел, мне было слышно, как ворочаются мои спутники, переступают ногами кони,
что-то тихо ворчит, уткнувшись клювом в перья, Транквилл.
Я уже почти совсем было заснул, когда послышался еле уловимый шелест и к костру выползла змея. Изящно изогнувшись, она приподняла маленькую граненую головку и стала задумчиво разглядывать моих спутников равнодушно поблескивающими бусинками глаз.
— Здесь для тебя нет добычи,— негромко, чтобы никого не разбудить, произнес я.
— С-с-сама вижу. Все с-с-слиш-ш-шком больш-ш-шие.
— Тогда зачем приползла?
— Интерес-с-сно... — неопределенно прошипела змея.
До своего превращения я — думаю, как и большинство людей — был уверен, что змеи издают звуки ртом, как и все твари земные. Но сейчас мои уши отчетливо говорили — моя собеседница разговаривает, слегка извиваясь и заставляя чешуйки скрипеть о песок. Из-за этого было очень сложно понять, какие чувства на самом деле испытывает змея.
— Я с-с-следила за вами о с-с-самых больш-ш-ших камней...
— От развалин? Далекий же путь ты проделала из пустого любопытства.
— Пус-с-стого? Не с-с-совс-с-сем...
— Так чего тебе надо?
— С-с-с вами едет Суа Кири. Не отпирайся — я с-с-слыш-ш-шала, о чем вы говорили.
— Ты не поняла...
— Конечно, что-то я не поняла. Но достаточно, чтобы знать — С-с-суа Кири едет с-с-с вами.
— Ну и зачем тебе Суа Кири?
— Я с-с-съем Божественную Кры-с-с-су. Разве этого мало?
— В развалинах полно крыс!
— Но это обычные крыс-с-сы. Ты не понима-еш-шь... Убить и с-с-съесть Бога — такой ш-ш-шанс может выпас-с-сть раз в жизни!
— Иезус Мария, да вы с Морганом созданы друг' для друга!
— Кто такой Морган?
— Да неважно... — Я задумался. Кажется, решение проблемы с Мордауном само пришло... гм... приползло в мои лапы. Мне даже не придется совершать бесчестный поступок... ну почти не придется. Это, в общем, не должно меня особо волновать — жизнь ландскнехта несколько отличается от жизни придворного кавалера. Когда ежедневно приходится стараться изо всех сил, чтобы выжить, честь волей-неволей становится весьма гибкой. Это пижон, для которого меч — всего лишь символ дворянства, может позволить себе рассуждать о чести и бесчестье, старый солдат вроде меня должен думать о том, как победить...
— Проваливай.
— Почему? Ты же ненавидишь его?
— Проваливай, я сказал!
— А-а-а, я поняла! Ты хочеш-ш-шь сам его с-с-съесть!
— Думай что хочешь. У тебя есть возможность убраться живой.
— Не думаю. Тебе с-с-со мной не с-с-справитьс-с-ся!
Я порадовался, что из-за жары весь день ехал в одних панталонах и на ночь, разумеется, одеваться не стал, так что моих движений ничто не стесняло. Эх, давненько я не разминал кости в хорошей схватке!
«Конрад, ты дурак!» — мелькнуло в голове, но я отмел (ту мысль как мешающую сосредоточению.
Змея была не самым легким противником, но я был уверен в себе. Мне не раз доводилось видеть, как обычные деревенские кошки охотились на змей и всегда выходили победителями в схватке. Я закружил вкруг змеи, делая обманные выпады, что ничуть не сложнее, чем поединок на мечах. Даже проще — человек способен на хитрость, а вот змея, несмотря на ее библейский образ, оказалась простодушной и даже, пожалуй, туповатой.
— А, черт!
Лапу пронзила острая боль. В голове мелькнула глупая мысль — вспомнился один француз, притворявшийся неумехой, впервые севшим за карточный стол. Он тогда обобрал меня до исподнего... змея оказалась не менее опасным противником. Но менее осторожным — клыки завязли в густой шерсти на моей лапе, и она не успела отдернуть голову. В следующий момент я перекусил ее шею. Вкус крови взбодрил было меня... но в следующее мгновение я уже повалился на песок. Перед глазами все плыло, последнее, что я увидел, — Моргана, наполовину высунувшегося из кармана и с интересом наблюдавшего за мной.
Лапа не то чтобы болела. Ощущение было скорее такое, словно я отморозил ее. Коллет сделала все, что было в ее силах,— спасла меня, заперла яд в лапе и выпустила большую его часть, отворив мне кровь. Теперь оставалось только ждать, пока остатки яда распадутся сами собой. Неприятно, но терпимо.
Гораздо сильнее боли в лапе меня беспокоило другое обстоятельство.
— Морган, какого дьявола?! — выбрав подходящий момент, когда рядом с нами никого не было ну кроме Жака, разумеется, — спросил я мага о том, что меня мучило.
— Что, не ожидал? — хмыкнул крыс.— А может, я перевоспитался, глядя на вас, таких правильных и благородных?
— Это будет последнее, во что я поверю!
— Ну... ты, пожалуй, прав.— Морган казался возу щенным,— Я слышал весь твой разговор со змеей, но если скажу, что спас тебя из благодарности,— это будет ложь. Ты, например, можешь мне объяснить, С чего вдруг стал меня защищать? Вот и я не понимаю, с чего бросился будить Коллет. Но тебе проще — у тебя же принципы, честь и прочая благородная шелуха в голове — можешь на это списать. А мои принципы требуют уничтожить врага любой ценой. Да еще и сплясать на его могиле. Так что остается грешить на временное помутнение рассудка.
— Хорошая мысль! — фыркнул я.— Буду считать, что у меня тоже рассудок помутился!
— Жалкий подражатель! У тебя нечему мутиться — у тебя в голове сплошная кость.
— А у тебя... у тебя... сыр! Рокфор! Вонючий и с плесенью!
— Конрад... в следующий раз пощады не жди!
— Не надейся, что я буду в следующий раз спасать твою хвостатую задницу!
Презрительно фыркнув напоследок, я поскакал в авангард отряда, чувствуя себя значительно лучше. Все-таки нет ничего, что действовало бы на меня так благотворно, как ясность в отношениях.
Мое умиротворенное настроение развеял восхищенный вопль Андрэ:
— Ух ты! Вот это огурчики!
Сонливость мгновенно слетела с меня, поскольку взяться посреди пустыни огурцам было явно неоткуда. А значит... Впрочем, оглядевшись, я понял, что его величество не сошел с ума. Во всяком случае, не больше, чем всегда. Конечно, никаких огурцов не было. Из песка торчало нечто отдаленно напоминавшее их формой и цветом — длинные мясистые стебли, к тому же покрытые колючками. Но для его величества даже такого отдаленного сходства было достаточно — огурцы, и все тут!
— Андрэ, стой! А вдруг это отрава!
— Да ладно вам, капитан! Ой! — Андрэ удивленно потряс рукой.— Колется! Не, у нас маленькие огурчики тоже колючие бывают, но не настолько же! Видать, у них тут совсем жизнь тяжелая!
Король отсек половину зеленого стебля, несколькими уверенными взмахами мачете очистил его от кожуры и колючек и откусил.
— Не-а... — пробубнил он с набитым ртом через мгновение.— Совсем на огурец не похоже... Но ничего так! Кислый, как яблоко-дичок:
— Не стоило его величеству есть кактус,— негромко сказал Боливар, подъезжая.— Конечно, это моя вина, откуда вам знать...
— Это яд?.. Андрэ, выплюнь немедленно! — А?
— Ну-у-у не то чтобы яд. Но за ним придется приглядывать — чтобы не натворил чего. Некоторое время он будет несколько... гм... странно себя вести.
—А! Понимаю! Это что-то вроде алкоголя? Тогда нет причин для беспокойства. Андрэ, даже когда выпьет, не буянит — просто заваливается спать.
— Пейотль отличается от алкоголя... Впрочем, сами сейчас увидите.
— Да вы не беспокойтесь, капитан! Это безопасно. Я полностью себя контролирую.
Я повернулся к Андрэ. Что-то в словах гиганта меня встревожило:
— Андрэ, ты как-то странно говоришь!
— Да я и чувствую себя как-то странно! — признался король.— На этот счет у меня есть предположение. Видимо, естественные соки этого растения, которое наш проводник называет кактусом, содержат некие элементы, благотворно сказывающиеся на движении соков в организме человека. Под этим воздействием движение соков в организме человека убыстряется, о чем можно судить по тому, что я гораздо отчетливее все вижу, слышу и осязаю...
— Андрэ, ты меня пугаешь! Прекрати!
— Да не беспокойтесь вы так, капитан! Это ничуть не опасно. Хотя и странно. У меня такое ощущение, что я знаю все на свете...
— Да ты что? Вот прям-таки и все? — съехидничал Мордаун.
— Все,— безмятежно произнес Андрэ, глядя куда-то в небо.— Абсолютно.
Похоже, именно эта спокойная уверенность взбесила Моргана, потому что он сжал лапку в кулак Я крикнул:
— Ну-ка, мудрейший из мудрых, скажи, что у меня в руке.
— Ничего,— с прежней безмятежностью ответил Андрэ.
Мордаун с мгновение таращился на него, потом, не тратя слов, набросился на остатки кактуса.
— Ох, не стоило бы Суа Кири так делать! — Боли-вар поскреб в затылке.— Такому большому и... э-э-э... медленно думающему человеку, как его величество, небольшое увеличение ума не повредит. А вот господина крысу как бы не разорвало от избытка мудрости!
— Не смей называть меня крысой! — рявкнул Мордаун, разбрызгивая зеленые от сока кактуса слюни.— Я не крыса! Я не крыса! Я не... но я и не человек. И вообще, что такое человек? Двуногое без перьев? Так это Платон просто никогда не видел обезьян. Две ноги, две руки, туловище и голова еще не делают человека человеком. С другой стороны, если человеку отрубить ноги, перестанет ли он быть человеком? Очевидно, нет. И если отрубить руки — тоже. А если отрубить тело?
— Очевидно, да,— мрачно передразнил мага Николас— Если человеку отрубить тело, он, несомненно, перестанет быть человеком и станет трупом.
—Это несущественно,— отмахнулся Мордаун.— Ясно же, что человек определяется не наличием тела. Кто я? Набор мышц, костей и телесных жидкостей? Вряд ли, ведь таковы все живые существа. Я маг? Отчасти, но только отчасти. Вот сейчас я совсем лишен магической силы и даже заключен в иное тело, но я все равно я. Заглядывая в себя и рассматривая придирчиво те сущности, кои принято мною же самим считать собою, я говорю: это не я! И это тоже не я... и это... и это...
Постепенно бормотание крыса стихло, и он застыл с остекленевшим взглядом. Андрэ бережно взял крыса на руки и проникновенно сказал:
— Да, друг Морган, именно так! Нелепо отждествлять себя с иллюзиями, которые порождает наше сознание.
— Иезус Мария! — Я растерянно наблюдал, как Андрэ баюкает на своей лопатообразной ладони разомлевшего крыса.— Никогда не думал, что увижу такое!
— Не желаешь тоже отведать чудесного кактуса? — хмыкнула Коллет.— Глядишь, тоже достигнешь мудрости!
— Не-не-не,— замахал я руками.— Эта магия мне совсем не нравится! Надо уходить из этой коварной пустыни!
— Мысль здравая, но как уговорить Андрэ идти дальше? Нам его тащить не под силу.
— Ну это как раз не проблема! Иголка, подойди, пожалуйста, поближе к королю... Андрэ! У подножия той горы будет привал и горячий ужин!
Андрэ начал было что-то витиевато отвечать, но вдруг замолчал, сунул Моргана в руки Кошону и деловито зашагал по направлению к горам.
— Вот видишь! — торжествующе подмигнул я Коллет.— Ум умом, а Андрэ остается Андрэ!
До самых предгорий наш отряд двигался без единой задержки, и я уже начал было присматривать место для ночлега, когда навстречу нам высыпала толпа вооруженных, пронзительно вопящих индейцев. Коллет взвизгнула, зажмурилась и густо покраснела. Да и мне, признаться, стало неловко — из одежды на индейцах имели место только перья, да и то на голове. Однако ситуация для проявления благовоспитанности была слишком опасной. Гикая и вереща, дикари мгновенно облепили трусившего впереди Андрэ и, прежде чем гигант понял, что происходит, скрутили его. Николас выхватил было пистолеты, но замешкался — слишком много было вокруг целей.
Положение, как ни странно, спас Транквилл.
Благополучно продремавший всю дорогу между ушей Иголки, от воплей дикарей он проснулся, забил крыльями и заорал во всю глотку. Обалдевшая от такой неожиданности Иголка взвилась на дыбы и дико заржала. Меня словно катапультой выбросило из седла, и не вцепись я машинально в луку когтями, забросило бы назад, в Золотой Город. Мой возмущенный вопль присоединился к какофонии.
Индейцы на мгновение застыли, глядя на орущее в три глотки чудище, и как один пали ниц, подвывая от ужаса.
— Опять? — не сдержался Николас.— Теперь чью-нибудь внучку придется спасать Божественной Лошади?
—А почему не Божественному Петуху? — возмутился Транквилл, но по понятным причинам на него не обратили внимания.
— Вряд ли,— рассудительно возразил Боливар.— Они, похоже, лошадей в первый раз видят. И петухов. Так что среди их богов наверняка нет подходящих.
— Это хорошо.
— Скорее всего, они приняли вас за демона.
— Здорово! — обрадовался петух. Выпятив грудь, он снова забил крыльями и закукарекал. Дикари попытались еще глубже вжаться в песок.
— Перестань, Гай Светоний. А то еще вздумают проверить, на самом ли деле ты демон, пустят стрелу — и готово жаркое.
— Ну вот! Вечно ты мне все удовольствие портишь своими намеками!
Я обернулся к Боливару:
— Попробуй с ними поговорить.
Проводник кивнул, выехал вперед и заговорил на языке, уже знакомом мне по деревне базука. Несколько украшенных перьями голов поднялось, но, судя по пустым взглядам, смысла слов они не понимали. Боливар повторил свою речь на другом языке. С тем же результатом. Перепробовал еще несколько, но добился только того, что дикари перестали вжиматься в землю, а расселись перед ним на корточках и встречали дружным улюлюканьем окончание каждой речи. Наконец Боливар произнес несколько гортанных, отрывистых слов, сопровождая каждое обильной жестикуляцией. Дикари загомонили, и самый «оперенный» из них ответил серией таких же отрывистых слов и жестов.
— Уф-ф-ф! — выдохнул Боливар, утирая пот.— Вот уж воистину языковой барьер!
—Ты знаешь этот язык?
— Ну... это как бы не совсем язык,— замялся Боливар.— То есть его иногда называют исконным языком, на котором говорили боги, когда сошли на землю. Но, я думаю, индейцы набрались этих слов от викингов, когда те нашли эти земли.
-— То-то мне некоторые слова показались смутно знакомыми,— задумчиво произнес Николас.— Но в целом это совсем непохоже на наши северные языки.
—Я же говорю, это лишь отдельные слова. Тут очень важна интонация и соответствующие жесты, поскольку одно слово может иметь много совершенно разных значений.
— И что ты им сказал? — поинтересовалась Кол-лет, не открывая глаз.
— Э-э-э... видите ли, благородная сеньорита, это
очень образный язык, сильно привязанный к примитивным культам, бытующим среди местных дикарей.
—Так что ты им сказал? Хватит мямлить!
— Ну... Это можно перевести примерно так, что великие демоны желают следовать дальше, а всем препятствующим этому следует немедленно уйти... э-э-э... в общем, уйти и заняться проведением ритуала плодородия друг с другом. А кто не пожелает, с теми демоны проведут ритуал плодородия сами, долго и во всяких разных формах. Может быть, даже до смерти и после смерти. Примерно так. Вот.
— Кажется, я понимаю.— Коллет покраснела еще гуще.— А что они ответили?
— Это их вождь, как я понял. Он говорит, что с радостью пропустил бы демона, поскольку не любит, когда ритуал плодородия случается с ним. Но дальше в горах живет грозный шаман, который поставил его племя не пропускать дальше всяких бродяг, чтобы они не мешали ему говорить с духами. И если вождь пропустит нас, шаман потом устроит им такой Праздник Плодородия, что его будет помнить все племя — по крайней мере, те, кто останется в живых.
—А парень попал меж двух огней,— хмыкнул Николас— Как будем выкручиваться?
— Скажи ему... — Я задумался. Действительно, вождю деваться некуда, если надавить — он готов драться даже с демонами.— Скажи ему, пусть спросит самого шамана. Мы прибыли из-за океана, проделали тяжелый путь через джунгли — все только для того, чтобы попросить его помощи. Мы готовы заплатить любую цену за помощь.
—Ты слишком много хочешь от такого примитивного языка! — возмутился Боливар.— Ладно, попробую.
Он выдал серию коротких фраз, сопроводив каждую резкими жестами. Вождь почесал в затылке, но, видимо, драться с демоном ему все же очень сильно не хотелось, и он в конце концов кивнул.
— Он просит нас переночевать в его племени, а тем временем гонец доставит нашу просьбу шаману. Утром мы уже будем знать его ответ.
— А если он откажется от встречи?
— Если он откажется, нам придется повернуть назад,— развел руками Боливар.— Вы, конечно, можете попытаться перебить все племя, но даже в этом случае шаман встретится с вами, только если сам этого захочет. Вы же понимаете — не будет у него такого желания, вы его просто не найдете.
— Похоже, выбора у нас нет. Ну что же, поехали, Иголка, посмотрим, что здесь и как. Коллет, хватит глаза закрывать. Никуда не денешься — такая здесь мода.
