ГЛАВА 20
Лес кончился неожиданно. Только что впереди маячили деревья, и вдруг — пустота, одно небо.
— Стой! — крикнул Генка, едва успев остановиться у самого края обрыва.
Марина подошла и встала рядом. Прямо под обрывом текла река, сделавшаяся здесь заметно шире и степенней. По другому берегу тянулся узкий луг. А сразу за лугом начинался город. Совсем земной, среднерусский — низенькие домики, сараюшки на окраине, двух-, трехэтажные здания дальше, вперемежку с серыми коробками промышленных корпусов и несколькими дымящими трубами, а в центре — здания посолидней и побольше, но все равно сирые и убогонькие, хотя и с претензией называться «центром».
От городка так и тянуло российской провинцией, причем буквально: сильно пахло луговым разнотравьем и рекой, чуть-чуть — пылью, слегка — навозом, едва ощутимо — дымком и свежим хлебом.
— Эх, Русь-матушка! — шумно выдохнул Генка. — И не покидал тебя будто! — Сказал и испуганно глянул на Марину: — А может, мы и впрямь через Переход на Землю вывалились? Ты же говорила, что есть еще два…
— Мы бы почувствовали, — покачала головой Марина. — Да и не может такого быть, чтобы с одной планеты на другую было три Перехода. Два — и то удивительно!
— Земля вообще удивительная планета.
— Чем же?
— Да хотя бы тем, что мы с тобой на ней встретились! — улыбнулся Генка.
Марина спорить не стала.
— Ну что, полетели? — сказала она. Генка скривился:
— Давай пешком, тут же недалеко!
— А река?
— Вплавь! Заодно и искупаемся… Да и одежду прополощем от пота!
Генка слегка лукавил — очень уж не хотелось ему снова «лететь», но здравый «смысл в его словах был, и немалый. Во всяком случае, Марина возражать не стала.
К реке они съехали на «пятых точках» по песчаному склону обрыва. Генка подошел к воде и опустил в нее руку:
— Тепленькая!
Марина молча стала разуваться. Сбросила один алый сапожок, другой… Генка почесал в затылке.
— Про обувь-то я и не подумал, — сказал он. — Да и рюкзак…
— Вот в рюкзак обувь и положим, — ответила Марина.
— А его? — Генка оценивающе посмотрел на противоположный берег. — Не докинуть…
— Докинешь! — подмигнула Марина. — Ты теперь и не такое можешь! Заодно и потренируешься.
Почему-то Генке от Марининого напоминания стало тоскливо. Открывшиеся в нем сверхъестественные способности не радовали его, а пугали — необъяснимостью своей, невозможностью, что ли?.. Еще он боялся опростоволоситься перед Мариной: а ну как долетит рюкзак лишь до середины реки, а то и вовсе ничего не получится?! Но делать было нечего — Генка развязал кроссовки, снял, сунул в рюкзак. Маринины остроносые сапожки уже алели в нем.
Завязав рюкзак, Генка поставил его перед собой. Пристально, словно прицеливаясь, посмотрел на другой берег. Перевел взгляд на рюкзак. Снова на берег — опять на поклажу… Зажмурился, представил рюкзак на зеленой травке луга, напрягся, мысленно «толкая» его… Медленно открыл глаза: перед ним было пусто. Марина захлопала в ладоши:
— Молодец!
Генка посмотрел за реку. Рюкзак лежал на лугу. Генка не смог сдержать улыбку:
— Получилось!
— Конечно! А ты разве сомневался? — Марина чмокнула Генку в щеку. — Ну, поплыли!
Она с разбегу бросилась в воду.
Плыть, несмотря на одежду, было приятно. Вода ласкала уставшее тело, покачивала, баюкала… Трое суток, не раздеваясь, без нормального сна и отдыха, в нервотрепке невероятных событий — измотали не только тело, но и душу. Генке хотелось расслабиться, лечь на спину, отдаться течению и не думать о том, что ждет их в чужом городе..
Генка вдруг сообразил, что он и так давно уже плывет по течению. После гибели — или пропажи? — родителей он, казалось бы, все делал правильно: работал, содержал себя и сестру… Но работа не приносила никакого удовлетворения. Денег хватало лишь на то, чтобы не ходить в обносках и не сидеть голодными. Оставались лишь надежды, что вот-вот — и все наладится, все будет хорошо. Время шло, а ничего не менялось… Генка, если признаться честно самому себе, и не делал ничего, чтобы изменить положение, выбраться на берег, двигаться самостоятельно. Даже сейчас, когда течение круто изменило направление, он, Генка, все так же плывет по нему, как бревно, хотя и по иному руслу. Ничего не предпринимает и не решает сам, добровольно и даже охотно взвалив весь груз ответственности и принятия решений на Марину! Да, она — принцесса, она — «джинниня», но, по большому счету, она всего лишь женщина. К тому же, кажется, любимая! Кажется?!
Генка дернулся и заколотил руками-ногами по воде, пытаясь догнать плывшую впереди стремительным кролем Марину. И не смог. Принцесса уже выходила на берег, а он все еще барахтался почти на середине реки. «А может, не дергаться? — пронзила мозг тошноватая мыслишка. — Нырнуть, выдохнуть и не делать больше ничего? Ничего и никогда… И пусть будет — как будет! Юльку ему все равно не спасти — надо смотреть правде в глаза. Даст Бог, она и сама выкрутится… Родители, если они живы, проживут и здесь — какая разница? Марина вернется к своему принцу — и сделает это с развязанными руками и чистой совестью…»
Минута-другая — и Генка, «накрутив» себя окончательно, возможно, и правда нырнул бы. Но ноги коснулись песчаного дна, а еще через пару гребков он стоял в воде уже по пояс. Нырять было глупо, а возвращаться назад стыдно. «Да ты, батенька, еще и трус!» — хихикнуло в голове напоследок.
Марина стояла среди луговых цветов, сама похожая на огненноволосый цветок, и как-то странно смотрела на бредущего к ней Генку. Ему даже показалось, что девушка прочитала его недавние мысли. На душе стало нехорошо и гадко… А Марина, неуверенно усмехнувшись, сказала:
— А вещички-то — тю-тю!
— «Тю-тю» — это джер? — с нелепой надеждой спросил побледневший Генка.
— Я думала — русский… — смутилась Марина. — Просторечие, жаргонизм… Разве нет? Я ошиблась?
— Марина, погоди! — Генка даже сел в траву — так ему стало плохо. — Но ведь там же Люська!
— Я забыла… — прижала ладони ко рту Марина и тоже медленно опустилась в траву. Генка, напротив, вскочил:
— Но кто?! Кто мог это сделать?! Никого ведь нет!
— Кто-то наблюдал за нами… Пока мы плыли — ползком по траве. Смотри, какая она высокая и густая!
Трава в самом деле была что надо! Если в здешних краях заготавливают сено — косьба предстоит знатная!
— И что же… — Тут Генка вспомнил вдруг свои философствования про течение и прервал себя сам: — Раз по траве ползли — она должна быть примята! Так?
Марина огляделась вокруг и увидела промятую в траве дорожку.
— Так! — кивнула она и ткнула в след пальцем.
— Так, — ответно кивнул Генка и ринулся по примятой траве подобно ищейке. — За мной!..
В общем-то, играть в сыщиков вряд ли в данной ситуации стоило. Достаточно было посмотреть туда, где кончается трава и начинается, собственно, город — точнее, его «одноэтажная» окраина. Именно — на маленький бревенчатый домик.
Едва Генка с ходу перемахнул через невысокую ограду, дверь отчаянно хлопнула.
— Ага! Он только что сюда вбежал! — оглянувшись на Марину, возопил Генка. — Держи вора!
Не успел он добежать до заветной двери, как она распахнулась навстречу. Генка едва не ткнулся в толстое пузо выросшего на пороге мужчины. В одной руке толстяк держал Генкин рюкзак, другой выкручивал ухо мальчишке лет семи-восьми.
— Ваш? — неожиданно писклявым голосом спросил мужчина, кивая на рюкзак.
— Угу! — закивал Генка, протягивая руку. Толстяк отпустил ухо мальчика, дал ему затрещину и пожал Генкину длань, которую вообще-то тот протягивал совсем для другого.
— Бандит растет! — захихикал мужчина вслед улепетывавшему за калитку мальчику. Пузо, выпиравшее из расстегнутой рубахи, заколыхалось холодцом. — Сын! — В голосе толстяка прозвучала гордость. — Да вы заходите в дом-то!
Он протянул Генке рюкзак и посторонился, освобождая дорогу.
Генка прижал к себе пропажу и затоптался на месте. С одной стороны — зайти в дом не мешало. Хотя бы для того, чтобы побеседовать с хозяином, осторожно разузнать, как тут и что. С другой — делать это Генке не хотелось. Во-первых, он еще не вполне отошел от испуга за потерю, а вором оказался обитатель — пусть и маленький — именно этого жилища. Во-вторых, папаша огольца Генке тоже не нравился — даже не понятно, чем именно: необъятным ли волосатым животом, писклявым ли голосом, тем и другим вместе, чем-то еще — неосознанным, но явно отталкивающим…
Генка покосился на Марину. Та рассеянно осматривалась, но весь вид джерроноррской принцессы (еще тот, кстати: босиком, в мокрых джинсах и майке, волосы разбросаны по плечам и спине рыжими сосульками) говорил: «Гена! Пошли отсюда!»
— Нет, спасибо, — принял окончательное решение Генка и облегченно вздохнул про себя. — Мы очень спешим!
— Ну смотрите, — пропищал толстяк. — А то похлебали бы киселя!
— В следующий раз — обязательно! — вежливо улыбнулся Генка, пятясь к калитке.
— В следующий раз киселя не будет! — радостно заколыхал пузом хозяин, ужасно довольный собственным остроумием и вообще собой в целом.
— Ничего-с-с… — отчего-то поклонился Генка и юркнул на улицу. Марина уже ждала его там, облегченно отдуваясь.
— Ты знаешь, — прошептала она на ухо Генке, — мне он показался похожим на паука. Он нас словно в паутину заманивал!
— Да особо и не заманивал вроде бы, — пожал Генка плечами. — Хотя… Что-то паучье в нем действительно есть! Мне он, во всяком случае, не понравился.
Хмыкнув, Генка закинул спасенный рюкзак за плечи и жестом предложил продолжить путь.