Брюс опустился в кресло перед фантаскопом и нажал красную кнопочку на черной коробочке. Ящик со стеклянной стенкой опять ожил. Маг покачал головой: все-таки здорово придумано! Не так уж и плохо здесь, в будущем. Найти тут себе место – вопрос времени. Брюс нисколько не сомневался в собственных способностях. Ведь он владеет тайными знаниями, которые позволяют властвовать и управлять людьми в любые времена. На стеклянном боку ящика опять возникла прелестница Малышкина, хлопнула своими длинными черными ресницами и сообщила:

– Сегодня в самом центре Москвы появился необыкновенный ярко-зеленого цвета дракон. Высота его в холке, по отзывам очевидцев, достигает двух-трех метров. К его поимке привлечены Министерство чрезвычайных ситуаций, подразделения ОМОНА и даже спецназ Главного разведывательного управления. Несмотря на оцепление, ящеру удалось вырваться из окружения, разметав сотрудников правоохранительных органов. По свидетельству многочисленных очевидцев, неизвестная науке рептилия громит витрины винных магазинов, откусывает у бутылок горлышки и расправляется со спиртным в считаные секунды. Нам удалось получить любительский видеоролик, записанный на месте происшествия.

На стекле появился пожилой подвыпивший мужичок в заморском, видимо турецком, платье: на нем была свободная рубаха с магической надписью «Адидас» и шаровары с двумя белыми лампасами. Пьяница все еще находился под впечатлением от увиденного. Возбужденно размахивая руками, он заговорил скабрезными словами на языке, который не имел ничего общего с речью благовоспитанных и образованных людей. Брюс был вынужден напряженно вслушиваться в слова, чтобы хоть что-то понять из этого сообщения.

– И тут, блин, мне навстречу эта тварь зеленая – шасть! – Мужичок руками изобразил движение зверя. – Лапой пакет с бутылкой у меня – хвать, горлышко у ее– хрусть, скусил, значится, и себе в глотку – хрясь. Залил полный бак, даже не поморщился! И грит мне, мол, страшен грех винопития! Это, мол, я тебе грю, зеленый змий! Я так и сел на асфальт, а змий бутылку пустую в пакет сунул да как дасть по витрине, только стекла посыпались, блин, а потом хвостом еще – хрясь! И давай бутылки выливать в урну. А потом на задние лапы встал и в себя эту урну – хрясь! Вылакал все до капельки!

Снова на стеклянной стене фантаскопа возникла боярыня Малышкина.

– Десятки свидетелей происшествия осаждают отделения милиции, они требуют навести порядок в городе, а также компенсировать им затраты на отнятые спиртные напитки. Однако некоторые несознательные прохожие сами покупают алкогольную продукцию и спаивают уникальную рептилию.

Как только новости с Малышкиной закончились, Брюс выключил ящик-самогляд. Смотреть остальные ведомости и торговые сообщения было просто невозможно. Ничего нельзя понять, и все показанное мерзко, вульгарно, бесстыдно.

Зато все понятно с зеленым змием, которого он три века назад уменьшил и посадил в банку со спиритус универсале. Змей каким-то образом оказался на свободе. Нет, так дело не пойдет, придется, видимо, браться за дело самому, иначе его тайный кабинет будет растащен повадившимися шастать туда людишками!

Брюс, кипя от гнева, заметался по серебряковской лаборатории, помогая себе при ходьбе длинными руками. Его распирала энергия. От всех его немощей и недомоганий не осталось и следа. Пора, пора браться за дело. Он сбросил с себя красный камзол, оставшись в одной белой шелковой рубахе. Затем решительным взмахом смел с одного из столов все, что там стояло. Принес из нужного чулана весь запас тонкой мягкой бумаги, нарезанной рулонами, и вывалил его на стол. На графа снизошло вдохновение! Давно ему так не работалось – с такой радостью и удовольствием.

– Никак не меньше двух пудов книг уйдет… Еще понадобится моток бечевки… – бормотал себе под нос чернокнижник.

Он принялся ходить по комнате между стеллажами и собирать подвернувшиеся под руку книги и журналы в стопку, а потом отнес свою добычу на пустой стол. Названия книг и фамилии их авторов ничего ему не говорили: Гоголь, Чижевский, Булгаков, Эйнштейн, «Энциклопедия персонального компьютера» Леонтьева…

Но это почти не имело значения для того, что он задумал…

Рваные края воронки подались назад и с громким, похожим на поцелуй чмоком сомкнулись. Гигантский мыльный пузырь продолжил свое вращение, как будто ничего не случилось. Карлос так и остался сидеть на кирпичном полу коридора, а вся нечисть брызнула в разные стороны со скоростью шрапнели. Первыми исчезли из виду некробы – они так улепетывали, щелкая зубастыми клювами, что за ними завихрилась пыльная дорожка. Мортпаззлы сложились в огромный плакат на массивной подставке. На плакате было написано «Большое спасибо, Алиса!», затем они приняли форму гигантского страуса – и были таковы. Следом за ними с гиканьем, топотом и громким смехом пробежали помолодевшие, похожие на подростков йерубы. Один из них чуть-чуть задержался и с наглым видом крикнул Карлосу:

– Прощевайте, ваша милость, жаль было познакомиться!

За йерубами сбитым клином промчались мертверы, распространяя отвратительный запах падали, за ними бодро продефилировал даркер, подмигнул всем своим лемурским глазом и исчез в темноте подземного коридора.

К Карлосу подошла шишига, наклонилась над ним, ласково погладила его по руке:

– Сомлел, хлопчик, – проворковала она, – ну, будь, успехов тебе! – и тоже исчезла.

Алиса и Юля приблизились к Карлосу и склонились над ним.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Алиса.

– Спасибо, – растерянно ответил Карлос, – кажется, ничего, сносно…

– Давайте мы вас отряхнем, – предложила Юля.

Швыров подал Карлосу руку и помог подняться. Юля открыто залюбовалась молодым человеком, да и Алиса не осталась равнодушной к его яркой внешности.

– Бандерас отдыхает… – шепнула на ухо Алисе Юля.

Алиса была полностью с ней солидарна. Блестящие смоляные волосы Карлоса были собраны на затылке в густой хвост, золотисто-карие глаза сияли на смуглом лице, а его стройной фигуре мог бы позавидовать любой гимнаст из сборной России. Помолодевший Карлос выглядел как древнегреческий бог.

– Спасибо за помощь, сеньоры, без вас моя миссия была бы невыполнима. Меня зовут дон Карлос, – церемонно представился он и поклонился с достоинством, не сгибая спины.

– Профессор Серебряков, – протянул ему железную перчатку профессор.

– Михаил Швыров, шоумен, – энергично пожав Карлосу руку, сказал Миха.

Следующей к нему подошла Алиса.

– Алиса, – немножко кокетливо сказала она, делая книксен и смешно отставляя руку с тростью в сторону.

– А я Юля, – состроила красавцу глазки Белобратова.

– Разлай Макдональдович Грызлов. – Домовой тоже подошел и протянул лапку молодому человеку.

Карлос по очереди пожал всем руки, а домовому отдельно с достоинством поклонился и подчеркнуто вежливо произнес:

– Весьма рад знакомству, Разлай Макдональдович. Пенаты и лары заслуженно пользуются авторитетом среди белых магов.

Грызлов расплылся от удовольствия и даже шаркнул ножкой, отдавая поклон хорошо воспитанному испанцу.

Между тем Карлос во все глаза глядел на трость, которую Алиса держала в руке.

– Это трость Брюса, Якова Брюса, ну того, из восемнадцатого века, – путано и невнятно объяснила ему Алиса.

– Слава Вселенскому Разуму, что артефакт не у не-го! – взволнованно воскликнул Карлос. – Я слышал, что Брюс восстал из мертвых, это правда?

– Правда, – печально ответил профессор, – мы сами его оживили на свою голову. К сожалению, ситуация вышла из-под контроля.

– Брюс заковал профессора в средневековые доспехи, и мы должны передать эту трость хозяину в обмен на освобождение профессора от лат, – объяснила Юля.

– Он ни в коем случае не должен получить эту трость! – разволновался Карлос. – Это сделает его непобедимым!

После короткого совещания было принято решение, что трость Брюсу возвращать не следует. Карлос сказал, что может нейтрализовать чары Брюса и хоть сейчас избавить профессора от железного костюма, но это может плохо отразиться на его сердечно-сосудистой системе. Так что придется подождать, пока они нейтрализуют Брюса.

Он объяснил своим освободителям, что появление великого мага в реальном мире неизбежно приведет к нарушению магической симметрии. Все темные силы объединятся вокруг него, а этого допустить нельзя ни в коем случае. Пока еще не поздно, надо его остановить…

– Алиса, дай, пожалуйста, трость, – попросил Карлос.

Он взял поданную трость за два конца, сдвинул руки к ее середине и… И она на глазах у изумленных зрителей сложилась, словно телескопическая антенна. Карлос уменьшил ее до размеров карандаша и сунул в нагрудный карман черных пластиковых доспехов!

Как только за Корделией и Ниной хлопнула входная дверь, Оссуарий, до тех пор скрывавшийся в магическом мире, возник из воздуха и замахал крыльями на ударной установке Михи Швырова. Устроившись поудобнее, он некоторое время наблюдал, как Ванда шарит по сундукам, ругаясь себе под нос.

– Что вы ищете? – поинтересовался Оссуарий. – Может быть, я могу вам чем-то помочь?

– Чем ты мне поможешь, куренок ты мой ощипанный! – усмехнулась баба Ванда.

Вместо ответа гомункулус ловко спрыгнул на пол, каким-то торжественным движением поднял вверх кожаные крылья, завернулся в них с головой, как в мантию… И стремительно, в одно мгновение вырос до размеров взрослого человека. Через секунду перед бабой Вандой стоял высокий полуобнаженный и очень бледный мужчина в лиловых шароварах – довольно точная копия актера Гоши Куценко. У него был длинный, с легкой горбинкой нос, очень большие темно-серые глаза, а шевелюра отсутствовала совершенно, то есть, проще говоря, он был лыс как колено.

Баба Ванда сказала что-то вроде «ва-ва-ва» и села на сундук, чтобы не упасть.

– Весь к вашим услугам, – с вежливым полупоклоном заявил Оссуарий. – Я большой, сильный и многое умею. Я у Якова Вилимовича кучером служил.

– Фу, напугал, нечистая сила! – обрела голос баба Ванда. – Давай перевоплощайся обратно! Безобразие, мужчина в спальне у одинокой дамы! А я, между прочим, тут переодевалась!

– Я отворачивался, – заверил ее Оссуарий.

Через секунду на ударной установке снова сидел маленький уродец.

– А книга приворотов и отворотов, что вы ищете, лежит вон в том сундуке, под зеленым платком, – скромно сказал гомункулус.

Баба Ванда залезла в сундук и вынула из-под платка книгу.

– Глазастый какой, – буркнула она и вышла из комнаты.

Устроившись за столом, баба Ванда принялась внимательно изучать магические тексты…

Если повезет и этот Саша все-таки найдет Петра Водорябова, то следует провести сложный обряд, а она опасалась, что может забыть какой-нибудь нюанс действа. К таким обрядам надо относиться со всей возможной серьезностью, иначе последствия могут быть непредсказуемыми. Она вспомнила давний случай…

Тогда баба Ванда была молодой ведьмой, только-только приступившей к магической практике. К ней пришла женщина, которая хотела отвадить мужа от пьянства. Отворотив его от хмельного, баба Ванда забыла закрепить заговор и через несколько дней женщина в отчаянии опять прибежала к ней. Нет, муж не стал пить. Он стал… есть все подряд, кидать в себя все, что в рот пролезает!

За три дня он уничтожил недельные запасы продуктов, в доме не осталось даже банки варенья. Он ел утром, днем, вечером и ночью, делая короткие перерывы для сна между приемами пищи. Целую неделю Ванда пыталась исправить положение, но прожорливость с мужика смог снять только Семен Семенович.

Тогда же он сказал бабе Ванде, что ведьма не имеет права быть ленивой, и учиться ей теперь придется до конца жизни. Потому что если колдун не развивается, не идет вперед в своем мастерстве, не становится с каждым днем все сильнее, он обречен на гибель. Назад пути нет, и стоять на месте в искусстве магии – запрещено!

Баба Ванда закрыла глаза, несколько раз про себя повторила слова заговоров и только после этого закрыла книгу, однако положила ее не в сундук, а на полку, чтобы всегда была под рукой. Вся эта история с папенькой Корделии и ее сестры Нины возникла совсем некстати. Но раз уж пришлось ввязаться в это дело, не годится бросать его на полпути. Ну ладно, будет время разобраться с проклятием Малышкиных—Водорябовых. А пока есть задачи поважнее.

Во-первых, надо обязательно владеть перстнем Гиппократа, для этого нужно договориться с его законным владельцем. Во-вторых, появление Брюса в нашем времени открыло перед ней такие перспективы, о которых она еще недавно и не смела мечтать. Все очень просто – надо заключить с Брюсом обоюдовыгодный договор о помощи в обмен на перстень!

«Брюс теперь большую Силу взял, – думала Ванда, – но в нашем времени совсем ничего не знает и не умеет. Этим можно воспользоваться!

Алиса в последнее время так тщательно убирала квартиру, что приходящая домработница говорила Корделии, что они зря платят ей деньги, и так нигде и пылинки не найдешь. Но сейчас Алиса под скептическим взглядом Грызлова и с его молчаливого согласия наводила беспорядок. Она нашла в магической книге один очень полезный заговор и теперь решила применить его на практике.

Она расстелила на полу гостиной новую белую скатерть, из растопленных новогодних свечек слепила два сердца – одно побольше, другое поменьше – и положила на середину скатерти. Рядом разместила любимую мамину помаду и папину бритву: для обряда требовались личные вещи, а что может быть более личным, чем, например, губная помада?

Вокруг восковых сердец Алиса разложила камешки, потом засыпала все желтым песком. Аккуратно сложив перья букетиком, она перевязала пучок красной ниткой.

– Выйду я к синему морю, – нараспев заговорила Алиса, – там стоят двенадцать братьев, подойду к ним поближе, поклонюсь пониже. Вы, двенадцать братьев, сделайте так, чтобы не могли они друг друга ругать. При тебе, солнце красное, при матушке заре утренней Марии, вечерней Марьяне, полуночной Ульяне, при тебе, светлой луне. Вместе им быть и жить, хлеб вместе едать, деток воспитать. А раздоры и призоры пусть пойдут волчьей тропой в волчью стаю, пусть волки грызутся, а вам миловаться и обниматься. Как дитя не может без мати, овца без ягняти, так бы и вы друг к другу ласковы были. Век по веку, отныне и до веку! Снимите раздор и унесите в сухие леса, на пустые места!

Алиса взяла метелку из перьев и тщательно смела с восковых сердец песок.

– Смахну раздоры, сожгу, из сердец выброшу!

Затем взяла сердца, завязала их вместе с камушками в красный бархатный лоскут и перевязала красной ниткой, которую сняла с перьевой метелочки. Потом зашла в родительскую спальню, легла на пол и запихнула узелок между спинкой кровати и стеной.

– Будь дело мое крепко, лепко и исполнимо! – закончила Алиса.

– Классно сделано, – с чувством одобрил Грызлов ее действия. – Не придерешься!

Алиса едва успела ликвидировать беспорядок в комнате, как в прихожей раздался звук открываемой двери…

В полуподвале на Сретенке Швыр и баба Ванда принимали гостей. Хозяйка дома потчевала на кухне профессора Серебрякова и Карлоса своим борщом, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом они доедают ее произведение. А Швыров с недовольным видом гремел у раковины грязной посудой.

– Видите, дон Карлос, какой у меня хороший племянник, посуду моет, как терминатор, – ласково сказала Ванда, кивая в сторону Михаила. – Родители его все по заграницам мотаются, а он все больше при мне. Помощник вырос. Только вздору много у него в голове. Миша ведь у меня идеолог, рэп-анархию какую-то выдумал! Свобода, говорит, это рэп, а рэп это свобода. Беда с ним, да и только. Может, и моя вина в том есть. Я-то его все к порядку призываю, вот он и бежит от порядка сломя голову.

Карлос из учтивости сделал вид, что целиком поддерживает Ванду в ее нападках на рэп, но сам он не видел в нем ничего плохого. Для него этот вид искусства был такой же древностью, как джаз или рок. В его времени, в далеком будущем, это были дисциплины, которые входили в обязательную программу истории музыки в младших классах школы первого уровня.

– Тетечка, как же все-таки быть с профессором, может, сами с него снимем заклятие? – вступил в разговор Михаил. Он уже помыл посуду и вытер руки полотенцем. – Вилен Стальевич не хочет к Брюсу идти сдаваться, а Карлос говорит, что, если мы сами его разденем, это на сердце у него плохо отразится. Составим триаду: ты, я и Карлос, поляризуем магически Вилена Стальевича. Брюсу против нас четверых не устоять. Смотри, что у нас есть. Карлос, дай трость.

Карлос достал из нагрудного кармана пластиковых доспехов маленькую, размером с карандаш, тросточку и подал Михаилу. Тот взял за ее два конца и под одобрительным взглядом Карлоса без видимых усилий растянул до обычных размеров.

– Видишь, какая чудная дубинка. Это ведь нам поможет его уломать?

Ванда чуть не запаниковала. Такой ход событий меньше всего отвечает ее интересам!

– Понятия не имею, как быть с профессором, – с недоумением развела она руками и схитрила: – Не получится у меня без перстня нашего Вилена Стальевича на ноги поставить с его-то сердцем. А ты отказываешься мне его достать, перстень, блин, Гиппократа!

– Что же, профессору так и жить в железках? – спросил Швыров, игнорируя замечание тетки. – Нам нужно решить, как Брюса нейтрализовать. Ты посмотри, что на улице творится: все забыли, как солнце выглядит. А катастрофы? А повышение смертности? Мы должны, обязаны Брюса остановить. Это решит все проблемы.

Карлос присоединился к этому мнению и сказал, что серый туман будет сгущаться до тех пор, пока не превратится в такой ураган, что все предыдущие вместе взятые покажутся легким бризом. Если ему не помогут, он сам пойдет и арестует Брюса.

Баба Ванда задумалась. С одной стороны, слова Карлоса казались пустой похвальбой. И выглядел он очень несерьезно, как задиристый подросток, мальчишка, сверстник Михаила. С другой стороны, и это было ей известно, испанец вышел живым из Кокона Велиара. А это дорогого стоит. Вопрос в том, кто теперь сильнее – Карлос или Брюс? Установить это можно, лишь столкнув их лбами. Поэтому Ванда не стала спорить с молодыми людьми.

– Ладно, не гони волну, Миша, – примирительным тоном сказала она. – Худой мир лучше доброй ссоры. Я сначала попробую поговорить с Брюсом, узнать, какое у него настроение, а потом уже будем войну объявлять. Ты возьми ключи от родительской квартиры, отведи туда Карлоса и профессора, пусть пока побудут там. А то у меня клиенты каждый день здесь ошиваются. Незачем им пересекаться с нашими рыцарями…

Михаил подумал, что тетка, как всегда, права. Он объяснил профессору и Карлосу, что они перебазируются на другую квартиру, и наскоро собрал сумку с вещами. Немного подумал и кинул на них сверху маленький черно-красный бочонок. Бывший бочонок, а ныне – почетный барабан его любимой перкуссионной установки.

Рэп-тексты Михаилу давались легко, он мог сочинять их где угодно и в любое время дня и ночи, но делал это, обычно отбивая ритм на колене, столе или любом другом попавшем под руку предмете. Поэтому он и взял бочонок с собой – мало места занимает, а звук потрясающий…

Все смешалось в доме Малышкиных. Воистину, происходило в нем что-то странное и удивительное. Корделия после работы не наложила на лицо очередную устрашающую маску! Она стала непривычно ласковой и спокойной: чмокала Алису в щеку и даже не сделала замечания за долгое отсутствие без разрешения! За ужином она налила мужу чаю и заботливо пододвинула сахарницу, забыв напомнить, что сахар очень вреден для здоровья. А главное, не намотала на голову полотенце в знак того, что весь мир ополчился против нее вкупе с ближайшими родственниками в лице дочери и супруга! И даже без лишних слов помыла посуду!

Убедившись, что к ней нет претензий, Алиса помахала рукой отцу и маме и тихонько удалилась к себе в комнату. Там она подошла к постели и со вздохом облегчения, раскинув руки, рухнула на нее спиной.

Грызлов с видом Наполеона, сложив руки на груди крестом, принялся ходить по комнате вперед и назад.

– Прямо не знаю, что с мамой происходит, – озабоченно покачала головой Алиса. – Подобрала неизвестно где какую-то тетку, сказала, что это ее сестра, на вопросы не отвечает, говорит – расскажу, а я волнуюсь!

– Я чую магию, – сказал Грызлов, останавливаясь на секунду перед ней. – Можешь мне поверить, неспроста это все.

Дверь приоткрылась, и домовой растаял в воздухе.

– Ты как, Алиса? – заботливо спросила Корделия, заглядывая в комнату. – У тебя все в порядке?

– У меня все хорошо, – ответила Алиса, вскакивая с постели. – Мама, может быть, расскажешь, что происходит?

– Обязательно расскажу, только потом, хорошо? – какой-то испуганной скороговоркой произнесла Корделия и быстро закрыла за собой дверь.

– Вот видишь, Разлай Макдональдович, мама просто сама не своя. Ты не можешь выяснить по своим каналам, в чем дело?

– Уже выяснил, но рассказать не могу. Пенатам и ларам не положено вмешиваться в семейные конфликты. Это противоречит нашему кодексу, – виновато сказал Грызлов.

Послышался звонок в дверь, и Алиса пошла открывать, однако ее опередила Корделия.

– Иди, иди в свою комнату Алиса, это ко мне.

Алиса вернулась к себе, но дверь закрыла не сразу и увидела ту самую женщину, которую мама назвала тетей Ниной, а с ней пришел симпатичный мужчина, который представился Сашей. Корделия затащила их на кухню и плотно закрыла дверь. Алиса подкралась к ней поближе, но слов было не разобрать, сплошное бу-бу-бу…

Весь план действий Корделия разработала самостоятельно, а Ниночка с Сашей легко с ней согласились. Саша самолетом долетит до Анапы, там сядет на автобус и доберется до никому не известного Абинска.

– А там как я его буду искать? – спросил Саша. – Приставать ко всем встречным-поперечным и спрашивать, не знают ли они Петра Водорябова, так, что ли? Я пробил Абинск по Интернету: население тридцать пять тысяч. Совсем немножко, по московским-то меркам, но ведь и немало для нашей задачи!

– Сориентируешься на месте, – сказала Корделия, – наверняка там есть какая-нибудь справочная служба, а если нет, обратишься в милицию, придумаешь что-нибудь, в конце концов!

– Хорошо, – согласился Саша, – а как я его уговорю? Ведь если рассказывать правду, ни один человек не поверит, не версия, а какой-то бред!

– Не переживай, – вмешалась Ниночка, – правду расскажешь ему уже на подъезде к Москве, чтобы не сбежал, а так скажешь, что нашлись обе его дочери и приглашают отца разделить с ними эту радость.

– Ты его хоть в мешок упакуй, – сказала Корделия, – а сюда привези!

– Боевые вы девчонки, – улыбнулся Саша, – ну что с вами будешь делать, поеду!

В аэропорт Сашу провожали Ниночка, Корделия и ничего не понимающий, сбитый с толку Малышкин. Его в суть дела Корделия решила пока не посвящать. Они остановились в зале вылетов напротив большого табло. Судя по информации, и с прибытием, и с отбытием самолетов все было в норме.

– Я позвоню, как только найду его, не волнуйтесь! – сказал Саша неуверенным, впрочем, тоном.

Несколько минут они обсуждали погоду. По большому счету ее нельзя было назвать нелетной, но в последнее время Москва словно погрузилась в свинцово-сумрачный туман. Серые тучи с темными подбрюшьями плотно обложили небо над столицей, в них быстро появлялись и так же быстро исчезали небольшие черные воронки. Как выглядит солнце, все уже давно позабыли! Корделия, Нина и Малышкин пришли к выводу, что таких облаков они еще не видели.

– Рейсов никто не отменял, значит, все в порядке, – заметил Саша.

Как только объявили посадку на самолет. Ниночка обняла его за шею, наклонила к себе и поцеловала в губы, Корделия клюнула в щеку, а Малышкин крепко стиснул ему ладонь обеими руками и долго ее тряс.

Потом провожающие долго махали Саше вслед, пока он не скрылся из глаз за стойкой регистрации.

Пассажиры бестолковым стадом зашли в самолет, все в яркой летней одежде, с плачущими детьми, нагруженные ручной кладью. Они ехали к морю! И этим все сказано. Некоторые мужчины начинали поднимать стаканчики за успешный отпуск еще в самолете, и Саше предлагали не стесняться, а выпить с ними. Ему еще повезло, что сидел он у окна, а не ближе к проходу, где вовсю происходил братский обмен тостами, спиртным и закуской.

– Отдыхать же едешь! – с пьяной настойчивостью вещал сосед Саши, южнорусского типа толстяк лет сорока. – Расслабься, братан! Сейчас прилетим и сразу в море окунемся, протрезвеешь моментом!

Саша лихорадочно соображал, как бы ему отбиться от радушных выпивох, а потом твердо заявил:

– Понимаешь, друг, я бы с удовольствием с тобой принял на грудь, но некогда отдыхать, в командировку еду!

– А-а-а, работа прежде всего! – сочувственно покачал головой толстяк. – Не повезло тебе!

– Ничего страшного, – бодро сказал Саша, – на обратном пути наверстаю.

– Ну успехов тебе! – пожелал ему навязчивый пассажир и отлип.

Обстановка вокруг была расслабленная, праздничная и бесшабашная. Задерганная стюардесса с приклеенной улыбкой металась между рядами кресел и пыталась увещевать особо расходившихся отдыхающих. Вскоре загорелось табло «Пристегнуть ремни», минут пять все рассаживались по своим местам, а потом начали перекрикиваться с новыми знакомыми через весь салон.

Как только самолет взлетел, Саша, сидевший у окна, с любопытством посмотрел в иллюминатор. Внизу, под крыльями виднелись маленькие черные смерчи, которые исчезали в огромной сизой туче. И где-то минут через пятнадцать—двадцать самолет тряхнуло, как будто по нему ударил гигантский молот, металл обшивки затрещал, и все вокруг страшно завибрировало. Пассажиры завыли от ужаса, причем мужчины так же дружно, как женщины. Сосед справа заревел шаляпинским басом, да и Саша чуть было не закричал в голос. Сердце у него ухнуло, как в воздушную яму. Перед глазами всплыла старая цыганка. Она опять, как тогда, посмотрела ему в глаза и сказала:

– Знак на тебе редкий, золотой мой, если скоро голову не сложишь, долго жить будешь и разбогатеешь…

Самолет тряхнуло еще раз, да так, что с полок посыпались сумки и портфели, потом под полом что-то заскрежетало, как будто брюхо воздушного корабля вспарывал огромный консервный нож.

Но в этот момент самолет пересек воздушную границу Московской области. И неожиданно лайнер выровнялся, его перестало трясти. Небо очистилось от облаков, вовсю засияло долгожданное солнце.

Через полтора часа полета воздушный лайнер пошел на посадку, плавно снизился, и вскоре его шасси мягко соприкоснулись с бетонной посадочной полосой. Пассажиры завопили «Ура!». До конца полета никто из них не верил, не надеялся, что все закончится благополучно. Все еще бледная от волнения стюардесса объявила:

– Наш самолет совершил посадку в городе Анапа…

Но ее уже никто не слушал, все бросились к выходу, крича и толкая друг друга. Когда Саша на ватных, негнущихся ногах сошел с трапа, он увидел аккуратно, елочкой, припаркованные пожарные машины и «скорые» вдоль посадочной полосы.

Багажа у него не было, и Саша, повесив на плечо сумку, отправился на автовокзал, чтобы узнать, когда же пойдет автобус в этот неведомый Абинск. Оказалось, только через час.

Саша купил билет в автобусной кассе и отправился к морю. Оно сверкало и переливалось серебристой синевой совсем рядом, и противиться искушению окунуться в воду, смыть с себя московскую пыль и пережитый страх просто не было сил. Подойдя к морю поближе, он был немного разочарован видом и состоянием пляжа. Впрочем, оно и понятно, ведь здесь отдыхали те же люди, что летели с ним в самолете, поэтому песок был усеян обглоданными початками кукурузы, персиковыми косточками и пластиковыми стаканчиками.

Он попросил молодую семейную пару приглядеть за сумкой, а сам, обходя распростертые на песке тела отдыхающих, направился к морю. Возле берега было довольно мелко, и Саша долго шел по колено в воде.

Потом дно резко пошло под уклон. Саша нырнул и вышел из воды брассом. Сам процесс, размеренный ритм дыхания и однообразных движений доставлял ему несказанное удовольствие. Саша пришел в полный восторг. Плавал минут сорок, а когда время вышло, решил напоследок нырнуть за ракушкой. Вдруг попадется красивый рапан, тогда он отвезет его Ниночке в подарок.

Он застыл на поверхности, опустив лицо в воду и покачиваясь на невысоких волнах. Потом набрал воздуху в легкие и в несколько гребков достиг дна.

Саша открыл глаза и сразу пожалел, что на нем нет акваланга. Вокруг радостно жил подводный мир. В пронизанной солнечными лучами воде брызнула стайка серебристых рыбок и исчезла в колышущихся водорослях. Совсем рядом с ним, степенно шевеля плавниками, проплыла крупная с розоватой чешуей рыбина. Да, любой аквариум отдыхает!

Саша почувствовал, что ему не хватает воздуха, и решил подниматься на поверхность. Торопливо провел ладонью по дну, и его пальцы нащупали на дне что-то круглое. Саша, не раздумывая, зажал добычу в кулаке и вынырнул на поверхность. Раскрыв ладонь, он не поверил своим глазам – это был обросший водорослями тяжелый браслет. Он ногтем наскоро почистил известковые отложения. Меж зеленых ленточек подводной травы появились разноцветные, сияющие в лучах яркого солнца камешки.

На Самотеку, где жили родители Швыра, ему, Карлосу, и профессору Серебрякову пришлось идти глубокой ночью. На всякий случай Карлос окутал и себя, и спутников магическим облаком, которое сделало их невидимыми. На улице, несмотря на горевшие фонари, было не то чтобы темно, а как-то тускло, это слово лучше всего определяет впечатление от царившего всюду сумрака. Редкие прохожие, заслышав лязг доспехов и стук железных сапог невидимого рыцаря, испуганно шарахались в сторону, но ничего при этом опасного узреть не могли, как ни старались.

Родители Швыра недавно купили большую квартиру в бывшем доходном доме дореволюционной постройки, где едва успели сделать евроремонт в перерыве между своими заграничным поездками. Правда, на высоченный шестой этаж пришлось идти пешком – лифта не было. Михаил открыл ключами дверь квартиры, пропустил вперед гостей и вошел следом.

– Проходите в гостиную, располагайтесь, – радушно сказал он, – будьте как дома. А я в ночной суперсам слетаю за хавчиком. Я быстро, одна нога здесь, другая там, – пообещал Швыров и ушел.

Карлос обошел квартиру, заглянул на кухню и вернулся в гостиную. Да, по меркам актуального времени семья Швыровых живет совсем неплохо. Лакированный пол из наборного паркета – в его, Карлоса, будущем натуральные стройматериалы стоят миллионы энергетических единиц. На окнах тяжелые коричневые портьеры из очень дорогой материи.

Мебель итальянского производства, удобная. Овальный массивный стол красного дерева с изогнутыми ножками выглядел как музейный экспонат. Стены гостиной украшали не дешевые репродукции, а настоящая, очень качественная станковая живопись: коллекция картин в стиле социалистического реализма.

Карлос прошел вдоль домашней галереи, разглядывая полотна. Вот колхозный праздник с грудами мяса, фруктов и овощей на столах; а здесь счастливые трактористы, полеводы и доярки с солнечными улыбками на простоватых лицах. На почетном месте триптих: большое темное полотно «Товарищ Сталин и нарком Ворошилов на лыжной прогулке» и пара мрачноватых парадных портретов по обеим его сторонам – товарищи Берия и Каганович в полный рост, оба в партийных френчах и начищенных до зеркального блеска черных яловых сапогах…

Из общего ряда картин выбивается поясной портрет Григория Распутина и, скорее всего, кисти Врубеля. Очень живо написано: глаза у старца-экстрасенса горят мистическим огнем, фанатичный взгляд пронизывает буквально насквозь. Есть в нем что-то демоническое, заставляющее напрячься и отвести взгляд в сторону. Но Карлос не сделал этого из чувства противоречия. Он весело Распутину подмигнул, ничуть не удивился, когда старец подмигнул ему в ответ, и перешел к следующему портрету.

Профессор со скрипом рухнул в большое кресло и с блаженной улыбкой вытянул железные конечности. Минут пять прошло в полной тишине.

– Самое удивительное во всей этой истории с моим посвящением в рыцари, – прервал молчание Серебряков, – что я совсем не устал. Ноги стер до крови, а сам, представьте себе, любезнейший дон Карлос, свеж как огурец. Как я на шестой этаж-то взлетел в этих железках? Как вы это объясняете с высоты своего исторического опыта?

– Магия, – лаконично ответил Карлос, разглядывая портрет Берия.

Великий черный маг выглядел словно живой. И пенсне на круглом сытом лице отлично выписано. Прямо хоть сними!

Профессор продолжал удивляться произошедшим с ним переменам:

– Скитаюсь черт знает сколько времени по подвалам и чужим домам, в моей квартире благоденствует этот захватчик Брюс, и вдобавок громыхаю, как целый ящик кастрюль, люди в сторону шарахаются! А мне летать охота! Чувствую себя подростком. Как вам это нравится, молодой человек?

– Поздравляю, – нахмурился Карлос и повернулся к профессору: – Может, сказать спасибо Брюсу за заботу о вашем здоровье? Это ведь ваша была идея его оживить?!

– Я просто мечтал побеседовать с ним о флогистоне! – простонал Серебряков. – И вот что из этого получилось.

Из прихожей донесся звук открываемой двери и шум шагов.

– Я пришел! – крикнул гостям нагруженный пакетами Швыров.

Убрав часть продуктов в холодильник, он принялся готовить ранний завтрак, как вдруг зазвонил его мобильный.

– Привет, Миха, это я, – раздался в трубке Юлин голос. – Слушай, у меня тут с перстнем небольшая загвоздка вышла.

– Что случилось? – встревожился Швыров.

– Миша, он не снимается, я уже по-всякому пробовала: и в холодную воду руку опускала, и мылом намыливала, просто сидит на пальце как приклеенный!

– Ты попробуй его сначала в другую сторону, назад сдвинуть, а потом уже вперед, – посоветовал ей Швыров. – А лучше приходи ко мне, посмотрим, что можно сделать.

– Только я сегодня не могу, – объяснила Юля, – у мамы день рождения, юбилей, давай завтра, ладно?

– Хорошо, давай завтра, созвонимся…

Саша сел в автобус, благо место ему досталось с теневой стороны, и быстро, без забот и хлопот, добрался на нем до Абинска. Это был чудесный, утопавший в зелени садов городок. Из-за крашенных в веселые цвета аккуратных заборов выглядывали небольшие домики. Улицы были узкие, немощеные. Маленькие рынки чудесно благоухали фруктами, а люди попадались навстречу приветливые и улыбчивые. Приятное местечко выбрал для проживания отец Ниночки.

Неподалеку от автобусной остановки торговала персиками седая старушка. Саша спросил, где находится отделение милиции.

– А тебе зачем, сынок, случилось чего? – участливо спросила старушка.

– Я ищу Петра Водорябова.

Старушка задумалась, потом отрицательно покачала головой:

– Нет, сынок, не знаю такого. Знаешь, ты в отделение не ходи, иди в службу участковых, они сейчас как раз там бумажки свои пишут, это я точно знаю. У кого-нибудь на участке и живет твой Водорябов.

Поблагодарив словоохотливую старушку и получив от нее в подарок огромный желтый персик, Саша пошел искать участковых. Старушка очень доходчиво объяснила, как ему туда добраться.

Служба участковых находилась в обыкновенном домике, совершенно таком же, какие стояли по соседству. Вывески не было, видимо, местные жители и так знали, куда им обращаться. Рядом с воротами застыл микроавтобус «газель» с милицейской боевой раскраской.

На крылечке обстоятельно курили два усатых милиционера: судя по повадкам и ухваткам, потомственные казаки. Один был тощий и низкий, другой толстый и высокий.

– Здравствуйте, братья казаки, – пошутил Саша, – мне нужны участковые.

Казаки довольно засмеялись.

– Ну мы участковые, а ты откуда такой будешь?

– Из Москвы, – ответил Саша и познакомился с аборигенами.

Того, что пониже, звали Павел Николаевич, а высокого, наоборот, Николай Павлович. Саша вкратце изложил романтическую историю двух сестер, которые ищут пропавшего без вести отца.

Казаки выслушали его с самым сочувственным видом.

– Знаю, – воскликнул один из них, тот, что пониже, – это же наш дядя Петя, пасечник! Точно, он и есть Водорябов!

– А как мне его найти? – спросил Саша.

– Так он сейчас на пасеке, – ответил Павел Николаевич, – хочешь, отвезу, мне все равно в станицу ехать.

– Спасибо большое, – обрадовался Саша, садясь на пассажирское сиденье «газели».

Дорога шла в горы, слева и справа поднимались поросшие лесом склоны. Казак опустил стекло со своей стороны.

– Дыши глубже, москвич, – сказал он, повернув голову к Саше, – воздух у нас тут такой, хоть режь и в развес продавай!

– Точно, у меня даже голова закружилась от вашего кислорода, – рассмеялся Саша. – Надо бы под выхлопной трубой полежать, чтобы в себя прийти.

Вскоре машина остановилась у неприметного поворота на грунтовку, видно было, что машины тут ходят нечасто.

– Вот по этой дороге иди и никуда не сворачивай, упрешься прямо в пасеку, – посоветовал Павел Николаевич. – Там поляна и дуб посередине, красивый очень. Мимо и захочешь, а не пройдешь. Передавай дяде Пете привет.

Саша попытался всучить ему сотенную, но тот оттолкнул его руку:

– Не надо, москвич, в другой раз ты мне поможешь, – сказал казачок и поехал дальше.

Саша поправил на плече сумку, бодрым шагом направился в глубь леса. Несколько последних лет он безвылазно просидел за компьютером и совсем забыл, что природа – это не только чахлые городские деревца и кустики. Саша с радостным удивлением прислушивался к чириканью и свисту лесных птиц, дышал полной грудью густым духмяным воздухом леса и наслаждался свободой, почти забыв о цели своего похода.

Примерно через километр сплошного удовольствия он вышел на большую, залитую солнечным цветом зеленую поляну. Слева на ней стоял крашенный в голубой цвет вагончик. Справа, ближе к окружавшим поляну деревьям, торчали из травы желтые ульи пасеки. Посредине поляны под старым кряжистым дубом стоял грубо сколоченный стол с лавочкой, на столе сиял гнутыми боками старинный самовар. А на лавочке Саша увидел благообразного и тоже кряжистого, крепкого еще старика в тельняшке, камуфляжных брюках и кирзовых сапогах. Старик распускал ножом на щепы доску от ящика и время от времени отбрасывал назад тыльной стороной ладони длинные седые волосы, снова спадавшие ему на лицо. Саши он не видел, так как сидел к нему вполоборота.

– Здравствуйте! – крикнул ему Саша, подходя ближе. – Простите, это не вы Петр Водорябов?

За завтраком Карлос рассказывал Михе и профессору о своем времени, каким оно будет, если им удастся предотвратить глобальную катастрофу. Больше всего в описании будущего Серебрякову понравилось то, что магию наконец-то признали официальной наукой. Конечно, это расплодило своего рода магическую бюрократию, но там, где нет отчетов, нет и порядка. Миху, судя по недовольному выражению лица, это почему-то совершенно не устроило.

– Чиновникам надо время от времени давать по ушам, – пробурчал он себе под нос, – а то на шею сядут.

Потом все трое перешли в гостиную. Карлос, вынув магическую мелочовку из карманов пластикового панциря, разложил на полированной поверхности овального стола свои чудо-приборы и принялся объяснять профессору Серебрякову и Швыру принцип их действия. Все эти устройства работали на основе квантовой вычислительной техники. С большим упрощением можно сказать, что это был удачный симбиоз магических амулетов и мощнейших технологий будущего.

Профессор был очарован простотой применения этих усилителей магии, а еще больше их фантастической эффективностью. Особенно глубокое впечатление на него произвел усилитель магической защиты, похожий на мундштук саксофона.

Закончив демонстрацию возможностей этих чудо-приборов, Карлос достал из нагрудного кармана что-то вроде большого носового платка. Когда он развернул и разгладил его на столе, оказалось, что это одновременно и гибкий дисплей, и компьютер, настолько мощный, что в сегодняшнем мире с ним по этому показателю могут сравниться только две или три из всех существующих на планете электронно-вычислительных машин.

– А теперь нужно произвести анализ магического фона Москвы до и после воскрешения Брюса, – сказал с озабоченным видом Карлос. – Вы извините меня, сеньоры, мне нужно несколько минут для настройки аппаратуры.

Карлос углубился в изучение графиков, которые с огромной скоростью возникали и сменяли друг друга на цветном экране, а профессор и Миха, встав у него за спиной, с интересом наблюдали за манипуляциями. Управление компьютером осуществлялось прямо с дисплея, причем машина словно сама угадывала или просчитывала очередные действия Карлоса. Профессору стало ясно, что специальная программа сканирует радиочастоты, на которых передается самая разнообразная информация, анализирует ее и выдает в графическом виде на экран компьютера.

«Хороший он парень, этот Карлос, – думал Серебряков, – и приятно сознавать, что человечество в будущем не деградирует, как предсказывают многие фантасты, а выйдет на новый уровень прогресса. И хорошо, что не будет больше мировой войны, а государства научатся разрешать свои конфликты мирным, цивилизованным путем. Но для этого сначала надо остановить Брюса и наступление темных сил…»

– Профессор, Михаил, готово, садитесь поближе, – предложил Карлос.

– А сморкаться в этот компьютер можно или он только картинки показывает? – недовольно проворчал Миха, опускаясь на стул слева от гостя из будущего.

Серебряков сел справа, и Карлос принялся демонстрировать им результаты своих исследований.

– Вот обратите внимание, сеньоры, на этот график несчастных случаев за последние полгода. А это, – он показал рукой на соседний, – со времени воскрешения Брюса.

– Что же получается, – вскричал Серебряков, – показатели выросли более чем в три раза?

– Верно, – сказал Карлос, – но это еще далеко не все! Посмотрите сводку преступлений! Налицо сто пятьдесят процентов роста.

– Это невероятно! – разволновался профессор.

Михаил не проронил ни слова, но с каждой минутой становился все мрачнее. Он мысленно ругал себя за то, что силой не воспрепятствовал тетке и профессору в их безумном эксперименте. Ведь можно было просто отобрать у них и уничтожить проклятый скелет Брюса.

– А это, видите, горят торфяники. Пожарами охвачена вся Московская область, – продолжал, прокручивая на экране пальцем информацию, Карлос. – Здесь аварии на электроподстанциях, а вот это статистика самоубийств. Буквально эпидемия суицидов.

– Какой кошмар! Я представить себе не мог…

– Еще мощная эпидемия гриппа. Обычное дело посреди лета, не так ли?

– Поверьте, я даже предположить не мог, что все закончится трагедией! – начал оправдываться Серебряков. – Конечно, что толку теперь сокрушаться и посыпать пеплом главу! Как вы думаете, Карлос, раз это произошло, значит, так и должно быть?

– Ни в коем случае, поэтому я здесь, в вашем времени. Я должен был успеть вас остановить, но попал в Кокон Велиара! Теперь я думаю, что это не просто случайность, кому-то очень хотелось от меня избавиться. Поэтому я не хочу обращаться к вашим современникам-магам за помощью. Они могут действовать под прикрытием белых магов на стороне инфернальных сил. Пусть воскрешение Брюса стало фактом, но это еще не конец истории. Мы с вами должны добиться восстановления магической симметрии…

Пасечник обернулся на крик, положил палку и нож на траву и пошел навстречу Саше, удивленно его разглядывая.

– Да, я Петр Вениаминович Водорябов, чем могу помочь?

– Как хорошо, что я вас нашел! – Саша облегченно вздохнул. – Вообще-то это я хочу вам помочь.

Водорябов усадил его за стол, подкинул свежей щепы в топку самовара и раздул его древнерусским способом– с помощью собственного сапога. Вскоре тульский раритет зашипел, и чуть позже это шипение сменилось довольным паровозным пыхтением. Старик выложил в глиняную миску нарезанный крупными ломтями сотовый мед, порезал свежий хлеб и поставил перед гостем большую алюминиевую кружку.

– Угощайтесь, – добродушно пригласил гостя Водорябов, – и рассказывайте, что вас ко мне привело.

Саша почувствовал сильный голод. Сегодня ему было не до еды – целый день на нервах. Персик, который вручила ему сердобольная старушка-торговка, – не в счет. Поэтому он набросился на хлеб с медом, с наслаждением запивая угощение душистым, пахнущим дымком чаем.

– Извините меня, – сказал Саша с набитым ртом и засмущался, – долго искал вас, вот и проголодался. Я ведь, Петр Вениаминович, приехал к вам от ваших дочек…

Пасечник вздрогнул, вскочил со скамьи: его повело в сторону. И наверняка он упал бы, если бы не вцепился обеими руками в край стола.

– Что вы сказали? От моих дочек? – с дрожью в голосе переспросил он.

– Обе ваши дочери живы и здоровы, обе красавицы и работают на телевидении, они дружат и слышать не хотят о старых обидах. Они очень просят вас, Петр Вениаминович, приехать вместе со мной в Москву.

Старик молчал. Но по нему можно было понять, что он потрясен. Ему одновременно был стыдно за бегство от обеих своих семей и радостно оттого, что дочери нашлись. Точнее, это они нашли его.

– Ты уверен, что они хотят меня видеть? – глухо спросил пасечник, пряча глаза.

– Конечно! Сами подумайте, стали бы они меня к вам посылать? И брошки они ваши хранят. Обе половинки луны.

По щекам старика потекли слезы, и он разрыдался так, как плачут мужчины – почти беззвучно. Саша сочувственно смотрел на него, но молчал. Что тут скажешь? Наконец Петр Вениаминович справился с рыданиями и успокоился.

– За что же мне такое счастье? – спросил он сам себя. – Ведь я в их глазах должен выглядеть законченным подлецом! А они, говоришь, простили меня? – Саша несколько раз кивнул в подтверждение своих слов. – Ладно, парень, поеду с тобой в Москву. Соберусь быстренько и поеду! Доченьки мои милые! Не держат на меня зла! Ведь простили старика! Счас, я помощника кликну, он тут в лесу неподалеку грибы собирает…

Пасечник трусцой подбежал к вагончику, забрался в него по маленькой лестнице и чем-то там несколько минут грохотал, что-то с шумом переворачивал. Потом все стихло.

Из вагончика вышел строго одетый, в старомодном черном костюме и белой рубашке с галстуком Петр Вениаминович. И в новых белых кедах на босу ногу. На плече у него висела красная спортивная сумка, а из нее выглядывали крышки стеклянных банок.

– Гостинцы это, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Саши. – Медку дочкам надо привезти. Они такого в жизни не едали…