Глава 7
ТОНКОЕ ИСКУССТВО ПЕРЕГОВОРОВ

Утро выдалось приятно-солнечным и спокойным. Эольцы, видимо, решили рано не вставать, а отложить подвод войск к Охранительной крепости до обеда. Так что, хорошо выспавшись, проснулся я самостоятельно, когда через неплотно задернутые занавеси проникли лучи светила. На кровати было непривычно просторно, одеяло полностью принадлежало мне, и, проведя рукой по простыням, я обнаружил отсутствие Альги.

Похоже, она решила остаться у Маришки или же нашла более интересное занятие, нежели чем сон. Зная Альгу, я совершенно не удивлюсь, если выяснится, что она всю ночь лазила по горам или исследовала долину. Или, что вероятнее, нашла занимательные побрякушки, которые с удовольствием стянула и потом заботливо перепрятывала по всем углам крепости.

Тонкие лучи, растекающиеся по стенам и спинкам кресел, придавали комнате янтарный оттенок, приятно гармонирующий с коричневыми тонами убранства. Еще сохранялась ночная свежесть, вползшая через приоткрытую форточку, но в медленно нагревающемся воздухе уже ощущался привкус накапливающейся духоты. На несколько минут я замер, стараясь даже дышать реже, чтобы не спугнуть это спокойствие. Из сердца ушла тревога, а на душе было легко-легко; и, слушая тихое шуршание занавесок, я думал о том, что жизнь во многом состоит именно из таких моментов — тягучих, солнечных, безмятежных…

Но время утекало, и, как бы ни хотелось растянуть удовольствие от такого пробуждения, пора было приводить себя в порядок и идти узнавать последние новости.

Я потянулся и, встав с кровати, сделал небольшую разминку с растяжкой. Хоть последний год старался тренировками не пренебрегать, все равно не был уверен в сохранившейся форме. Да и с оружием мало занимался. Оказалось — рано на пенсию собрался, когда вокруг такие дела творятся. Если тревоги не случится — после завтрака на задней площадке с Риком пофехтую. Затем быстро принял душ и, оставив нараспашку окна, плотно прикрыл за собой дверь покоев.

Утренняя крепость встретила меня довольным шумом: подготовка к осаде шла полным ходом, а точнее, перезнакомившиеся вчера вечером подданные брата и лирийские гвардейцы продолжали веселье на трезвые головы. И те и другие получали море удовольствия от общения, и никаких поползновений к поеданию людей «дружественными расами» пока замечено не было.

Вот и славно! Одной головной болью меньше.

Увидев стоящего на небольшом каменном балконе брата, я направился прямиком к нему. Рик не изменил черному цвету своих облачений, да и маска оказалась на своем месте. Интересно, ему теперь даже душ в ней принимать придется, чтобы кто-то ненароком не узнал?

— Доброе утро, Оррен. — Он, не оборачиваясь, поприветствовал меня.

— Угу, — согласился я, что действительно — незлое. — Что-то интересное?

Подойдя к широким перилам, взглянул вниз, на каменную площадку; видимо, умные мысли приходят не только ко мне. Разделившись по парам, гвардейцы вместе со слугами брата устраивали показательные спарринги. Посмотреть было на что: все-таки не зря мальчишек в военной академии с детства готовили. Пусть у нас люди в основном пренебрегали умением обращаться с оружием, но если кто-то решался пойти учиться — достигал высокого мастерства в этом деле. Лучше уж сотня прекрасно обученных бойцов, чем толпа мужиков, знающих лишь, с какой стороны за меч берутся, и умеющих махать сим предметом, как деревянной дубиной.

Так что наблюдать за дружескими поединками было очень интересно и познавательно. Например, как оказалось, вампиры предпочитали драться не на мечах, выбирая своим оружием короткие, широкие ножи с искривленным лезвием. Нечеловеческая скорость позволяла им играючи уходить от точных ударов гвардейцев, приближаясь на минимальное расстояние, пока противники пытались убедить природу отменить законы инерции.

— Не хочешь вспомнить молодость? — спросил брат, про которого, засмотревшись на спарринги, я успел забыть.

— Не откажусь. Но только после завтрака. Ты уже ел?

— Да, приятного аппетита, Оррен.

Рик хлопнул меня по плечу и, сказав, что хочет устроить себе еще одну экскурсию по крепости, удалился вверх по лестнице, видимо решив начать с крыши. Еще несколько минут понаблюдав за тем, с каким азартом неожиданные союзники гоняют друг друга по удобной площадке, я поддался на уговоры бурчащего желудка — тому не терпелось запихнуть в себя что-то большое, сытное и желательно мясное.

Только досталась ему каша с кусочками фруктов…

А все из-за Василия!

Иномирец, похоже, рассудил так же, как и я, позволив себе выспаться. И сейчас допивал крепкий черный напиток, привозимый купцами с соседнего материка. Особым спросом у нас он не пользовался, считаясь вредным, и название его состояло из непереводимого на наш язык набора звуков. Однако, как-то на рынке увидев темные, остро пахнущие зерна, Василий пришел в восторг, обозвал напиток словом «кофе» и закупился на несколько лет вперед. Даже научил Марту варить эту гадость. Правда, как оказалось, если добавлять в напиток сахар и молоко, гадость становилась весьма вкусной, но все равно восторга иномирца никто из знакомых не разделял.

Так вот, увидев меня, Василий сразу же поднялся с места и обрадовал, что, придя на кухню, он лично сварил кашу, так как остальная пища, имеющаяся в крепости, на его взгляд, годилась только на то, чтобы укорачивать жизнь неудачников, осмелившихся ее попробовать.

— Мясо нужно есть на обед — кусок в супе и кусок на второе блюдо. А таскать утром холодные бутерброды — первый шаг на пути к гастриту, — заявил Василий где-то с полгода назад.

Спорить никто не стал. Все решили, что проще податься в партизаны, совершая тайные вылазки в район кухни, дабы не лишать себя последних радостей жизни, а иномирца возможности поймать нарушителей и прочитать им длиннейшую мораль на тему здорового образа жизни и правильного питания.

— Спасибо, очень вкусно. — Я грустно посмотрел на большую тарелку, заполненную горячей овсянкой, и перевел взгляд на шкаф, где должна была храниться остальная еда.

Близок локоток, да не…

— На здоровье, — откликнулся довольный Василий.

На самом деле готовил он замечательно. Да и против каш я ничего не имел, особенно когда их варили со всевозможными сладкими добавками: начиная с корицы и заканчивая кусочками шоколада. Но иногда правильность, уравновешенность и рассудительность иномирца убивали… не только меня, но и всех окружающих его существ. Даже педантичная Элизабет изредка вздыхала, что таких мужчин на свете не бывает, а она, судя по всему, видит прекрасный сон, который вот-вот прервется. Периодически я даже начинал задаваться вопросом: что бы было, если бы все люди в мире были такими?

Видимо, утопия…

Правда, друг все равно соглашался на всяческие авантюры, с удовольствием ввязываясь вместе со всей компанией в очередные глупые приключения.

— А что за прогулку ты планировал на сегодняшнюю ночь? — спросил иномирец.

Я отвлекся от быстрого поглощения каши.

— Хотел прогуляться по долине — посмотреть, запомнить удобные кусты и укрытия. Чем дольше мы будем тянуть время, тем больше вероятности, что вернутся Юля с Крисом, щелкнут пальцами, и все снова станет хорошо и здорово. Отсюда выводы: если как можно сильнее отодвинуть начало предполагаемого штурма, у нас появится то самое необходимое нам время. День, скорее, уйдет, чтобы они устроили под стенами лагерь — убийцепоклонники превыше всего ценят комфорт: даже собираясь на войну, прихватывают все необходимое, дабы и походные условия оказались не в тягость. Еще день на переговоры. Если удастся, то даже два дня будут потрачены на то, чтобы обе стороны высказали свои пожелания. Потом какое-то время на обдумывание оных. Снова переговоры. Но если Алив поймет, зачем нам это безобразие, может, прикинувшись Хель, приказать эольцам напасть без расшаркиваний. Именно поэтому я планирую устроить несколько диверсий… Чтобы даже при очень большом желании они не могли с места сдвинуться и сами начали тянуть резину. Это если вкратце.

— Предлагаешь по ночам пробираться в лагерь противника? — прищурился Василий.

— Чтобы жить было веселее, — улыбнулся я.

— Кому именно? — решил уточнить иномирец… так — на всякий пожарный случай. — Нам или врагам?

— И тем и другим. Им — чтоб жизнь медом не казалась, а мы тут на второй день от скуки взвоем. Можешь представить Альгу, запертую в четырех стенах?

В этот момент выражение лица Василия стало очень красноречивым.

— Вот-вот, и я именно об этом. Мальчики пусть для вида посидят — у них найдется чем себя занять. А вот нам придется какое-то время занимать убийцепоклонников. Ну как? Согласен?

— С удовольствием, Оррен, — усмехнулся друг, поднимаясь из-за стола. — Чувствую, с твоим воображением нескучно будет всем. Грех такое пропускать. Пойду Маришеньку проведаю.

— Спасибо, передавай ей привет.

Я сделал вид, что полностью сосредоточился на остатках каши в тарелке, но, как только стихли шаги Василия, в несколько скачков достиг шкафа с продуктами и принялся в нем рыться, самые вкусные кусочки сразу отправляя в рот.

Сзади раздался смешок.

— Какая восхитительная картина! — воскликнула Альга. — Ты напоминаешь нашкодившего кота, который пытается скрыть следы преступления, вылизав всю уроненную сметану.

— Странное сравнение, но мне нравится, — одобрил я, не поворачиваясь к воровке и продолжая исследовать содержимое шкафа. — С добрым утром. Как ночь провела? И если не секрет, где?

— Ревнуешь? — подозрительно спросила воровка. Этот вопрос с тайной надеждой она задавала каждый раз, когда возвращалась после «странных» отлучек.

Я прислушался к своим ощущениям: желудок радостно вцепился в кинутую ему пищу, легкий дискомфорт напоминал о том, что Юля с Крисом остались один на один с непонятным и, скорее всего, враждебным прошлым. Еще присутствовало беспокойство за Маришку и предвкушение грандиозных «развлечений», которые я запланировал для эольцев.

— Не ревную, — тщательно проанализировав свое душевное состояние, я вынес неутешительный для воровки вердикт.

В этом вопросе я скорее относился к Альге, как к кошке: свободолюбивой и независимой, обожающей гулять сама по себе, но всегда возвращающейся домой к миске со свежим молоком и к доброму хозяину, любящему почесать ее за ушком, погладить мягкую шерстку и шепнуть пару глупых нежностей. Конечно, я понимал, что в этом вопросе проще было бы соврать, подыгрывая женщине в ее желании еще и еще убеждаться в своей нужности. Но почему-то продолжал оставаться честным, безуспешно пытаясь отыскать в себе чувство собственника.

— Эх, Оррен, — вздохнула Альга и обиженно выпятила губу, — безнадежный ты человек.

— Проклятый, — поправил ее я и, наконец почувствовав себя сытым, оставил шкаф с продуктами в покое.

Альга кивнула, соглашаясь, что уточнение серьезное.

— Я осталась у Маришки. Зря мы ее с собой притащили. Тут сейчас хель знает что начнет твориться, а ей — лишний стресс.

— По-моему, вы слишком зациклились на этом, — поморщился я. — Не стоит относиться к ней как к маленькому ребенку, именно из-за этого взрослые девушки совершают безрассудные поступки. Маришка сильная, а если и проявила минутную слабость, не надо ее тыкать в это носом, как провинившегося щенка. Только хуже сделаете. Она сама разберется с проблемами без чужих советов. Если захочет.

— Какая речь! — восхитилась Альга. — И сказал это не кто-нибудь, а отец самого страшного кошмара нашей империи и прилегающих к ней территорий. Ой! Я совсем забыла! — неожиданно спохватилась женщина, вскакивая из-за стола и хлопая себя по лбу. — Меня же за тобой Эриам послал! А я увидела, как ты к шкафу прыгаешь, и обо всем на свете позабыла…

Вид виновато сгорбившейся воровки привел меня в уныние. И, заранее холодея, я все-таки поторопил женщину:

— И зачем тебя послал Эриам?

Альга покаянно пискнула и, предвидя мой «гнев», поспешно выскочила из кухни, на ходу оповещая:

— Там эольцы подошли… уже парламентера прислали…

Большую часть времени, потраченного на путь до деревни, новые знакомые Юльтиниэль молчали, лишь изредка обмениваясь взволнованными взглядами и короткими репликами. Незапланированная встреча с разбойниками сильно задержала их на одном месте, и появился шанс не успеть за надежные стены до наступления темноты. Лишь один раз они остановились около удобного густого кустарника, и то только после того, как Альга прямо заявила Риту, что либо сейчас — либо он сам будет виноват…

Рит, поджав губы, наблюдал, как воровка и княжна торопливо спрыгивают на землю, высматривая самые густые заросли. Талли, кивнув другу, отошел в другую сторону, чтобы не смущать девушек. Пришлось и Оррену сдаться, вспомнив, что он тоже в общем-то является человеком со всеми недостатками этого племени… и не только этого.

Потом, пришпорив коней, они помчались через лес наперегонки со временем. Юля прикрыла глаза, уютно устроившись в объятиях Таллиэля. Эльф умудрялся и ловко управлять лошадью, и осторожно придерживать лучезарную княжну. Юльтиниэль оставалось лишь надеяться, что с Крисом все будет в порядке и он сможет как-то вывернуться, чтобы завтра прибыть в деревню, соблюдая поставленные Хель условия.

Конечно, вряд ли императору путь доставит какие-то сложности: Крис прекрасно мог за себя постоять, к тому же, как из-за смешения в его крови частиц всех рас, так и из-за «запечатанной» метки создания наместника могли легко принять его величество за своего собрата. В любом случае высоких, крепких деревьев с широкими ветвями в округе было предостаточно для разрешения любых конфликтных ситуаций: императору удобный насест, его бескрылым оппонентам бессильная злоба. Вполне честно, если учесть, что нехорошо пытаться использовать венценосных особ в качестве главного блюда. Хотя хотелось бы верить, что до этого у Кристиана не дойдет, а весь путь мужчина будет скучать по обходящим его стороной приключениям.

Занявшись убеждением самой себя, Юльтиниэль и не заметила, как легкая дрема перешла в спокойный, цветной сон. Эльфийские скакуны славились тем, что носили своих седоков так аккуратно, что езда не доставляла никаких неудобств. Наоборот, перестук копыт замечательно убаюкивал. Юле казалось, что она снова стала маленькой девочкой, которая первый раз покинула родовое поместье и, покачиваясь в карете, ехала навстречу прекрасной столице и светлому будущему.

Разбудил девушку Таллиэль, легко дотронувшись до плеча княжны.

— Лареллин, просыпайтесь, мы прибыли.

Девушка встрепенулась и с интересом огляделась по сторонам. Потом, недовольно нахмурив брови, повернулась к эльфу:

— Обращайся ко мне на «ты», а то как-то неправильно получается. Хорошо?

— Конечно, княжна, как скажешь.

Талли улыбнулся ей одними глазами: казалось, что среди глубокого изумрудного цвета вспыхивают и тут же гаснут яркие искры; и Юлька поймала себя на мысли, что любуется эльфом, не скрывая того.

Юльтиниэль дождалась, когда он первым спрыгнет с лошади и галантно подаст ей руку, после чего вернулась к изучению деревни. Правда, уместнее было назвать открывшееся им селение полноценным городом: ничуть не меньше размерами злополучного Завереня, еще долго снившегося полуэльфийке в беспокойных кошмарах после того, как она там едва не потеряла отца.

Их четверка остановилась прямиком за мощными воротами, которые в этот момент закрывали два рослых стражника, с нешуточным усилием толкая массивные створки. Частокол ровных, высоких бревен возвышался на добрых два метра, прочным забором отделяя деревню от недружелюбного леса. В нескольких лигах от Светлолесья начинался настоящий бурелом, словно какая-то сила выворачивала деревья под немыслимыми углами, закручивала клубком тропы, обрывая их в самых неожиданных местах, и отступала перед большим селением, не в силах прорваться за ограду. Одноэтажные дома, также из цельных бревен, начинались в нескольких десятках метров от защитной стены, располагаясь за тонкой магической линией. Юльтиниэль вспомнила, что оберегательная черта очень сложное заклинание. И не всем стихийным магам было под силу установить его. А те, кто могли, сдирали такую кругленькую сумму, что на нее большая семья могла год жить, ни в чем себе не отказывая.

И только сейчас, всмотревшись в тонкую, проведенную по сухой земле полоску, Юлька наконец осознала, что все совсем непросто. Там, в безопасном будущем, было удивительно интересно слушать о других временах, когда на дороге можно было легко повстречаться с голодным вампиром или перевоплощенным оборотнем, попасть под заклинание черного мага или угодить в гости к умертвию. Здесь и сейчас напуганные люди боролись за собственные жизни, не думая о том, как спустя годы будут звучать рассказы об их страхах.

— Пойдемте найдем, где можно остановиться. — Рит перебросил повод своего коня и первым направился в сторону домов.

Юля, оглянувшись на стражников, которые смотрели на припозднившихся гостей недобро, чуть сбилась с шага и поспешила вслед за компанией охотников; притупившееся волнение за Криса вновь заставило ее сердце тревожно сжиматься.

На постоялом дворе свободных мест не нашлось. Многие люди спешили покинуть лирийскую империю, выбрав новым домом небольшое западное королевство Ралию — надежно благополучное и защищенное эльфийскими владениями. Правда, в основном из Лирии бежали одиночки, которые и в спокойной жизни предпочитали путешествия домашнему теплу и не оставляли за спиной крепкие хозяйства, семьи и память.

И путь беглецов пролегал как раз через эту деревушку.

— А никто не сдает комнаты? — устало спросил Рит, с тоской поглядывая на большие столы, заставленные вкусно пахнущими блюдами и занятые не особо располагающими к знакомству небритыми постояльцами.

Владелец двора только плечами пожал. Конкурентов он не любил.

— Придется самим спрашивать, — сделал вывод Оррен.

— Вдвое дороже выйдет, — посетовала Альга.

— Предлагаешь остаться под открытым небом? — прищурился Рит.

— Боишься, что дождик намочит? — вопросом на вопрос ответила воровка.

— Специально сбегаю к ближайшему колодцу, чтобы вылить на тебя ведро воды, — огрызнулся мужчина, осматривая ближайшие дома.

Альга насмешливо фыркнула.

— Не волнуйся, они всегда так… по-дружески спорят. — Талли рассеянно погладил свою Листель по умильной морде и направился следом за ними — воровка и Рит вдохновенно продолжали перепалку, не обращая на эльфов никакого внимания. Видимо, сама возможность поспорить на пустом месте доставляла им ни с чем не сравнимое удовольствие.

В этот момент Альга и Оррен здорово напомнили Юльтиниэль ее саму и Кристиана. Кажется, пикировки у них получались не менее насмешливые и глупые (это если со стороны оценивать) и даже в чем-то превосходили. Юле и Крису требовался хоть какой-то повод, и чаще всего логическим завершением пикировок становились драки. А тут на ровном месте в течение десяти минут держаться на одних подколках… Да, высший класс.

Снять одну комнату на всех им удалось лишь в семнадцатом по счету доме: приземистом, отличающемся от других жилых строений отсутствием каких-либо украшений — будь то роспись на ставнях, узоры на перилах крыльца или дикий виноград, опутывающий скрипучие ступени. По сравнению с остальными он выглядел особо неприятно и уныло, но спать все-таки хотелось больше, чем следовать на поводу у чувства прекрасного.

И так к тому времени, что они опрашивали жильцов соседних домов, ночь уже давно властвовала в округе, заполняя улицы жидким летним туманом, небо плотно прикрыли низкие облака, грозясь под утро пролиться на деревню отнюдь не теплым дождем, а очертания растворяющихся в однотонном темно-синем цвете домов приобрели какую-то угрожающую хищность. К тому же Юльтиниэль почти перестала чувствовать заледеневшие ступни, подумывая о заклинании левитации: переставлять ноги самостоятельно уже не хотелось, а просить Талли и снова устроиться в седле Юля стеснялась; новые же знакомые, конечно, забыли, что обзавестись обувью эльфийской княжне было некогда.

Немолодая, полная женщина ворчала на незваных гостей минут двадцать, если не больше, и потом скрепя сердце выделила им чердак, стребовав с каждого по золотому. Если учесть, что на постоялом дворе они бы за две хорошие комнаты отдали всего несколько серебряных монеток, Рит смотрел на наглую тетку так, будто собирался ее задушить. Альга на этот раз была полностью с ним солидарна. Но дальнейшие поиски жилища могли затянуться до утра — никто более не желал принимать у себя компанию охотников на нечисть, а самим охотникам хотелось спать. И, с молчаливого согласия Лареллин и Таллиэля, Оррен ссыпал в потную ладонь затребованную сумму.

Эльф остался устраивать лошадей в небольшом сарайчике, проследив, чтобы им досталось достаточно корма и воды. Юля дернулась помочь ему — пожалуй, это единственное, что она умела делать хорошо: в отцовском поместье заботилась о своей кобыле Ночке. Но Талли вежливо отказался, и Юльтиниэль в который раз осталась не у дел.

Пока Альга отвоевывала у тетки честно оплаченный ужин, а Оррен перетаскивал снизу тощие тюфяки, она прошлась по тесному чердаку и выглянула в затянутое мутной пленкой маленькое окошко. Ни в одном из окон соседских домов уже давно не виднелись манящие огоньки. Казалось, что деревня затаилась в ожидании чего-то злого или же вообще вымерла. Ассоциации получались жуткими, но в то же время весьма притягательными. Так и хотелось выйти из дома и пройтись по пустым улицам… Перед этим все-таки позаимствовав удобные сапожки воровки.

— Вот, приятного аппетита. — Кое-как поднявшись по узким ступеням на чердак, Альга сгрузила прямо на пол свою добычу: поднос, где на большой тарелке высилась гора свежих блинов и несколько мисочек с вареньями и сметаной и большой кувшин с горячим отваром. — И еще… — Девушка хитро улыбнулась и достала из кармана монеты, можно было поклясться — те самые, что не так давно перекочевали от Рита к хозяйке дома.

— А не хватится? — с сомнением протянул эльф и косо глянул в сторону Юли.

— Нет, она решила, что спрятала их надежно, — раньше, чем мы съедем, не проверит. Рэль, ты ведь не против возвращения законного имущества?

Юльтиниэль помотала головой, словно бы говоря, что только «за», и улыбнулась воровке в ответ…

— Завязывала бы ты с этим. — Рит досадливо пнул ногой последний тюфяк, буркнув, что спать на этом — унизительно, но на блины покосился с одобрением. Все-таки есть хотелось ужасно, а в животе Юльтиниэль давно раздавались немелодичные рулады голодного желудка. Так что с блинами покончено было очень быстро. Альга с удовольствием пустила в дело сметану — более на сие кушанье никто не покушался: Рит заедал блины клубничным вареньем, а Юля с Талли поделили мисочку с малиновым.

— Мы вполне можем обеспечить себя деньгами и не обеднеем, если… — поддержал друга Таллиэль, но его тут же перебили.

— Думаю, завтра все, кто направляются в Ралию, съедут еще до рассвета — путь-то не близкий, время нужно правильно рассчитать, — задумчиво проговорил Рит, когда они уже устраивались на жутко неудобных тюфяках, пытаясь поделить тонкие покрывала и подушки. — Новые же беглецы раньше полудня не появятся. Так что утром можем на двор переехать: взять нормальные комнаты, заказать ванны. Лучше на день задержимся, лишние деньги заплатим, но хорошо отдохнем.

— Только «за», — тут же отозвался Таллиэль. — Заказов сейчас много, а у меня еще бок не до конца зажил, чтобы опять вас прикрывать.

— Я тоже согласна, — сонно откликнулась Альга со своего места.

— Вот и… — довольно собрался подводить итог Рит, как воровка его перебила:

— Рэль, а ты что думаешь?

По недовольному фырку Рита Юльтиниэль поняла, что ее мнением мужчина забыл поинтересоваться специально, но все-таки ответила.

— Я не против этого. Особенно если учесть, что мой голос в расчет брать не собираются, — едко откликнулась она.

— Княжна… — тут же попробовал оправдаться эльф.

Но Юльтиниэль слушать не стала, а, пожелав всем спокойных снов, перевернулась на другой бок, плотнее закутавшись в покрывало.

Справедливую месть пришлось отложить до лучших времен. Однако на память я никогда не жаловался и, мрачно подумав, что Альга свое обязательно получит, направился встречать «гостя» — еще одно доказательство того, что император Эолы воевать не хочет категорически.

Вот только беда — если неожиданно пешка решит взбунтоваться, игроку проще убрать ее с поля, чем объяснять правила поведения фигур на шахматной доске. Пресветлая мать нетерпелива, капризна и мстительна. Она может позволить себе споры и состязания с равными ей творцами, но непослушания собственного создания не потерпит. И накажет не только его, но и всех близких и дорогих ему людей. Или же просто уничтожит Эолу, притворившись Хель. Убийца в прошлом пытается не дать рухнуть миру — она не сможет помешать Алив.

А более никто из творцов не станет спорить с Великой и мешать ее планам.

Я спустился вниз, почти бегом преодолевая расстояние до зала, где, по обычаю, должны были происходить переговоры. Под дверями нервно расхаживал из стороны в сторону Ливий, косо поглядывая на невозмутимых гвардейцев, и бормотал под нос что-то нелицеприятное в мой адрес.

— Оррен! — разгневанно воскликнул он. — Где тебя Хель носит?!

— Где надо, там и носит. Нашли кого за мной послать. — Альгу. Ха! Все уже собрались?

— Давно…

Ливий повел головой, соглашаясь, что выбор был не самым правильным, — Альга славилась тем, что ловко забывала важные вещи в самые неподходяще моменты. И ладно, если это заключалось в забывании поздравить друга с днем рождения, которое воровка могла легко проигнорировать. Но вот подхлестнуть лошадь и забыть, что впереди обрыв, — это было в духе Альги. Засмотреться на разгорающееся в камине пламя, уронив непотушенную спичку на ковер, — тоже. Так что удивляться было абсолютно нечему. Подумаешь, убийцепоклонники приехали, ультиматум выдвигать будут! Куда интереснее узнать: не проснулась ли вдруг у меня ревность?

— Их там Эриам уже двадцать минут развлекает. К нам император собственной персоной приехал. Совсем страх и совесть потерял, хелина кровь. А наместник обещал подойти попозже. — Глава ордена покривился, но говорить продолжил: — Хочет, чтобы его явление выглядело более драматично. Эх… и как мы докатились принимать у себя этих проклятых еретиков, поклоняющихся Убийце?!

— Тише, мой друг, здесь прекрасная слышимость, — упрекнул я Ливия, не спеша заходить в зал. — С точки зрения эольцев, еретики — мы, потому что поклоняемся рыжей лгунье.

— Клевета! Великая мать создала наш мир, сделав его прекрасной жемчужиной в своем ожерелье. Она вдохнула в нас жизнь, научила добру…

— Угу, а эольцы уверены, что мир создала Хель, но после творения так устала, что прилегла отдохнуть, а подлая Алив, использовав момент, первой спустилась к юным созданиям и солгала о том, что является их матерью. Хель же, назвав Убийцей, она обвинила во всех грехах. Ты можешь доказать обратное? Вот-вот…

— Но ведь ты сам общался с Великой матерью! — воскликнул Ливий, до глубины души возмущенный моей речью.

«Конечно-конечно, именно с ней», — я мысленно усмехнулся.

И вообще, «история» создания нашего мира, которая должна была быть известна каждому ребенку, выглядела абсолютной чепухой. А как однажды сказала Хель, не только выглядела, но ею и являлась. Но не говорить же разумным существам, что их мир — очередное игровое поле? А с фантазией туго у всех творцов… Я вот как-то Василия послушал, как у них мир «образовался», и лишь еще раз убедился в правильности своего вывода.

— Можно подумать, Алив со мной секретами делилась. Скорее уж Хель решит разоткровенничаться.

И ведь не подкопаешься! — чистую правду сказал.

Глубоко вдохнув, будто перед погружением в холодную воду, я толкнул тяжелую дверь, входя в зал. Ливий остался в коридоре — ему, как главе ордена Алив, вход к убийцепоклонникам был заказан, так же как к нам жрецу Хель. На лице ректора, повернувшегося на протяжный скрип дверей (я поставил в памяти галочку сделать выговор тем, кто петли не смазал), попеременно отразились радость и желание меня придушить за наглое опоздание.

Следом за темным эльфом повернулся высокий (хотя смотря с кем сравнить), широкоплечий мужчина, чей лоб венчал искусно сделанный драгоценный обруч с большим кровавым рубином в центре — тонкие золотые нити, переплетаясь подобно стеблям растения, удерживали его будто нераскрытый бутон. Холеное, немного вытянутое лицо эольца с несимметричными скулами украшала опрятная бородка, блеклые, почти прозрачные глаза смотрели пристально и оценивающе, а в черных волосах виднелась первая седина. С легким изумлением император оглядел мой растрепанный внешний вид и скривил тонкие губы.

— Оррен Рит? Признаться, я не удивлен.

— А чему удивляться? Можно подумать, первый раз встречаемся, Чар… — пожал плечами я, приближаясь к единственному свободному креслу в совещательном круге.

Советники императора смотрели на меня так, будто готовились наброситься со всех сторон и загрызть, — столько ненависти было в этих взглядах. Впрочем, на Эриама они смотрели ничуть не менее «дружелюбно». А может, даже и более — все-таки эльфы в Эоле считались отвратительными порождениями больного сознания Пресветлой. А тут не просто эльф, а еще и темный в придачу…

— Не первый, — согласился император. — Однако сложно было представить кого-то другого на месте нового императора. Вы, Риты, всегда успевали самые удобные места занимать.

— Совсем даже не нового, — поправил, — я исполняю обязанности временного правителя до возвращения его императорского величества — Кристиана Лита.

— И он вернется? — Чар притворно изумился.

— Со дня на день, — обрадовал я эольцев.

На лицах двух советников — одного немолодого лорда с выбеленными сединой волосами и морщинистым, невыразительным лицом и совсем юного офицера, впрочем, судя по нашивкам, уже получившего генеральское звание, — появились одинаковое недоверие и некоторый испуг. А вот император кивнул, соглашаясь с моей торжествующей улыбкой.

Итак, вступление было завершено.

Они нас «прощупали»: оценили настроение, форму общения и уровень приема, сделали какие-то свои — убийцепоклоннические — выводы и теперь могли приступать к первому акту того фарса, который у нас принято было называть переговорами.

— Было явление Хель, — медленно произнес император и замолчал, чтобы дать нам с Эриамом время на переосмысление этой информации.

Мы с ректором изобразили великую мыслительную работу и большую задумчивость. Хель сразу сказала, что Алив прикинулась ее иллюзией. А я всем остальным передал, что Пресветлая мать предупредила о явлении Убийцы.

Запутанно?

Безусловно! Зато все были предупреждены, что без постороннего вмешательства тут явно не обошлось. И вкрадчивый тон Чара нужной реакции не получил.

— А к нам Алив уже второй раз за год приходила… — очень внимательно рассматривая подлокотник кресла, сообщил я, словно говорил о ценах на капусту и репу, а не о появлении творца. Конечно, между появлениями гостьи прошло чуть больше времени, но я решил, что такое построение фразы будет не столь большой ложью. — Точнее, ко мне. Предупредила, что Хель стало скучно и она решила поиграть в войну.

— От любимца рыжей лгуньи не стоило ждать ничего иного, — раздраженно пробормотал офицер, забывая спросить императорского разрешения на слово. Впрочем, сравнив этих двоих, я нашел определенное сходство в чертах лица, осанке и внимательном прищуре. Кажется, молодого наследника не проинформировали о том, что никто воевать не собирается.

Только немного похулиганить.

Поэтому замечание молодого человека я проигнорировал.

— Значит, это не намерения получения земли, выходов на ту сторону или новых договоров о ненападении?

— Нет, — покачал головой Чар. — Боюсь, Хель нужно, чтобы Лирия исчезла с карт нашего мира.

— Печально это слышать. Тогда к чему переговоры?

— Соблюдаю правила приличия, — тонко улыбнулся Чар и перевел взгляд, рассматривая убранство зала.

Несколько портретов венценосных предков Криса его не заинтересовали, а вот витражные окна удостоились одобрительного кивка; император сильнее прищурился, выдав, что мучается проблемами со зрением, но рассмотрел тонкую ручную работу с нескрываемым удовольствием: части разноцветной мозаики разворачивались цельной картиной, будто не собранной по кусочкам из стекла, а нарисованной гениальным художником. И солнечный свет, преломляясь, оживлял воображение мастера. Для совещательного зала выбрали нейтральное изображение. Это был сад: умиротворяющая зелень деревьев — сквозь нее просвечивало лазурное небо, тропа, тонущая в густых переплетениях ветвей, яркие плоды, которые, казалось, упадут в ладонь, стоит только протянуть руку, вкрапления цветов на траве и внимательно наблюдающие с той стороны картины дивные птицы, с длинными пестрыми хвостами и широкими крыльями. Их глаза-бусинки впивались в людей, сидящих в зале, будто бы заранее зная все, что здесь скажут и решат. А еще меня не оставляло ощущение, словно там, в глубине тропы, почти на самой грани, можно заметить чей-то расплывчатый силуэт.

Ходили слухи, что этот витраж когда-то был создан мастером, тесно общающимся с творцом, и висел в главной башне академии. А потом этот человек сошел с ума и убил свою семью, после чего его произведение было решено с помощью магии перенести сюда — в место, не столь часто посещаемое людьми.

Но то были лишь слухи…

Надо сказать, что у нас в Лирии витражи — одна из тех достопримечательностей, которыми принято хвастаться и показывать высокородным гостям. Ни один замок или храм не обходится без галереи, украшенной стеклянной мозаикой; каждый состоятельный горожанин считает своим долгом заказать в дом хотя бы одно витражное окно — знак достатка и доброй атмосферы в семье.

Мастера у нас — что надо. Прадед Криса даже расщедрился: объединил разрозненные школы и создал высшую академию.

Пауза явно затягивалась. Эриам также рассматривал витраж, безуспешно пытаясь понять, что же привлекло внимание его императорского величества, пожилой советник начал клевать носом, офицер, наоборот, злился, бросая гневные взгляды не только на нас с архимагом, но и на Чара.

И наконец, когда я уже подумывал о том, что можно сходить пообедать, пока император занят ознакомлением с обстановкой совещательного зала, мужчина все-таки вспомнил, зачем мы собрались в столь «теплой» компании.

— Мы начнем штурм завтра на рассвете, — произнес он. — Думаю, теперь, когда все правила приличия соблюдены, мы можем попрощаться и считать переговоры законченными.

— Не совсем, — поправил его я. — У Лирии есть два весомых аргумента в пользу того, что Эоле следует пересмотреть свои планы на ближайшее время и трактовку воли Хель.

— Да? — непритворно изумился Чар.

И именно в этот момент, словно почувствовав, что время настало, громко хлопнув дверями, в зал вошел Рик. О да… кажется, даже появление Убийцы под ручку с Пресветлой матерью не произвело бы большего впечатления, чем мрачная фигура наместника Хель, закутанная в черный плащ.

— Простите за опоздание. — Брат улыбнулся мне краешком губ и нарочно коснулся железной маски, акцентируя на ней внимание всех присутствующих персон. В нешироких прорезях, создававших иллюзию злобного прищура, задорно блестели синие глаза.

— А-а…

Как же приятно было наблюдать за удивленным императором, из последних сил пытающимся сохранить лицо. Советники, так и вовсе забыв про все, раскрывали рты.

— Позвольте представиться, Эрик — наместник Хель, — вежливо поздоровался он, останавливаясь за моим креслом. — Представляю Окраинные земли, находящиеся на территории лирийского государства, и выступаю за его интересы.

Вот это завернул! Я уважительно покивал. Все-таки совсем не зря брат столько учился — может, и мне не стоило занятия прогуливать, тоже бы так говорить красиво сейчас умел?

Я представил брату императора, не забывая наблюдать за мимикой Чара.

— Оррен… — Перестав коситься на Рика, он повернулся ко мне. — Кажется, ты сказал, что есть два аргумента? Не осмеливаюсь представить масштаб второго, если это всего лишь первый.

— Все верно, — согласился я. — Неужели ты думаешь, что мы бы приняли вас, не располагай достаточным количеством убедительной информации…

— Не настолько она убедительна, — возразил седой советник, всего на мгновение опережая гневную тираду офицера. — Всем известны случаи, когда наместники шли против создательницы, предавая тем самым свою кровь. Здесь и сейчас нам представлен лишь еще один пример искусной лжи вашей Алив, а вовсе не неправильная трактовка воли Хель.

Речь его звучала ровно и выдержанно, словно он заранее подготовил ее, предвидя подобное развитие событий. Низкий голос и монотонный ритм позволили Чару вернуть себе уверенность. Действительно, в истории не раз наместники устраивали такое, что потом всем миром разгребали, не зная, кого проклинать — то ли Хель, то ли Алив, то ли человеческое любопытство и жажду найти приключений на свой зад.

— Что ж, хорошо. — Я сделал вид, что разочарован провалом. — Скажите, а кто в таком случае не может пойти против воли вашей, — на это слово я сделал особое ударение, — создательницы?

Ощущая подвох, но не зная, в чем он выразится, Чар осторожно ответил:

— Лишь истинный слуга, отмеченный силой и любовью Хель, никогда не пойдет против ее воли. Она выбирает самых достойнейших людей, наделяя правом карать и миловать — нести в земли, полные ереси, сумрака заблуждений и душевной слепоты, истинное знание. Но вы убиваете посланников, боясь прозреть.

Он привел дословную цитату из книги «Создания» — эольского варианта лирийского сборника, в каковой были заключены всевозможные хвалы Алив и основы мироздания, на которых творилась наша реальность, только уже записанная со слов Хель.

Да… точно зря уроки прогуливал…

— Ну что ж, господа, в таком случае позвольте вам представить слугу Хель, отмеченного ею…

Вот теперь уже мне пришлось выдерживать паузу, нужную для расшатывания нервов уважаемых парламентеров.

— И где он? — нетерпеливо спросил парень, вытягивая шею в сторону дверей, словно думал, что сейчас в них введут закованного в цепи, ободранного и искалеченного узника.

Медленно расстегнул дар, с наслаждением наблюдая, как вытягиваются лица императора и его советников, стоило тем только заметить мой изменившийся взгляд.

— Отмеченный слуга — я…