Глава 6
xxx: Никогда не катался ни на лыжах, ни на сноуборде. Не знаю, на чем лучше сначала попробовать.
yyy: Ну, это смотря, что тебе ближе — переломы ног или ключицы.
BASH
В пятницу я проснулась минут за пятнадцать до того, как будильник начал приплясывать на тумбочке: от громкого и полного отчаяния вопля Богдана:
— Не-е-е-ет!!!
Сказать, что мы испугались — это ничего не сказать. Боли и ужаса в крике брата было столько, что мне грешным делом показалось: он с Джеком Потрошителем случайно пересекся. Судя по лицам остальных Соколовых, ворвавшихся в подвал следом за мной, я была в своих подозрениях не одинока. По крайней мере, Алекс выглядел так, словно готовился драться с легионом: насупленные брови, хищно прищуренные глаза, плотно сжатые губы и, как всегда, рука, за шкирки перетащившая меня с линии фронта за его могучий тыл (некоторые ничему не учатся!). В общем, мы готовились увидеть нечто невообразимо ужасное, начиная от огромного таракана (предположение Наташи, которая боялась их до нервного тика) и заканчивая демоном Барлогом, о котором в шутку заявил Егор, после чего Алекс стал еще мрачнее. Что подумалось мне вообще озвучивать не хочется, но уж точно не большой таз, наполненный до половины равномерной кашицей темно-бурого цвета. Вот над этим тазом и голосил Богдан.
— Что это? — подступила я ближе. Брат поднял полные муки глаза:
— Моя одежда! — выкрикнул с отчаянием. — Моя восхитительная, модная, дизайнерская одежда!!
— Серьезно? — удивился Алекс, чем вызвал еще один вопль.
Я подступила ближе: а ведь и правда. Не представляю, как это выглядело раньше, но сейчас кашица состояла из кучи растворившихся волокон хлопка и шерсти.
— Мой кашемировый свитерок! — во все горло продолжал оплакивать потери Соколов. — Моя любимая майка от Tommy Hilfiger! Мои трусы от…
— О, нет, Богданчик! — перебила я. — Избавь нас от подробностей. Лучше объясни толком, что произошло. Ты хотел заняться стиркой?
Я кивнула на таз, а затем на стиральную машинку, которая в доме Соколовых размещалась в подвале. Я сначала долго не могла привыкнуть: с одной стороны — спасибо, что не на кухне, с другой: в доме шесть ванных. Неужели для не такой большой стиралки места не нашлось, что ее аж в подвале спрятали? Кому бы она рядом с душевой мешала?
Богдан поднял на меня глаза, в глубине которых можно было разглядеть страдание Гаутамы в момент, когда он познал несовершенство мира:
— Я хотел постирать! — кивнул он. — Но как-нибудь попозже. И даже потом я не стал бы замачивать все вместе и оставлять на неопределенный срок. Это же настоящая шерсть! Какой варвар мог так с ней поступить?!!
И тут у меня в голове что-то щелкнуло: а ведь мне знаком этот «варвар»! Я сделала шаг назад, потом второй, третий, пока на цыпочках не выскользнула в коридор. И уже оттуда набрала Казакову:
— Алло? — сонным голосом ответила та. — Ева?
— Мг, — хмыкнула я, — она самая.
Из трубки раздался характерный скрип Полиного дивана, который уже пару лет назад знавал лучшие времена, и недовольный вопрос:
— Я не поняла: уже разве вечер? Я что, на поезд опаздываю?
— Нет.
— Тогда почему ты мне звонишь?!
Я бросила на трубку глумливый взгляд: она еще и возмущается!
— Скажи, подруга, ты случайно, Богдану очередной реверанс в виде постирушечек не делала?
Мгновение из трубки не доносилось ни звука. Потом раздалось горестное:
— Ой, бля-я-я! Ева, я совсем забыла! Я же ему вещи в подвале замочила. Черт! — и добавила уже с мольбой. — Слушай, выручи, а? Спрячь тазик куда-нибудь, чтобы Богдан его не нашел. А я вечером приду и всё постираю.
Я покачала головой:
— Короче, у меня для тебя две новости. И обе плохие, — заявила серьезным тоном, хотя ситуация, если честно, была комичной. Ну, большую роль здесь играло то, что Поля замочила не мои вещи. — Во-первых, Богдан уже нашел твой таз и испытал культурный шок. Во-вторых, там уже нечего стирать.
— В каком смысле? — не поняла готесса. Я хохотнула:
— Да в самом прямом, Полечка! Ибо сегодня закончился пятидневный эксперимент, который показал нам всю мощь хлорного отбеливателя. Заметь, я уже не спрашиваю: нафига ты все вещи в нем разом замочила. Ты мне только скажи, какая была концентрация этого супер-средства, раз оно сумело растворить Богданчиковы труселя до состояния молекул и атомов?
— О, мой Бог! — всхлипнула Полина. — Неужели все так плохо?!
А я уже почти рыдала от смеха:
— Ну, относительно, конечно. И вообще: все зависит от того, чего именно ты хотела добиться. Да и в любом случае, у тебя есть, по крайней мере, три дня, чтобы загладить перед Богданом вину. Если он, конечно, переживет эту потерю.
Полина гневно забулькала что-то на другом конце провода, но ничего толкового в ответ так не придумала. Наверное, понимала, что в данной ситуации виновата только она. И ей действительно придется как-то все исправлять.
Ну, а я решила, что пятница, начавшаяся с улыбки, просто не может закончиться плохо и, весело подхихикивая, отправилась в душ. Похоже, лыжный уикенд обещает быть веселым. Кто знает? Быть может, и мне, наконец, удастся одолеть хотя бы один спуск? А если даже и нет, скучать нам все равно не придется.
Полина Казакова
Черт, да что же это делается-то, а?! Я же никогда раньше так страшно не тупила. Нет, ошибки, конечно, случались — у кого их не бывает? Но чтобы такого масштаба… Да если папа узнает, он мне диагноз «лох» поставит даже без обследования. И будет прав!
Я перевернулась на спину и уставилась в потолок:
«Соберись, Полина! — приказала сама себе. — У тебя остался последний шанс. Третьего провала Богдан тебе не простит».
Да я бы и сама не простила! А Соколов, конечно, терпеливый, что аж не верится, но его точно нельзя назвать великомучеником. Не дай Бог счет за испорченную одежду выставит — там же одних только свитеров на мою месячную стипендию было!
К сожалению, идеи для решающего «поступка», должного выстлать белой скатертью путь к моему личному счастью, не было еще даже в зародыше, потому пришлось выползать из постели и приступать к творчеству. В смысле: к подготовке к походу в универ с одной стороны и попыткам придумать что-нибудь эпическое, великое, имеющее стопроцентную вероятность успеха — с другой.
— Ну, давай, Полина, — минут через десять приказала своему отражению в зеркале, — ты всегда была сообразительной Знахаркой. Блесни интеллектом, не позорь седины!
Увы, ничего толкового на ум не приходило. Наверное, потому, что было слишком рано. А у меня талантливые мысли рождаются ближе к закату. И пусть Ева сколько угодно доказывает, что все люди по природе жаворонки и насильно изменяют свой график, превращаясь в сов, — пофиг! Пусть я буду не человеком, но встать на рассвете и сгенерить что-то умное просто выше моих сил.
Но сдаваться ведь тоже не выход!
Посмотрела на себя в зеркале: блин, красавица! Не девушка — пэрсик! Чего ему еще надо, этому Соколову? Глазки как… ну, не алмазы в три карата, но точно какой-то драгоценный камень напоминают. Брови в разлет, как крылья хищной птицы… или, скорее, вороны, но это ведь не так поэтично? Губки тоже все из себя, хотя…
Покосилась на черную помаду в руке, вздохнула и пошла копаться в закромах. Минут через пять достала другую — темно-красную, почти бордовую. Провела по губам:
— Ничего, — подмигнула себе с утешением, — мужики любят Кармен. А тому, кто меня в универе первый шалавой назовет, я нос сломаю. И остальные сразу поумнеют.
Жалко, конечно, что сейчас не Хеллоуин — я этой помадой только на этот праздник губы и крашу. А то бы натянула корсет и явилась к Богданчику с бюстом «а-ля Эльвира». Он бы мне сразу по всем грехам индульгенцию выписал. Но жизнь, как говорится, полна несправедливостей.
«И вот, например, одна из них: сидит на кухне и смотрит на меня большими голодными глазами. Чем же я тебя заслужила-то, а?», — пробормотала себе под нос, и уже вслух добавила:
— Привет, мистик с труднопроизносимым именем. Как жизнь?
Он скривился, даже слишком выразительно для его инфантильной натуры, так, что я сразу поняла: жизнь у парня — не сахар, и спросил:
— А ты куда-то собралась?
— Да тут недалеко, — кивнула с улыбкой. — В универ. Хочешь со мной?
— А там кормить будут? — серьезно уточнил он. Ну, ясно: опять всю морковь из холодильника выжрал. Сумел бы — и лед поотковыривал. Не повезло бедняге: у меня техника с No Frost: ничего лишнего.
Хотя странный парень какой-то, честное слово. Вроде, взрослый, даже умный, а чтобы в магазин сходить — так ноги, видимо, не оттуда растут. Я думала: посажу на диету, не стану кормить «с ложечки» — он сам как-то догадается, что провиант надо добывать и, желательно, за пределами моей кухни. Нифига! Сидит, мучается, одну морковку грызет, уже волосы рыжиной отдают, а как-то ситуацию исправить — ни в какую. И что прикажете с ним делать? Я же на двое суток уезжаю, вернусь — тут один скелет будет. Как мне потом ментам доказывать, что он был не привязанный? Ни один же трезвомыслящий человек не поверит, что парень, у которого в кармане почти пять кило убитых енотов умер от голода, живя в соседнем подъезде с продуктовым магазином.
— Ладно, собирайся, — приказала этой бестолочи. — Поедешь со мной.
— Кушать? — подпрыгнул египетский троглодит. Закатила глаза:
— Ну, если повезет, то и кушать тоже. А так: пристраивать тебя в хорошие руки. Меня в городе до понедельника не будет. Боюсь, придется тебя на время отдать другому хозяину.
Он уставился на меня долгим тяжелым взглядом, сведя на переносице широкие брови.
«Неужели, обиделся на хозяина?» — удивилась я. Как-то непохоже. Обычно он все мои колкости мимо ушей пропускает…
А-н, нет! И сейчас не подкачал: подумал, прикинул что-то в своей не в меру умной голове и деловито попросил:
— Лучше чтобы он был поваром.
Блин, ну что за человек!
— Мечтать не вредно! — буркнула, натягивая пальто и демонстративно кивая на настенные часы: мол, пора двигать булками к выходу. Ну, а чего ждать? Есть-то в доме уже все равно нечего. Финита, завтрак! Теперь придется что-то по дороге искать, а на это нужно время. Так что: «вставай, мальчик, соловьи уже пропели, кузнечик прочирикал». — Хочешь повара, а получишь недоучку-хирурга. Но если будешь хорошо себя вести, он тебе с работы ножку притащит.
— Куриную? — сразу заинтересовался мистик. Я фыркнула:
— Костик — патологоанатом! Откуда у него в морге куриные ноги?
Ева Моргалис
Вечером на вокзал ехали двумя партиями: я, Алекс и Наташа в одном такси; Богдан с Егором — в следующем. Полина явилась раньше всех и ждала нас у выхода на перрон. Причем, ждала в лучших традициях Хатико: безмолвно глядя в сторону особняка, почти не шевелясь и искренне радуясь моему появлению. Правда, Богдану пятнадцатью минутами спустя она радовалась еще сильнее, но это уже мелочи. Тот, кстати, тоже был счастлив ее видеть. И вообще — добраться, наконец, до поезда и смыться из-под чрезмерной и такой неожиданной опеки Егора. Так и сказал, яростно сжимая кулаки:
— Уберите от меня этого полудурка, или я за себя не отвечаю!
Хотя, учитывая, что на голове у метросексуала красовалась шапка с длинными ушами-помпончиками, а на штанине сзади — красочный след от пендаля, первым потерял контроль над собой именно Егор. А вот не надо было Богдану так долго собираться, а потом еще столь высокомерно высказываться о том, что он думает обо всей нашей поездке. Ну, да, не повезло Егору: билеты на этот раз попались аховые. Причем, себя с Наташкой он поместил в СВ: для брата это всегда было принципиальным вопросом. А вот нас отправил в последнее купе у самого туалета. Учитывая общее состояние поезда, перспектива провести там ночь выглядела грустной.
Впрочем, не для всех:
— Я с тобой в одном СВ не поеду! — неожиданно заявила Наташка. И добавила, гордо задрав нос. — Маньяк!
Я удивленно покосилась на Шурика:
— Что это с ней? Она ведь всегда у него ночует, когда у нас гостит.
Заклинатель ухмыльнулся:
— А это ему сегодня с утра Светочка позвонила. И оставила радостное сообщение на автоответчике: предложила провести вместе выходные. Наташка услышала, теперь злится.
— Ого… — пробормотала, глядя на Игнатову с куда большим пониманием. Да если бы Шурику Вика вот такое сообщение оставила, я бы на него не просто злилась. Я бы ему глаза выцарапала. Или в лягушку превратила. Причем, обоих и безвозвратно!
Блин, что-то я размечталась. Алекс аж отступил на полшага и хохотнул, по-свойски укладывая ладонь мне на плечо:
— Спокойно, ведьмочка! Ты на меня так смотришь — хочется надеть бронежилет и каску.
Я фыркнула, бросая на него предупредительный взгляд:
— Смотри мне! — ответила с серьезным видом. — А то и правда придется.
— Не переживай, — шепнул Алекс, с несколько высокомерным лицом поглядывая, как Егор безуспешно пытается доказать Наташе, что СВ — самое место для таких восхитительных, прекрасных, а главное — отходчивых девушек как она. — Я не брат. Меня так просто не спалить.
Вот это заявленьице! Я подбоченилась:
— Шурик, да ты нарываешься!
— Неужели? — с видом демона-искусителя улыбнулся этот «шутник». Я сузила глаза:
— Учти — буду мстить! — ткнула в него пальцем. — Причем тем же способом!
Ого, как сразу брови-то взлетели!
— Блефуешь! — заявил Шурик, вцепившись руками мне уже в оба плеча. Я философски протянула:
— Почём знать…
Наверное, слегка перестаралась с мимикой, потому что он тут же успокоился и, склонившись так, что я почувствовала его дыхание на шее, проурчал:
— Не-ет, ведьмочка! Ты не станешь этого делать. И, знаешь, почему?
Скосила на него глаза:
— Ну, давай, Соколов: просвети меня.
— Потому что я у тебя и так самый лучший!
А лучше бы он был самым зрячим! Возможно, тогда двумя часами позже в дорогущем СВ не сидели бы рядышком два мрачных как тучи братца-Соколовы: Егор и Александр. Не бросали бы друг на друга возмущенные взгляды и не молчали бы в тряпочку. Ибо нефиг быть таким самоуверенным! «Не запалят» — ага, как же! Это ведь Егор! У него просто нюх на угрозу любимой сестренке или, что еще страшнее, ее девичьей чести! Хотел Шурик изобразить Казанову: дождался бы, пока останемся одни. Я бы, может, даже возражать не стала. А так…
— Давайте, что ли, хоть в карты сыграем? — не слишком надеясь на успех, предложила Полина. Мы с Наташкой в унисон вздохнули и с хмурыми рожами покачали головами. А Богдан встал, потянулся и одним красивым плавным движением запрыгнул на вторую полку. Спустя мгновение оттуда послышалось приглушенное ругательство и на пол упала сушеная тушка давно почившего таракана.
— Я — спать! — заявила наш эстет. Судя по голосу: само пребывание в этом месте доставляло ему страдание, и он не хотел больше видеть ужасы окружающей его действительности. — Если придет Егор, передайте, что я еще отыграюсь!
— Становись в очередь, — буркнула Наташка, укладываясь на нижней полке. И мне очень захотелось поддакнуть. Но вместо этого я ободряюще подмигнула Полине и забралась под одеяло. Оно воняло плесенью и чем-то еще — я была не уверена, что хочу опознавать запах, но под ним было тепло, а стук колес меня всегда убаюкивал. Последней мыслью перед тем, как провалиться в сон, было:
«Если Егор сказал, что виноват Алекс, почему он сейчас в СВ, а я — здесь?»
Но придумать достойный ответ я уже не успела.
Константин Перов
Я приоткрыл дверь и вгляделся в серую полутьму коридора: тетки Ларисы, которую мы, студенты, дружной толпой нарекли «крысой» (и не только за имя! Там реально было, к чему придраться) на месте не обнаружилось.
— Заходи! — шепнул Реммао. — Только тихо.
Тот пригнулся и бесшумно проскользнул в общежитие.
— Сейчас налево, к лестнице, и на второй этаж, — проинструктировал я вдогонку. — Последняя дверь по коридору справа. Встретить комендантшу — беги!
— Куда? — не понял мистик. Я пожал плечами:
— Ты когда-нибудь с бешеной гориллой сталкивался? — уточнил с ехидцей. — Беги, куда глаза глядят! Главное, чтобы не догнала, а то оба будем на улице ночевать.
Похоже, на сей раз дошло. Потому что он так спринтанул, что я только у двери своей комнаты и сумел догнать. Даже запыхался, в кои-то веки жалея, что у медиков нет физкультуры в расписании, и с третьей попытки попал ключом в скважину хлипкого замка. А этот египтянин еще и обстановку нагнетал: нависал рядом и сопел над ухом, подгоняя. Не хотел, наверное, спать зимой под открытым небом, тщедушный любитель солнечных ванн.
— Ладно, — сказал, справляясь, наконец, с замком. — Прошу в мою скромную обитель. Я тут неожиданным образом без сокамерника… тьфу ты! — без соседа по комнате остался, так что свободная койка имеется. Если комендантша не засечет — жить можно.
— Да, можно, — согласился Реммао, окидывая внимательным взглядом мои «хоромы» на пятнадцать квадратов с двумя узкими кроватями, письменным столом, шкафом из серии «лучшая советская мебель икеевской сборки» и крошечным черно-белым телевизором в углу на старой тумбе.
— Нет, ну не Hilton, конечно, — добавил я, срывая со спинки кровати ворох одежды и перекладывая его на стул. — Но точно лучше, чем в казарме второй танковой дивизии.
— Я бы сказал, что здесь даже лучше, чем у Казаковой, — задумчиво ответил мистик.
— Серьезно?! — вытаращился я на него. Как в общаге может быть лучше, чем в отдельной квартире?!
— Да, — подтвердил Реммао, осторожно трогая носком бутса сваленную у стола стопку тетрадей. Будто боялся, что оттуда сейчас вылезет что-то стремное, зубастое и бросится в атаку. — Минное поле то же, но площадь поменьше. В данном случае, это показатель качества. Но в казарме я бы все равно не хотел оказаться.
— Ага… — неуверенно поскреб в затылке. — Вот и я так же думаю. А сосед мой, видимо, считал иначе. Потому и завалил зимнюю сессию. Теперь служит танкистом.
— Ему нравится? — покосился на меня Реммао со странным выражением, будто всерьез предполагал такую возможность. Я пожал плечами:
— Не знаю. Но, мне кажется, учиться по любому проще.
— И наверняка сытнее, — тем же тоном добавил мистик. — Ты, кстати, ничего не забыл?
— Ах, да… — вздохнул я, опустив глаза на пакет, брошенный у двери. — Короче, жди меня здесь и никому не открывай. Если будут стучать, сделай вид, что тебя нет. И не шуми: у Крысы слух как у собаки — она иногда на меня рычит даже за то, что я, якобы, громко сплю!
Реммао тут же нахмурился:
— А ты громко спишь? — спросил подозрительным тоном. Я хохотнул, подхватывая пакет:
— Понятия не имею. Хотя, может, именно потому Игорь всегда такой сонный ходил… а еще — не слишком-то переживал, когда его в армию забрали…
И выскочил за дверь, навеки запечатлев в памяти удивленное лицо мистика. Ну, а чего он ожидал? Поселиться у патологоанатома — и что бы без тролинга? Да щас!
Довольный, спустился на кухню, отыскал кастрюлю побольше, наполнил водой и поставил на огонь. Дождался, пока забулькает, бросил лаврушечку для запаха, посолил и засыпал пельмени. Ммм… да я, мать его, кулинар из кулинаров! Можно в шоу выступать! Еле дождался, пока пельмешки сварятся, пересыпал в большую тарелку, добавил масличка, поперчил, облизнулся… А запах-то, запах какой дивный от них пошел! Меня в коридоре два раза пытались перехватить — еле вырвался. В конце концов, дал слово — держи. А кормить мистика я действительно пообещал.
Правда, если бы я тогда представлял размер «катастрофы», со словом бы не торопился:
— Тебя что, Казакова голодом морила? — осипшим тоном прохрипел, глядя как Реммао буквально заглатывает горячие пельмени один за другим. Ну, точно как семечки!
Он мотнул головой, не прерывая «поглощения»:
— Не-а. В шмышлы — не вшегда.
С обалдевшим видом я опустился на соседний стул:
— Вот же коза… — протянул вполголоса. Нет, нормальная девка, вообще?! Я, конечно, всегда догадывался, что Казакова — та еще людоедка, но чтоб настолько… — Вот правильно говорят: первое впечатление — самое верное! Я когда с ней только познакомился, всё хотел ее к волшебнику Гудвину послать. Ну, в смысле, вообще послать тоже хотел, но не просто куда-то в пешее эротическое, а конкретно по направлению к Гудвину. Только никак не мог решить: то ли за мозгом отправлять, то ли за сердцем. Вот храбрости у нее всегда было навалом. В принципе, при желании могла бы и первое, и второе на нее выменять. Да еще бы осталось.
Пару минут Реммао не отвечал, активно работая челюстями. Потому заглотил последний пельмень, отложил вилку, промокнул губы одной из тетрадей, в свободном порядке устилавших стол, и ответил:
— Нет, Константин, я не согласен. Ты к Полине слишком строг.
— Чё?! — не поверил я своим ушам, выдирая из цепких пальцев нелогичного мистика записи по топографической анатомии и бережно стряхивая с них остатки еды. Между прочим, мне эту важную дисциплину еще только предстоит сдавать и очень скоро конспект по ней станет ценнее золотого слитка тем же весом. А он ею — хрюкальник вытирать… ууу… так бы и дал в лоб!
— Слишком, говорю, Константин, ты к Полине суров, — услужливо повторил Реммао. — Она же не виновата, что родилась такой…
— … шизанутой? — подсказал я. Мало ли: вдруг этот египтянин, который, кстати, отлично (если не брать во внимание акцент) болтал на нашем языке, забыл правильное слово?
Но, как выяснилось, зря я старался:
— Нет, — твердо ответил Реммао. — Благодарю за помощь, но ты не угадал. Полина не, как ты выразился, шизанутая. Она, боевая.
Недоверчиво нахмурился, от греха подальше собирая стопкой остальные конспекты:
— Это, в смысле, как?
Мистик улыбнулся с видом Федора Петровича — нашего главного наставника по практическим занятиям. Он обычно с такой же улыбкой выбирает себе лягушек для расчленения. Мол: «Ух, ты какая красотулечка прыгучая! Дай-ка я тебе ножки поотрезаю!». Неприятно, короче, улыбнулся: самодовольно и с предвкушением:
— Мы, — продолжил он свое разъяснение, — считаем, что есть люди мира, а есть — люди войны. Полина относится ко вторым. Если бы сейчас мы оказались на поле брани, она была бы тем человеком, на которого были бы возложены наши главные надежды. Она в одиночку может изменить ход сражения, победить врагов, уничтожить глав-злодея и добиться невероятного результата ничтожно малыми средствами. Именно такие люди способны на великие поступки и великие жертвы, именно их имена остаются в легендах и книгах истории. Они, возможно, не лучшие лидеры, поскольку часто просто не замечают других людей на пути к своей цели. Но они способны повести за собой толпу просто потому, что могут проложить для нее путь.
Я недоверчиво покачал головой:
— Нифига себе…! Да по твоим словам выходит, что Казакова — прямо герой какой-то!
— Именно так, — ничтоже сумняшеся, кивнул Реммао. — И как любой герой она незаменима в минуту трудности. В остальное же время герои только мешают. Ведь они не могут жить без подвига, и либо мир предоставит им шанс его совершить, либо они сами, раз за разом, будут искать приключения на свои… как вы говорите?… полупопия?
— Почти, — задумчиво буркнул я. — Все равно не понимаю. Даже если то, что ты утверждаешь — правда, Казакова должна обладать особыми качествами. Добротой, например. Обостренным чувством справедливости. Ну, на крайняк: умом и сообразительностью. А она над тобой неделю издевалась! Чего-то непохоже на поступок героини!
Мистик поднял на меня полный удивления взгляд:
— С чего ты взял, что надо мной издевались?
Я всплеснул руками:
— Да она же тебя кормить не хотела!
Блин, может, он не так уж хорошо знает наш язык, раз до сих пор не может понять, к чему я клоню?!
— Вовсе нет, — ответил парень, вгоняя меня в очередной ступор. — Она просто мне не готовила.
Та-ак… кажется, у меня в голове вот-вот случится короткое замыкание:
— То есть, она просто_для_тебя_не_готовила? — переспросил, выделяя интонацией каждое слово. Реммао кивнул. Я нахмурился, начиная догадываться, что человек, только что на моих глазах умявший миску пельменей в один присест, мог быть вовсе и не жертвой фашистки-Казаковой, а совсем даже наоборот. — Ну, а сам-то ты почему этим не озаботился? Готовка — это не так и сложно, особенно на голодный желудок.
В ответ он пожал плечами и равнодушно протянул:
— Я мог бы, конечно. Но стоило начать, как она бы меня в пожизненное рабство определила. Полина ведь не альтруист. И за просто так жить у себя мне бы уже не дала. Пришлось бы отрабатывать крышу над головой.
— Вот! — аж почему-то обрадовался я. — Говорю же: злобная мегера!
Мистик хмыкнул:
— Ну, была бы злобной — не привела бы меня к тебе. А так: передала с рук на руки, как слепого котенка, — он довольно ощерился. — И делать ничего не пришлось: всего-то побыть немного терпеливее ее. Что, конечно, гораздо проще, чем готовить: проблем-то с терпением у мистиков нет.
Охренеть, товарищи…
У меня даже челюсть отвисла от подобного заявления. То есть, мы тут все думаем, что он — эдакий ребенок-индиго, очень умный, но слегка не от мира сего, которому требуется защита, опека и помощь. А он, падла… «терпеливый»!
— Слушай, я начинаю подозревать, что продешевил с нашей договоренностью, — процедил я, поглядывая на Реммао совсем другими глазами. Тот в ответ самодовольно улыбнулся и, сложив «замком» руки на столе, чуть склонил голову к плечу:
— И, тем не менее, сделка заключена по всем правилам. Ты меня кормишь, я помогаю тебе завоевать девушку. Надо признать, свою часть обязательств ты выполнил. И теперь… — он улыбнулся еще более широко и, внимательно посмотрев мне в глаза, закончил, — расскажи подробнее: кто такая эта твоя Алия.
Ева Моргалис
В нужный нам городишко Сдовбушевцы мы приехали еще до рассвета. Об этом нам сообщила проводник — женщина размером с медведицу, набравшую за лето достаточно веса, чтобы успешно пережить в спячки лютые зимние морозы. С криком:
— Пассажиры, подъем! Стоянка три минуты! — она ворвалась в купе, не обращая внимание ни на замок, ни на железную щеколду, которой Полина, ложившаяся последней, решила подстраховаться. — Готовность: пятнадцать минут!
Ну, после такого приветствия Богдан едва не свалился с полки и выглядел так, будто готов был сигануть с поезда прямо сейчас. А Наташка сглотнула, нащупала ногами бутсы и тихо пропела:
— …Oh, oh, you're in the army now…
В общем, не знаю, как там будили Шурика с Егором в их СВ, но мы ко времени «Икс» были полностью собраны, одеты и даже выстроились в очередь у выхода из вагона. Первой, кстати, стояла та самая проводница, да с таким кровожадным лицом, будто готовилась, если придется, вышвыривать нас из своей вотчины, возможно, даже на ходу. К счастью, нам не довелось узнать, как в ее представлении выглядит наказание за нерасторопность: сцепиться с «медведицей» не хотелось никому, потому на землю мы попрыгали ловчее горных баранов. И даже успели найти такси (вернее, отбиться от всех таксистов, кроме двух, поскольку они ждали прибывающий поезд прямо на перроне в таком количество, что могли бы расхватать пассажиров по одному и развести в разные части Сдовбушевцев) прежде, чем нас отыскали Егор с Алексом.
— Какие вы шустрые, однако, — подивился старший брат, аккуратно складывая свой инвентарь в багажник.
— Лыжники… — со странным лицом покосился на торчащие палки таксист. — Ну, добро пожаловать.
Мы тогда не обратили на это внимания. А зря, ибо голос его, как бы, намекал. Но поняли мы это позже — когда уже рассвело, а мы со своими сноубордами (у Шурика и Богдана) и лыжами (у остальных) вышли на порожек отеля «Сюрприз», и поняли, что его наименование совершенно оправдано. По крайней мере сегодня:
— Я на лыжах бегу и потею при этом,
Ощущенье такое, что лыжи не едут,
Может быть, оттого, что я сильно потею,
А быть может, оттого, что сейчас июль-месяц, — речитативом пробормотала Полина и обернулась ко мне. — А сейчас точно не июль?
— Не-а, — мотнула головой я.
— А природе об этом кто-то говорил? — продолжала допытываться готесса. — Потому что она, кажется, что-то напутала.
И с этим я была согласна. Ведь март — это, конечно, первый месяц весны, но обычно он характер вьюгами, морозами… ну, или капелями, на худой конец. Но уж никак не тем, что нас ожидало на этом лыжном курорте.
— Это что там такое? — присмотрелась Наташка к большой клумбе в виде полумесяца, раскинувшейся под окнами отеля. Я прикрыла глаза ладонью от слепящего солнечного луча:
— Кажется, анютины глазки.
— Они самые, — поддакнула наш главный провизор. — Странно, конечно, что цветочки распустились до того, как грачи прилетели, но… — тут она замолчала, подумала и рывком расстегнула молнию дутой зимней куртки, — в последнее время с природой творятся и не такие чудеса. Что будем делать?
Вот тут она, кстати, была права: с тех пор, как некая гадина решила пробудить Титанов и принялась собирать необходимые для этого амулеты, погодные катаклизмы стали обычным явлением. Но я и подумать не могла, что в итоге мы не только получим ледовую корку в Неаполе и потоп в Риме, но и летние плюс двадцать пять седьмого марта в горах!
— Да-а… — внезапно раздалось из-за спины, и к нашей задумавшейся компании присоединился мужчина лет сорока пяти в легкой рубашке с короткими рукавами, цветастых шортах и шлепанцах. — Хорошая у нас в этом году зима, прибыльная не то слово… Весь бизнес, с*ка, загубила. Подъемник-то мы включили, всё работает, вот только покататься с горки вам все равно не получиться, — кивнул он на шуриковский сноуборд. — Разве что по грязи, или на велосипедах…
Егор встрепенулся:
— А ведь неплохая идея!
— …или на лошадках, — философски закончил предложение мужик.
— Та-а-ак! — синхронно обернулись к нему теперь уже я, Поля и, как ни странно, Наташа. — А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее!
Мужик зевнул, подставляя пухлощекое лицо солнцу:
— Здесь неподалеку находится конная база. Они летом организовывают походы на пару дней в горы, верхом на лошадях. С палатками, едой — всё, как положено. Но так как лето в этом году у нас началось зимой, они уже вовсю работают.
— И что, клиентов много? — уточнила Наташка. Мужик пожал плечами:
— Ну, в это время года в основном лыжники вроде вас, а так — да. У них там почти ранчо. Голов пятьдесят коней, наверное, не меньше.
— Тогда решено, — радостно улыбнулась она, махом принимая решение за всех. — Не подскажете, как добраться к этой базе?
Полина согласно кивнула, хотя по ее лицу было понятно, что ей не понравилось Наташкино самоуправство. А вот парни погрустнели:
— Э… а ты уверена, что это хорошая идея? — скулящим голосом протянул Егор. — Я не умею ездить на лошадях…
— Я тоже не умела! — резко оборвала его Наташка. — Лет восемь назад. Потом научилась. Как видишь, не померла!
— Но двухдневный поход…
— Так, я не поняла! — резко обернулась девушка к старшему Соколову. Богдан, стоявший между нами, бесшумно скользнул прочь, но Игнатова этого даже не заметила. — Ты что, уже забыл свой эпик фейл со Светочкой?! Или как клялся сделать что угодно, чтобы загладить вину?! Потому что я вот лично все это помню!
Егор поджал губы и обреченно закрыл глаза. Постоял так секунды две (кажется, мысленно считал, пытаясь успокоиться), потом выдохнул и уточнил:
— А если я соглашусь на поход — забудешь?
Наташка насупилась и гневно сложила руки на груди:
— Посмотрим! Но шанс есть.
Послышался еще один тяжкий вздох:
— Тогда я с вами.
— Ну, вот и чудненько! — подхватив сноуборд, хлопнул брата по плечу Богдан. — Удачи, ковбой! А я…
— А ты хлеборезку закрыл и встал рядом! — неожиданно рявкнул Егор.
У Богданчика едва доска из рук не выпала:
— За что?!
— За то что ты, мудозвон, вчера трубку от телефона в своей комнате оставил! Понял?!
Я хихикнула: а ведь теперь действительно все было гораздо понятнее! Вот почему Наташка Свету услышала — та, похоже, к парню не на мобильный, а на городской позвонила. А этот телефон у нас так настроен, что если трубку вовремя не взять — звонящий отправляется в голосовую почту. Причем запись делается, так сказать, во всеуслышание. Представляю, с каким видом метался по дому брат в поисках «трубы», когда из динамиков раздалось «Привет, Егорушка!» голосом Светы.
Кажется, Богдан тоже понял, как сильно подставил брата и поник плечами:
— Ладно, признаю, мой провтык, — пробормотал он с несчастным видом. — Согласен понести наказание.
— Еще бы ты был не согласен, — проворчал Егор. И, кажется, сказал что-то еще, но я отвлеклась: меня как раз аккуратно, но настойчиво подхватили под руку и утащили в сторонку. А потом прошептали на ухо голосом Алекса:
— Ева, я не умею управлять конем! — и добавил, выразительно округлив глаза. — Вообще не умею!
Я мягко улыбнулась, стараясь выглядеть как можно более убедительной:
— Не волнуйся! Это почти то же самое, что летать на метле.
— Что, конечно, очень бы меня вдохновило, если бы я любил летать на метле! — с нажимом ответил парень. Я нахмурилась, начиная догадываться, к чему он клонит:
— Так, Шурик, говори прямо: чего ты от меня добиваешься?
— Поехали на велосипедах! — тут же сориентировался этот сообразительный нахал. — Пускай они себе трясутся верхом, а мы с тобой…
— Стоп, Алекс! — подняла я руку ладонью вверх. — Во-первых, после того случая, когда ты мне в Верховушки привез велик, моя любовь к этому виду транспорта несколько поугасла. Этому очень способствовало то, что у меня две недели после поездки синяки болели.
— А не надо было спускаться на нем с ледовой горки, — проворчал Заклинатель, но я даже слушать не стала:
— Во-вторых: я люблю лошадей!
— Но я понятия не имею, как заставить коня за собой бежать! — приглушенным тоном воскликнул Шурик, и я не смогла сдержать смешка:
— Ты не поверишь, но обычно лошадь бежит под тобой, а не за!
— Ева, не суть! — огрызнулся Заклинатель и капризно закончил. — Я не хочу верхом! Это неудобный вид спорта, где трусишься как мешок с картошкой и кашляешь позвоночником. Поехали на великах!
Я поджала губы, превратив их в две тонкие линии:
— Знаешь что, Шурик? — прошипела обиженной ехидной. — Ты — эгоист! Я почти не умею кататься на лыжах, но приперлась в этот Мухосранск только потому, что ты попросил составить компанию! И я согласилась! Заметь: без истерик, возражений и ультиматумов. Вот теперь: будь добр — поступи так же!
— Но, Ева…! — уже почти взвыл Алекс. Я скрипнула зубами и выдала свой самый убойный аргумент:
— Ты меня любишь?!
— Бля, — обреченно выдал Заклинатель. — Ладно, сдаюсь. Поехали. Буду отбивать себе зад в твою честь.
Я снова расплылась в улыбке:
— Не переживай, — легонько коснулась пальцами его ладони. — Тебе понравится.
— Что-то я сильно в этом сомневаюсь, — пробормотал Алекс. Моя улыбка стала еще шире и как будто даже приобрела зловещий оттенок:
— Ну, или мне понравится, — добавила с выражением: «смирись, самурай — бежать все равно некуда!». — А ты за меня порадуешься. Ведь ты же меня любишь!
В ответ Алекс так красноречиво «угукнул», что я сразу поняла: очень сильно любит! А то давно бы уже лесом послал, наверное…
Итак, все было решено. Через два часа мы, сменившие зимние куртки и лыжные комбинезоны на джинсы и свитера, стояли в толпе таких же «спортсменов» перед распахнутой двустворчатой дверью большой конюшни на крупнейшей Сдовбушевской конной базе «Станица». Всего нас было десять человек и только половина (включая меня, Полину и Наташку) выглядела воодушевленной предстоящим походом. Остальные, по странному стечению обстоятельств оказавшиеся мужчинами разной возрастной категории, имели скорее обреченный, нежели радостный вид.
Мы смотрели как из конюшни друг за другом выводят и оседлывают невысоких крепких лошадок, большинство из которых были на редкость мохнатыми, с короткими торчащими к небу гривами и заплетенными хвостами, и заодно — слушали инструктаж:
— Значит так, — с видом бравого майора ходил перед нами седовласый поджарый мужчина в широких штанах, заправленных в высокие кожаные сапоги, — лошади у нас хорошие, обученные. В массе своей неприхотливые, что и надо в горах. Дабы вы знали: именно на их предках когда-то монголы завоевывали степь. Питаются наши лошадки подножным кормом, сами очень выносливые и крепкие. Управляются элементарно. Я бы даже сказал: это именно тот случай, когда управлять не надо. Они сами знают, что делать, куда бежать и как справляться с трудностями в пути. Маршрут пройден ни один раз, все знакомо, неожиданностей быть не должно. На всякий случай с нами поедут четыре инструктора. Это — я, Василий Иванович. Еще Святослав, Петр и Кирилл. По всем вопросам обращайтесь к нам. Поможем, чем сумеем. Теперь по существу. Кто из вас умеет ездить верхом? Шаг вперед!
Мы втроем молча вышли из строя. Нас окинули скептическим взглядом, подождали, видимо, в надежде, что мы вдруг размножимся, вздохнули, когда поняли, что этого не произойдет, и заявили:
— Мало!
А ничего, что здесь вообще все — лыжники? Потому что любители конных прогулок в марте сидят по домам и греются, чтобы выехать в лес чуть позже? Ближе к июню, например?
— Ладно, — скрепя сердце, смирился с недостатком выбора Василий Иванович. — Трое так трое. Кто из вас, милые барышни, самая хорошая наездница — определить сможете?
Я кивнула и сразу сдала позиции. Во-первых, претендовать на звание «лучшей» рядом с собственным тренером как минимум самонадеянно. А во-вторых, обычно это звание все равно не приносит ничего хорошего. Собственно, я не ошиблась: грозно зыркнув на Наташку, которая дернулась было поднять руку, но глянула на озверевшее лицо Казаковой и в последний момент передумала, вперед вышла Полина:
— Я езжу лучше всех, — не без гордости заявила она.
— Уверена? — инструктор недоверчиво изучил прищуренным взглядом ее тонкую фигурку.
— Да сам Рич Феллес , знай он меня, возрыдал бы от зависти! — обиженно воскликнула готесса.
— Ну, это же отлично! — непонятно чему обрадовался мужик и, обернувшись, крикнул конюхам. — Ведите Галину Петровну!
Мы с Наташкой переглянулись: как-то странно это прозвучало. Таким тоном мужчина мог велеть привести к нему Гитлера, например. Или Цербера. Но Галину Петровну…?
Впрочем, все стало ясно очень скоро. Когда мальчишка-конюх подвел к Василию Ивановичу пегую, флегматично-жующую кобылку с длинной темной челкой и мохнатыми ножками. Она оглядела нас безразличным взглядом и потянулась к траве. Хорошо так потянулась, без особого напряжения выдернув поводья из рук охнувшего конюха.
— Итак, — перехватывая веревку и суровым рывком заставляя лошадь вновь поднять морду, продолжил объяснения инструктор, — в нашем табуне сорок две отличные лошадки. Умницы, красавицы и послушницы. Ну, и вот эта, — махнул он рукой на приведенную кобылу. — Галина Петровна. Единственная в своем роде. Так, вы, барышня, подойдите, ближе.
Полина бесстрашно подступила к лошади, привычным жестом проверила узду, подпруги, чем вызвала еще один приступ радости в глазах Василия Ивановича (похоже, он до сих пор слабо верил, что она сумеет усидеть верхом) и, в ответ на его позволяющий кивок, ловко запрыгнула в седло.
— Галина Петровна, — продолжал разглагольствовать инструктор, передавая Поле поводья, — случай трудный. Бегать она не любит в принципе. Даже рысью. Жрет все. То есть, все, к чему дотянется. Вплоть до целлофановых пакетов. Не считайте при ней деньги — останетесь без банкнот, кошелька, а возможно и пальцев. Управляется… ну, в общем, как сможете, так и управляйте. Хлыст только брать не рекомендую.
— Это почему? — не поняла Полина, уже осматривающая близрастущие деревья в поисках подходящей палочки.
— А она при виде хлыста бежит только в одном направлении — домой, — объяснил инструктор. — Причем, и с вами, и без вас.
— В смысле? — еще сильнее удивилась Полина. Дядьки хмыкнул:
— Ну, вот если вы на ней усидеть сможете — то с вами, — ответил с развеселой улыбкой. — А нет, так и одна справится.
Мы дружно хихикнули, готесса нахмурилась и, кажется, решила сразу показать лошади, кто в доме хозяин.
— Привет, коняшка, — заявила она бодрым тоном и потянула за повод, пытаясь привлечь к себе внимание. Наивная! Галина Петровна повернула назад ухо, фыркнула и, вновь утонув мордой в траве, сильно поддала задом.
— Да, и кстати, — увидев, что Казакова усидела при толчке, от которого менее «сильный» всадник торпедой вылетел бы из седла, добавил инструктор. — Вы с ней поаккуратнее. Она вредная и любит пакостить в самое неожиданное время.
— А какого фигара вы тогда вообще подсунули мне такую лошадь?! — прорычала Полина, начиная догадываться, что ее желание быть круче всех внезапно сыграло с ней злую шутку.
— А других нет, — пожал плечами мужик. — Вы за сегодня — третья группа. Нам инструкторов пришлось с соседней базы привлекать, чтобы вас отправить в поход, так что — извините…
— Подождите! — вдруг перебила его Полина, быстро вертя головой. — Что она сейчас делает?!
Мы, честно говоря, тоже все ахнули: кобыла, не отрывая морды от земли, вдруг стала медленно пятиться назад. Так, словно собиралась под шумок, эдакими почти незаметными телодвижениями вернуться обратно в конюшню.
И, похоже, не в первый раз собиралась! Потому что Василий Иванович закатил глаза, вздохнул и гаркнул таким голосом, что даже Поля вздрогнула:
— Галина Петр-ровна! Стоять!
Кобыла замерла с приподнятой задней ногой и в два раза быстрее заработала челюстями: мол, «чего орешь, хозяин? Я вообще не при делах! Стою вот, кушаю. Пополняю организм полезными травками…»
— Следите за ней! — приказал Василий Иванович. — А то пока с базы не выйдем, она может еще что-то придумать!
И, видимо, решив, что свой долг перед Полиной выполнил, он обернулся к оставшейся группе:
— Теперь что касается вас. Да-да, именно вас, девушка с белыми волосами!
— Я платиновая блондинка, — сквозь зубы процедила Наташа. Инструктор закатил глаза и принял из рук конюха поводья другого коня — на сей раз буланой масти и явно мальчика:
— Да хоть премиум, не важно. Идите сюда.
Девушка скривилась, но решила не спорить. Ступила ближе, остановилась по левую сторону от коня, что подтверждало ее умение с ними обращаться, и ласково провела ладонью по светлой шерсти:
— Какой красивый, — прошептала восхищенно.
— Ага, — улыбнулся Василий Иванович. — И зовут тоже хорошо — Чудо.
— Почему именно так? — удивилась Наташка.
— Ну, потому что он мерин, а значит, среднего рода, — растеряно ответил мужчина. Похоже, он впервые всерьез задумался над этим вопросом. — И бывает чудо как хорош, — добавил уже куда увереннее. — Правда, у него есть своя особенность. В целом, Чудо спокойный и послушный конь, но любит иногда отстать от группы, чтобы потом сделать олимпийский рывок, ее догоняя. И все бы ничего, но основная часть его наездников при этом остается на старте, где-нибудь в ближайших кустах. Как думаете, вы сумеете на нем усидеть?
— Конечно! — убежденно ответила Наташка и сунула ногу в стремя.
— Дайте помогу! — тут же сориентировался хитрый мужик и, прежде чем Игнатова или Соколовы успели вмешаться, ухватил ее за попу и буквально вытолкнул наверх.
— С-спасибо, — пролепетала покрасневшая девушка. Егор тоже что-то пробурчал со своего места. Правда, сомневаюсь, что это была благодарность. А Василий Иванович уже обернулся ко мне:
— Девушка, вам мы дадим самую спокойную из нашей тройки буйных лошадей, — заявил он с веселой улыбкой. Пошутить решил, ага!
— А можно мне вообще не буйную лошадь? — осторожно попросила я, делая шаг назад.
Василий Иванович засмеялся, хлопая по крупу Наташкино Чудо, чтобы тот отошел и не загораживал обзор третий лошадки — темно-коричневого окраса и очень компактной модели. Я даже сперва подумала, что это какой-то на редкость длинноногий пони, но по морде поняла, что ошиблась.
— Девушка, не надо пугаться! — хлопая по крутой шее коняшки, успокоил меня инструктор. — Я отдаю вам своего чемпиона. Это самая лучшая из всех наших лошадей. Уже два раза выигрывала национальные пробеги на восемьдесят километров. Очень послушная и…
В этот момент раздался громкий топот и мимо нас на полной скорости промчалась Полина на Галине Петровне. Василий Иванович философски посмотрел в след ей, потом — вслед Кириллу, несущемуся в том же направлении в безуспешной (пока) попытке их догнать, и вновь обернулся ко мне:
— … и быстрая, — закончил фразу. — А еще — очень любит быть во главе табуна. Особенно на галопе. Что, в общем, не так плохо на скачках, но вот в походе… Короче, не давайте ему меня обгонять — я поеду первым. Расстояние увеличивать не надо — конь мирный и не кусается. Но если попытается обойти по дуге — ставьте в хвост моему Казбеку. Надеюсь, умений в управлении хватит?
Кивнула, с уважением глядя на лошадку. Однако, какая обманчивая у нее внешность! Рост в холке — чуть больше метра, а восемьдесят километров под всадником проскакать может. Вот и говорите после этого, что чудес не бывает.
Я ступила к коню и, достав из кармана кусочек сахара, сунула ему под нос. Он фыркнул, ткнулся мне в ладонь бархатным ртом и взял лакомство.
— Как тебя зовут, чемпион? — ласково спросила у животинки.
— А вот так и зовут, — ответил за него Василий Иванович. — Чемпионом. И, кажется, вы ему понравились. Садиться будете?
— Да, конечно, — кивнула, все еще разглядывая узкую морду коня.
— Тогда подойдите, я вам помо…
— Я сам!! — внезапно выскочил из строя Шурик и сразу за ним — Егор с рыком:
— Да ща! Руки держи так, чтобы я их видел!
Короче, пока они препирались, я на Чемпиона сама запрыгнула. Чего там прыгать-то вообще было? Он же размером с дога! Ну, может, чуть крупнее. Моя Нимфа почти в два раза выше, а я и на нее без посторонней помощи вскарабкиваюсь.
И, кстати, вовремя уселась! Чемпион хоть и низкий, но обзор с него все равно лучше. А посмотреть было на что.
— Так, мужчина! — Василий Иванович сурово зыркнул на Егора. — Хорошо, что вы сами вызвались. Вот ваш транспорт на ближайшие два дня, — и кивнул на пегую кобылку с любознательным взглядом, послушно стоявшую у двери конюшни. — Зовут Мишель. Ну, можно просто Маруся.
Егорушка беззвучно уронил челюсть на грудь, с высоты своих почти двух метров рассматривая лошадку, чья макушка едва ли доставала ему до подбородка.
— А кто на ком ехать будет? — насмешливо уточнил он. Василий Иванович ехидно скривился:
— Можешь не волноваться. Она крепкая — возила и не таких! Забраться на нее сам сумеешь?
Брат возмущенно выпятил грудь:
— Конечно! — заявил, хватаясь за седло.
Крикнуть «Стой!» Василий Иванович не успел. Раздался треск рвущихся подпруг и Егорушка ничком повалился на землю. Следом, гремя стременами, обрушилось тяжелое «пастушье» седло. Маруся равнодушно покосилась на своего неудавшегося наездника и на всякий случай сделала шаг в сторонку.
— Та-а-ак… — глубокомысленно протянул Василий Иванович, протягивая Егору руку и обращаясь к тем, кто с немым изумлением смотрел на этот спектакль. — На будущее: никто не залазит на коня, пока я не разрешу. Запасное снаряжение у нас только одно и следующий, кто порвет подпруги — пойдет пешком. А ты — поднимайся. Попробуем усадить тебя на коня с табуреточки…
Группа ожидающих своей очереди «туристов» разразилась веселым смехом, который, впрочем, быстро стих, когда мимо них на приличной скорости, но теперь уже в обратном направлении промчалась Полина. Она все также, несмотря на усилия упрямой кобылы, крепко сидела в седле и настойчиво пыталась доказать Галине Петровне, что слушать команды опытного конкуриста — это правильный выбор. Следом, на том же почтенном расстоянии, никак не желающим уменьшаться, правда уже весь в мыле, несся несчастный Кирилл. И весь его взъерошенный вид говорил о том, что он люто ненавидит и Галину Петровну, и Полину, и Василия Петровича, и даже проклятую погоду, в связи с которой вообще состоялся этот внеплановый поход.
