Глава 8
Конспиративно заслонившись чайником, Иван поглядывал из своего угла, изучая обстановку. В общем-то изучать было нечего: простор, полумрак, пропылившиеся ковры, пузатый чайханщик, бросающий на него любопытные взоры исподлобья — и тишина… ибо кроме Ивана в заведении не было ни одного посетителя.
Мэтр пригнулся над пиалой и глубоко задумался.
Несмотря на заверения безутешной вдовы, он поначалу сомневался, что ее сын пропал именно в чайхане. Мало ли куда мог отправиться человек, немного отдохнув и утолив жажду! Правда, теперь его мнение изменилось. Заведение выглядело весьма подозрительно: в отличие от прочих точек «общепита», буквально переполненных по случаю окончания долгого поста, оно поражало своей безлюдностью. Однако явная убыточность чайханы не помешала ее владельцам вложить изрядные средства в оформление интерьера. На эти шикарные ковры было жалко садиться!
Иван погладил шелковистый ворс. А может, все дело в чересчур завышенных ценах? Надо было попросить меню, прежде чем хвататься за чайник! Мэтр побренчал в кармане монетками, оставшимися после Вариной прогулки по текстильному ряду. Выяснить бы у чайханщика, хватит ли ему денег расплатиться за угощение…
— О, щедрый хозяин, подобный тяжелым чайникам, которые ты разносишь, — велеречиво начал Птенчиков, однако заметил, что пузатый чайханщик недобро нахмурился, и поспешил пояснить свою словесную конструкцию: — Я имел в виду не твою внешнюю форму, но доброе сердце, горячее, как эти благословенные сосуды.
Чайханщик вытаращил глаза: таких метафор в свой адрес ему слышать еще не доводилось. На счастье Птенчикова, в этот момент открылась дверь и в чайхану вошел посетитель. Кивнув хозяину, он молча прошел в кухонный отсек и скрылся в закутке за занавеской.
— Так что ты хотел сказать-то? — вновь обернулся чайханщик к Ивану.
— Мне бы еще чайку, если можно, — пробормотал детектив и поспешно ретировался в свой угол. Появился объект для наблюдения! Наконец-то начинается работа!
Хозяин принес ему еще один чайник и замешкался рядом, терзаемый какой-то мыслью. Иван еще ниже склонился над пиалой — отвлекаться на посторонние беседы сейчас не хотелось: посетитель, скрывшийся за занавеской, загадочно притих, и мэтр силился понять, чем же он занимается в том тесном закутке. Удрученно вздохнув, хозяин отступил на прежние позиции и присел возле своих кумганов, сверля Ивана тяжелым взглядом. Так они и сидели, занятые перекрестным наблюдением, пока снова не хлопнула дверь и в чайхану не явился ещё один посетитель.
— Мир тебе, почтенный Селим, — поклонился он хозяину и, не дожидаясь ответа, проворно шмыгнул за занавеску. Птенчиков аж привстал на коленках — он готов был поклясться, что в закутке, поглотившем двоих, и одному было бы слишком тесно!
— Твоя душа возжелала чего-то еще? — шустрым колобком подкатился к нему чайханщик.
— Э… — растерялся Иван.
— Твой чайник пуст, а желудок полон, так что…
— Нет-нет, ты не знаешь размеров моего желудка! — горячо запротестовал Иван, решивший, что сейчас ему предложат пойти подобру-поздорову куда-нибудь по своим делам. — Не суди о человеке по внешности, внутри него может скрываться необъятная бездна… ненасытная прорва… в общем, неси-ка еще один чайник!
— Аллах всемогущий! — поразился чайханщик, опасливо косясь на тощего гостя с запросами водокачки.
Дверь хлопнула в третий раз. На пороге материализовался угрюмый детинушка с полным отсутствием интеллекта на плоском лице. Вперив в чайханщика мутный взгляд, он застыл, слегка покачиваясь и соображая, зачем, собственно, забрел в это безлюдное место.
— Ну, ты проходишь или как? — не выдержал чайханщик, нервно наполняющий третий чайник.
Лицо детинушки осветилось проблеском понимания, и он, качнувшись в сторону кухни, в свою очередь исчез за занавеской.
Мысль Птенчикова лихорадочно заработала. Кто эти люди, так уверенно проходящие в служебную часть заведения? Помощники хозяина? Но почему тогда они ему не помогают? Да и зачем ему столько помощников при полном отсутствии клиентов? А самое главное — почему ни один из них не вышел обратно из этого таинственного закутка?
— Угощайся, уважаемый, ни в чем себе не отказывай. — Пузатый Селим бухнул перед Иваном третий чайник и утер пот со лба.
Мэтр обреченно булькнул — вопреки недавним заверениям, его желудок и впрямь был переполнен. Пора было менять линию поведения.
— Твоя любезность не знает границ, — улыбнулся он чайханщику. — Пусть этот благодатный напиток немного подождет, а я покуда наведаюсь к санудобствам.
— К кому?! — возмутился Селим. — Нет, драгоценнейший, сначала расплатись, а потом отправляйся хоть к самому Иблису!
— Не кипятись, тебя пока в чайник не сажали, — строго одернул его Птенчиков. — Я имел в виду туалетную комнату, ту, что за занавеской.
Он резво вскочил и, обогнув пузатого чайханщика, метнулся к загадочному закутку.
Как и следовало ожидать, там никого не было. Лишь пропахший дымом ковер на стене. «И кому только пришла, в голову идея повесить ковер неподалеку от кухонного очага?» — успел удивиться Иван. Тяжелая рука легла ему на плечо:
— Не спеши, почтеннейший, — устало вздохнул чайханщик. — Когда я предлагал тебе пройти в нижний зал, ты объявил, что твою бездонную прорву терзает неутолимая жажда…
— Да? — удивился Иван.
— Не делай из меня ишака! — набычился хозяин. — Потребовал принести три чайника подряд, а теперь норовишь удрать, не заплатив? Думаешь, хватит с меня комиссионных за вход клиента?
— Ни в коем случае! Просто я не знал, что здесь есть нижний зал.
— Не знал?! — поразился Селим. — Да откуда ж ты такой взялся?
— Мы сами не местные… — затянул Иван заученную легенду. — Шли с сестрой из Бухары, чтобы поискать дальних родственников, проживающих в вашем дивном городе, да притомились с дороги…
— Почему же ты зашел именно в эту чайхану?
— А что в ней особенного? — Иван наивно закрутил головой по сторонам.
— Так. — Чайханщик сложил руки на животе. — Велик Аллах над нами…
— И всеведущ, — учтиво подхватил Иван.
— Так что пожертвуй на спасение души и можешь пройти вниз.
Иван поперхнулся:
— Подожди, достойнейший из чайханщиков, мне бы не хотелось так вот сразу подвергать свою душу неведомым опасностям!
— Не беспокойся, я закажу в ближайшей мечети молитву на три года вперед. С тебя, бухарец, две сотни таньга.
— Две сотни?!
— Ну, хорошо: одна.
— Но если моя душа расстанется с телом, она этого не переживет, — заупрямился Птенчиков.
— Почему не переживет? — удивился чайханщик. Иван задумался: кажется, вышел теологический казус.
— Я хотел сказать, что она очень расстроится. Будет болеть… страдать…
— Тогда давай пятьсот, — принял единственно возможное решение почтенный Селим. — А может, у тебя имеются венецианские дукаты?
— Ага, спроси еще золотые фундукли, — фыркнул Иван.
Селим наморщил лоб — такие монеты были ему неизвестны. Что и немудрено: их начали чеканить лишь в XVIII веке.
— Ладно, давай фундукли. Но тогда семьсот: я не знаю, почем их берут наши менялы.
Иван прикинул, что разговоры на возвышенные темы становятся ему не по карману.
— Спасибо тебе, добрый человек, но думаю, что поминальные молитвы мне заказывать пока рановато.
— Поминальные? — искренне расхохотался Селим. — Помин души и спасение души — что слеза и улыбка. Когда твою душу поминают, спасать ее уже поздно. Заботиться об этом следует до того, как окажешься на загробном мосту, что тоньше волоса, острее лезвия меча и горячее пламени.
— О, так это совсем другое дело! — оживился Иван. — Как говорится, «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Вот тебе на чай… то есть за чай, а обо мне не беспокойся, я и сам помолюсь.
Он сунул в руку чайханщику несколько монет.
— Медные куруши, — покачал головой Селим, печально ссыпая монеты за пояс. — Эх, бухарец, не на том экономишь. Имей в виду, внизу призыва муэдзина не слышно.
Он слегка отодвинул висящий на стене ковер, и Иван увидел скрытые за ним ступеньки.
Нижний зал встретил мэтра приглушенным шумом множества голосов, духотой и характерным запахом гашиша. Повсюду в изобилии висели масляные светильники, соответствующие рангу заведения (в чайханах попроще пользовались дешевыми сальными), и казалось, что подвал полыхает, точно чрево гигантского очага. Избыток освещения еще более сгущал и без того тяжелую атмосферу: огонь пожирал кислород, соревнуясь с дыханием людей, и люди явно оставались в проигрыше.
Иван почувствовал, что начинает кружиться голова, и судорожно глотнул спертый воздух. Нельзя курить гашиш в многолюдных помещениях! Да и вообще его курить не стоит… Стены подернулись легкой дымкой и начали менять очертания. Солнечный луч заскользил по снежным вершинам гор. Иван чуть присел — и легкой пружиной устремился ввысь…
Стоп! В Шамбале мы уже бывали. Снежные вершины закувыркались, будто чья-то невидимая рука запустила гигантский миксер, и мэтр Птенчиков вновь оказался в душном подвале.
Он прислонился к стене, стараясь прийти в себя. Вот тебе и на: обещал отыскать сына вдовы, а сам чуть не отлетел путешествовать по мифическим мирам! Иван внимательно огляделся. Народу в помещении было много, но на него внимания пока никто не обращал. Нужно потолкаться среди публики, поискать юного Самида. Вдова говорила, что опознать его можно по тюбетейке: она собственноручно вышила на ней уникальный узор из перекрещенных кузнечных молотов. Дело в том, что после внезапной кончины кормильца осиротевшему семейству пришлось несладко, но стойкий юноша не сдался: борясь с подступающей нуждой, он поступил в ученики к лучшему кузнецу города и теперь мечтал о том, как откроет когда-нибудь три — нет, четыре! — собственные мастерские.
Основная масса посетителей сгрудилась в центре зала, у большого стола. Проводя инспекцию головных уборов, Птенчиков подошел ближе и попытался рассмотреть сквозь стену из потных спин, чем же все так увлечены. И тут гул толпы перекрыл звучный голос:
— Господа, делайте ваши ставки!
Иван вздрогнул. Что за сюрреализм в подвале чайханы посреди мусульманских мечетей и минаретов? Неужели он снова утратил связь с реальностью? Но на Шамбалу это место не похоже… Куда же его занесло?
Он с силой надавил на область третьего глаза, концентрируя внутреннюю энергию на образе Варвары Сыроежкиной, решившей для подстраховки нести вахту неподалеку от чайханы, и послал ей отчаянный мыслевопль:
«Варвара, меня слышно? Прием!»
Ответ пришел незамедлительно:
«Что случилось, Иван Иванович?»
«Скажи мне, где я?»
«Судя по показаниям индивидуального датчика, все в той же чайхане. Вы попали в засаду? Вас оглушили, связали, похитили?»
«Да нет, пока все в порядке, — стушевался сконфуженный мэтр. — Ну ладно, до связи».
Он потряс головой, возвращаясь к окружающей действительности.
— Господа, ставки сделаны! Нет больше ставок, слышишь, ты, помесь паука с шелудивой гиеной? — донесся от стола голос крупье. — Убери свои медяки с зеро и засунь под хвост ишаку!
— Клиент всегда прав! Верни мою ставку на место, гнусный прихвостень шайтана!
— Это ты — клиент?! Да твои медяки только место на столе занимают!
— Двенадцать! Смотрите, люди, двенадцать! — раздался чей-то хриплый вопль, и толпа «господ» пришла в хаотичное движение: кто-то начал валиться вниз, пытаясь побиться головой об пол с риском быть затоптанным возбужденными соседями, кто-то раскидывал вокруг клочья выдранной в припадке отчаяния бороды, а скандальный «клиент» верещал надрывным фальцетом:
— Отдай мои деньги! Ставка недействительна, ты же сам так говорил! Да покроют прыщи твое тело от макушки до пяток, куда ты загреб мои десять курушей?
— Не желаете выпить? — раздался над ухом Ивана вкрадчивый голос. Высохший старец в пышной чалме поигрывал перед ним подносом с серебряными плошками, наполненными какой-то жидкостью.
— Что это?
— Арака. Дивный напиток, заставляет кровь быстрее струиться по жилам, услаждает печень и смиряет желчь. Первая порция бесплатно.
Старец подмигнул и лихо крутанул поднос, невероятным образом не расплескав ни капли.
— Спасибо, я попозже, — мягко отказался Иван.
Старец противно осклабился:
— Что такое «позже»? Шум ветра в кронах дерев. Может, прилетит, а может, обойдет стороной…
Он взял с подноса плошку и опрокинул себе в рот. Снова подмигнул — на этот раз с нескрываемой насмешкой — и горделиво поплыл в обход распаленной азартом публики.
— Делайте ваши ставки, господа правоверные! — послышался призыв несокрушимого крупье.
Иван приподнялся на цыпочки, стараясь его рассмотреть, и охнул от изумления: над головами засуетившихся игроков невозмутимо возвышалась расшитая узором из перекрещенных молотов тюбетейка. Неужто юный кузнец устроился подрабатывать в казино?
Иван заработал локтями, протискиваясь ближе к столу. Представший его взору человек внушал уважение. Судя по массивной фигуре и вздувающимся под одеждой бицепсам, он и впрямь мог бы работать кузнецом, однако принять его за сына вдовы не позволял возраст: рослое «дитятко» выглядело едва ли не старше ее самой. Значит, бедный юноша расстался со своей тюбетейкой. Может, поставил ее на кон и проиграл? Как же теперь его опознать? Иван принялся озираться, разглядывая искаженные страстями лица. Люди разных возрастов и национальностей, состоятельные и не слишком, спешили расстаться со своими динарами, алтынами, дукатами и пиастрами. На игровом столе переливалось золото и серебро, но попадалась и медь, тусклая и застенчивая, как ее хозяева. Игроки сдавливали Птенчикова со всех сторон. Воздух звенел от концентрации адреналина. Запах пота и перегара, изрядно сдобренный курителями гашиша, проникал до самой селезенки. Ивана снова повело. Стараясь избавиться от опасных симптомов приближающегося «отлета в Шамбалу», он протиснулся на свободное место, ближе к столу, и жадно задышал.
— Делайте ваши ставки! — пророкотал крупье, запуская шарик. Иван зачарованно уставился на крутящееся колесо рулетки.
— Сансара… — прошептал он, озаряясь светом нежданного откровения.
— Что? — удивился сосед справа.
— Бхавачакра, колесо жизни, круговорот бытия, круг сансары… Я — шарик! Я мечусь в круговороте рождений, смертей и последующих перерождений! Рука неведомого крупье запускает меня в очередной цикл существования, я несусь по кругу, пока не замираю, изможденный, в какой-нибудь ячейке. Короткая пауза — и новый старт, новая гонка, очередная ячейка… Я — шарик, и нет во мне мудрости, чтобы выскочить за пределы этого колеса!
Рулетка крутилась все быстрее, сливаясь перед глазами в пестрый вихрь. Края её стали расширяться, центр же совсем провалился внутрь, и вот уже гигантская воронка начала затягивать Ивана в свое чрево.
— Я шарик, всего лишь маленький шарик, — прошептал Птенчиков, покоряясь судьбе и устремляясь в радужную круговерть.
— Ты кубик, — прозвучал насмешливый голос, и перед Иваном материализовался давний знакомый — индийский гуру, указавший ему в свое время дорогу в Шамбалу.
— Почему же кубик? — возмутился Иван, даже не удивившийся встрече.
— Потому что мыслишь плоско. Плоский в шестой степени! — Гуру довольно хихикнул.
— Ты хочешь сказать — тупой? — нахмурился Птенчиков.
— Не путай понятия, уважаемый учитель литературы. — Строго взглянул на него индус. — Кстати, ты нашел друзей, о которых так беспокоился в прошлую нашу встречу?
— Да, спасибо.
— Мир тесен, — философски кивнул мудрый йог.
— Слушай, гуру, мне тут нужно найти еще одного человека, сына вдовы… То есть двоих — еще художника по фамилии Антипов… Да что я говорю, четверых: еще кого-то из местных, умудрившегося улететь на машине времени в двадцать второй век, и девушку, которую он собирался от чего-то спасти…
— Мир тесен, — многозначительно повторил индус и извлек из-за уха любимую английскую трубку.
— Так ты считаешь, мы с ними пересечемся? — обрадовался Птенчиков.
Гуру выпустил из ноздрей курчавое облачко дыма и углубился в созерцание его неспешного полета.
— Подожди-ка, а где же Амира, эта чудесная индийская девушка, последовавшая за тобой? — вдруг обеспокоился Иван. — Ты случаем не бросил ее посреди Млечного Пути?
— Не используй многозначных слов, говоря о сути явлений. Бросить Амиру куда-либо мне не хватит физических сил, бросить где-либо — кармических прав. Из привязанности рождается печаль, но разве можешь ты назвать печалью мою Амиру?
— Ничего не понял, — жалобно признался Птенчиков. — Выходит, вы расстались?
— Когда наступает утро, смеешь ли ты утверждать, что расстался со звездами?
Иван честно задумался над предложенным вопросом. В голове нестерпимо зудело — это чесалось среднее ухо.
— Твои друзья очень хотят выйти на связь, — оценил его состояние гуру. — Что ж, прощай.
— Не уходи! — закричал Иван. — Последний вопрос: объясни мне, мудрый гуру, что за чертовщина творится и этом городе? Почему мусульмане позабыли заповеди Корана и безнаказанно предаются пороку, употребляя спиртное, играя в азартные игры и…
— Помни: мир тесен! — загадочно улыбнулся гуру, растворяясь в радужном мерцании.
Голова Птенчикова раскалывалась. «Ох уж эти ученики! — подумал он недовольно. — Ни минуты покоя. Захотелось им, видите ли, пообщаться…» Иван попытался сосредоточиться, вызывая перед мысленным взором образ Вари.
И вот изнывающая от беспокойства Сыроежкина, прервав метания по переулку близ чайханы, приняла долгожданный сигнал:
«Я шарик, я шарик, как слышно? Прием! Я маленький шарик, плоский, как кубик… Я почти расстался со звездами… Мне тесен этот ми-и-ир!»
