ГЛАВА 5
Варя с Егором сидели на краю самоходного тротуара, медленно продвигаясь в сторону дома. Снег на городских улицах давно растопили работники ГИБДД, и первые цветы мать-и-мачехи с любопытством тянули из травы желтые головки, опережая своих деревенских родственников едва ли не на месяц.
Егор обнял девушку за плечи:
— Как это чудесно — вернуться из мрачных подвалов коварного и неуравновешенного царя и заглянуть в твои лучистые глаза!
Варя лукаво прищурилась:
— Герой мой, я тебя не узнаю! Почему столь тонкие мысли излагаются в прозе? Здесь должен последовать весенний лимерик! Ну, давай: «Один престарелый поэт...
— Сочинил неприличный куплет, — фыркнул Егор. — Даме сердца своей посвятил поскорей...
— Но в него полетел табурет», — строго заключила Варя. — Почему сразу «неприличный»? Вот и отпускай тебя в командировки!
— Не сердись, я все время находился под присмотром учителя.
— Учитель и сам-то хорош: из всей Либереи выбрал «Камасутру»! Нет бы привезти что-нибудь нетленное, о спасении души...
— Кто виноват, что твоя любимая подруга позировала для «Камасутры», а не для цикла «Жития святых»!
— Кстати, о друзьях. Ты знаешь, что ребята из Колледжа готовят к нашей свадьбе сюрприз?
— Постановку «Конька-Горбунка»? — оживился Егор. — Жаль, что мы будем только зрителями. Ты бы великолепно смотрелась в роли Царь-девицы!
— В роли твоей невесты я буду смотреться еще лучше, — застенчиво улыбнулась Варя, перебирая пальцами тяжелую косу. — Между прочим, пока ты был в командировке, я времени даром не теряла, и у меня тоже есть для тебя сюрприз.
— Какой?
— Потрясающий! Тянет на защиту диссертации. Да что диссертация — на Нобелевскую премию!
— С каких это пор стали раздавать Нобелевские премии в области сюрпризов? Или... — Егор в притворном испуге схватился за голову. — Варя, скажи честно, это как-то связано с натурологией? В какую глушь ты опять собираешься меня затащить?
— Что ты, любимый, никуда ехать не надо. Мой сюрприз вполне универсален. Могу тебя порадовать где угодно. Думаю, лучше всего сделать это прямо в день нашей свадьбы, когда соберутся гости...
— Варвара, не томи! Я сгорю от любопытства прямо на этом тротуаре, не дожив не то что до свадьбы — даже до защиты диплома!
— Ну хорошо, — сдалась невеста. — Помнишь волшебный рецепт Царь-девицы?
— Чтобы враз помолодеть?
— Не только.
— Ну да, еще «красавцем учиниться». Как же, помню: нужно «челядь нам заставить три котла больших поставить и костры под них сложить. Первый надобно налить до краев водой студеной, а второй водой вареной, а последний — молоком, вскипятя его ключом».
— Я раскрыла секрет котлов, — просто сказала Варя.
— Не верю, — выдохнул Егор.
— Правда.
— Не верю, что ты хочешь заставить меня прыгнуть в кипящую воду.
— Не в кипящую, а в «вареную». Я рассчитала состав этого «бульона» и абсолютно убеждена, что...
— Значит, я тебя не устраиваю?
— Егор, процедура совершенно безвредна! Обещаю, что нырну в котел первой.
— Тебя не устраивает верный и преданный Егор Гвидонов, такой, как он есть! Как же, помним: несовместимость по «гамма-параграфу», диссонанс консонансных эклектограмм...
— Егор!
— Я-то думал, что после спасения из рук палача, совместного прыжка в бездну с крыши каменной башни, стрелы, пронзившей мое плечо...
— Прекрати истерику. Я люблю тебя, ты же знаешь!
— Стоит лишь ненадолго отлучиться в мрачные подвалы Средневековья, и девушка, которой ты безраздельно доверяешь, решает, что ты ее недостоин! Изобретает извращенные методы преобразования твоей личности, готовит котлы с ядовитыми зельями! Не напрягайся, Гвидонов, — станешь молодец, красавец, удалец, впадешь в младенчество и будешь радостно агукать при ее приближении...
— Все, с меня хватит! — Варя соскочила с тротуара. — Извини, что хотела разделить с тобой радость открытия. Вероятно, мы и впрямь несовместимы. — Она махнула рукой, подзывая аэротакси.
Егор спохватился:
— Ладно, Сыроежка, не кипятись. Подумаешь — не оценил оказанного доверия, бывает и хуже. Вот куплю литруху, и преобразуется моя личность безо всякого кипячения!
Варя вскочила в аэробот.
— Подожди, изобретательница!
— Прощай, Егор. Извини, если чем обидела.
Весеннее солнышко осветило гордый профиль Варвары Сыроежкиной. Аэробот нетерпеливо дернулся и взмыл к облакам.
Сидя на коврике со скрещенными ногами, Птенчиков пытался управлять потоками праны. Упражнение называлось Нади Содхана. Расположив левую руку на колене ладонью вниз, правую требовалось поднести к лицу и прижать мизинцем носовую перепонку, чтобы блокировать одну ноздрю. Затем через свободный носовой ход следовал медленный вдох, потом пауза, во время которой выполнялась Мула Бандха. Левая ноздря освобождалась, правая в свою очередь зажималась большим пальцем, и усмиренная прана — энергетическая основа всего сущего — плавно вытекала из носа.
Сосредоточиться не удавалось. Иван то и дело сбивался с ритма, и мысленный образ потоков праны замещался картинами более реалистическими. Ему не давал покоя недавний спор с учениками, артистами экспериментального театра.
Спор носил характер этический и разгорелся вокруг образа Царь-девицы в предстоящей постановке «Конька-Горбунка». Ребят возмутила та расчетливая жестокость, с которой прекрасная дева отправила на мученическую смерть влюбленного в нее царя. Подумаешь — не молод! Подумаешь — приглянулся ей другой! Да это же преднамеренное убийство. И абсолютно аморально воздавать этой коварной особе в конце спектакля честь и хвалу. Окажись прекрасная Царь-девица, скажем, в США веке в XX, и посадили бы ее не за свадебный стол, а на электрический стул.
В гневном шуме всеобщего осуждения раздавались, правда, голоса, утверждавшие, что сваренный царь и сам был отнюдь не ангелом. Однако этической сути проблемы это не меняло: девица погубила престарелого жениха исключительно из личных соображений, а не в борьбе за идеалы свободы, равенства и братства. Которые, впрочем, тоже смертоубийства не оправдывают.
Учитель пытался объяснить разгорячившимся артистам, что произведение, облеченное в сказочную форму, нельзя толковать буквально. Пресловутые котлы являются не орудием убийства, а литературной аллегорией: по законам жанра зло должно быть уничтожено, а положительный герой обязан восторжествовать. Царь-девица лишь запустила в действие механизм «воздаяния по заслугам».
— Не совсем логично, — прервал рассуждения Птенчикова один из учеников. — Почему зло было наказано в лице царя, если по ходу действия главному герою постоянно вредил некий Спальник?
...Птенчиков выдохнул очередной поток праны и досадливо высморкался. Нет, сегодня ничего не получается. Придется прервать занятие: неправильное выполнение пранаям опасно для здоровья. Индийские мудрецы утверждают, что энергия праны, вышедшая из-под контроля, способна даже убить!
Он скатал коврик и отправился на кухню, планируя достать из холодильника бутылочку пивка. Денек выдался погожий, и с сосулек за окном резво сбегали веселые капельки. Птенчиков сосульки не сбивал: они ему нравились. Он распахнул окно. Влажный весенний воздух азартно рванул в неосвоенное помещение. Вот где потоки вселенской энергии! Одной ноздрей не справишься... С многообещающим чмоканьем слетела крышка с бутылки. Птенчиков присел на подоконник и бездумно прикрыл глаза.
За окном раздался свист, и спортивный аэробот, заложив крутой вираж, пошел на посадку. Иван высунулся в окно. Так и есть: Гвидонов лихачит. Эх, женить бы его поскорее, уж Варвара-то парня образумит!
Егор выглядел неважно: лицо бледное, глаза лихорадочно блестят, пальцы бестолково перебирают планки комбинезона. Птенчиков молча извлек из холодильника еще одну бутылку.
— Что-то ты сегодня в одиночестве. А где Варвара?
— Иван Иванович, вы представляете — мы поссорились!
— Ну наконец-то.
— Что?! — опешил Егор.
— Слишком уж вы сахарные были последнее время. Не переживай: милые бранятся — только тешатся, — назидательно изрек учитель. Гвидонов сник:
— Банальностью горя не осушишь...
— Как патетично! Кстати; это не банальность, а народная мудрость.
— Народ — понятие обобщенное, а моя Варя — единственная на свете. И она от меня ушла. Навсегда. Спрыгнула с тротуара...
— Спрыгнула... Да что ты мне голову морочишь! — возмутился Птенчиков. — Тротуар низкий!
— Ну и что? — Егор взглянул на него с недоумением.
— Чтобы уйти навсегда, прыгают не с тротуаров, а с высотных домов.
— Еще не хватало... Умеете вы, Иван Иванович, утешить! — Гвидонов поежился. — Разве я говорю о самоубийстве? Просто Варя посчитала, что я проявил черствость и непростительное равнодушие, и умчалась прочь в аэротакси.
— Так-так, — протянул Птенчиков. — И к чему же ты остался равнодушен?
— К ее гениальному изобретению. Я не захотел поддержать научный эксперимент и нырнуть в котел с кипящим молоком.
Птенчиков поморгал:
— Старик, не поверишь — я тебя понимаю! Подожди, как ты сказал: котел с кипящим молоком? Это не по сказке ли Ершова?
— Точно. Варя утверждает, что раскрыла секрет Царь-девицы, и предлагает опробовать волшебный рецепт прямо на нашей свадьбе.
— Потрясающе, — мрачно произнес Птенчиков. — И что за ученики пошли в двадцать втором веке? Прочитаешь им «Сказку о царе Салтане» — летят воровать доспехи у богатырей, упомянешь «Конька-Горбунка» — и уже затевается извращенное смертоубийство. Кстати, зачем вам нырять в котел? Вы вроде и без того молоды да хороши собой.
— Нет предела совершенству, — пробормотал Егор. — Может, Варя хочет таким образом вылечить кариес.
Птенчиков швырнул пустую бутылку в утилизатор.
— Это ж надо... Секрет Царь-девицы. — Он прошелся по кухне. — А что, она его действительно раскрыла?
— Не знаю. Я подопытных животных посмотреть не успел, мы сразу разругались.
— А напрасно! — Глаза учителя начали разгораться пламенем вдохновения. — Если твоя невеста и впрямь нашла рецепт вечной молодости, это значит, что отныне человечество обречено на бессмертие!
— Э... — озадаченно протянул Гвидонов.
— Проблема перенаселения планеты, конкурентная борьба за право обладания волшебной формулой, миллионные очереди из желающих окунуться в котлы, пенсионеры и инвалиды рвут друг друга зубами, чтобы прорваться вперед и победить в гонке за право на жизнь...
— Может, все еще не до такой степени глобально? — робко предположил Егор. — Если исходить из текста сказки, то заявление Царь-девицы о том, что существует способ помолодеть, могло оказаться уткой, ловушкой для глупого царя! Иван-то в детство не впал, только собой похорошел.
— Я понял! — вскричал Птенчиков. — Все верно, пресловутый закон сказки: зло наказано, добро вознаграждается. Результат купания будет целиком зависеть от моральных качеств ныряльщика. Хорошие люди станут еще прекраснее, плохие — постепенно вымрут...
— И наступит рай на земле. Не забыть бы только заранее уничтожить все яблоки.
— Экий ты скептик, — проворчал Иван. — Кстати, почему Варя никому не рассказывает о своем открытии?
— Она серьезный ученый. Ни за что не обнародует непроверенные данные. Погрязла в лабораторных исследованиях и наслаждается видом хорошеющих день ото дня морских свинок.
— Понятно. — Птенчиков побарабанил пальцами по гладкой поверхности автоповара. — Помирился бы ты с ней. Хорошая девушка.
— Я бы рад, только как?
— Воспользуйся советами «Камасутры».
Егор вскинул изумленные глаза на учителя. Птенчиков смутился:
— Я имею в виду, что там много рекомендаций психологического характера. «Камасутра» — не только трактат о сексе, там описано поведение мужчин и женщин, начиная с личной гигиены и заканчивая проблемами супружеской жизни. Обустройство дома, ведение хозяйства...
— Иван Иванович, — прервал учителя Егор, — не нужно пересказывать книгу, я ведь ее глотал!
Прикрыв глаза, Егор старался как можно точнее воспроизвести в памяти тезисы — точнее, сутры — главы «О проявлении чувств во внешних признаках и поступках». Рекомендации попадались весьма своеобразные:
«Мужчина должен делать то, что приносит девушке наибольшую радость. Можно показать ей мяч, раскрашенный в различные цвета...».
Гвидонов живо представил выражение лица своей невесты: несомненно, радостное. Далее по тексту предлагалось дарить объекту нежных чувств фигурки из дерева, такие, как «стоящие мужчина и женщина, пара баранов, козлов и овец», а также устройства для разбрызгивания воды, природный лак, красный мышьяк, киноварь и мазь для глаз. Егор уныло вздохнул. Пока единственным разумным советом казалось послать к девушке, с которой поссорился, «виту», «видушаку» или «питхамарду». Сутра утверждала, что после их посещения она должна вернуться домой и провести ночь в объятиях своего возлюбленного. Очень удобно. Жаль только, что среди ближайших знакомых нет ни единого «питхамарды».
В мучительных поисках красивого решения проблемы Егор незаметно добрался до дверей Вариной квартиры. Вопреки опасениям невеста его впустила. Перешагнув порог, незадачливый жених рухнул на колени.
— Ты что? — испугалась Варя. — Споткнулся?
— «Как бы ни была рассержена женщина, она никогда не станет пренебрегать мужчиной, стоящим перед ней на коленях», — торжественно процитировал Гвидонов.
— Прекрати паясничать, — поморщилась Варя. — А это еще что?!
— Клетка для попугаев, кукушек, скворцов, перепелов и куропаток. В часы тихого досуга мы будем обучать их говорению и, возможно, найдем с тобой общий язык...
— Гвидонов! — Варя побледнела от гнева. — Вон отсюда, и не смей больше ко мне приближаться!
— Как скажешь. — Егор покорно поднялся с колен, окинул прихожую взглядом и вдруг, схватив с полочки ключи, кошелек и расческу, принялся напряженно подкидывать их в воздух.
— Что... что ты делаешь?!
— «Он может поразить ее, жонглируя различными предметами, — голосом зомби произнес Гвидонов. — Если же она проявляет большое желание посмотреть различные искусства...».
— Так, — протянула Варя, — кажется, я начинаю понимать. Переел «Камасутры»?
— Как ты догадалась? — Егор сверкнул ослепительной улыбкой.
— Чего еще от тебя ожидать! Пакость-то какая...
— Вовсе и не пакость. Там, между прочим, есть очень разумные мысли. Вот, например: «Добродетельная женщина, любящая своего мужа, должна поступать в соответствии с его желаниями, как если бы он был божественным созданием».
— Ты — «божественное создание»? Не кощунствуй! — фыркнула Варя.
— Или вот еще: «С самого начала жене следует постараться завоевать сердце своего мужа, постоянно выказывая ему свою преданность, хороший нрав и мудрость», — ничуть не смущаясь, продолжал Егор. — «А когда он находится в отъезде...».
— Куда это ты собрался? — насторожилась невеста.
— В Индию. По следам Соньки.
— Скажи лучше: по следам «Камасутры»! — Варя окинула Егора холодным взглядом. — Вот и прекрасно. Поезжай искать истоки Камасутры как учения — самое подходящее занятие для такого эгоистичного, самовлюбленного типа. А я займусь лабораторными исследованиями. Нужно вычислить долгосрочный эффект воздействия ершовских котлов на высокоорганизованный биологический организм. Кстати, мне уже пора, пропусти. Егор укоризненно покачал головой.
— Эх ты, Сыроежка... И что развоевалась? Люблю я тебя. Прости, что нечаянно обидел. Был не прав, — неожиданно улыбнулся он. — А ссоришься ты неправильно. Вот послушай, что говорят мудрецы: «Если возникает ссора, женщина начинает плакать, рассыпает по плечам волосы и, срывая с себя гирлянды цветов, бежит к выходу из комнаты. После чего ей следует с рассерженным видом опуститься на пол возле двери и вновь расплакаться, но не уходить, потому что тогда ее можно будет обвинить в том, что она покинула своего возлюбленного».
Варя ехидно прищурилась:
— Уж не заболел ли ты, дорогой? Пропускаешь целые абзацы! Помнится, прежде чем выбежать из комнаты, женщина, которую ты так рекомендуешь мне в качестве образца для подражания, принимается «таскать обидчика за волосы и, ударив его один, два или три раза ногой по рукам, голове, груди или спине...».
— Хватит, хватит! — замахал руками Егор. — Сдаюсь. Ты умнее, гениальнее и великодушнее, чем я. Именно поэтому ты меня простишь и не будешь больше мучить холодным презрением. Предлагаю срочно применить «прижимающее объятие» и ни когда больше не ссориться!
Варя звонко расхохоталась и вдруг о чем-то задумалась.
— Милая, не пугай меня чересчур интеллектуальным видом, — жалобно попросил Егор.
— Мне вот что пришло в голову... В Индии очень много опасных зверей. Слишком много.
— Ничего, отстреляемся!
— Вот и глупо! — припечатала краса факультета натурологии. — Зачем отстреливаться, если у нас есть зоотранслейтор? Между прочим, кроме обеспечения личной безопасности он может принести ощутимую пользу расследованию. Согласись, в целях конспирации гораздо разумнее побеседовать с каким-нибудь дворовым псом, чем сразу обращать на себя внимание местных жителей!
— Скорее не псом, а павлином. — Егор в восторге взглянул на Варю: — Сыроежка, ты чудо! Спасибо за идею, обязательно возьму с собой этот прибор!
— Зоотранслейтор возьму с собой я, — Варя степенно поправила косу, — как полноправный изобретатель. Уж не думаешь ли ты, дорогой, что я отпущу тебя без присмотра в край рупаджив?
