Без малого два месяца Хорэй Шумор по прозвищу Полубут почти затворником жил в вольнице близ Катарины-Дей. От соседей маг узнал, что прежними хозяевами дома с виноградником были мужчина по имени Ладимир (наверное, тоже неверриец по происхождению) и его жена Вера – красивая, но странноватая. Говорили, она иной раз так глянет, будто душу твою, ровно книгу, читает. Впрочем, по настоянию Геллеры архитектор редко общался с соседями, и подробностей о бывших жильцах не выспрашивал.

Ему, привыкшему быть центром внимания не только в равеннской Академии магии, но и за ее пределами, с каждым днем становилось все тоскливей. Не радовали ни южная зима, похожая на затяжное бабье лето, ни зеленый океан. Геллера пропадала на Советах Одаренных и во дворце, но старого приятеля с собой не приглашала, сама же наведывалась в гости нечасто, мимоходом, будто утратила к нему интерес, и даже воспринимать стала иначе. Не как друга, коллегу, мужчину наконец а как… прислугу, что ли. Чем дольше Шумор думал об этом, тем больше приходил к выводу, что, пожалуй, так было всегда, просто раньше зоомаг считала необходимым поощрять своего человека в Ковене, но теперь надобность в его помощи отпала, так зачем же утруждаться? Все уже решено, и вопрос о вторжении в Неверру стоит не «как избежать», а «как осуществить наиболее рационально и когда». Равенну снова сожгут, императора и половину Ковена казнят, вместо знакомых градоправителей посадят наместников, по стране расползутся мародеры и разбойники, вылезут из нор некроманты, размножится нежить – в общем, будет как в Алую Волну, даже хуже. Упадническое настроение мага усугубляли воспоминания о погибших земляках, да стояло перед глазами бледное лицо мальчишки аватара: вот он приходит в себя, чудом выживший после тяжелейших ранений, открывает глаза, видит склонившегося над ним человека, и губы презрительно кривятся: «Крыссса…»

Да, крыса. Предатель.

От скуки, безделья и осознания собственной незначительности Шумор стал есть и выпивать больше обычного, плюнул на свой внешний вид (все равно за живой изгородью хозяина никто не видит), и совсем распустился бы, если б не домашний питомец. Пожалуй, Бантик был единственным, кто видел в маге не предателя, а героя. Рыжего мантикэра не заботила политика, войны и окна в другие миры, зато зверь четко знал, что его подобрал вот этот невысокий толстенький человек с бородкой клинышком, он же гипсовал сломанную лапу и лечил крыло, кормил, играл. В свою очередь, молодой любопытный кис скрашивал Шумору одиночество, и еще маг пришел к забавному выводу: когда-то Бантик был неверрийским камышовым котом, а значит, хе-хе, земляк! Единственный – здесь, по чужую сторону гор.

Этот тихий ароматный вечер начинался, как и череда предыдущих, – с бутылочки доброго красненького «Нектара Байхоса». Обитый войлоком каучуковый мяч ритмично стукал по полу, рикошетил о стену и ловко шлепался в клыкастую пасть. Задумав вывести мантикэр как сторожевую породу, Геллера поколдовала над генами зверя, и Бантик отличался завидным для его природы послушанием, быстро запоминал и усваивал команды. Правда, мстительность в нем осталась кошачья.

– Принеси. – Обмусляканный мячик лег в ладонь. – Хороший кис, возьми куру.

Бантик взял из тарелки пряное крылышко, схрумкал и вытаращился: и куда подевалась моя кура? Почему-то рыбе и колбасе кот предпочитал копченую курочку со специями, а на гарнир собирал урожай по соседским грядкам: обгрызал огурцы с капустой. Пока что Лукавый Угодник благоволил вороватому «козлику».

Тук-тук. Тук. Шлеп…

Поймав мяч, Бантик понес его хозяину, но вдруг насторожился, выплюнул игрушку и завыл на басистой угрожающей ноте. Маг тоже встрепенулся: охранный круг оповещал о гостье, и она не оценит неверрийский юмор, если заколдованная дорожка внезапно превратится в зыбучий песок.

– Место! – цыкнул Шумор, одновременно снимая защиту и откидывая крышку подпола.

Бантик послушался, правда, его комментарий вряд ли одобрила бы кошачья цензура. Подпол мантикэру не нравился, но это было единственное место в доме, защищенное магией земли, где модифицированного зверя не смогла бы почувствовать его создательница – зоомаг Геллера Таннаис.

Когда-то Шумор боготворил ее, роскошную женщину, сильного мага и талантливого ученого, даже из неудач умевшего извлечь выгоду для преодоления новой ступени бесконечной лестницы самосовершенствования. Теперь, лишившись любимого детища – лаборатории, Геллера все меньше походила на саму себя: брюзжала часами, взрывалась по малейшему поводу, частенько не следила за речью, почти не выпускала сигарету из рук. Что в зоомаге осталось неизменным, так это способность идти по трупам ради достижения своей цели, как по красной дорожке, только сейчас она не скрывала удовольствия от самого процесса. В глубине души архитектора зародились подозрения, что в необузданной жестокости дочери Геллеры – Вилетты Таннаис виноваты гены вовсе не отца-иномирянина.

Гел прямо-таки лучилась оптимизмом, и архитектор, еще сомневавшийся, а стоит ли считать незваную гостью жданной, решил: стоит. Рядом с ней и солнца не надо.

– Завтра ты будешь нужен мне во дворце, – заявила магичка, устроившись в любимом Шуморовом кресле и закурив коричневую сигаретку. Геллера не просила об услуге, а приказывала.

– Хорошо, – кивнул архитектор: хоть повод выйти появился. – А зачем?

– Это сюрприз. Дело касается девчонки и ее пса.

– Кэссиди и Эданэля нашли?!

– Нет еще. Так и знала, что упустят! Впрочем, опрометчиво было рассчитывать на расторопность северян, у которых еще до рождения мозги ледышками смерзлись. Надо было Одаренных отправить.

Блистательную атэ’сури ничуть не беспокоило присутствие под боком одного из вышеозначенных «замороженных».

– Иностранцы привлекли бы излишнее внимание, – мягко возразил Шумор.

– Надели бы им личины!

– Столичные маги тоже не дремлют… – начал было маг-ренегат, да осекся. Судя по донесениям, в Ковене сейчас царила полная неразбериха – не то что иностранцев, демона под носом не заметили бы.

Геллера усмехнулась:

– Не дремлют, это точно. Остроухий мерзавец столько обо мне в Эс О Ка наговорил, что впору самой себя четвертовать и пригласить тигров на ужин. Наши люди в Ковене пытались замять историю, как могли, но ИСС все равно выслал в Скадар следователей, и моих сторонников среди них нет. Зато есть ментат высокого уровня, который в одиночку телепортировал фрегат к Поднебесной Цепи, так что скоро причалят, и я уверена, что память он считывает не хуже, чем перемещает корабли. – Женщина затушила сигаретку, прикурила новую и деликатно прокашлялась в кулачок, метнув на хозяина осуждающий взгляд.

Спохватившись, Шумор налил гостье «Нектара». Вообще Геллера, сама альбинос, предпочитала светлую одежду и вещи, и вино пила исключительно белое, но вот незадача, две бутыли напитка прохлаждались в подполе, а там сидел зверски настроенный Бантик. Посмотрев в бокал, зоомаг поджала губы:

– Мальчишка и тебя сдал с потрохами. Что по вашим законам ждет клятвопреступника – кол, да?

– При Аристане стали вешать.

– Какой трогательный гуманизм. – Зоомаг улыбнулась. – Но, полагаю, тебя и пеньковый воротник не привлекает, так что молись Ильшиуру за нашу победу.

А потом? Всех людей, верных неверрийской короне, Геллере не передавить, а предатель для них станет врагом номер один, еще ненавистней захватчиков. В Равенне слишком много знакомых, значит, придется уехать туда, где никто не слышал о магистре земли Хорэе Шуморе по прозвищу Полубут… Возможно, он сменит имя, будет выходить из дома под личиной… Да убережет ли это от мести?..

Когда Геллера ушла, маг выждал немного и открыл подпол. Бантик вылез, хлеща по бокам ядовитым хвостом. Шерсть на спине вздрагивала, из пасти доносилось низкое рычание, ноздри раздувались, втягивая тающий запах. Так кот теперь реагировал на бывшую хозяйку, и страшно представить, что может случиться, если к Шумору в гости вдруг решит нагрянуть ее дочь. С Летти у зверя были особые счеты.

Геллера приехала ранним утром, но Шумор уже был готов. Запирать Бантика в подполе почти на день было не гуманно, и маг оставил киса в доме, тщательно проверив напоследок двери и окна.

– Ты думаешь, кэссарь уже проснулся? – сев в карету, усомнился архитектор.

– Точнее, еще не ложился, – фыркнула Геллера. – Он в последнее время только после обеда пару часов дремлет: Его Величество занято совершенствованием своей идиотской «самокатки». Этот маразматик думает, открытие века совершил!

Зачарованные кони быстро домчали магов до столицы, а затем и ко дворцу. Охранники развели алебарды, но как показалось Шумору, с замешкой, словно нехотя.

– Не любят тебя воины, Гел.

– Но терпят, – не стала спорить зоомаг, – потому что знают: только я могу вернуть им Уста Иллады. А полюбят, когда я велю выдать ксентурионам огнестрелы взамен арбалетов, а к Катарине-Дей подойдут пароходы.

Храм Иллады по-прежнему был скован льдом, а вот легенда о том, что кэссиди замкнулась внутри по воле Заступницы, потихоньку таяла. Наследница, конечно, не обычный смертный человек, а богоподобный… но обходиться без воды и пищи два месяца?! В столице пошли шепотки о том, что кэссиди похищена. Кем? Да скорей всего, внезапно исчезнувшей неверрийской делегацией. Стало быть, метель, разыгравшаяся в последний день божественной седмицы, – не милость Богини, а ее гнев.

Как и сказала Геллера, кэссарь нашелся в мастерской, под которую отвели громадный зал в цоколе. Шумор здесь раньше не бывал, но в данный момент его изумили не полусобранные механизмы, непонятные станки и какие-то загогулины, вперемежку с шестеренками развешенные по стенам, а сам грозный Повелитель, нарезающий круги верхом на диковинном «скакуне». Копыта «чудо-коню» заменяли деревянные колеса: два задних были маленькие, а над передним – в две трети человеческого роста высотой – крепилось седло и нечто похожее на воловьи рога, за кои кэссарь и держался, крутя ногами зигзагообразную железку с платформами для ступней.

– Доброе утро, мой повелитель.

– О, Геллера! – искренне обрадовался кэссарь Киртиллиан. – Не желаешь еще раз опробовать мою самокатку? Я обмазал колеса соком резинового дерева, и теперь они катятся гораздо мягче.

– Я бы с удовольствием, повелитель, но, боюсь, одета не по случаю. Быть может, господин Шумор насладится этим вместо меня?

Его Величество наконец-то обратил внимание на второго визитера, пригляделся и помрачнел. Остановив самокатку (для этого он просто опустил ноги, и тяжелая конструкция встала), слез с седла и сурово скрестил руки на груди.

– Неверриец? Тогда почему его голова еще на плечах, а не лежит заспиртованной в банке?!

Шумор поперхнулся. Во-первых, было очевидно, что кэссарь его не узнал, хотя еще два с половиной месяца назад обращался к магу по имени. А во-вторых, какая, к шушелю, банка?!

– Это – наш друг, повелитель, о котором я вам позавчера говорила, – мягко пояснила Геллера.

– А-а… Хорэй Шумор… – Взгляд монарха потеплел, затем затуманился. – Моя дочь… О ней известно хоть что-нибудь?

– Увы, мой повелитель, новостей нет. Ей удалось сбежать от похитителей, но где она, мы пока не знаем. Однако господин Шумор поручился вернуть кэссиди Илладу своей головой, так что ей пока нельзя в банку.

– Кхе-кхе-э-э… – сдавленно «подтвердил» маг. Геллера пихнула его локтем в бок: подыграй. – Да, Ваше Величество, ваша дочь вернется целой и невредимой.

Кэссарь как-то сгорбился, потер плечо и рассеянно огляделся; заметив табурет в паре шагов от себя, сел и тихо попросил:

– Просто верни мне дочь… я… провинцию хочешь? Или две? Ничего не пожалею, только верни… – О Венце Стихий он и не вспомнил.

Шумор смотрел и глазам не верил: неужели этот старик – тот самый Киртиллиан Таурий Нэвемар, которого в северной империи прозвали Скалой?!

– Вам нельзя волноваться, мой повелитель, – обеспокоенно засуетилась Геллера, доставая откуда-то узкий граненый флакон. Пять золотых капель в стакан воды, и кэссарь перестал дико озираться, задышал ровнее, а на бледных щеках выступил румянец, правда, какой-то нездоровый.

– Иллада – еще ребенок, наивный, доверчивый, не умеющий за себя постоять, – вздохнул правитель. – Ей не место среди снегов и проклятых нелюдей. Вернешь ее – озолочу.

– Ее Высочество юна, а неверрийские эльфы коварны, – зашептала Геллера, поглаживая монарха по руке. – Кэссиди сманил тот полукровка, с которым вы не позволили мне разделаться.

– Остроухий шакал…

– Сманил по приказу императора Аристана.

– А я считал этого змея другом… Кому же верить теперь?

– Я всегда рядом, мой повелитель, и никогда не предам вас. Мы вернем вашу дочь, но вы разве готовы простить этих северян… этих шакалов, похитивших солнце нашей державы, нашу заступницу пред богами и магией?

– Никогда.

– И владения кэссарей будут простираться по обе стороны Поднебесной Цепи, от южных вод Бескрайнего океана до северных. Власть рода Нэвемар неоспорима и абсолютна.

– Абсолютна… – эхом повторил Его Величество.

…Ублажая изобретателя в фальшивой короне, Шумор согласился опробовать самокатку и вполне сносно колесил по залу, пока не вписался в груду металлического хлама. Просиявший кэссарь пришел к выводу, что переднее колесо нужно сделать более маневренным, а седло сместить к середине конструкции. Оставив правителя заниматься дальнейшим усовершенствованием, маги раскланялись и вернулись в карету.

– Этот спектакль и был твоим сюрпризом?! Сразу не могла предупредить, что я должен буду говорить? – Скривившись, архитектор потер ушибленный об железяки бок: Геллера его подлечила, но все равно было больно.

Магичка так и прыснула:

– Но ведь понял же, что болтать! Нет, ты его видел, Хорэй?! Маразматик!

– Н-да. – Шумор отвернулся к окну. – А когда это я ручался вернуть кэссиди? Ее вы упустили, а не я, к тому же мне в Неверру сейчас путь заказан.

– Не волнуйся, тебе не придется ее искать. Просто подождешь с той стороны гор, когда девчонку и ее пса доставят на блюдечке, а потом привезешь их ко мне. А я тем временем улажу с вашими следователями.

– Думаешь, тебе удастся провести их ментата?

– Провести?! – Геллера откровенно расхохоталась. – Хорэй, кэссарь при тебе сказал, где самое место головам неверрийских шакалов!

Шумор пристально посмотрел на скадарчанку:

– Я тоже неверриец, Гел.

И все же есть на свете справедливость! Когда маги подъехали к вольнице, мирское воплощение правосудия выносило вердикт, сидя у подножия высоченного кипариса, а с макушки дерева еще громче и заунывней отнекивалась обвиняемая. Собравшиеся селяне держалась поодаль, в ожидании развязки похохатывали, лузгали орехи и делали ставки. На помощь древолазке никто не спешил. Выпрыгнув из кареты, маги вклинились в толпу.

– Ба-а-ау-ум!!! – увидев хозяина, воинственно заявило правосудие.

– Бантик, ты как выбрался? – ахнул Шумор.

– Ма-мо-чка-а-а!!! – заголосила Летти.

– Дура, – прошипела любящая мать: до времени она скрывала причастность к появлению на свет этой неуравновешенной особы. – Ну-ка все пошли вон!!!

Под ноги людям ударила ветвистая молния, вынудив первый ряд зевак наддать стоящим сзади. Спокойно подождав, когда вопли перейдут в недовольный ропот, Геллера продемонстрировала толпе указательный палец с искрящимся ногтем:

– Чего стоим?

Зоомаг жила неподалеку от вольницы, и привычные к фокусам селяне разошлись степенно, не забыв подобрать бляшки остекленного молнией песка. Пока мамаша уговаривала чадо спуститься, Шумор увел упирающегося Бантика домой и запер в подполе, посулив тушку куры – заслужил. Окна, к слову, оказались целыми, а вот входной замок – открытым и поцарапанным, словно кто-то упорно ковырял в нем отмычкой. Акт незаконного вторжения был налицо, и девчонке еще повезло, что на нее не подействовало охранное заклинание, а кот, скорей всего, дремал и не сразу поверил привалившему счастью, дав взломщице фору на побег.

Когда Шумор вышел за калитку, мама с дочкой уже подходили к дому, и, увидев мага, девчонка гневно ткнула в него пальцем:

– Вот, я же говорила, что он кота спер, а ты не верила!

– Голубушка, здесь у каждой изгороди не одна пара ушей, – осадил крикунью архитектор. – Бантик сам ко мне пришел после того, как ты сломала ему крыло и лапу.

Летти набычилась:

– Я не ломала! Я просто… играла!

– Ну вот и доигралась, – пожал плечами Шумор, запуская гостей в сад от соседских ушей подальше. – Видишь ли, кошки – тварюшки забавные, но злопамятные.

– Значит, этого бешеного кота надо пристрелить!

– Она права, – поддержала Геллера, успокаивающе погладив дочь по голове. – Жаль усилий, конечно, но зверь опасен. Страшно подумать, чем все могло закончиться.

– Закончилось тем, на что ты силы и потратила: сторож поймал грабителя. Я велел Бантику охранять дом, а меня он слушается с полуслова, и мы оба не виноваты в том, что Вилетта сама отказалась быть хозяйкой первого идеального гибрида.

– Эта тварь выставила меня на посмешище!

– Голубушка, мама наверняка учила тебя, что ходить по гостям в отсутствие хозяев нехорошо, даже если ты из лучших побуждений решила доказать ей, что я – котокрад.

Почему-то покраснели обе дамы.

– Но он мог загрызть Вилетту, – уже не так уверенно возразила зоомаг: похоже, слова «первый идеальный гибрид» звучали у нее в голове эхом фанфар и аплодисментов будущих мантикэроводов.

– Если б хотел, загрыз бы, но я дрессировал его сторожем, а не убийцей, по твоему же пособию, – Шумор мотнул головой, – вон дома лежит. Бантика можно пристрелить, но неизвестно, получится ли следующий гибрид таким же удачным, а из крови этого ты наверняка получишь качественных доппелей. Решать, конечно, тебе.

– Пожалуй, оставлю…

– Мама!!!

– Тихо!

– Я возьму Бантика с собой, как раз будет возможность поставить его на крыло; в наших сугробах он шишек не набьет, – мысленно ликуя, сказал архитектор. – А то вдруг без хозяина и впрямь взбесится?

– Чего-о?! Я с ним на одном корабле не поплыву! – стиснув кулаки, заверещала Летти.

– Что-о?! – ахнул Шумор. – Это мы с ней на одном корабле не поплывем! Гел, какого шушеля…

В небо с треском взвилась двойная молния, по саду потек запах озона и паленых волос.

– Так. Плывете все трое. Ты держи на привязи кота, а ты – язык. Все всё поняли?!