Глава 21
Стражники, южане и орки, разделившись на группы, гоняли уцелевших магов по городу. Первые — с металлическим привкусом победы в саднящем горле, вторые — с молчаливой мстительной яростью, третьи — с неумолкающим «банзаем» на устах. Либры-то, может, колдунишки и попрятали, но чудную одежду и выражение лиц им скрыть не удалось. Правда, в дымке разглядеть это можно было только вблизи, что давало магам некоторое преимущество. Амулеты, судя по слабеньким хлопкам заклятий, почти выдохлись, и теперь колдуны рвались к стене. Там их ждали добровольцы, взявшие город в живое кольцо и получившие единственный приказ — никого не выпускать. Позже будет проверка на знакомство: кто с кем друг или родич, кто с кем торговал. Стражники надеялись таким образом вычислить липовых купцов до приезда настоящих магов.
Вилль мельком видел Берена, но они успели только обменяться кивками, и снова ввязались в схватку на разных концах улицы. Маги и их подсобники предпочитали умирать, но не сдаваться, прекрасно зная, что их ждёт на приёме у Императора. В поисках неугомонной знахарки, в первую очередь, Вилль забежал в аптеку. Там обнаружилась засада из трёх десятков человек, вооружённых подручными средствами. Они умудрились всей компанией повязать мага, который имел неосторожность вылететь из портала прямиком на праздничный стол. Теперь обессилевший колдун пополнял словарный запас отборной руганью. Расправой дирижировала Марта, но Алессы среди палачей не было.
Какой-то деятель поджёг конюшню, выпустив перед этим лошадей из стойл. Выпускал с намерением — в обломках вынесенной двери лежали два истоптанных тела с неповреждёнными либрами на груди. Красного петуха удалось подавить в зародыше, но под низкими облаками вновь завис прогорклый чад. По улицам теперь вперемешку носились люди, нелюди, лошади и магические создания самого неблагопристойного вида.
С одним из них, похожим на гигантского когтистого кролика с глазами-блюдцами, отважно сражалась рогатиной худенькая женщина. Лица Вилль не видел, но волосы понравились — золотые, волнистые. Он с ходу ввязался в неравный бой и одолел-таки кролика, срубив ему уши вместе с головой. Женщина бессильно рухнула в объятия аватара. Тот вгляделся в лицо и недовольно хмыкнул — волчегубка. Хотя без шапки она смотрелась симпатичнее.
— Эй… Эй! — Вилль хлопнул по бледной щеке.
Женщина, томно вздохнув, мёртвой хваткой вцепилась в его шею, влепив сочный поцелуй. Потом разглядела спасителя, ойкнула и потеряла сознание. Желание убивать её пропало, и Вилль отнёс женщину к пленённому сотоварищу.
— Наша беррёт! — дурея от крови и погони, рявкнул ему в лицо Эртан. Следом за пивоваром промчался пяток сородичей с клыкастыми улыбками до ушей.
Магическая пакость перекочевала в опустевшую северную половину, но ловить её не спешили: по словам Аэшура, твари, созданные впопыхах, через час-другой самоуничтожатся. Сам он по возможности пытался держаться брата, прикрывая его спину, хотя практически неуязвимого аватара это порядком раздражало. Вдобавок, Вилль всё сильнее беспокоился за Алессу и поглядывал на север. Хочешь найти пантеру, ищи неприятности. Факт!
— Шушеля мать, надо было отвести её домой и сдать на руки Марте!
— Арвиэль, если для тебя так важно, чтобы Алесса делала, говорила и думала, как ты хочешь, заранее купи цепь, кляп и кнут! — неожиданно вызверился Аэшур и добавил по-привычному спокойно. — Пойдём.
Вилль, понурив голову, поплёлся за братом. Дожил! Не тужил, не голодал, сам себе дом построил, и тут заявляется потерянный братец со своим жизненным опытом и начинает поучать. Безобразие… Хотя, сам дурак. Вместо того, чтобы закатывать скандалы, надо было учить Тай-Линн основам самообороны. Подумаешь, сгоряча перепутала дых и пах, так ничего, отлежался. Да и пироги были вкусные…
Перейдя Весеннюю улицу, оба утроили бдительность. Неизвестно, чего успели наворотить маги, и насколько это «что-то» плотоядно. Сквозь некоторые ставни пробивалось мерцанье свечей, но эльфы были уверены, что хозяева сами не выйдут наружу и не отопрут засов, хоть умирай у них под дверью. На два голоса они звали Алессу, а ответом были шорохи в пустых домах. Вилль прокашлялся и решил задать давно терзающий его вопрос:
— Скажи, Аэшур, а твоя мать была…
— Падшей женщиной? О, нет, не волнуйся! Она была барышней из Вышковиц — небогатой, но не бедствовала. И с твоей матерью Дариэль ещё не был знаком, — Аэшур фыркнул, видя, что попал в цель с ответом. Вдруг изменился в лице и настороженно пригляделся к мусорной куче. Всё бы ничего, но куча шевелилась. — Арвиэль, давай к спине. Это гули и, кажется, они доедают своего создателя.
Гули оказались ростом с десятилетнего ребёнка, но совершенно лысыми, серокожими, с непомерно длинными конечностями. Один поднял голову, и заскрипел, ровно пила о дерево. Другие воодушевились мгновенно. Скрип в лавке Гордия, который они поначалу приняли за обычные шалости ночного дома, стал громче, и на крыльцо выбрались четыре твари. Потом стало не до счёта — знай, успевай рубить.
— Сколько же здесь этой захмыры?! — Вилль крест-накрест перерезал двоих.
— До хывриной баргузы! — серьёзно ответил Аэшур, одним ударом смахивая голову одному и кинжалом протыкая другого. — Они мелкие, это всего лишь материальный морок.
— О-о, он вполне материален!
Чем-то этот бой напоминал схватку с лопарями, но с одной существенной разницей — за спиной было не равнодушное дерево, а настоящий боец, готовый отдать за него жизнь без раздумий.
Время шло, а гули всё не убывали. Аватар двигался по-прежнему чётко, но полукровка начал чаще дышать.
— Аэшур, ты перекидываться умеешь?
— Нет! Сейчас лопнут, пригнись! — резко обернувшись, он подмял Вилля, умудряясь при этом закрыть собственную голову. Аватар даже пикнуть не успел.
Гули замерли, пуча и без того огромные глазищи, начали раздуваться, раздуваться… Они не просто лопнули, а взорвались, как целый ящик шутих, забрызгав обоих мужчин и всю округу тягучей, зеленовато-серой слизью.
— Фу! — вынес вердикт аватар, обнюхав собственный рукав.
— Просто морок, — Аэшур невозмутимо пожал плечами, и от его гордона повалил дым. Мгновенье спустя не осталось ни слизи, ни запаха, а Тай-Кхаэ'лисс зароптали, будто обвешенные покупатели. — Это — только начало. Очень скоро мерзость расползётся по всей Неверре. Думаю, Кружевница уберегла тебя не для того, чтобы ты киснул на задворках, а в войну мчался в первых рядах с эмблемой рядового. Прежде, чем ответить на моё предложение, подумай хорошенько, Арвиэль.
Пока брат придирчиво обнюхивал себя, пытаясь завернуть голову за спину, Аэшур подошёл к совершенно целому трупу и, сорвав либр, положил в карман. Имперские маги распознают коллегу, а опасным добром разбрасывать не стоит.
— Надо же, некромант под алхимика замаскировался, — он кивнул на каракулевый берет с пером. Вилль хмыкнул — пуще «баранов» ему не нравился, разве что, Ридайн.
Игната и Гордея почтили торжественным молчанием, не подозревая о том, что рядом лежат убийца и жертва. Впрочем, и их Боги рассудят. Тай-Кхаэ'лисс звали в бой с настоящим, материальным противником, и Вилль легонько хлопнул брата по плечу, разворачиваясь.
Прозрачная, будто скадарская кисея, голубоватая дымка заполнила пустоту, подсвечивая снег и воздух, и превращая потемневшие дома в чудной шедевр безумного художника. Улица Ремесленников была похожа на мерцающий коридор, уходящий в неизвестность, наполненный потусторонними шорохами да скрипами. Ровно в байках о заброшенных домах с привидениями. Братья переглянулись, без слов понимая друг друга — Душа Мира избавляла город от остатков колдовской гнуси.
Лёгкий цокот эхом отдавался от стен, но опасности эльфы не чувствовали. Туман подался в стороны, образуя проход для наездницы и её «коня». Последний переступил раздвоенными копытами, жалобно заблеяв.
— Сатинка! — выдохнул аватар, опрометью бросившись к всаднице, и придержал за плечи, не давая упасть. — Аэшур, она ранена!
Тот понимающе кивнул, подойдя. В доме градоправителя с его лёгкой руки был организован временный госпиталь, куда перекочевали обе травницы. Женщины кое-как справлялись, хотя Феодора, выловленная из толпы у ворот, поминала запропавшую девушку лихим словом.
Гномку изрядно потрепали, и окровавленная куртка походила на обноски бродяги, но Сатина пока держалась. Аэшур бережно взял женщину на руки, прижав к себе, как ребёнка.
— Это — только начало, Арвиэль. Подумай! — он развернулся и пошёл обратно, следом, будто на верёвочке, рысил верный хозяйке козёл.
Сидеть дома и смотреть на запертое в светильниках волшебство — удел осторожных людей, а Вилль не боялся остаться один в ауре города, пропитанной Магией. Наверняка туман показался бы им страшным, но для юноши он служил осознанием того, что Арвиэль Винтерфелл стал настоящим аватаром, способным видеть Альтею такой, какова она на самом деле. Лесничая, надо же! Из всех горожан показалась только ребёнку и старому пьянице.
Вилль покорно шёл туда, куда указывала светящаяся дорожка, и привела она на крыльцо старого друга Эртана. Один взгляд на садик — и Вилль понял, что он может увидеть в доме.
Ренита положила одеревеневшую Ксандру на лавку, зачем-то укрыв пледом. Алесса дремала на диване, до подбородка закутанная в одеяло. На первый взгляд, невредимая, только бледная. Вилль тихонько присел рядом на корточки, не решаясь будить.
— Она ни меня, ни Радду не подпускает, — вполголоса произнесла Ренита, горько добавив, — Радду особенно. А ей нужна помощь.
— Я… тебя ждала, — Алесса сглотнула и открыла глаза, обозревая растерянную физиономию друга. Слабо усмехнулась, выпростав руку, потеребила его за ухо. — Мне не помогут травы.
Аватар перехватил соскользнувшую руку, прижался губами, затем щекой. Холодная. Обещал сделать всё, чтобы Тай-Линн никогда не было больно и страшно, и соврал опять.
— А… что тебе принести?
Алесса натянуто улыбнулась.
— Вилль, забери меня домой. Я перекинусь — и всё пройдёт. Только ты будь рядом, ладно?
— Ты уверена? Может, здесь попробуешь…
— Нет! Я же себя знаю… Хочу на ручки и — гулять! — капризно заявила девушка.
Плотнее укутав её в одеяло и обернув сверху мундиром, Вилль поднял лёгкую, как пушинка, Тай-Линн на руки, и она тут же уткнулась носом ему в грудь, вдыхая родное тепло. Ренита вместе с детьми и одеревеневшей Ксаной остались дожидаться Эртана, а Вилль, стараясь двигаться ещё ровнее обычного, понёс девушку домой — в комнатку-на-чердаке. Алесса умиротворённо мурлыкала, и Вилль знал — жива.
Дорогу пересекли две неясные тени, которые растворились было в сумраке домов, но, передумав, вышли на свет. Вилль шумно выдохнул.
— Леська, шушеля мать! Смотри!
Сил удивляться не было, и девушка просто разглядывала создание, до этих пор считавшееся выдумкой. Рядом с давешним шушелёнком сидело существо более крупных размеров, синее, красноглазое, с львиной гривой. В остальном оно походило на своего «сына».
Чудные вещи они видели. Голубоватый туман, сгустившись, окутал землю по щиколотку, высвечивая дорогу меж тёмных изб, откуда доносились таинственные шорохи, слышался скрип половиц и голоса. Полная белая луна освещала тучу, прогнавшую дым.
Лохматый бурый пёс подбежал к ним, вильнул хвостом и, дружелюбно поздоровавшись «ах-ха!», устремился дальше — дух Кусая вернулся, чтобы стать домовым. На крылечке избы сидел Кверт с самострелом в руках да белкой на плече — восемь лет назад орчонка-охотника укусила змея, и рыжий зверь был его единственной добычей. Давно сломанная чёрная рябина Эндры вновь расцвела, а сама дриада окучивала её снегом.
Когда они подошли к расщелине, оставшейся на месте Храма, волшебный туман погас, Вилль перестал озираться, а Алесса уснула. По крайней мере, так сначала показалось аватару. Исчезли и колдовство, и мороки прошлого. Луна вновь стала собой — жёлтой, ноздреватой и чуть ущербной, как надрезанный сливочный сыр.
Вилль замер, глядя в провал, но Магия не спешила показываться освободителю, предпочтя подарить один час тем, кого уже нет. Топот он заслышал намного раньше, чем его обладатель выбежал из дымки.
— Эртан, иди домой. Твоя… твоя яблоня сломана, — глядя в пустоту, безжизненно произнёс аватар. Что говорит, делает и кричит Эртан, Вилль не слушал, пытаясь почувствовать стук, которого уже не было. Опустился в истоптанный снег, устраивая голову Алессы на согнутом локте, и всмотрелся в черты, на которые раньше обращал внимание лишь в целом. Вроде бы, стало светлее, и Вилль обернулся к источнику сияния. В пяти шагах от него стояла девушка в белых одеждах, с белоснежными же волосами. Она держала свечу, маленькое пламя которой билось испуганно, неровно. Сама девушка плакала. Впрочем, она всегда жалела тех, кого забирает.
— Ты не можешь, Привратница! — выкрикнул аватар. — Я не отдам!
Девушка печально сморгнула, и по щеке покатилась новая слезинка.
— Не её, слышишь! Не её! Кого хочешь, забирай! Меня забирай! Меня! Забирай!
Но молчаливая Привратница покачала головой. Вилль ухватил горсть снега, и запустил в Богиню снежком.
— Ты слышишь?! Пошла вон!!!
Привратница тяжело выдохнула, задувая свечу, и растворилась в воздухе.
Он не мог заплакать. Просто не знал, как. Не умел. Он смотрел на Тай-Линн, запоминая чёткий образ вплоть до крохотной чёрточки.
У аватар не было принято устраивать пышные проводы и завывать на разные лады, тем паче, звать профессиональных плакальщиц. Погребальный костёр на плоту да горящая стрела вослед — вот и весь обряд, а дальше об умершем заботятся Океан и Боги. Так неоднократно говорил Дариэль Винтерфелл, и маленький Арвиэль послушно кивал. Но сейчас взрослому стражнику Виллю больше всего хотелось заорать, чтобы эти проклятые Боги услышали и попадали со своих насестов.
Над могилой близкого смертные задают вопрос, почему не другой? Сложнее спросить, почему не я? Но ещё тяжелее осознать, что умер в себе, и не иметь права умирать для других. Лёгкий путь самоубийцы — удел трусливых и слабых духом. На пороге войны даже мысли о смерти недопустимы для аватара, и Вилль просил Привратницу об одном — чтобы она, явившись в пылу боя, отправила его не в хрустальные чертоги Пресветлой, а в тёплый, влажный лес, где нашла приют маленькая храбрая пантера. И, может, там будет ждать хозяина верный домовой.
За спиной послышался гомон вперемешку с аханьем, но аватару не была нужна их громкая жалость. Кто-то хотел подойти, да Аэшур не позволил, велев оставить в покое. Аватару было всё равно, он запоминал Тай-Линн.
Чернота провала замерцала внезапно, вдруг и разом заполняясь голубовато-серебряной водой. Из неё выткалась женщина в венке из одуванчиков и речной осоки и, обведя взглядом собравшихся жалельщиков, укоризненно посмотрела на аватара.
— Я умер, Альтея.
— Нет. Ты научился ценить чувства тех, кому дорог.
— Почему не я?
— Потому что тебе предстоит сделать многое. Хочешь знать, почему не другой?
— Нет, — Вилль решился поднять глаза. — Кем был… тот?
— Тот человек пришёл за девочкой. Он больше не мог использовать меня и хотел просить её о помощи.
— Сбежать через портал, прихватив с собой Радду.
— Он бы не причинил ей зла.
— Но научил бы использовать тебя и причинять зло. Иди, Альтея, ты свободна.
Душа Мира мягко улыбнулась, отчёго её глаза стали похожи на два серебряных полумесяца, и погладила Вилля по голове совсем, как мама в детстве.
— Ты не просишь… Привратница не возвращает, но её нить ещё цела. Ты знаешь, что делать.
Он не знал, но почувствовал. Зачерпнув полной горстью мерцающую воду, аватар вылил её на лицо и шею Тай-Линн. Черпнул снова, и Магия устремилась к ране, исцеляя, и заставляя биться сердце. Он лил и лил, не обращая внимания на ропот собравшихся горожан, впервые увидевших Душу Мира в её истинном обличии простоволосой молодой селянки. Когда Алесса начала светиться, Магия остановила его руку, и Вилль прижался ухом к груди девушки, ожидая стука, как первого полёта, первой метели, первой охоты и первого поцелуя — с радостью и трепетом. Казалось, вместе с ним прислушался весь Мир вплоть до крохотной солнечной пылинки…
— …Господин Винтерфелл, не могли бы вы слезть? Не на диване, чай, развалились — на даме… — раздалось сопение, и маленькие руки за уши приподняли его голову.
— Леська…
Алесса пикнуть не успела, как была подхвачена и прижата к груди до ломоты в рёбрах.
— Пустиии… — оставив попытки выкрутиться, жалобно просипела знахарка.
Вилль поставил её на ноги, придерживая за плечи, чтоб не упала. Девушка, картинно прокашлявшись, ойкнула и ободряюще похлопала его по щеке ладошкой:
— Вилль, ты только не плачь, ладно? А то я пугаюсь.
Аватар замотал головой как можно энергичнее, да вдруг с размаху треснул себя по лбу и обернулся к остальным, замершим в благоговейном трепете. Мирон с «лисобородым» купцом даже поснимали шапки.
— Чего стоим? Кого ждём? Несите сюда раненых! Приказ!!!
Неизвестно, что оказалось действеннее: то ли голос, перешедший в рык, то ли пожелтевшие глаза Вилля, но зеваки разом подхватились и вполне организованной рысью отправились выполнять приказ нелюдя с капитанским значком на груди. Остались несколько, и среди них Аэшур, который с преувеличенным интересом разглядывал снег под ногами. Аким кашлял, не зная куда девать глаза, пока не сообразил, что снег — действительно штука занятная.
Алесса, меж тем, жалостливо оглядела окровавленную, прорезанную во многих местах рубаху, и решительно сняла мундир.
— Вилль, в мундире ты нравишься мне больше! — пояснила художница. — И ещё в простыне!
Глуповато посмеиваясь, Вилль оделся. Тай-Линн неисправима! Он до сих пор висел в пустоте на грани реальности и морока, не понимая, всё кончилось или только начинается.
— Спасибо тебе, Альтея.
Подошли Аким и Аэшур, слаженно поклонившись, опустились на одно колено перед Магией. Та обласкала их одинаково тёплым взглядом, но в том, что достался полукровке, была некая гордость, стражник вызвал грустное понимание. Альтея вынула одуванчик из венка и, сжав в кулаке, сдула на макушку Акима пыльцу, после чего удовлетворённо вздохнула.
— Ведро! — ни с того, ни с сего знахарка хлопнула себя по лбу и ринулась вдоль по улице. Ей достались три удивлённых взгляда и один одобрительный. Искоса глянув на Магию, Вилль отозвал Аким в сторонку.
— И?
— Кроме арестованных, остальные варвары перебиты. Ещё одного колдунишку повязали, пятеро ушли… Наших троих спалили вместе со стеной, захмыры…
— Говоришь, пятеро ушли?