Глава 27

Утреннюю тишину нарушил оглушительный клекот. Хуртруз, плонетская птица, обликом похожая на индейку, а голосом – на захмелевшего бегемота. До Судного Часа хуртрузы жили на каждой ферме и устраивали утреннюю побудку не хуже земных петухов. Теперь они исчезли отовсюду, кроме птичников ГИОТ.

Ванесса перекатилась на другой бок, не испытывая особого желания вылезать из постели. Впервые за долгое время она спала на кровати – старинной бронзовой кровати с шишечками. В ГИОТ вообще преобладала антикварная мебель.

– Ученица, я хочу пить, – послышалось сбоку. – Принеси воды.

Ванесса неохотно спустила ноги на пол и потянулась за джинсами. Делала она это так медленно, что Креолу захотелось пнуть нерадивую ученицу. Увы, он по-прежнему не мог шевельнуть и пальцем.

Через несколько минут он успокоился. Вон напоила его через трубочку и таким же путем накормила мясным бульоном. Жевать Креол еще кое-как мог, а вот глотать у него не получалось совсем. Пища вываливалась изо рта, ее приходилось заталкивать в глотку пальцами. Намучившись вчера за ужином, Ванесса упросила повариху состряпать на завтрак что-нибудь жидкое.

Накормив учителя, Вон поставила ему мочеприемник и задумчиво смочила губку. Она пыталась решить, стоит ли устраивать Креолу освежающее обтирание или перебьется. В конце концов, уже завтра он должен прийти в нормальное состояние.

Пришельцев из другого мира поселили в небольшой гостинице. В помпезности она заметно уступала «Гостинице Седвавского Императора», зато тут подавали вполне приличный завтрак, а из кранов текла вода. Вчера Ванесса с наслаждением приняла горячий душ.

До полудня она оставалась в номере, сиделкой при парализованном учителе. Тот воспользовался этой возможностью, чтобы провести большое практическое занятие. Ванесса битых пять часов старалась принять свое фельги, но успехи пока что остались скромными. На какой-то миг она почувствовала резкую боль – тело словно выворачивалось наизнанку – но уже через секунду все прошло, а она так ни во что и не превратилась.

Когда часы прозвонили обед, Ванесса лежала на полу без сил, чувствуя, как по лицу течет пот. Она глядела в потолок, тяжело дышала и думала о том, насколько это, черт возьми, выматывает. Проведи она эти полдня в непрерывном спарринге на татами – и то, пожалуй, устала бы меньше.

Только через час бедная девушка сумела подняться и дотащить себя до столовой. Обед к этому времени уже закончился, все разошлись – только на столах еще лежали горками косточки от компота. ГИОТ – единственное место на Плонете, где могут себе позволить выращивать вишни и другие плодовые деревья, но все равно компот здесь – лакомство, едоки обсасывают каждую косточку.

Сердобольная повариха навалила Ванессе полную миску дымящегося комковатого варева. Вон толком не разобрала, из чего это блюдо состояло – кажется, толченое мясо, перемешанное с вареной крупой – но вкус был бесподобный.

Плотно набив живот, Ванесса прихватила судок с разведенной молоком кашей и поплелась обратно в номер – кормить Креола. По дороге она остановилась вымыть руки – вдоль стены вытянулись мраморные раковины, мало отличающиеся от земных. Однако горячей воды в кранах не оказалось. Холодная вода текла исправно, но когда Вон открыла горячую – ничего не произошло. Более того, холодная тоже перестала течь – и потекла вновь только когда Ванесса закрыла горячую.

– Горячей воды нет, – сообщила повариха. – Ее только по пятьницам включают. В пятьницу банный день.

– А пятьница… – наморщила лоб Ванесса.

– Вчера была.

– Черт. Это я теперь только через неделю снова вымоюсь?

– Все раз в неделю моются, – развела руками повариха. – По пятьницам. В пятьницу банный день.

Ванессе взгрустнулось. Вернувшись и накормив Креола, она еще некоторое время с ним сидела, а когда маг задремал, отправилась на эскурсию по научному городку. Вчера она толком ничего не видела, кроме административного центра и гостиницы.

А посмотреть в ГИОТ было на что. Под громадным куполом «Искусственного Неба» находится множество строений и живет почти десять тысяч человек. Среди них необычайно много долгожителей от ста лет и старше – благодаря медицинским микрозондам многие до сих пор выглядят относительно молодо.

ГИОТ – одно из немногих мест на Плонете, где сохраняется цивилизованная жизнь. Тем не менее его ресурсы далеко не безграничны. В довоенные времена научный городок вмещал более пятидесяти тысяч жителей – но тогда его снабжали извне, из столицы. Теперь же ГИОТ может рассчитывать только на себя – а за пределами «Искусственного Неба» больше нет развитой инфрастуктуры и множества городов. Все усилия обитателей ГИОТ уходят на то, чтобы поддерживать в нормальном состоянии свою базу.

Фермерские хозяйства разместились за пределами купола – в теплицах и оранжереях, надежно защищенных от скони. Их тщательно охраняют – в окрестностях ГИОТ множество мародеров и разного рода нечисти. Служба безопасности периодически проводит рейды, устраивает зачистки, но грабители неизменно возвращаются. Очень уж лакомую добычу представляет собой научный городок.

Посетив оранжерею с цитрусовыми, Ванесса поняла, что голодающих плонетцев трудно винить за постоянные попытки поживиться. Три ряда лимонных, апельсиновых, мандариновых, грейпфрутовых, лаймовых деревьев тянулись длинными аллеями. Ветви, украшенные желтыми и оранжевыми плодами, глядели призывно, буквально соблазняя на грабеж. Казалось, что здешние богатства безграничны, неисчерпаемы – бери и ешь, не убудет.

Однако так только казалось. На самом же деле этих богатств едва хватает для пропитания научного городка. В той же оранжерее цитрусовых на поверку оказалось всего семьдесят два дерева – Ванесса не поленилась их сосчитать. В год каждое дает триста-четыреста плодов – большего на местной почве не получить никаким способом. Итого на каждого жителя ГИОТ ежегодно приходится по два-три лимона или апельсина.

Просто сказочная роскошь, если учесть, что остальные плонетцы и морковь почитают за лакомство. Но на целую планету этой роскоши не хватит при всем желании.

Лода Гвэйдеона Ванесса встретила на проспекте Науки. Паладин шествовал по самой середине, изучающе оглядывая окрестности. Сейчас ему не хватало только коня.

– Лод Гвэйдеон, а вы майора не видели? – спросила Вон.

– Я только что от него, леди Ванесса. Лорд Моргнеуморос пребывает в… радевышке?..

– Может, радиовышке?.. – предположила Ванесса.

– Да, верно, он назвал это так. Взгляните, она расположена в том высоком здании, похожем на колокольню.

Конечно, на самом деле радиовышка оказалась не радиовышкой, а терминалом спутниковой связи. Просто Моргнеуморос пытался как-нибудь попроще объяснить лоду Гвэйдеону предназначение этого устройства. Мутанту казалось, что радио – настолько примитивная вещь, что о нем должен знать даже средневековый человек.

Моргнеуморос со вчерашнего вечера сидел за пультом, ведя передачу для бывших однополчан. Он понятия не имел, какие из спутников связи до сих пор в рабочем состоянии, сколько бойцов бригады Мадеклекороса все еще живы и какой их процент откликнется на призыв. Однако он, как и обещал, прикладывал все усилия, чтобы убедить как можно больше людей.

– Внимание. Внимание, – раз за разом повторял мутант. – Говорит майор Дзе Моргнеуморос, командир Семнадцатого Гравистрелкового батальона. Я обращаюсь ко всем, кто меня слышит. Я обращаюсь ко всем, кто меня слышит.

Ванесса некоторое время стояла рядом, слушая его выступление, но ей быстро это наскучило. Она решила пообщаться с профессором Лакласторосом – выяснить, что конкретно способен предложить ГИОТ.

В мэрии она профессора не застала – тот ушел на рыбалку. Оказалось, что на территории городка есть довольно большой пруд – возможно, последний чистый водоем на планете – и Лакласторос любит отдыхать на его берегу.

Зеленый большеголовый карлик, сидящий на берегу с удочкой, напомнил Ванессе садового гнома. Будь у профессора Лакластороса борода, сходство стало бы окончательным.

– Не думала, что тут разрешено ловить рыбу, – заметила Ванесса, подходя ближе.

– А ее и нельзя, – ответил Лакласторос. – Строго з-запрещено.

– Тогда почему же вы?.. – указала глазами на удочку девушка.

– А это м-моя особая привилегия – как директора. В-в в-виде исключения.

– И хорошо клюет?

– Совсем не клюет. З-за в-весь день ничего не поймал.

– А тут точно есть рыба? – усомнилась Ванесса.

– Конечно, есть. Каждую третью вторьницу у нас рыбный день.

– Хм… может, дело в наживке? Вы на что ловите?

– Если использовать наживку, тогда, конечно, клевать будет, – пожал плечами Лакласторос, вытягивая из воды леску с голым крючком. – Но м-мне интересен процесс, а не результат.

– То есть вы просто сидите тут и держите удочку? – удивилась Ванесса.

– В-видите ли, м-милая барышня, рыбалка для м-меня – не более чем успокаивающее з-занятие, помогающее сосредоточиться, собраться с м-мыслями… Я давно з-заметил, что именно в-в такие м-минуты ко м-мне приходят особенно интересные идеи. Рыба же м-меня только отвлекает.

– Тогда, может, просто сесть возле ванной?

– Пробовал. Это не то.

– Ясно… – задумчиво произнесла Ванесса, присаживаясь рядом.

Она минут пять смотрела на водную гладь, то и дело тревожимую резвящейся рыбой, а потом сказала:

– Скажите, профессор, а вы что, все эти сто лет так тут и прожили, под колпаком?

– М-можно и так сказать. А что?

– Просто, если бы я была на вашем месте, то попыталась бы что-то делать… я не знаю, как-то восстанавливать цивилизацию… У вас же сохранились технологии…

Лакласторос тяжело вздохнул, помолчал, а потом принялся рассказывать. И по мере его рассказа перед Ванессой все шире раскрывалась картина плонетской катастрофы.

Конечно же, ученые ГИОТ не сидели все это время сложа руки. Многие из них вообще отсутствовали на Хайгонде, когда все это произошло – в том числе сам Лакласторос. Он, как и другие его коллеги, во время Судного Часа находился совсем рядом с Вратами – и избежал там гибели лишь по счастливому стечению обстоятельств. Однако мутации не избежал – слишком уж страшная волна хлынула из Врат, слишком силен был поток демонических эманаций.

Возвращение на Хайгонду заняло немало времени – и когда бригада Мадеклекороса наконец вернулась, их взору предстали уже только руины. Довольно быстро назрел раскол – лишенные командования и четко видимой цели, члены бригады уже не могли действовать сообща. Бойцы расходились в разные стороны – ротами, отрядами и просто поодиночке. Каждый начал выживать сам по себе.

Самая большая и организованная группа в конце концов явилась сюда – в научный городок под «Искусственным Небом». ГИОТ оказался одним из немногих мест, где что-то удалось спасти. К тому времени он представлял собой нечто вроде осажденной крепости – его окружила кольцом целая орда мародеров из столицы и окрестных городов. Однако с прибытием мутантов из бригады Мадеклекороса с блокадой удалось покончить. Мародеров разогнали и начали понемногу восстанавливать утраченное.

Но на этом ничего не закончилось. Жизнь в мертвом мире с каждым годом становилась все тяжелее, и относительно благополучный ГИОТ постоянно подвергался атакам. Вынужденные за каждый кусок хлеба сражаться с собственными согражданами, люди все больше ожесточались. Жизнь утратила всякую ценность и отбиралась с поразительной легкостью.

У Лакластороса сердце обливалось кровью. Он всей душой желал помочь каждому хайгондийцу, но прекрасно понимал, что это не в его силах. Порой приходилось прибегать к таким мерам, которые вызывали у него отвращение. Но профессор Лакласторос, в мирное время бывший безобиднейшим из смертных, в огне великой войны обнаружил новые качества – и ГИОТ под его управлением выжил и выстоял. Даже закаленные в битвах с куклусами десантники не сразу, но позволили кабинетному червю собой командовать.

За минувшие сто лет колония научного городка, этот крохотный островок стабильности в океане хаоса, пережил немало. Не единожды ему случалось стоять на грани уничтожения. И сам он, в свою очередь, не оставлял попыток возродить цивилизованное общество. Гиотцы всеми силами старались расширять границы, восстанавливать технологии, раздувать ту искорку, что с огромным трудом сберегли сами – но все тщетно. Проклятая искорка упорно не желала разгораться.

– Нами было перепробовано м-множество разных проектов в-возрождения, – грустно рассказывал Лакласторос. – Но в-все оканчивались провалами. В-в м-мире слишком м-мало людей, и в-все они полностью поглощены собственным в-выживанием. А когда в-все силы уходят на в-выживание, для цивилизации остается довольно м-мало. Наш ГИОТ – последний очаг, понимаете ли…

– Неужели совсем ничего нельзя сделать?

– Понимаете, в-все упирается прежде в-всего в-в сконь. Она буквально умерщвляет планету, лишает нас пищи и в-воды, а наши в-возможности слишком скудны, чтобы с ней бороться. Она в-ведь в-везде… ну, в-вы сами в-видели.

– Но артефакт Креола…

– Именно об этом я и думаю с самого утра, – перебил Ванессу профессор. – Если этот в-ваш господин Креол не преувеличивает своих в-возможностей… у нас появилась надежда. Это м-может сработать… это действительно м-может сработать… это должно сработать. Обязано просто. Иначе я уже и не з-знаю, как м-можно в-вернуть в-в этот м-мир з-закон Человека…

– Закон Человека? – не поняла Ванесса.

– Ну да, хотя бы Человека… ах да, в-вы же не з-знаете. В-вы в-ведь не з-знакомы с учением Лизторобо, да?

Ванесса покачала головой. Лакласторос поскреб громадный лоб, на котором запросто могло уместиться еще одно лицо, и снова принялся рассказывать. Вообще, делал он это с явным воодушевлением – чувствовалось, что у профессора немалый опыт в чтении лекций. Вот только дикция хромала.

Как выяснилось, учение Лизторобо до Судного Часа было государственной философией Хайгонды, названной по имени своего основоположника – великого мудреца, жившего почти три тысячи лет назад. Согласно ему, в мире существует три великих закона – Зверя, Человека и Бога. Это своего рода краеугольный камень мироздания, всеохватывающая триада, которой подчиняется все живое и мыслящее.

Законом Зверя назывался основной принцип дарвинизма – выживает сильнейший. Низшие инстинкты, животное начало – самый могучий и самый гнусный из трех законов. В отличие от двух остальных, закон Зверя присутствует везде и всюду, но нет хуже мира, в котором он царит безраздельно. До Судного Часа считалось, что закон Зверя оставлен человечеством в прошлом и лишь изредка проявляется в виде уродливых атавизмов.

Законом Человека назывались основные гуманистические принципы, формирующие этический образ жизни. Считалось, что закон Человека – это настоящее человечества. Не идеальное, но вполне удовлетворительное, а главное – доступное и реальное. Своего рода компромисс между наихудшим и наилучшим, между Зверем и Богом.

Что же до закона Бога, то им назывался некий недостижимый идеал, к которому, однако же, надо всеми силами стремиться. Под Богом в нем не имелось в виду какого-то конкретного божества – лишь гипотетическое понятие, абсолютное совершенство, находящееся за пределами человеческого восприятия. В отличие от первых двух законов, закон Бога формулировался довольно расплывчато и толковался очень широко. Предполагалось, что по воцарении в обществе закона Бога наступит всеобщее благоденствие.

– Эти з-законы описывали прошлое, настоящее и будущее, – грустно говорил Лакласторос. – Никто и не подозревал, что в-в будущем м-мы снова в-вернемся к з-закону З-зверя… Нынешнее поколение уже не помнит той, прежней жизни. Судный Час произошел больше ста лет назад. Тогда наш м-мир был процветающим, переживающим небывалый расцвет. М-мы победили почти в-все болезни, создали сверхбыстрый транспорт и уникальную информационную систему. М-мы даже основали первую колонию на Кигаре…

– А что с этой колонией стало? – полюбопытствовала Ванесса.

– Скорее в-всего, давно погибла. Строительство еще только начиналось – они не м-могли долго просуществовать автономно.

Ванессу это заинтересовало, и она стала выпытывать подробности. Лакласторос отозвался с готовностью – он сам внес ощутимый вклад в космическую программу Хайгонды, и с удовольствием предавался воспоминаниям.

Выяснилось, что в довоенные времена на Плонете было две могущественных сверхдержавы – Хайгонда и Седвавия. Обе занимали по целому материку, обе насчитывали сотни миллионов граждан, обе обладали громадными армиями и передовыми технологиями. Все мало-мальски значимые открытия совершались либо в Хайгонде, либо в Седвавии.

Разумеется, между странами-гигантами постоянно шло соперничество. На Плонете этот процесс назывался «дружеской войной». Там не было никакой враждебности, не было гонки вооружений и нацеленных друг на друга ракет. Просто непрекращающееся соревнование во всех возможных областях. В науке, в культуре, в спорте. И Хайгонда, и Седвавия считали делом чести перещеголять соперника – пусть даже в какой-нибудь ерунде.

У этого соревнования были свои положительные стороны. Правительства обеих держав щедро вкладывались в дорогостоящие проекты, способные повысить государственный рейтинг. Тот же купол над ГИОТ, бесподобное «Искусственное Небо», первоначально был создан именно с этой целью – как объект престижа. А сколько других потрясающих зданий было воздвигнуто лишь из желания похвастаться!

Тому же служила и космическая программа. Полеты на другие планеты обходились в громадные суммы и не приносили ни малейшей прибыли – но Хайгонда и Седвавия исследовали звездную систему наперегонки, стремясь во что бы то ни стало превзойти соперника, совершить больше его, первым воткнуть флаг в очередной астероид. Их не смущало то, что в других мирах не было найдено ничего сколько-нибудь полезного, не говоря уж о братьях по разуму. Впрочем, их никто и не ожидал встретить – ученые Плонета всерьез считали, что на планетах со спутниками жизнь существовать не может.

В этом Ванесса попробовала Лакластороса переубедить, но тот отнесся к ее словам так же, как и Моргнеуморос. Даже более того – профессор снисходительно усмехнулся и принялся излагать сложнейшую теорию с кучей непонятных слов, однозначно подтверждающих правоту плонетских физиков. Единственное, что смогла противопоставить этому бедная Вон – утверждение, что у ее родной планеты спутник есть, вот честное слово!

– Это в-взаимоисключающие в-вещи, – безапелляционно заявил Лакласторос. – Разумная жизнь не может существовать в-в отсутствие в-воды и атмосферы, а у планеты есть либо спутник, либо в-вода и атмосфера – то и другое разом невозможно.

– Что же я, вру?! – возмутилась Ванесса.

– Не нужно так горячиться, – миролюбиво попросил профессор. – Пусть будет по-вашему, хорошо. Я в-вам в-верю.

Ванесса пристально посмотрела на него и спросила:

– Но ведь на самом деле не верите, да?

– Не будем продолжать этот разговор, – отвернулся Лакласторос. – Хотите, лучше расскажу, как я в-влился в дружный коллектив ГИОТ? Интереснейшая история.

– Пожалуй, на сегодня с меня хватит историй.

– Хорошо, слушайте. Меня заприметили, когда я еще учился в-в в-вузе…

– Эй! Я сказала…

– М-мне оставался еще целый год до окончания учебы, когда м-меня и еще двоих студентов в-внезапно сняли с з-занятий и в-вызвали в-в ректорат, – продолжал Лакласторос, не обращая внимания на Ванессу. – Там нас уже ждал правительственный агент. Он сразу сказал, что нас берут на работу, но отказался объяснить, на какую именно. М-мы з-задавали м-много в-вопросов, но единственное, что нам отвечали – «там узнаете». В-велели з-заполнить анкету – я отказался. М-мне не хотелось отправляться неизвестно куда, оставаясь с незаконченным образованием. Однако ректор только улыбнулся и сказал, что эта организация обладает правом брать кадры в-везде, где только пожелает, поэтому м-мое м-мнение в-во в-внимание не принимается. Я их з-заинтересовал – и м-мне следует чувствовать себя польщенным.

– Ужасно интересно, но…

– М-мы понятия не имели, куда нас в-везут. Оказалось, что сюда, на окраину губернии. З-здесь тогда еще ничего не было – только пара заброшенных дворянских усадеб, бараки, свежевыстроенный полигон и непролазная грязь. В-вокруг колючая проволока, часовые – как будто исправительная колония. Помню, я сначала испугался, ничего не понимал – но потом стало полегче. Уж очень дружный коллектив подобрался, з-знаете ли. Очень приятная была атмосфера – домашняя, м-можно сказать. М-мы собственными руками построили то, что сначала было просто сосредоточенной группой научно-исследовательских институтов, а потом стало единым научным комплексом. Тогда он, правда, назывался ГИПТ – Государственный Институт Передовых Технологий. Буковка «о» в-в названии появилась уже в-в в-военное в-время, когда в-все ресурсы бросили на оборону…

– Простите за нескромный вопрос, профессор, а сколько вам лет? – перебила его Ванесса.

– Двести пятьдесят восемь, а что?

– Ничего. Вы неплохо сохранились.

– М-микрозонды, барышня, м-медицинские м-микрозонды… Хорошая была технология… Жаль, что она утрачена… как и в-все остальное, в-впрочем.

– Профессор, а вот мне интересно – если у вас у всех в артериях эти чудо-зонды, почему же вы не стали нормальными людьми?

– Кто это м-мы?

– Ну, вы, майор Моргнеуморос, остальные все ваши. Почему вы все остаетесь… такими?

– М-медицинские м-микрозонды не в-всесильны, барышня. Они м-могут исправить незначительные нарушения в-в ДНК, но с такими серьезными отклонениями, как у нас, не справляются. Однако з-заметьте – несмотря на м-мутацию, большинство из нас м-может в-вести более-менее нормальную жизнь. Некоторые м-мутации оказались даже полезными. Лично я предполагаю, что это з-заслуга м-микрозондов.

– Уверены? – усомнилась Ванесса.

– Я не специалист в-в подобных в-вещах, конечно. Это не более чем м-мое предположение.

Профессор в очередной раз вытянул голый крючок и посмотрел на него с затаенным разочарованием. Видимо, в глубине души ему все-таки хотелось поймать рыбу.

– Пора з-заканчивать с перерывом, – заключил Лакласторос, сматывая леску. – Работа сама себя не сделает, согласны?

– А чем конкретно вы занимаетесь, профессор? – полюбопытствовала Ванесса. – Чем вообще сейчас занимаются у вас в ГИОТ?

– Да как сказать…

– Майор Моргнеуморос говорил, что вы то ли пытаетесь нейтрализовать сконь, то ли ищете способ снова открыть портал в Лэнг…

– М-майор не совсем в-в курсе дела… – криво усмехнулся Лакласторос. – Снова открыть В-врата м-мы в-в принципе м-можем хоть сейчас – да только з-зачем?

– Вы можете?! – поразилась Ванесса.

– Пойдемте, я в-вам покажу, – предложил профессор. – Тут недалеко.

Профессор Лакласторос привел Ванессу в одно из институтских зданий. Пройдя по длинному коридору и спустившись на лифте, они очутились в громадном, совершенно пустом зале. Единственным предметом обстановки в нем было металлическое возвышение в центре. Его покрывал такой толстый слой пыли, что при всем желании не удавалось разобрать – что это за штуковина?

– Наверное, насчет «хоть сейчас» я преувеличил, – почесал голову Лакласторос. – Установку не трогали уже десятки лет. Не з-знаю, работает ли она до сих пор…

– Это и есть портал в Лэнг?! – подошла поближе Ванесса.

– Нет-нет, ни в-в коем случае. Это станция телепортационной установки.

– Не знала, что в вашем мире была телепортация.

– Ее и не было. Только разрабатывалась. В-вообще, телепортация была открыта еще з-за пятнадцать лет до в-войны – но в-в м-массовое использование ее так и не з-запустили.

– Почему?

– М-мы не успели сделать ее рентабельной. На той стадии каждая переброска потребляла океан энергии и в-влетала в-в кругленькую сумму. В-видите, одна станция расположена здесь – а в-вторая была в-в столице. Расстояние примерно представляете?

– Примерно представляю.

– Так в-вот, каждое перемещение обходилось в-в четыреста тысяч кредитных единиц.

– А это много или мало?

– Это… – задумался Лакласторос. – Это стоимость пяти-шести легковых гексаподов.

– Недешево… – присвистнула Ванесса.

– В-вот именно. Сами понимаете, экономически телепортация оставалась крайне невыгодной. К тому же м-мы так и не сумели добиться телепортации живых существ – только неодушевленные объекты.

– А с живыми что?.. Не телепортировались?..

– Телепортировались. Только на другой станции они появлялись холодными трупами. М-мы угробили кучу подопытных животных и даже одного человека-добровольца, пока наконец не сдались. То ли живое существо не способно перенести телепортацию, то ли это м-мы где-то действовали неправильно…

Ванесса пожала плечами. Эти детали ее не особенно интересовали – куда важнее то, как это связано с вторжением из Лэнга. Об этом она и спросила.

– В-вторжением?.. – горько усмехнулся Лакласторос. – В-в том-то и дело, барышня, что в-вторжения, собственно говоря, и не было. Это м-мы их сюда в-впустили. М-мы сами в-во в-всем в-виноваты.

– То есть как – вы сами?.. – не поняла Ванесса.

– В-вот так в-вот, – указал на покрытый пылью телепортер Лакласторос. – Работая над совершенствованием этой системы, м-мы случайно наткнулись на один побочный эффект – и стали в-вести исследования в-в этом направлении. Стыдно в-вспомнить, но именно я был тем, кто нашел способ пронизать пространство не в-вдаль, но в-вглубь, создав установку для приема м-материи из иного измерения. М-мы были так счастливы! М-мы так жаждали увидеть, что явится из установки – удивительное животное, фантастический м-механизм или даже собрат по разуму? Но то, что оттуда явилось, оказалось в-воплощением самого Ужаса…

– Подождите, – перебила профессора Ванесса. – Говорите, это вы впустили сюда демонов?

– Да. Это произошло неподалеку отсюда, на опытном полигоне.

– Но я слышала, что все это началось на противоположной стороне планеты…

– Совершенно в-верно. Дело в-в том, что м-мы, к счастью, сумели с этим справиться. С огромными людскими потерями – но м-мы сумели з-затолкать чудовище обратно в-во В-врата. А потом уничтожили установку.

– И?..

– Нас на том полигоне было пятьдесят четыре человека – и сорок девять из них в-в тот день погибли. Я сам в-выжил по чистой случайности. Это был ужас, барышня, кромешный ужас – и никому больше не хотелось с этим связываться. Поэтому после того инцидента м-мы, пятеро в-выживших, объявили эксперимент полностью провалившимся, в-все засекретили, похоронили проект и постарались з-забыть о нем навсегда. Но какая-то информация, в-видимо, в-все-таки просочилась. Не прошло и двух лет, как нашими з-зарубежными коллегами в-в Седвавии была построена аналогичная установка. Она была даже совершеннее нашей – м-могла не только принимать, но и передавать. И размеры ее в-воистину потрясали – недаром в-в Седвавии ее называли З-звездными В-вратами. А потом… я не з-знаю, что у них там произошло. Да и никто не з-знает. Известно лишь, что в-вскоре после открытия В-врат в-в Седвавии начали появляться М-меченые…

– Куклусы.

– Что?

– Они называются куклусами. Те существа, с которыми вы воевали.

– Никогда не слышал такого слова. М-мы называли их просто М-мечеными, а ту тварь, что з-звала себя Нъярлатхотепом – попросту Уродом… Кстати, Нъярлатхотеп – это настоящее его имя?

– Вроде бы настоящее… – с сомнением ответила Вон. – Но это вы лучше у Креола спросите, он лучше знает.

– Да ладно, что уж там… М-мне, честно говоря, совершенно не интересно, какое у Урода настоящее имя…

– Вы его видели?

– В-видел ли я его?.. Лучше б не в-видел… М-мы… в-впрочем, неважно… Так или иначе, если в-ваш господин Креол сделает, что обещал, я сделаю в-все в-возможное, чтобы… правда, не так уж м-много у нас осталось в-возможностей…

– Майор Моргнеуморос рассказывал, что у вас тут есть военная техника…

– Совсем немного. Новую не производят уже сто лет, но старую м-мы по м-мере в-возможности собираем, ремонтируем… На складах есть кое-какие з-запасы… хотите в-взглянуть?

– А можно? – оживилась Ванесса.

– Отчего же нет? Для в-вас – в-все, что угодно. Пойдемте.

В течение следующего часа Лакласторос показывал Ванессе ангары, где бережно хранилось военное оборудование – оружие, боевые скафандры, шагающие и антигравитационные машины. Запасы оказались не слишком обильными, но по меркам нынешнего Плонета – просто пещера Али-Бабы.

Некоторые машины Ванесса уже видела раньше. Гравициклы – точь-в-точь как тот, на котором они бежали из Которонга, только спереди еще прикреплено оружие. Танки-гексаподы – не отличишь от того, что был у Моргнеумороса. Страусоподобные иглоходы – на подобном ездили бандиты Гангегороса. Легкие истребители класса «Ястреб» – на них Вон взглянула с легкой неприязнью, еще помня, как их собратья преследовали маленький таксокатер.

Другие оказались незнакомыми. Маленькие юркие тетраподы, способные с умопомрачительной скоростью носиться хоть по потолку. Высокие изящные шагоходы, похожие на старших братьев иглоходов. Кургузые транспортные катера, вмещающие до сотни пассажиров. Турбогравы, отличающиеся крайне низкой маневренностью, зато буквально космической скоростью. И другие механизмы, на которых сто лет назад ездили и летали плонетцы.

– А это что такое? – спросила девушка, указывая на единственную здесь машину, лежащую в гордом одиночестве.

– Истребитель класса «Бумеранг», – ответил Лакласторос. – Очень быстрая и м-маневренная м-машина, одна из лучших наших разработок. Крылья покрыты крошечными чешуйками-микроаппаратами – м-меньше среза ногтя в диаметре. В-вставая «дыбом» или укладываясь ровно, они изменяют обтекание крыла, благодаря чему аппарат способен разворачиваться на сто в-восемьдесят градусов буквально з-за м-мгновение.

Ванесса обошла вокруг истребителя, с интересом рассматривая его со всех сторон. Он действительно напоминал бумеранг – треугольная кабина, пара плоских крыльев с закругленными концами. Снизу множество крохотных антигравитационных дисков, спереди орудийные установки.

– А новые машины вы совсем-совсем не производите? – уточнила Вон. – Вообще никаких?

– У нас институт, а не з-завод, – посетовал Лакласторос. – В-возможности наших м-мастерских не так уж в-велики. М-мы собираем и чиним старую технику, но производить новую не м-можем. Ресурсов нет и в-взять их негде. Да и с рабочими руками беда. Киберов тоже крайне м-мало, большинство нерабочие, синтезаторов энергии катастрофически не хватает, а производить их в-в наших условиях невозможно…

– Да-да, я уже поняла, – досадливо отмахнулась Ванесса и вполголоса добавила: – Старый нытик.

– А?.. В-вы что-то сказали, барышня?.. Я не расслышал.

– Нет-нет, ничего. Вам показалось.

– Хорошо. Не хотите ли в-взглянуть еще на наши геродермы?

Геродермов на складах ГИОТ оказалось почти четыре десятка. Огромные боевые скафандры – почти втрое выше человека, с чудовищно прочным корпусом, силовой броней, портативным компьютером, цифровой системой навигации, встроенным оружием.

– Очень практичная м-модель – у нас в-вся бронепехота в-в таких ходила, – похвастался профессор. – Силовая броня очень м-мощная, а корпус в-выдерживает прямое попадание из гранатомета. Единственный недостаток – относительно невысокая скорость передвижения.

– Кстати, а как люди в таких штуках передвигаются? – вспомнила Ванесса. – Костюмчики-то великоваты…

– Элементарно, – улыбнулся Лакласторос. – Геродерм – по сути, экзоскелет для бойца. Человек з-закрепляется в-внутри, после чего свободное пространство з-заполняется специальным амортизирующим гелем. Он з-защищает тело от повреждений. Не хотите сами попробовать?

– А можно?! – обрадовалась Ванесса, тут же взбираясь в ближайшие «доспехи». – На что тут нажимать?

– Просуньте руки в рукава – там нащупаете рукояти. В-возьмитесь з-за них покрепче и потяните на себя… теперь в-вам на лицо опустится м-маска, не пугайтесь. Там дыхательные трубки и наглазной компьютер. В-выберите функцию «герметизация».

У Ванессы получилось не сразу. В отличие от земных компьютеров, здесь управление осуществлялось не клавиатурой и мышью, а движениями зрачков. Умный прибор следил за тем, куда в данный момент смотрит пользователь, и чутко реагировал… даже чересчур чутко. Потребовалось немало времени, чтобы освоиться на незнакомом поле, но в конце концов Вон таки уловила принцип, и все пошло как по маслу.

Геродерм с тихим шипением закрылся, и кожу обожгло холодом – со всех сторон потек амортизирующий гель. Ванесса запоздало сообразила, что следовало раздеться, но было уже поздно. Гель в считанные секунды заполнил внутреннее пространство, окутав девушку плотным коконом. Вначале холодный, он очень быстро нагрелся до комнатной температуры. Через трубки в маске стабильно поступал кислород.

Ванесса попробовала повернуть голову – та не шевельнулась, зато повернулся округлый шлем. Попыталась двинуть ногой – та осталась скованной, но вместо нее вперед пошла металлическая ножища геродерма. Механизм реагировал на рефлексы человека, словно стал его новым телом.

В поле зрения попал профессор Лакласторос. Тот шевелил губами и делал какие-то жесты. Ванесса только сейчас поняла, что все звуки исчезли, как только геродерм закрылся, и забеспокоилась. Поискав в списке функций, она нашла «звуковую систему».

– …лючите же наконец з-звук! – тут же прорвался голос профессора.

– Включила, – ответила Ванесса. – Что теперь делать?

– Да ничего, – пожал плечами Лакласторос. – Это в-вам не аттракцион. Походите немножко, попробуйте, как и что, да и в-вылезайте – з-зачем з-зря тратить энергию? Оружия в-в этом геродерме нет, никаких специальных функций тоже – только базовый набор.

Действительно, Ванессе довольно быстро наскучило. Безусловно, примерить боевой футуристический скафандр было интересно, но что дальше-то? Геродермы создавались отнюдь не с развлекательными целями. Побродив немного по ангару и ознакомившись с основным набором функций, Вон без особого сожаления покинула кабину.

– Хорошая машина, – похвалила она. – Жалко только, бегает медленно.

– Нельзя быть идеальным в-во в-всем, – развел руками Лакласторос. – Если нужна скорость, берите не геродерм, а гравиранец.

– А что это?

Лакласторос показал. Гравиранцы оказались обтягивающими костюмами, усеянными микроскопическими бляшками. Антигравитационные диски – совсем крошечные, но достаточно мощные, чтобы поднять в воздух человека. За спиной поблескивающий ранец – миниатюрный репульсорный двигатель. Управлялась вся эта система также компьютером – на голову надевался специальный шлем.

– Гравиранец – устройство для свободного полета, – пояснил Лакласторос. – Но в-вот с ним я бы экспериментировать не рекомендовал – с непривычки м-можно пострадать. Желательно сначала пройти летные курсы.

– Знаете, а у меня была похожая штука, – задумчиво сказала Ванесса. – Совсем еще недавно была. Такой же принцип – надеваешь на спину и летишь…

– О-о?.. – вежливо удивился Лакласторос. – И что же это был з-за прибор?

– Мешок.

– Мешок?..

– С ветром.

– А-а…

– Не спрашивайте.