Глава 25
Фабьев закончил работу с эхолотом. Тот показал, что глубина за бортом – около пятисот пятидесяти метров.
– Ну так что, кто у нас лучше всех ныряет? – преувеличенно бодро поинтересовался Колобков.
– Звиняй, Иваныч, – дернул хвостом Угрюмченко. – Была б тут моя подводная лодка – другое дело. А живьем я на такую глыбь не отважусь.
Колобков только махнул рукой. И так понятно, что башня с подвалом бриллиантов и дверью на Землю пропала безвозвратно.
Какую-то часть сокровищ еще можно попытаться достать – например, с помощью змеелюдей. Но возвращение домой… совершенно непонятно, как теперь туда возвращаться. Неизвестно, существует ли вообще другой способ. Тур Ганикт провел в этом мире сто двадцать земных лет, но так и не сумел его отыскать.
– Иваныч! – тревожно крикнул из рубки Фабьев. – Иваныч! Ты сейчас сильно занят?
– А? Чего? – оторвался от созерцания водной глади Колобков. – Василич, ты чего-то хотел?
– Мотор надо заводить, Иваныч. И сваливать отсюда подобру-поздорову.
– Да что ты дергаешься, Василич? Шторм, что ли, грядет?
– Кабы шторм… На вот, держи окуляры, сам глянь. Нас тут, кажись, опять в засаду подстерегли…
– Что, пиратишка за добавкой вернулся?! – возмутился Колобков, глядя в бинокль. – А ведь нет, не он… А кто тогда?
Боевые триремы. Это оказались юберийские боевые триремы. Двадцать шесть штук – целый военный флот. Факельщики на носу передних судов уже подают сигнал – «замечен противник».
Колобков выпучил глаза и сказал несколько очень выразительных слов. Угрюмченко забил крыльями, поднимаясь в воздух. Фабьев начал разворачивать «Чайку».
В другое время земная яхта ушла бы от юберийских трирем, как от стоячих. Разве весла могут конкурировать с дизелем?
Но не сегодня. На этот раз юберийцы пришли подготовленными. Теста’лай Гхипра, Наместник Эскадры, хорошо запомнил произошедшее в заливе Кармелия, и принял все необходимые меры.
– Начинай, – коротко скомандовал он, обращаясь к худощавому мужчине с орлиным носом.
Тот поднял руку, и в ней блеснул деревянный пентакль, расчерченный на шесть частей. Тонкие губы чуть заметно шевельнулись.
– Надеюсь, ты справишься, льке Козима, – угрюмо произнес Гхипра. – Я не собираюсь упускать этих проклятых белокожих во второй раз.
– Я-то справлюсь, льке Гхипра, – негромко ответил маг. – Иначе льке Боста не отправил бы меня с тобой. Главное, чтобы и ты справился.
Теста’лай Гхипра насупился. Ему составило немалого труда выпросить у Наместника Пентаклей лучшего из морских магов Юберии. Друк’лай Козима знает наизусть весь Шельтар, и владеет по меньшей мере сотней из его Имен.
– Девендоскор! – выкрикнул Козима, резко сгибая руку в локте.
Имя Встречного Течения – вот что он применил. Удивительное заклинание, незаменимое в преследовании врага на море. Юберийский флот моментально пошел быстрее, подхваченный могучим течением, а «Чайка», напротив, задергалась на месте, не в силах противостоять бурному потоку, влекущему прямо к триремам.
Фабьев заскрежетал зубами. Он выжимал из бедной яхты все, что можно, но земная техника оказалась бессильна против юберийской магии. Проклятый колдун одним заклинанием свел на нет все преимущество «Чайки» в скорости.
Но этим дело не ограничилось. По команде Наместника Эскадры триремы начали расходиться, охватывая «Чайку» полукольцом. А маг на носу флагмана раскинул руки и выкрикнул:
– Рокгенброкхиро!
Имя Бронзовых Цепей активировалось с лязгом и звоном. Воздух наполнился мелодичным дребезжаньем, а меж трирем прямо из воздуха выросли длинные цепи. Прилипшие к бортам волшебным образом, они принялись растягиваться, позволяя кораблям расходиться все дальше.
Вот тут у Фабьева просто опустились руки. За долгую жизнь ему не раз доводилось бороться со штормами и бурями, с течениями и водоворотами, с мелями и рифами. Он побывал во всех океанах Земли, кроме Северного Ледовитого. Он сталкивался с пиратами, пережил кораблекрушение и собственными глазами видел морского змея.
Но с колдовством бывалый штурман не сталкивался, пока не попал на Эйкр. И оно ему совсем не понравилось. Сейчас Фабьев предпочел бы еще раз пройтись над Таннином – при всей своей чудовищности тот по крайней мере действует предсказуемо. А магия… кто может сказать, на что еще способен этот мужик с деревянной бляхой?
«Чайка» взревела двигателями, безуспешно пытаясь вырваться из окружения. Но бурный поток по-прежнему несет ее в обратном направлении, превращая полные пятнадцать узлов в жалкие три-четыре. Юберийские триремы, соединенные магическими цепями, настигают яхту с умопомрачительной скоростью. Выскользнуть уже никак не удастся.
Парящий в небесах Угрюмченко окинул происходящее орлиным взором. Нет, крылья и клюв здесь ничем не помогут. Двадцать шесть боевых трирем – это не одна-единственная «Кристурица», управляемая одним-единственным рулевым. Эти корабли приводятся в движение более чем двумя тысячами гребцов. Даже если вывести из строя одного или нескольких – что с того?
Еще можно напасть на адмирала или колдуна. Но будет ли с этого прок?
Обдумав все как следует, Угрюмченко благоразумно вернулся на «Чайку».
Корабли сблизились настолько, что стало возможным различать лица. Триремы описали вокруг «Чайки» почти полный круг – и Козима снял чары Встречного Течения. Теперь уже никакая сила не поможет противнику скрыться.
– Помните меня, проклятые белокожие?! – крикнул Наместник Эскадры, торжествующе глядя на замыкаемую в кольцо «Чайку».
– Это кто такой? – негромко спросил у Чертанова Колобков.
– Да мне-то почем знать? Негр какой-то. Самый главный у них, похоже.
– А чего он на нас ополчился?
– А я [цензура]? – грубо ответил Чертанов.
– Серега, не матерись при начальстве. В глаз дам.
– Помните мою великолепную трирему, которую вы отправили на дно?! – проорал Гхипра, размахивая кулаком. – Я долго за вами охотился! Постоянно шел по пятам! Я был в Чревалидо, был в Порт-Вариусе, был в стране волосатых карликов, был на острове слизняков-мыслепийцев! Каждый раз я являлся слишком поздно! Но теперь я вас наконец-то догнал! И теперь пришел мой черед отправлять на дно корабли!
– Чего он говорит, Серега? – поинтересовался Колобков.
Чертанов перевел тираду Гхипры на русский. Колобков хмыкнул:
– Ишь, обиделся… Крепко мы его задели, видать…
– Что будем делать, Петр Иваныч?
– А что тут сделаешь? Мужик, видно, упорный – если что сказал, от своего не отступится… По-хорошему с таким не договоришься.
– И что теперь?
Колобков неопределенно пожал плечами:
– Пропадать, наверное.
Взяв «Чайку» в кольцо, юберийцы несколько убавили темп. Наколдованные цепи теперь стали мешать им самим – корабли, снизанные в единые «бусы», превратились в неуклюжих черепах. Снимать чары рискованно – быстроходная яхта тут же попытается проскользнуть в брешь. Приходится аккуратно маневрировать, постепенно уменьшая диаметр окружности.
Тем не менее на флагмане и соседних триремах уже начали расчехлять «роскинго» – ужасное оружие, проламывающее палубу. В заливе Кармелия «роскинго» уже продемонстрировал, что палубу «Чайки» он сокрушить способен. Одна-единственная такая штука чуть не отправила несчастную яхту на дно.
А что будет, если они шарахнут втроем?
– А что здесь происходит? – послышался дребезжащий голос Каспара.
– Деды-ы-ы-ы-ы!!! – резко повернулся к нему Колобков. – Как же я мог про вас забыть?!
– А?..
– Дедушки мои любимые, дорогие мои, золотые мои!.. На вас вся надежда, бриллиантовые вы мои!
– А?..
– Колданите что-нибудь… ну хоть что-нибудь!
В любой другой ситуации Колобков предпочел бы поискать иной выход. Что угодно будет лучше колдовства трех мудрецов. Но сейчас альтернатива обещает быть уж очень невеселой…
– Что от меня хочет этот человек? – растерянно спросил Каспар, удерживаемый Колобковым за грудки.
– Наверное, ты его чем-то обидел, – фыркнул Бальтазар. – Преврати его в блоху и помоги мне придумать, чем нам теперь заняться.
– У нас больше нету нашей башни… – грустно произнес Мельхиор. – Может, вернемся тогда в прежний дом?
– Да, это хорошая мысль, – кивнул Бальтазар. – Надеюсь, его-то никто не украл, пока мы отсутствовали…
Колобкова окликнули из рубки. Он зло уставился на мудрецов и понял, что надеяться на их помощь по меньшей мере глупо. Плюнув на палубу, Колобков заковылял к Фабьеву и Угрюмченко, на ходу подзывая телохранителей.
– Серега! – крикнул он Чертанову. – Серега, смени меня! Как хошь, но раскрути дедов на что-нибудь полезное!
Сисадмин кивнул, обреченно глядя на приближающиеся триремы. Надо срочно как-то выкручиваться, срочно, срочно… Ситуация почти такая же скверная, как тогда, с Таннином…
– А где находится ваш прежний дом? – торопливо спросил у мудрецов Чертанов.
– В одном милом маленьком местечке, как мне помнится… – наморщил лоб Каспар. – Кажется, к югу от Рипейских гор…
– Ты все перепутал, старый олух, – презрительно посмотрел на него Бальтазар. – Не к югу, а к северу, и не от Рипейских гор, а от Эвксинского Понта.
– Да-да, там еще где-то рядышком Египет должен был быть! – радостно поддакнул Мельхиор.
– Тогда решено, – объявил Каспар, важно почесывая левую ягодицу. – Мы мудрые и великие – мы сделаем это.
– Что сделаем?
Чертанов поднял трясущуюся руку.
– Что тебе, юноша? – благосклонно посмотрел на него Каспар.
– Вы… вы сказали, что ваш прежний дом – на Земле?..
– Не спрашивай о таких сложных вещах, – брюзгливо потребовал Бальтазар. – Даже наша бесконечная мудрость не способна справиться с такими вещами, как удерживание в памяти всего, что мы когда-либо говорили.
– Но вы сказали это минуту назад!
– Ты что, издеваешься, молокосос?! – рявкнул Бальтазар. – Как, по-твоему, я могу уместить в памяти такой огромный срок?! Покажи мне человека, который способен запомнить целую минуту!
– Я способен, – улыбнулся Мельхиор.
– Врешь. Ты всегда врешь. Не ври мне тут!
– Но я правда способен.
– А о чем мы говорили? – вмешался Каспар.
– Маразм прогрессирует… – пробормотал Чертанов. – Господа волшебники, вы говорили о том, что собираетесь вернуться в ваш прежний дом… на Земле.
– А, да. Верно. Мы это сейчас сделаем.
– Встанем же в круг! – провыл Мельхиор, хватая Каспара и Бальтазара за руки.
– Не трогай меня, от тебя воняет! – отпихнул его Бальтазар. – И вообще ты меня бесишь!
– Тебя всё бесит.
– Да. И я считаю это совершенно закономерным. Меня бесит всё отвратительное. А в этом мире отвратительно всё, кроме меня.
– О-о-о, как мудро! – искренне восхитился Мельхиор. – Я запишу это в книгу… а где она?
– Ты наверняка ее потерял. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
– Хватит болтать, молокососы! – потребовал Каспар. – Начинаем ритуал Возвращения! И только посмейте его испортить неуместными выкриками с места!
Колобков, Фабьев и Грюнлау в рубке торопливо переговаривались, ища выход из положения. Передние триремы отделяют от «Чайки» уже какие-то метры. Медные «роскинго», облитые «вином демонов», уже поскрипывают на реях – и солдаты готовы в любой момент перерезать держащие концы.
Пусть только Наместник Эскадры подаст знак.
– Петр Иваны-ы-ы-ыч!.. – крикнул Чертанов, вбегая в рубку. – Вы… вы только послушайте… вы послушайте, что эти [цензура] старики сказали!..
– Серега, что-то ты сегодня много матом ругаешься, – недовольно покосился на него шеф. – Зря ты это. Это мне можно, или вон Петровичу, но ты же интеллигент все-таки.
Чертанов, запыхавшийся от стремительной пробежки, тяжело дышал, не произнося ни слова. Весь запал исчерпался вместе с первыми фразами.
– Так чего там у тебя?.. – поморщился Колобков. – Рожай давай, у нас последние минуты на исходе. Деды нам помогут чем-нибудь?
Отдышавшись, Чертанов ответил, что да помогут. А потом сказал, чем именно.
Колобков побледнел. Колобков покраснел. Колобков приобрел сходство с лопающимся от сока томатом.
А потом Колобков взорвался криком и бранью.
– ЧТО-О-О-О-О?!!!! – взревел он так, что вздрогнули даже гребцы на юберийских триремах. – Вы в любой момент могли снова вернуться обратно на Землю?!!! Вы чертовы уроды, вы чертовы уроды, вы ЧЕРТОВЫ УРОДЫ-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы!!!
Колобков орал и скандалил, он топал ногами и потрясал кулаками. Он никак не мог успокоиться. Его уже не заботили ни юберийские триремы, ни «роскинго», нависшие над палубой «Чайки», ни солдаты, поднявшие наизготовку луки. Его волновало только одно – проклятые старикашки, которых надо срочно, немедленно, сию же минуту вышвырнуть за борт!
Чертанов, Фабьев и Грюнлау повисли на разбушевавшемся капитане, но тот все равно никак не успокаивался. Брызгая слюной, он вновь потребовал от телохранителей немедленно пристрелить мудрецов. Всех троих и прямо сейчас! Гена с Валерой растерянно замялись, прекрасно понимая, что приказ трудноосуществимый.
– Шеф, мы… – пробасил Гена.
Закончить он не успел. С носовой палубы послышался протяжный звук, похожий на китовую песню. Небо из голубого стало многоцветным, как мыльный пузырь. Вокруг яхты на миг высветилась огромная окружность.
Гребцы на юберийских триремах закричали в страхе. Наместник Эскадры резко махнул рукой, повелевая обрубить держащие концы «роскинго». Маг Козима побледнел, делая шаг назад, его уста шевельнулись, готовые исторгнуть очередное Имя…
А потом все исчезло.
«Чайку» тряхнуло, словно девятым валом, земляне попадали кто куда, не в силах удержаться на ногах. И их взору предстало… солнце.
На небе вновь появилось солнце. Воздух перестал светиться сам по себе.
Более того, кроме солнца появился и горизонт. Океан перестал быть бесконечным. Небо вновь сошлось с сушей.
А у всех предметов появились тени.
Значит, это уже не Эйкр.
– Мы что, дома?.. – прошептал Чертанов, неверяще оглядываясь вокруг.
– Мы – дома, – пробурчал невесть как оказавшийся рядом Бальтазар. – Насчет вас не знаю.
– Я предлагаю навестить наших старых друзей! – радостно улыбнулся Мельхиор. – Кажется, они должны быть где-то в этом мире!
– А я предлагаю выпить чаю! – поддержал его Каспар. – У кого сахар? У кого… хррр-пс-пс-пс…
Колобков вздохнул и поскреб лысину.
– Кажись, и правда вернулись, – задумчиво произнес он. – Только вот куда?
«Чайку» по-прежнему окружают морские просторы. Хотя и неизвестно, какие именно. У Чертанова на миг замерло сердце – он сообразил, что мудрецы вполне могли зашвырнуть их и не на Землю, а… да куда угодно. Море – везде море. Вдалеке видна темная полоска земли, но что это за земля?
Однако уже через несколько секунд страх исчез. Фабьев заметил вдали судно. Небольшой прогулочный теплоход, идущий под украинским флагом.
– «Тарас Шевченко» называется, – произнес штурман, глядя в бинокль. – Все, Иваныч, отдыхаем. Мы в Черном море.
– Значит, таки вернулись, – произнес Колобков, благодушно ухмыляясь. – А что там за берег виднеется?
– Не видать пока.
– Петрович, а ты не видишь?
– Не, не вижу, – повернул голову боком Угрюмченко.
– Ну так чего сидишь? Слетай, да посмотри, орел ты наш!
– Ладно… Иваныч, слышь, а это что за дела-то?! – возмутился беркут.
– Что такое?
– Мы, значит, домой вернулись, на родину?
– Так.
– А я что же, получается, так птицей и останусь?! А родным это как же мне на глаза показаться?! А мужики чего скажут, если меня в перьях увидят?!
– Знаешь, Петрович, ты на эту тему сам думай, – рассудительно произнес Колобков. – Я вот на тех островах тоже много чего потерял. Ногу… тещу… ну, в целом хорошо прокатились.
notes