Глава 11

«Вурдалак» неспешно плыл сквозь бесконечную черноту космоса. За ним простирался хвост из отработанных частиц — Рудольф очищал реактор. На обшивке болтались Дельта и Джина, ковыряясь в выходных соплах. Оба были без скафандров.

Точнее, так только казалось. Дельте, само собой, скафандра не требовалось, но на Джине он был. Гравискаф, силовой скафандр, выглядящий, как небольшой пояс, обвивающий талию. Во включенном состоянии он окутывал своего носителя силовым полем, защищающим от космического холода. Ноздри десантницы прикрывались еле заметной полупрозрачной пластинкой, обеспечивающей дыхание, а на спине болтался электроволновой ранец, позволяющий свободно перемещаться в невесомости. А на ногах сапоги с магнитными подошвами, так что она ходила по поверхности звездолета, как по земле.

Еще одно небольшое устройство крепилось к горлу Джины и заканчивалось на правом виске — устройство связи. Такой же был и у Дельты — прямо внутри головы. Но Рудольф давным-давно отключил связь со своей стороны — Дельта беспрестанно жаловался, а Джина ругалась. Он предпочитал руководить ими, не слыша, что они ему отвечают. В конце концов, он и так мог догадаться, о чем эти двое говорят ему и друг другу — видел их в экране. И хорошо знал обоих…

Ежов невольно подумал, что ни в одном фантастическом фильме космонавты не шлялись по космосу практически голышом. Ну, в смысле, в обычной одежде, лишь самую малость утяжеленной парочкой приборов. Впрочем, будущее преподнесло немало и других сюрпризов.

К примеру, теория Большого Взрыва, столь популярная во времена Михаила, к нынешнему времени считалась не более правдоподобной, нежели учение Аристотеля о неподвижных небесных сферах. Имя Чарльза Дарвина прочно забылось, о Теории Эволюции можно было прочесть только в исторических книгах, скорость света оказалась, мягко говоря, побольше трехсот тысяч километров в секунду, Эйнштейн был, мягко говоря, не прав (Теория Относительности вызывала у современных ученых только гомерический смех), ну а машину времени невозможно было создать даже в теории. Обо все об этом Ежов уже знал. Знал он и том, что границ Вселенной до сих пор никто не отыскал.

А буквально час назад он узнал и еще об одном научном факте, который взволновал его чрезвычайно. На этот раз — с практической точки зрения. Его расследование моментально обрело форму, и он начал копать в новом направлении. И кое-что накопал… Теперь ему оставалось только найти доказательства. И он знал, где их искать…

Раскрылся шлюз, и из него выпрыгнула Джина. За ней вполз Дельта — четверорукий робот очень ловко ползал по стенам. Десантница отключила силовое поле и поправила прическу — при включенном гиперскафе волосы плотно прижимались к голове.

— Ну что, теперь работает? — крикнула она вниз, где виднелся силуэт Рудольфа.

— Работает! — крикнул в ответ механик. — До «Перевала» дотянем!

— Гиперить можно?

— Можно!

Джина коснулась сенсора настенного информа, включая связь с мостиком. На экране появилась чешуйчатая морда Косколито.

— Я уше снаю, — буркнул он, глядя на второго пилота. — Фрида почувствовала. Иди сюда, человеческая самка, штурвал шдет…

— Да пошел ты, крокодил двуногий! — фыркнула Джина.

— Я еще зачем-нибудь нужен, или мне наконец-то можно пойти и отдохнуть? — плаксиво спросил Дельта. — Я чувствую себя очень слабым… возможно, я заболел.

— А разве роботы болеют? — удивился Ежов.

— Болеют, — ответила Джина. — Головой.

— В вас, уродливых комках протоплазмы, нет ни капли сочувствия к ближнему, — издал звук вздоха андроид. — Ну и что с того, что я робот? Может быть, у меня душа болит?

— А разве у роботов есть душа? — снова удивился Ежов.

— Я разумный. Ergo — у меня есть душа, — сделал тоскливое лицо Дельта.

Вообще-то, он не мог изменить выражение лица — какое вообще может быть выражение у металлической маски с узким экраном вместо глаз? Но он все равно каким-то образом ухитрялся изображать горе и тоску.

Всегда.

— Если ты сейчас же не заткнешься, я возьму у Рудольфа самую большую отвертку и развинчу тебя по болтику! — яростно прошипела Джина.

— Во мне нет болтиков, — с явным злорадством сообщил робот. — И меня нельзя разобрать таким простым способом. Хотя это существование так тягостно…

— Тогда просто прострелю твой железный котелок! Лазером-то тебя можно разобрать?!

— Я все еще шду, — напомнил с экрана серран.

— Подождешь! — огрызнулась Джина.

— И весь экипаш шдет.

— Все подождут!

— Джиночка! — отодвинул Косколито Койфман. — Не капризничай! Вернется капитан, все ему про тебя расскажу!

— Старый ябедник… — проворчала десантница, раздраженно ударяя кулаком в стену. Потом она сообразила, что Ежов все еще стоит рядом, и ударила его по спине. Это ей понравилось больше.

— Мы гиперим или нет?! — крикнул из машинного отделения Рудольф. — Долго вас еще ждать?!

«Вурдалак» вошел в гипер через десять минут. Хотя Джина еще долго дулась. На этом звездолете было одно-единственное существо, которое она уважала и которому подчинялась беспрекословно — капитан Святослав Степанович Моручи. Но как раз он-то сейчас и отсутствовал…

— От Януса до «Перевала» восемь тоннелей, — пробормотал Койфман, глядя на звездную карту. — Напрямки втрое короче. Фридочка, это сколько по времени?

— Три с половиной часа гипера, — прозвенела девушка. — Если, конечно, не отклоняться от курса.

— Отклонимся. Обязательно отклонимся, — мрачно предрек Дельта. — Так не может быть, чтобы все прошло гладко.

Как известно, гиперпространство четырехмерно. Строго говоря, вся Вселенная четырехмерна, но только на примере гипера это можно ощутить в полной мере. Именно благодаря четвертому измерению можно сокращать космические путешествия в десятки, если не в сотни раз (а если сравнивать с черепашьей скоростью кораблей двадцатого века, то и в миллионы).

Некоторые считают, что четвертое измерение — это время. Но это не так. Совсем не так. Время — это вообще не измерение, оно субъективно и вдоль него нельзя двигаться. Если подходить к времени с точки зрения физики, его вообще не существует — существует только мгновение, которое принято называть «сейчас». Настоящее. Прошлого уже нет,будущего еще нет. И никакие силы не могут сделать прошлое настоящим, а настоящее будущим. Такое явление, как «контрамоция» — нонсенс. Время может ускориться, замедлиться или обратиться вспять для отдельного объекта, но остальная Вселенная этого даже не заметит. И изменяется отнюдь не скорость времени, изменяется скорость самого объекта.

Общий вывод: попасть в прошлое невозможно. В будущее — легче легкого. Строго говоря, мы все постоянно движемся в этом направлении. Но это неизбежно билет в один конец.

— Тревога! — ткнул пальцем в иллюминатор Койфман. Почти сразу же после этого завыла тревожная сигнализация звездолета. — Скерхемозо!

— Опять ци хижаки! — ругнулся Остап, спускаясь вниз. — Дивись, Ежов, зараз будеть стрильба!

Тайфун, деловито шурша, проплыл к своей боевой точке. Койфман занял позицию слева. Косколито перестал лениво глазеть на экран и максимально сосредоточился.

Жизнь приспосабливается ко всему. Живых существ можно встретить где угодно. Даже в гиперпространстве. Скерхемозо — одна из таких форм, обитающих в четвертом измерении. Хотя окажись любой из них на препараторском столе какого-нибудь биолога, он ни за что не признал бы в нем животное. Да и вообще не поверил бы, что это когда-то было живым.

Мертвый скерхемозо больше всего похож на кристалл каменной соли. И только в мертвом виде их и можно изучать, ибо за пределами гиперпространства они немедленно умирают. А создать гиперпространство в лабораторных условиях… проще создать звезду.

Живой скерхемозо — это тот же самый кристалл, только четырехмерный. На что это похоже? Представьте себе стеклянный стакан. Представили? Так вот, на стеклянный стакан живой скерхемозо совсем не похож. Он похож… ни в одном словаре нет слов, чтобы это описать. Точно так же, как нельзя описать цвета слепому или звуки глухому, точно так же и мы не можем представить четырехмерное животное. Да и само гиперпространство — человек видит лишь его слабую тень, смутное отражение.

Так или иначе, но скерхемозо — хищники. И питаются они любым веществом — в гипере вещества маловато, там в основном энергия. Эти создания охотятся стаями и нападают, в основном, на космические корабли. Или на другую четырехмерную жизнь. Размеры добычи для них несущественны — скерхемозо невелики, но только с нашей, трехмерной точки зрения. Кстати, это еще одна причина, по которой гипертоннели популярнее гиперпространства — у безоружного судна против чудовищ гиперпространства нет ни единого шанса.

Ежов безуспешно пытался понять, что происходит по ту сторону корабельной обшивки. Гипер и без того не назовешь приятным зрелищем, а сейчас там вообще творилось что-то невообразимое — мелькали какие-то бесформенные пятна, все светилось, мигало и вообще ужасно портило глазную сетчатку.

«Вурдалак» выплюнул небольшую ракету. Ее тут же облепили скерхемозо, обрадовавшиеся добыче помельче. Койфман и Тайфун немедленно начали поливать их огнем лазеров — четырехмерные животные тоже умирают. К сожалению, лазеров для этого мало — они их только раздражали. Но тут в дело включилась гиперлучевая установка, управляемая Джиной — скерхемозо, сбитых в кучу лазерами, накрыла голубоватая волна, на долю секунды вышибившая их из гиперпространства. Этой доли секунды вполне хватило — обратно они уже не вернулись.

Косколито начал разворачивать корабль — скерхемозо атаковали и с другой стороны. Фрида часто задышала — в таких условиях управлять гиперкубом очень трудно. Но покидать гипер в столь критический момент было бы безумием — никто не знал, где «Вурдалак» мог приземлиться.

В задней части что-то затрещало — один из скерхемозо проник сквозь обшивку. Раздался еще один треск, а потом оглушительное шипение — Рудольф включил гравифон. Обшивка ужасно заискрилась, по ней пошла нитевидная трещина, но скерхемозо, проникшие внутрь, погибли. Еще несколько таких же снаружи разлетелись на обрывки молекул — где-то в недрах корабля сработал Сиреневый Бархат.

Снова завопили лазеры. Рванула еще одна ракета — на сей раз разрывная. На месте взрыва гипер всколебался, как океан в шторм. Бухнул скерхекатор в верхней части «Вурдалака» — за него уселся Соазссь. Стрелял он так себе, но в данном случае меткость и не имела значения — достаточно было просто выстрелить. Хоть куда-нибудь. От этой пушки во все стороны расходились помехи, лишающие скерхемозо ориентации в пространстве.

— Какая большая стая… — слабым голосом констатировала Фрида. Она держалась за голову — скерхемозо испускают собственные ментальные волны, крайне дурно влияющие на телепатов. Сейчас гиперпроводница чувствовала себя примерно так же, как человек, против собственной воли вынужденный сидеть в двух шагах от телевизора, орущего вдесятеро громче нормы. — По правому борту еще двое…

«Вурдалак» снова начал разворачиваться. Койфман поглядел в прицел и надавил на гашетку, поливая лазерным огнем ближайшего скерхемозо. Тот отшатнулся от звездолета, и его тоже накрыла волна гиперлуча. Остап выпустил еще одну разрывную ракету, гася второго.

— [Желто-синие полосы, белый прямоугольник] , — заметил Сиреневый Бархат, влетая на мостик.

— Точно, — согласилась Джина. — Не гипер, а британское гетто — шагу не пролетишь, чтобы эти уроды не напали! Понимают же, что ничего не получится, а все равно лезут!

— Ну, Джиночка, не скажи, — не согласился Койфман, утирая пот со лба. — Это мы нашпиговали корабль всякими стрелялками так, что места свободного не осталось, а другие жмотятся, надеются проскочить… и становятся кормом для скерхемозо. Помню, когда капитан покупал скерхекатор, Соазссь чуть концы не отдал — дорого показалось. А теперь сам из него стреляет и не жалуется…

— Капитан — умный человек, — неохотно признала Джина.

— Единственный умный человек, — прибавил Косколито. — Единственный человек, которого мошно поставить наравне с нами, серранами. Почти наравне. Ну, он уш точно выше остальных человеков!

На мостик вошел Остап, зачем-то несущий на плече еще одну ракету. Заметив удивленные глаза экипажа, он посмотрел на свою ношу, хлопнул себя по лбу и пошел обратно — возвращать снаряд на место.

— А был ли смысл трепыхаться? — равнодушно спросил Дельта, неподвижно сидящий в углу. — Оттягивать это бессмысленное существование…

— Единственной ошибкой капитана было то, что он купил этого робота, — приятно улыбнулся Койфман. — Может быть отправим его за борт, пока капитана нет?

— Я согласна! — загорелись глаза Джины. — Ребе Аарон, можно я?!

— А мне все равно… — вяло откликнулся Дельта. — Что хорошего в такой жизни?

Через пару часов «Вурдалак» вышел из гипера и влетел в «Перевал».

«Перевал» — это огромная космическая станция, находящаяся на оживленном перекрестке гипертоннелей. Большинство таких тоннелей находятся где-нибудь на границах звездных систем, но бывают и исключения, как в данном случае. Точнее говоря, исключений не бывает — эти тоннели возникают под действием звездной гравитации, и там, где нет звезд, не может быть и тоннелей. Но зато бывают случаи, когда сама звезда уже успела погаснуть, стать черной дырой, а затем и вовсе исчезнуть, а ее тоннели по-прежнему находятся на прежних местах. Так произошло и здесь.

Никто не знал, как выглядела звезда «Перевала», были ли у нее планеты и жил ли на них кто-нибудь. Сейчас на этом месте находился всего лишь еще один участок космического вакуума. И космическая станция огромных размеров — с маленькую планету. Там, внутри, размещался исполинский город, населенный представителями тысяч рас — «Перевал» не принадлежал ни одному государству. У него была собственная администрация, свой капитан (главнокомандующий космической станции также называется капитаном), свой свод законов и даже своя валюта.

Никто не знал, кто и когда построил эту станцию. Ни одна цивилизация не могла сказать, что помнит то время, когда «Перевала» еще не существовало. Среди его населения встречались существа, оставшиеся только здесь: большинство из них и сами не могли объяснить, с какой планеты произошел их вид.

Вокруг «Перевала» постоянно вращались сотни звездолетов — многие космические корабли вообще не предназначены для посадки на твердую поверхность. Однако «Вурдалак» мог это делать, и был достаточно мал, чтобы протиснуться в рукав станционного шлюза. Поэтому он получил разрешение на посадку и пришвартовался на одном из свободных причалов.

— Мне срочно надо выпить, — пробурчал Косколито, выходя наружу.

— Я с тобой! — догнала его Джина.

У «Перевала» не было космопортов. Были причалы. Очень много причалов. А вокруг них кипела самая обычная жизнь. Если, конечно, ее можно так назвать…

— Интейесно… — пробормотал Соазссь, изучая по информу местную сводку новостей. Раздел объявлений. — П’йедлагают доставить на Посейдон пайтию ойехов Г’йи-Г’йи. Может, возьмемся? Все йавно на Посейдон летим… А деньги хойошие.

— Моя не хоти ореха, — замотал плоской головой Дитирон. — Моя хоти жареный мясо… или вареный… или супу….

— А что это за орехи? — поразился Ежов, заглянув в голокуб и увидев цену, предлагаемую за перевозку всего-навсего одного центнера орехов.

— Справка, — тут же подсуетился VY-37. — Орех Гри-Гри — двудольное растение семейства ореховых. Произрастает исключительно на планете Вено, принадлежащей меласдарам. По невыясненным причинам не способно расти на других планетах. Обладает необычным специфическим вкусом, у некоторых рас считается деликатесом. Для твинодаков является наркотиком, вызывает быстрое привыкание, на их планетах запрещен.

— На Посейдоне твинодаков нет, — тут же уточнил в информе Соазссь. — И вообще планета п’йинадлежит человекам.

— А если это окажется очередная ловушка? — ласково посмотрел на него Койфман. — Соазссь, дружок, хватит уже жадничать, хорошо? Мишенька, как дела с расследованием?

— Движется, — неопределенно повертел рукой Ежов. — Аарон Лазаревич, хватит меня дергать! Я уже кое-что раскопал и накопаю еще больше, если меня не будут ежеминутно спрашивать!

— Ай-яй-яй, Мишенька, как не стыдно хамить старому человеку? — укоризненно покачал головой бывший раввин. В его ехидных глазках плясали веселые огоньки.

— Мне нужно кое-что уточнить, Аарон Лазаревич, — примирительно сказал Михаил. — Но могу вас успокоить — если моя версия верна, капитан Моручи жив и здоров.

— И где же он в таком случае?

— Имейте терпение… Кстати, Аарон Лазаревич, в инструкции к этому информу говорится, что это еще и переводчик — как его включить?

— А зачем тебе? — тут же насторожился старик. — Мы тут все говорим на общечеловеческом… кроме Бархата, конечно.

— Именно с Бархатом мне и нужно поговорить. Мне. Одному. Наедине. Я уже допросил на этом корабле всех, кроме него, а теперь мне еще нужно кое о чем с ним проконсультироваться… Он понимает, о чем я его спрашиваю, но я его — нет!

— Дело привычки, — пожал плечами Койфман. — Я его тоже в первые дни не понимал.

— А когда начали?

— Дней через десять… Вызови справку и спроси у нее про переводчик. Это личный информ капитана, я его никогда не надевал.

— А как вызвать справку?

— Мишенька, ну что ты ко мне пристал? — очень-очень ласково улыбнулся Койфман, злобно сверкая глазами. — Я не информант, я связист. Вот свой информ я знаю, как пейсы, которые состриг сорок лет назад. А про этот спроси у Рудольфа. Или у Ву. Или у Джины… хотя она тебе не ответит.

В конце концов Ежов сумел включить переводчик. В его памяти хранились тысячи языков, и в их числе — язык Плывущих. Он входил в разряд «зрительных», и перевод осуществлялся очень приблизительно. Многие узоры на коже этих воздушных медуз можно было трактовать по-разному, и переводчик справлялся с трудом.

К тому же язык этой редкой расы в корне отличается от любого из человеческих. Да и само мышление у них очень сильно отличается. Плывущие думают совсем не так, как мы. Многие из вещей, очевидных для нас — загадка для них и наоборот.

Взять хотя бы их способ размножения. Плывущие делятся на два пола, но это отнюдь не «мужчина-женщина», как у людей и большинства земных животных. Это… пожалуй, правильнее всего будет назвать эти пола «медуза-полип». И отношения между ними совершенно не похожи на те, что обычно имеют место между мужчинами и женщинами. Совершенноне похожи.

Сиреневый Бархат — медуза. Медузы высокоразвитые существа, они свободно передвигаются в воздухе (если только он не слишком разреженный), едят разнообразную пищу, владеют телекинезом и могут общаться с себе подобными. Все медузы — ментаты. Хотя, конечно, одни лучше, другие хуже: люди ведь тоже бывают сильнее или слабее, умнее или глупее.

Медузы откладывают яйца. Вообще-то, это совсем не яйца, но в нашем языке просто нет слова, чтобы обозначить то, что они откладывают. Хотя можно назвать это семенем — по смыслу довольно близко. Из этого семени вырастает представитель другого пола — полип.

Полипы, в отличие от своих родителей, совершенно неразумны. Они не могут передвигаться, всю жизнь оставаясь на одном и том же месте. Живут под водой — большая часть Цветка, Раскрывающегося В Лучах Зари покрыта мелкими пресноводными океанами. Хотя то, что в них плещется, мало похоже на воду — это скорее жидкий метан. Полипы глухи, слепы и немы — они скорее растения, чем животные. Питаются своего рода «супом», в изобилии встречающимся в водах их планеты — нечто, похожее на наш планктон-криль.

Когда полип достигает определенного возраста, на его теле начинает расти своеобразный «нарыв», который через некоторое время лопается, и из него вылупляется медуза. Его воспитание обычно берет на себя «дед». Роль полипа на этом заканчивается и в четырех случаях из пяти он после этого умирает — жизнь неразумных Плывущих недолговечна. А вот медуза может отложить в течение жизни несколько яиц — они живут долго и умирать обычно не спешат. Хотя с плодовитостью не перебарщивают — Цветок, Раскрывающийся В Лучах Зари в полтора раза больше Юпитера, но это не значит, что он беспределен. Плывущие любят простор.

Общение с Плывущим — сложная задача. Хорошо еще, что Бархат уже многие годы жил среди людей (и не только), и более или менее разбирался в том, как думают люди. Скорее менее, чем более, но тут уж ничего не поделаешь. Хотя Ежов все равно не понимал и половины: у некоторых узоров просто не было звуковых аналогов, мыслительная логика явно строилась на совершенно иной основе, а иные вопросы Плывущий попросту не понимал. К примеру, в его языке не было понятия «родители», «братья и сестры», «дети» и прочих слов, обозначающих родство. Понятие брака для Плывущих тоже глубоко чуждо. К тому же он родился ментатом — некоторые вещи, для него совершенно очевидные, у человека двадцать первого века вызывали настоящий культурный шок.

Но часа через три беседа завершилась ко взаимному удовлетворению. Ежов вышел из лазарета с широкой улыбкой на лице — кусочки мозаики наконец-то сложились воедино. В общей картине все еще оставалось немало лакун, но основной пейзаж уже вполне просматривался.

— А где все? — недоуменно осведомился он, войдя на мостик.

Там присутствовал только Дельта, сидящий на корточках возле энергетической панели, воткнув себе в висок провод. Как известно, для роботов резкие перепады энергии в мозгу — как для нас алкоголь. Он ничего не ответил.

В кают-компании тоже никого не было. Все куда-то подевались. А Михаила буквально свербило от желания срочно поделиться тем, что он раскопал. Все члены экипажа (кроме Дитирона) носили при себе личные информы, но Ежов пока что не успел научиться пользоваться связью.

Он вышел наружу и нашел Тайфуна — боевой робот, как всегда, охранял вход. Но не ему же рассказывать! В экипаже его статус был самым низким, и его мнение никого не интересовало. Да и не было у него никакого мнения…

Ежов некоторое время стоял, прислонившись к амортизатору «Вурдалака», и рассматривал окрестности, гадая, куда могли подеваться девять разнокалиберных существ. Впрочем, окрестностей оказалось не слишком-то много — внутренности «Перевала» больше всего походили на огромный металлический муравейник. «Вурдалак» стоял в боксе размером чуть больше его самого, и взгляд уже через несколько шагов упирался в стенку.

Из бокса было всего два выхода — закрытый шлюз, через который «Вурдалак» сюда влетел и из которого должен был вылететь, и коридор, ведущий в основную часть «Перевала». Этот коридор ничем не закрывался — «Вурдалак» приземлился на грузовом причале, доступном для любого желающего.

Не далее как час назад отсюда отбыл почтовый курьер, забравший со звездолета срочные посылки с Персефоны. То, что нельзя было отправить обычным рейсовым лайнером. Потому что рейсовый лайнер проходит расстояние от Деметры до «Перевала» за шесть дней, а «Вурдалак» управился за два, несмотря на то, что сделал по пути остановку на Янусе.

Из корабля, явственно дрожа всем телом, вышел Рудольф. Он сонно зевал и лениво моргал глазами, почесывая живот. Правое веко у него слиплось и не открывалось. Сегодня он выглядел особенно нездоровым — кожа покраснела еще сильнее, а пупырышки вздулись так, что и слепой увидел бы — вот-вот лопнут.

— У меня скоро очередной приступ, — виновато объяснил он. — Очень спать хочется. И кожа зудит…

— Не очень скоро? — опасливо уточнил Ежов, отлично помнящий слова Койфмана о том, что во время приступов от Рудольфа смердит не по-людски.

— Часов через шесть. А где остальные?

— Остальные часы? — слегка протупил Михаил, но тут же спохватился: — А, экипаж… Не знаю. А где они могут быть?

— В прошлый раз, когда мы были на «Перевале», то занимали этот же причал, — задумчиво сказал ван ден Хейнекен, рассматривая надпись на стене «B’djg’ziyk kkhr’ttyyn», написанную почему-то латинскими буквами. — Тут рядом есть один бар, мы там так здорово отдохнули в прошлый раз… Капитан еще, помню, подрался с капитаном «Ястреба»…

— А он разве пьет? — удивился Ежов, помнящий, что все имперцы — мусульмане.

— Нет, капитан хеббрид, ему нельзя, — мотнул головой механик. — Он так просто с нами сидел — за компанию. Соки там всякие, коктейли безалкогольные… Тот капитан сам на нас полез — чем-то ему имперцы досадили… Ну мы и схлестнулись экипаж на экипаж. Наш капитан их капитану глаз выбил… А я их механика в растение превратил!

— Это как? — на всякий случай слегка отодвинулся от Рудольфа Михаил, уже представивший себе какое-то невероятное супероружие, превращающее людей в растения.

— В нокаут отправил, — перевел свой жаргонизм в более привычную форму ван ден Хейнекен. — Может, сходим? За мой счет, конечно. Я бы сейчас принял чего-нибудь — на пьяную голову приступ легче протекает. Кожа почти и не слезает…

На борту «Вурдалака» имелся небольшой бар с алкогольными напитками. Но именно, что очень небольшой — когда капитан абсолютный трезвенник, особо не попьянствуешь. Да и не принято пить в рейсе. Вот в порту — дело другое, это уже освящено временем.

Ежов немного подумал, пожал плечами и решил составить компанию ван ден Хейнекену. От халявной выпивки он никогда не отказывался.

Как уже упоминалось, внутренности «Перевала» больше всего напоминали огромный муравейник. Вся эта исполинская космическая станция была пронизана системой трубопроводов, похожей на объемный метрополитен. По трубам со страшной скоростью мчались змееобразные стергены — своего рода поезда, только колеса им заменяли многочисленные светящиеся диски, идущие по всей окружности этого вида транспорта. Стены металлических трубопроводов резонировали с этими дисками, создавая своего рода магнитное поле, и стергены скользили по своим тоннелям, как кусок масла по раскаленной сковороде.

— Близко к краю не подходи, — предупредил Михаила Рудольф, пока они проходили насквозь одну из таких станций. Они усеивали «Перевал», как автобусные остановки — большой российский город. — Когда стерген подъезжает, удерживается остаточное поле — можно и шок получить. Легкий, но ощутимый.

Ежов взглянул на усталое лицо ван ден Хейнекена. Когда-то один из лучших физиков Муспелля, а ныне просто корабельный механик. Впрочем, большинство членов экипажа в свое время были значимыми лицами, но этот упал особенно сильно. Профессор, глава целого НИИ, почти что гений — и чинит реактор космического дальнобойщика. Работа, с которой может справиться любой мало-мальски грамотный техник. Но Рудольф, похоже, был доволен. И выглядел он намного моложе своих лет — живи он в наше время, скорее всего уже давно бы умер. Восемьдесят семь — это не шутка. Но ему никак нельзя было дать больше пятидесяти.

— А скучно не бывает? — поинтересовался Ежов.

— Нет, — сразу догадался, что он имеет в виду, Рудольф. — Меня часто спрашивают. Не бывает. Работа однообразная, но интересная. И мне ужасно надоел Муспелль — я жил там почти восемьдесят лет… И я не мог смотреть в глаза остальным… родственникам погибших. Но вырваться было очень трудно — я вообще чудом избежал суда после того случая. К тому же нас, мутантов, неохотно берут на работу — предубеждения, знаете ли… Но капитан Моручи — хороший человек.

Бар со странным названием «Бешенство» находился сразу же за стергенной станцией — по сути, от причала «Вурдалака» досюда можно было дойти за считанные минуты. Совершенно стандартный бар — автоматические двери в стене, над дверью вывеска. Перед входом вышибала — жирный краснокожий детина с небольшими рожками на макушке.

Прямо на глазах Рудольфа и Михаила двери со скоростью молнии разъехались в стороны, и из них вылетел какой-то инопланетянин, похожий на черную змею с бородавчатой мордой, огромным вздутием на спине и парой конечностей, мало отличающихся от человеческих рук. От этих самых рук отходили длинные паутинные нити, уходящие куда-то в глубь бара.

— Дитирон! — сразу догадался Рудольф.

Следом за выброшенным действительно вышел Дитирон, одновременно подтягивая его поближе к себе. Его руки-бивни угрожающе щелкали, а из пасти капала голодная слюна. Вышибала только равнодушно зевнул.

Сзади на Дитирона прыгнул могучий длиннобородый мужик, похожий на имама Хомейни в зеленых штанах. Больше на нем ничего не было. Он схватил уу-де-шуу за правый бивень и врезал по его бронированной макушке чем-то, очень похожим на обычную стеклянную бутылку. Вышибала зевнул еще раз.

Уу-де-шуу не успел даже развернуться — за длиннобородым из бара вылетела Джина, с налета пнувшая его в бок, а когда тот повернулся, кряхтя от боли — еще и в пах. Пока Дитирон разбирался со змееподобным инопланетянином, Джина начала топтать упавшего бородача, прыгая у него на животе, как на батуте. Тот жалобно хрипел, пытаясь подняться, но десантница каждый раз предотвращала эти попытки ударом острого каблука. Ежов сочувственно поморщился, глядя на эту картину. Он по себе знал, как больно умеет бить эта злобная стерва.

Рудольф, не обращая на драку внимания, молча прошел внутрь. Михаил за ним.

Внутри творилось то, что можно назвать только одним словом — мясорубка. По меньшей мере тридцать разнообразнейших существ тузили друг друга всеми доступными способами. Но оружия никто не применял — возможно потому, что на стене висела надпись, сделанная на десяти основных космических языках (в том числе и на общечеловеческом): «Применять смертельное оружие запрещено». За выполнением этого правила следил хозяин бара — четырехметровый восьмиглазый и восьмирукий монстр, похожий на помесь слона и осьминога. В каждой руке он держал короткую черную трубку — без сомнения, что-то стреляющее.

Все столы были отключены. Именно отключены — столы в этом баре заменяли установки силового поля в полу. Когда их включали, над ними возникали плоские прозрачные диски, на которые можно было ставить все, что захочешь. Даже локти.

Но сейчас хозяин бара их отключил. И стулья тоже отключил (устроены точно так же). И правильно сделал — когда в питейном заведения начинается большая драка, столы и стулья всегда страдают первыми. Даже если их роль исполняют твердые силовые поля.

Косколито показывал всем желающим серранский вариант бокса, молотя чешуйчатыми кулачищами по чужим рожам. Спина к спине его прикрывал другой серран, помоложе, побледнее и с маленькими коготками, намазанными чем-то, подозрительно смахивающим на лак. Девушка. Ящеры работали очень методично, аккуратно истребляя всех, кто не серран. Исключение делалось только для экипажей кораблей, на которых служили они сами.

Соазссь весело душил щупальцами невысокого антропоида с фиолетовой шерстью. Антропоид матерился на своем языке и дубасил хуассина в голову, но тот каждый раз успевал присесть. Потом этот примат наконец-то догадался врезать Соазссю в живот, и тот как-то странно засвиристел. Веселья в его голосе уже не слышалось.

Где-то под ногами у основной массы дерущихся вертелся Койфман, использующий свою винтовку в качестве обычной палки и лупящий ею по чужим коленкам. Или по тому, что их заменяло. Старый еврей, как всегда, добродушно улыбался, причем улыбка становилась особенно ласковой в моменты удачных ударов. Когда он сумел врезать какому-то амбалу в пах так, что того скрючило, то чуть не зарыдал от неимоверного счастья.

В центре бара высились два утеса — Остап и уродливый слизистый инопланетянин, похожий на ободранную бычью тушу, перепачканную в краске цвета индиго. Ног у него не было совсем — только булькающая лепешка с сотней ложноножек, а руки заменяли гибкие щупальца, но силы в них явно помещалось не меньше, чем в окороках алкморега. Эти двое боролись с попеременным успехом, тихо порыкивая и время от времени долбая друг друга головами, а вокруг них вертелась всякая мелкота. Один членистоногий коротышка, похожий на кузнечика размером с локоть, прыгнул на спину Остапа и воткнул ему в затылок крохотный ножичек. Гигант даже не почесался, а вот его противник что-то сурово буркотнул, оторвал насекомое и швырнул его куда подальше. Похоже, в помощи он не нуждался.

Одной из немногих, кто не участвовал во всем этом бедламе, была Фрида. Слепая девушка спокойно сидела за единственным неубранным столиком, попивая через соломинку какой-то бурый напиток с запахом кофе. Компанию ей составлял морщинистый горбатый старичок без единой волосинки на лице. Даже брови отсутствуют. Судя по тому, что его стаканчик висел прямо в воздухе, — ментат. Вокруг этих двоих как бы само собой установилось пустое пространство — никто не смел заходить за определенную границу.

Рудольф, поглядев на все это, неободрительно покачал головой и деловито врезал ближайшему мужику кулаком в плечо. Мужик обернулся, оказавшись коротко стриженой женщиной, и возмущенно вмазал… вмазала Рудольфу в подбородок. Мутант искренне удивился, подставил ей подножку и швырнул на пол, прыгая сверху и целясь коленями в живот. Ему тут же досталось ногами в спину — тетка оказалась не менее боевой, чем Джина.

Буквально тут же вошла и она. Точнее, влетела, похожая на бешеный смерч. На голове у нее творилось что-то невообразимое — волосы взлохматились так, как будто прическу обрабатывали миксером. Похоже, бородатый дал хороший бой. Следом, тяжело бухая закованными в роговой панцирь ногами, вошел Дитирон.

— Ты что стоишь, наших же бьют! — сверкнула на Ежова глазами десантница, с размаха прыгая в самую гущу мелькающих рук и ног. Кто-то в этой гуще тут же заорал от боли — Джина укусила его за… первое попавшееся место. Не ее вина, что попалось именно такое!

Дитирон зарычал что-то на своем родном и побежал вперед, наклонив голову наподобие тарана. Его роговой лоб врезался в филейную часть здоровенного трехглазого инопланетянина с птичьим клювом вместо рта и тот упал, громко клекоча. Уу-де-шуу тут же ударил его рукой-бивнем по голове. Правда, плашмя — даже такое примитивное существо, как Дитирон, понимало, что если он кого-нибудь тут убьет, у «Вурдалака» будут неприятности.

Ежов некоторое время стоял, растерянно глядя на мешанину рук и ног. А также хвостов, крыльев, щупальцев, клешней и прочих возможных частей тела. Потом одна из этих частей ударила его по ноге. Он не успел разглядеть, кто именно это сделал, но судя по тому, что штанина порвалась, и осталась довольно глубокая царапина, у него/нее были либо когти, либо какие-то острые шипы.

Ежов очень обиделся. Он решительно засучил рукава, напялил на руку кастет, торжественно врученный ему новыми товарищами по кораблю, и вспомнил все, что когда-либо слышал о боксе. Не так уж много, но вполне достаточно. Да и физические данные у Михаила были на уровне — почти двухметровый рост, крепкое телосложение и, конечно, двенадцать лет на тренажерах…

Он уже встал в стойку, чтобы показать всем кузькину муть, но тут его толкнули в спину. Ежов повернулся посмотреть, кто посмел такое сделать, и очень быстро сдулся — там стоял некто на голову выше его, похожий на Чиполлино-мутанта. В том смысле, что голова в форме луковицы. Рук у громилы насчитывалось целых четыре, и все напоминали чулки, набитые кокосовыми орехами.

— Ну ты что встал-то? — радостно спросил «Чиполлино» на очень хорошем общечеловеческом.

— А что? — оторопело спросил Михаил.

— Дерись!

Ежов после этого слова рефлекторно врезал инопланетянину под дых. Тот согнулся и глубоко задышал. Михаил обрадовался такой быстрой победе и ударил еще раз. Туда же. Теперь инопланетянин разогнулся, но дышать начал еще глубже.

— Зуу-т керрве’ах с дио-ротц… — прохрипел он.

— Чего-чего? — не понял Ежов.

— Погоди, дай отдышаться… — перешел на общечеловеческий монстр. — Так не по правилам!

— Да пошел ты со своими правилами! Елы-палы… — еще разок врезал ему Михаил. И по-прежнему все туда же.

Инопланетянин начал хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Апперкот правой у Ежова всегда был на высоком уровне, да и кастет ему выдали вполне качественный. Не понадобилось даже включать.

— Ротт-ху’к… все, все! — замахал передними руками инопланетянин (они у него росли на манер косого креста — с двойными плечами). Задние руки только бессильно сжимали и разжимали ладони. — Сдаюсь!

— Точно? — с некоторым сомнением отступил на шаг Ежов.

В центре зала наметилось оживление. Остап все-таки дал слабину, и жуткий инопланетянин сумел повалить его на спину. Могучий алкморег упал со страшным грохотом — пятьсот кило все-таки!

Его противник устало выдохнул, быстро-быстро зашевелил длиннющими вибриссами, а потом осел, как сморщенная гармонь. Могучие щупальца бессильно поникли.

— Ну и хто перемиг? — опершись на локоть, спросил Остап. И ответил сам себе: — Я думаю, шо гра закинчилася вничию. Ты як?

— Шооох уттууу лиин аааа-аао! — согласно промычал второй гигант. — Я-ааа биииит саааагласнииии.

— Ну и добре, — помог ему подняться Остап. — А и крепко ты мене вдарил!

— Сууух ттаааа оооо рооооок! — сделал ответный комплимент его спарринг-партнер. — Ооххоо?.. Вииипиееем?

— А як же ж! — не стал отказываться алкморег.

— А ты что стоишь, как тютя? — подскочила к Ежову Джина, уже успевшая надавать всем в этом баре по почкам и другим местам.

Под глазом у нее багровел свеженький фонарь, верхняя губа рассечена, а латексный комбинезон порван крест-накрест, как будто ее полоснули парой лезвий. Возможно, так оно и было — у богомолоподобной твари, валяющейся на полу, на локтях как раз красовались две узкие «бритвы». Михаил изо всех сил старался контролировать свой взгляд — теперь, когда комбинезон десантницы располосовали, все могли видеть то, что под ним. А под ним сразу же начиналась кожа.

— О, Джина, привет! — махнул одной из рук противник Ежова, все еще держащийся за живот.

— Больдзхуд?! — поразилась та. А потом резко повернулась всем корпусом и ударила четверорукого каблуком в грудь. Вообще-то, она метилась в лицо, но в Больдзхуде было два метра с четвертью и она банально не дотянулась. — Это тебе за прошлый раз, [цензура]!

— Джина, ты чокнутая стерва! — простонал Больдзхуд, падая на колени и хрипло дыша. — Ты поимела меня в извращенной форме, и ты же меня бьешь! Где Святослав? Я ему на тебя пожалуюсь!

— Капитана здесь нет, — сурово сообщила Джина, помогая инопланетянину подняться на ноги и, к великому удивления Михаила, целуя его прямо в губы. — Пошел за мной, мерзкая тварь! А ты не стой на дороге!

— Ей просто невозможно отказать, правда?! — крикнул оттолкнутому к стене Ежову Больдзхуд, уволакиваемый десантницей в глубь бара. В туалет. Кстати, туалет был один общий — когда к тебе заходят тысячи самых разных созданий, очень сложно создать для них для всех комфортабельные условия.

— Джиночка у нас оригинальная девочка, — весело подмигнул ему Койфман, незаметно подкравшийся сзади. Старичок обтирал винтовку тряпочной салфеткой — она испачкалась в чем-то красном. — Это ведь был Больдзхуд?

— Она его так назвала, — растерянно ответил Михаил.

— Старые друзья… — удовлетворенно кивнул Койфман. — А почему вы с ним дрались? Наш капитан с его капитаном друзья — мы союзники. Зачем ты его обидел, Мишенька?

— Да он сам полез, — пожал плечами Ежов.

— Хотя верно, он же тебя не знал, — глубокомысленно кивнул старик. — Наверное, решил, что ты с «Син-Дзена». Вот, Мишенька, познакомься — капитан Комодро.

— Рукку на трушппу, — прощелкал Комодро — существо, похожее на двухметровую стрекозу, поднявшуюся на задние лапы и потерявшую где-то крылья. — Таккх, кашшетца, быт прриннат у ффас, челофеккх?

— Только у имперцев, — уточнил Койфман. — И то не у всех.

— А ккте ест мо поллшо труккх Сфатслаф? — спросил капитан. — Я не фидет еко стесс.

— Аарон Лазаревич, мне срочно нужно поговорить, — дернул старика за рукав Ежов. — Очень срочно.

— Что-то нашел, Мишенька?

— Все нашел, — ухмыльнулся детектив. — Я раскрыл дело, Аарон Лазаревич.

— Раскрыть?! — возмутился Дитирон, подошедший поближе. — Моя смотреть, но не видеть капитан! Моя глаз не обманывай! Моя думай, твоя обманывай! Моя твоя сырым кушай!

— Да погоди ты, ненормальный! — отпихнул его Михаил. После победы над Больдзхудом он чувствовал себя куда увереннее, чем раньше. — Елы-палы… Я имею в виду, что я знаю, кто виноват, и где искать капитана!

— Ну и хорошо, — улыбнулся Койфман. — Вот сейчас вернемся на корабль, ты нам все спокойненько и расскажешь…

— Аарон Лазаревич, это очень срочно, — не согласился Ежов. — Похищение капитана — это только кусочек общей проблемы. И у нас очень мало времени. Не знаю, но мне кажется, это не стоит просто игнорировать…

— Ну хорошо, Мишенька, успокойся, — оскалился улыбкой кота, удачно нагадившего кому-то в туфли, Койфман. — Сейчас присядем, и все расскажем. Капитан, извините нас, пожалуйста…

— Я не моккх ли поомочш?

— Уверен, мы справимся сами. Насталикар, будь дружочком, обеспечь нам столик на всех! — чуть повысил голос старик, обращаясь к бармену. Чудовище коротко кивнуло и нажало что-то под стойкой.

Собрать экипаж удалось далеко не сразу. Остап и Суудниоо, его новый собутыльник, вовсю хлестали «пыво» (Остап называл так любой спиртной напиток), и разлучить их удалось далеко не сразу. Рудольф и Кончита закончили драться, помирились, и теперь также задушевно пили на брудершафт. Она тоже оказалась корабельным механиком. Косколито встретился со старой подругой и уже настроился взять выходной до утра. А уж когда из туалета попытались вытащить Джину… Соазссь, которому доверили эту опасную миссию, выполз оттуда сплюснутым. На голове у него виднелась свежая и очень глубокая царапина, сквозь которую проглядывало «перо» — тонкий внутренний скелет хуассинов.

Пока Койфман созывал остальных, Ежов слегка перекусил. Еда выглядела необычно, но на вкус оказалось очень неплохо. Памятуя историю с мочевым пузырем гигантского морского ежа с Протея, которым его угостил Дельта, Михаил благоразумно не стал интересоваться, что ему подали на сей раз.

После того, как драка окончилась, бар снова превратился в респектабельное место. Заиграла музыка (больше похожая на скрип пальца по стеклу — это была ротонская музыка, а ротоны слышат совсем не так, как люди), откуда-то появились танцовщицы. Точнее, стриптизерши — их танец заключался в постепенном снимании с себя всей одежды.

Первая девушка Ежову очень даже понравилась. Лимонно-желтая кожа, тонкие двухсуставные руки с трехпалыми кистями, роговая нашлепка на лбу, но в остальном — очень симпатичная. А вот вторая…

Вторая напоминала жирную анаконду, которую кто-то вывернул наизнанку, набил соломой и опилками и пришил к ней четыре конечности — пару тонких ног, похожих на сломанные ходули, и пару тончайших извивающихся щупальцев, оканчивающихся клешнеобразными отростками. В довершение ко всему фантасмагорическое лицо, для описания которого нужен такой мастер, как Гоголь, не меньше.

Одежды на этой, второй, было меньше, поэтому управилась она быстрее. В конечном итоге на ней остался только розовый переливающийся гравистан облегченного типа, похожий на ленточку серпантина. Кем бы ни было это существо, гравитация «Перевала» ему не подходила.

«Красавица» особенно старательно танцевала возле дальнего столика, за которым восседали шестеро ее собратьев. Точно такие же, только более худые и с роговой пластинкой на макушке. Им она явно казалась очень привлекательной — инопланетяне смотрели на нее и возбужденно фыркали. На всех на них были надеты почти такие же гравистаны.

Избавившись от последней детали одежды, стриптизерша нахально уселась на колени к самому крупному из этих парней и что-то громко профырчала, перемежая фырки тоненьким мяуканьем. Тот, к кому она уселась, изрядно смутился, остальные громко расхохотались. Смех почти не отличался от человеческого.

— Что она сказала? — заинтересовался Михаил.

— Перевод, — откликнулся VY-37. — «Не может ли получиться (выйти из недр) так, что в твоем шфшышрок спрятался (ушел в темный тоннель) улщыфрошш? Или ты просто рад (выпучил глазные отростки) обонять меня (вдыхать флюиды моей шфщафрдд?»

— Елы-палы… — еле выдавил из себя Михаил. — А что такое все эти шфышроки, шфарды?..

— Справка. В языке ожегаттов есть слова, не имеющие аналогов ни в одном из человеческих языков. Они непереводимы.

— Мишенька, мы ждем… — нетерпеливо постучал пальцем по столешнице Койфман.

Джина тоже постучала — только не пальцем, а кулаком. И не по столу, а по голове Михаила.

— Все собрались? — недовольно потер ушибленную макушку Ежов. Сейчас он чувствовал себя царем горы… точнее, изо всех сил пытался чувствовать. — Ву, покажи то, что мы нашли.

VY-37, зависший над столом, коротко пискнул и высветил голограмму высокого мужчины средних лет, самую малость полноватого, но атлетического телосложения. В чертах его лица проглядывало что-то азиатское, но лишь самую малость, совсем не так отчетливо, как у Моручи. Все-таки имперцы тоже не все на одно лицо.

— Так вот в чем дело… — с интересом прозвенела Фрида, уже, разумеется, прочитавшая все у Михаила в мозгу. — А вы хорошо справились, Михаил Петрович…

— Благодарю, — кивнул детектив, принимая комплимент.

— Господа хойошие, здесь не все умеют читать мысли, — досадливо морщась, приложил к царапине кусок льда Соазссь. — Кто это такой?

— Справка, — моментально ответил VY-37. — Александр Куросава. Гражданин Империи. Аристократ. Принадлежит к Императорскому Дому.

— Знаменитая фамилия, а? — усмехнулся Ежов.

— Чем же она знаменита? — прищурился Койфман.

— Ну как же! Акиро Куросава!

— А кто это?

— Неважно… — разочарованно махнул рукой Михаил. Он любил фильмы Куросавы, и огорчился, узнав, что сейчас никто даже не помнит его фамилию. — В общем, мужики, это и есть главная редиска.

— Чего? — снова прищурился Койфман.

— Основной преступник, — вздохнув, перевел Ежов.

— Хто зьил мое сало?! — неожиданно повысил голос Остап, все это время искавший что-то под столом. Потом сунул руку в карман шортиков, облегченно выдохнул и махнул окорокообразной ладошкой, предлагая продолжать.

— Понятненько… — с легким раздражением посмотрел на чавкающего Остапа Койфман. — А на чем ты это, Мишенька, обосновываешь? А то сказать-то легко — а вот доказать…

— Для начала такой факт — он тридцать восьмой. Аарон Лазаревич, помните, мы говорили, что капитан Моручи тридцать седьмой в линейке наследования? Так вот, этот Куросава — тридцать восьмой.

— Вот оно как… Только это еще ничего не доказывает, Мишенька. Мне почему-то кажется, что кто-то неизбежно должен быть тридцать восьмым. И это что, все твои доказательства?

— Ну отчего же, есть еще кое-что, — спокойно ответил Ежов. И рассказал, почему он так уверен, что Александр Куросава — именно тот самый человек.

— Увейен? — недоверчиво переспросил Соазссь. — Может, п’йосто похож?

— Уверен, уверен, — кивнул Михаил. — Это точно он.

— Допустим. А что насчет мотива? — продолжал сомневаться суперкарго. — П’йеступление без мотива, что тойговля без п’йибыли…

— Мотив очень простой. Куросава — тридцать восьмой в линейке. Моручи — тридцать седьмой. Ни на какие мысли не наводит?

— Мишенька, мы же только что об этом говорили! — поджал губы Койфман. — Ну при чем здесь это? Что тридцать восьмому даст смерть тридцать седьмого… а тем более исчезновение? Ты ведь сказал, что капитан жив, так, или мои старые уши меня обманывают?

— В моя племя была такая случай, — сообразил Дитирон. — Младшая сын вождя пошел со старшая брат на охота, и не вернулся. Старшая брат не вернулся — младшая вернулся! А потом пошла со средняя брат на охота. И опять не вернулся! Средняя брат не вернулся — младшая вернулся! А потом старая вождя споткнулся о нога младшая сын и падать в чан с горячая бульона. Свариться до мясной супа, — облизнулся дикарь. — Вся племя кушай. Хорошая вождя была, вкусная. Вот такая случай была.

— Очень верный пример, — добродушно улыбнулся Койфман, злобно сверкая глазками. — Мишенька, дружок, одно дело — прикончить двух братьев и папашу, и совсем другое — расправиться с тридцатью семьюродичами. Это же просто нереально…

— Нереально, говорите? А вот это что, по-вашему, такое — просто совпадение? Ву, покажи новости.

VY-37 послушно продемонстрировал выпуск имперских новостей трехдневной давности. Как раз от того дня, когда произошла эта «перемена мест». У всех моментально отвисли челюсти.

— Неслабое совпадение, а? — усмехнулся детектив, наслаждаясь произведенным эффектом. — И я так думаю, капитана Моручи никто и не собирался убивать. По-моему, его предназначили совсем для другого.

— Для чего? — хмуро осведомилась Джина.

— У нас такую штуку называют «козел отпущения». А у вас как?

— Так же, Мишенька… — мгновенно ухватил суть Койфман. — Кажется, я начинаю понимать… да, это довольно логично. А если… нет, это тоже ясно… А вот как же он… хм-м, да ведь он же ментат, верно?

— Справка. Все члены Императорского Дома в той или иной степени ментаты. Александр Куросава — один из лучших.

— Тогда и это понятно.

— Конечно, детали еще предстоит уточнить, — поспешил добавить Ежов. — Я пока что не знаю, как именно это должно случиться. Где и когда — мы знаем. А вот как…

— Уточни-ка… — неожиданно забеспокоился Койфман. — Когда именно это состоится?

— Через два с половиной дня. Ну, стандартных суток…

— Ну дела-а! — схватился за голову Рудольф. — Капитан с ума сойдет…

— Он же, в’йоде бы, ненавидит импейатойа, нет? — недоуменно спросил Соазссь. — Да и с остальными йодственниками отношения так себе…

— Капитан всегда говорил — если кто-нибудь и убьет этого… не буду приводить слово… то это буду я сам, — бесстрастно прозвенела Фрида. — Капитан всегда был патриотом до мозга костей. Уж я-то знаю…

— Мошно вопрос? — поднял чешуйчатую ладонь Косколито. — Я все понял, кроме одного — где все-таки наш капитан?!

— Ну, догадаться оказалось нетрудно, — расплылся в торжествующей улыбке Ежов. — Первое. Мы с капитаном действительнопоменялись местами. И Сиреневый Бархат мне все обосновал — тут очень важно, что мы с Моручи одного телосложения. И еще один факт, который сначала никто не заметил — наши ДНК практически идентичны. Мы с ним почти что клоны. Думаю, Куросаве пришлось попотеть, пока он нашел такого, как я… Второе. Путешествия во времени действительноневозможны. Спасибо господину ван ден Хейнекену за подробные объяснения, — наклонил голову Михаил.

Рудольф ответил аналогичным поклоном, принимая благодарность.

— Третье. Александр Куросава действительноментат. И очень хороший ментат. А его основная специальность — транспортер. Ничего не напоминает?

На большей части лиц начали появляться понимающие ухмылки — до всех наконец-то начало доходить очевидное. Разгадка лежала буквально на поверхности…

— Ву, покажи последний номер в списке.

VY-37 высветил над столом нечто вроде огромной паутины, состоящей из разноцветных шариков. Два шарика, расположенных бок о бок, увеличились в размерах. Засветились их названия.

— Мы вот здесь, — указал на один из них Ежов. — А вот это — то место, где родился я. Это же очень просто — это вовсе не будущее, это…