Глава 6
В ГЛАЗАХ ОБИДА, В РУКАХ УТЮГ
Бывает так, что человек и порядочный, и скромный, а вот не умеет этого показать.
Стенания королевского палача
Проснувшись, я долго лежала, пытаясь вспомнить произошедшее вчера.
Не то чтобы у меня был какой-то провал в памяти, вовсе нет. Но наличие спорных моментов присутствует. И вроде не пила. Зато ела много и вкусно.
А вот судя по сосущей пустоте в желудке и его тоскливому завыванию, все это давно переварилось. Неужели я вспоминаю не вчера, а позавчера?
Итак, на площади проходила гулянка. Мы с Фартом залегли на крыше. Потом я долго рассматривала Вареника, он хоть и сволочь, но, бесспорно, красив. Затем был забег по площади, снова крыша. Короткая потасовка со стрелком и боль в груди, для разнообразия не душевная. Помню ругающегося Фарта, загибающего такие выражения, что я даже очнулась. Выговорившись, он куда-то потащил меня. Дальше… кажется, Файта. Да, точно, Файта просила потерпеть.
Ой! Если память мне не изменяет с бурным воображением, то я слышала голос Вареника. Вроде именно это и заставило меня очнуться в очередной раз, дабы проверить — может быть, ушастый и правда где-то неподалеку ошивается.
Судя по всему, он не был моей галлюцинацией.
А это значит, мне снова не повезло.
Желая хоть как-то отвлечь себя от грустных мыслей, я занялась осмотром территории. Вроде комнатка светлая, на подвал не тянет. Стены беленые, потолки арочные и очень высокие. Из минусов — тяжелая деревянная дверь и решетки на единственном окне. Мебель представлена скудно. Всего лишь стол, стул и кровать, на которой я лежала. Но хоть на тюремную скамейку не похожа. Довольно широкая, мягкая, застелена желтоватой простыней из льна, который, как известно, особенно полезен болящим. На мне тоже рубашка из небеленого полотна. Настораживающая забота.
Минут через пять послышалось шарканье шагов. Дверь в белую комнату заскрипела, как несмазанная телега, и открылась, впуская высокую женщину. Я бы даже назвала ее бабушкой, но только что-то язык не поворачивается. Несмотря на заметные года, держалась она, как английская королева. Седенькая такая, шея морщинистая, а взгляд ястребиный — прямой, холодный.
Заберите меня отсюда! Я больше так не буду!
— Очнулась, — констатировала она.
Здоровенный охранник, вошедший вместе с ней, подставил стул к моей кровати, куда женщина поставила ларчик, который до этого держала в одной руке. Сама же старушенция уселась прямо на простыню, нагло отодвинув мои ноги.
— Ну-с, посмотрим, как протекает выздоровление?
Если дама имеет в виду собственное исцеление от маразма, то это случай клинический и лечению не подлежит. Потому что она повернулась ко мне спиной и полезла в свою шкатулку. Из которой тут же вылезли трубочки. Какие-то из металла, какие-то из дерева, вроде даже из камня были. Странные, в общем.
Женщина сжала мое запястье, совсем как наши врачи, считая пульс, и повела рукой над ларцом. Трубочки тут же задвигались вверх-вниз, пугая меня еще больше.
— Хорошо. Я бы даже сказала — отлично. Организм молодой, раны быстро затягиваются. Через пару дней бегать будешь.
— От кого?
— Ну, это уже тебе решать, — хитро посмотрела женщина. Что-то мне от ее взгляда захотелось под одеяло спрятаться.
Но вместо этого я предпочла удостовериться хотя бы в собственной целостности, так как сохранность все-таки под вопросом. На груди обнаружилась тугая повязка, слегка пахнущая травами. Где именно находится рана, я не знаю, не видела себя с ней в человеческом обличье, да и смотреть не очень хочется.
— Правда? Так быстро заживет?
— Я бы не сказала, что быстро. Регенерация у хвис не самая медленная, но и ничего хорошего я о ней сказать не могу. Во всяком случае, внутренние повреждения мне пришлось заращивать с помощью магии.
— Внутренние? — склонила я голову набок. — Это… Это что-то новенькое, — определилась с мыслью.
— Ничего. Все бывает в первый раз. Сейчас отдыхай. Тебе надо набираться сил, — начала закрывать ларчик дама.
— Для чего? И вообще, где я? И как сюда попала?
— Тихо, лисичка. Тебе вредно волноваться. Отдыхай.
Как же — отдыхай! Запихнули непонятно куда, еще и успокаивают.
В следующий раз я просыпалась дольше. Можно было еще поспать, мой организм просто требовал этого, но в глаза лезли назойливые лучики совсем разошедшегося солнца. У них тут, видите ли, конец весны! Жара — просто ужас, солнце палит. Я даже одеяло во сне скинула, хотя жутко мерзлявая, особенно когда сплю.
Потыкавшись носом в подушку, я прикрыла лицо хвостом, обретя таки желанную защиту от лучей. Но теперь маленькие белые волоски щекотали нос. Чихнув, я признала, что все — проснулась. У-у! А я так давно нормально не отсыпалась! То побеги, то работа уборщицей, то еще какое развлечение для бедной лентяйки.
Приоткрыв глаза, я потерла правый и зевнула. И только потом поняла, куда я, собственно, смотрю.
Из положения «эмбрион, обнимающий свой хвост» меня снесло, словно бумажку ураганом. Сон исчез с той же скоростью. Я забилась в угол между спинкой кровати и стеной, поджав ноги под себя и отгородившись подушкой. Хвост какое-то время еще пометался в поисках укрытия, а затем обернулся вокруг ног, спрятав свой кончик за моей спиной. Тоже, маленький, боится оторванным быть, мы друг к другу уже как-то привыкли!
Карие полуприкрытые глаза потемнели, будто я опять что-то натворила. От его взгляда по коже бегали просто полчища мурашек. Как вспомню, как вот так же сидела там, в камере, так выть хочется.
Попала ты опять, Лиска.
— Не лиса, а щенок какой-то. Разве что не скулишь.
Да у меня голос от страха отнялся, придурок!
— Могу спеть, — еле выжала я из себя.
Вареник заметно поморщился — видать, вспомнил мои музыкальные антиталанты.
— И чего ты дергаешься? Не съем я тебя.
А вот в этом у меня большие сомнения! Судя по взгляду — даже не подавится. Стоит тут, рассматривает бедную меня, словно кусок мяса на базаре. И не без аппетита, надо заметить, рассматривает.
— Желай я твоей смерти, оставил бы подыхать, а не тащил бы сюда через полгорода.
— За-зачем тогда? — Губы неимоверно дрожали.
Я не знала, чего он хочет, да и не верила ни единому слову. Но сейчас только этот интерес удерживал меня от истерики.
— Ты спасла жизнь Нейллина. Почему?
— Тебе все равно не понять, — скривила я губы, почувствовав, как жжет от слез глаза. Из-за этого ушастого предателя такой плаксой стала!
Вот мракобесы, в груди-то все как болит.
— Даже так?
А вот еще больше пугать не стоило. От такого взгляда у меня слезы пропали, во рту высохло, и, кажется, кровь в венах замерзла. У него ведь глаза покраснели, и вместо молочного шоколада сейчас там царит нечто, похожее на красное дерево. Нелюдь!
— Ну что ж, — продолжил он медленно, словно уверенный в себе хищник, подходя ко мне, — тогда ты останешься здесь, под присмотром. И объяснишь мне, чего же я такого не понимаю.
Чуть нагнувшись, он провел рукой по распушившемуся от страха хвосту. А я сидела, оцепенев, словно кролик перед удавом, и все крутила в голове дурацкую мысль: «Ну и кто из нас лиса?» Но она тут же пропала, стоило ему протянуть руку к моему лицу.
То, что я упорно пыталась увернуться от длинных цепких пальцев, осознала, только когда совсем завалилась на кровать. Правый бок стрельнуло болью, но обращать на это внимание, когда рядом такая большая и злобная опасность, глупо. Поэтому я просто всхлипнула, смешивая в одном звуке боль и страх.
Словно добившись своего, Рейвар распрямился, поглядывая на меня сверху вниз:
— Запомни, если причинишь Нейллину зло, я из тебя чучело сделаю.
— Ну и чем ты так запугал ребенка?
Рейвар чуть слышно застонал. Елна при желании из кого хочешь душу вынет, не говоря уже о словах и мыслях.
— Ничем.
— Что я слышу? Ты, Рейвар, решил мне соврать? И что мне с тобой после такого делать? Оттаскать за уши, как в детстве?
— Отстань от моих ушей, — зло прорычал он. — Ничего я ей не делал. Ну, может, слегка пригрозил. Ничего, эта рыжая зараза отряхнется и дальше пакостить пойдет.
Глаза Елны посветлели — верный признак злости.
Старую целительницу в их отряде боялись больше всего. А уж про ее авторитет можно и не говорить. Если воины доверяли своему лэй’тэ жизни, здоровье и честь, то для Елны оставляли тело и душу. И старая лэй’тэри крепко держала свои бразды правления.
Ох, а сколько сам Рейвар натерпелся от нее!
— Пойдет, — кивнула Елна. — Хвисы — они привычные. Вот только из-под кровати вылезет.
— И что она там делает?
— Прячется. От всех и каждого. Даже от еды отказывается. Еще раз скажи, что ты ее не пугал. Я наивная, я поверю.
— Нахваталась уже!
— Рейвар, ты проторчал у нее целый час, хотя я просила не утомлять мою пациентку. А после твоего ухода она обернулась и полезла под кровать. Это, по-твоему, нормально? Ей нельзя оборачиваться, я даже представить боюсь, что там может быть с ее легкими. Получается, весь мой трехчасовой труд насмарку.
Да уж, Елне стоило больших трудов вытащить эту хвостатую из-за черты. Ох, и ругалась же целительница, когда он принес ей едва живое тело, завернутое в окровавленный плащ. Видите ли, с такими ранами пациентку нельзя тревожить. А уж что она устроила, когда узнала, что девчонка оборачивалась!
— Давай я зайду попозже и вытащу ее?
— Никаких «попозже». Ты притащил ее на мою шею, ты и заботься. Я не люблю терять пациентов, сам знаешь.
Он встал. Рабочий стол едва ли не рушился под тяжестью бумаг с донесениями, но теперь Рейвару придется потратить драгоценное время на эту мелкую интриганку. Как будто ему и так мало. Все нервы истрепала, вертихвостка! То умирать собралась у него на руках, то умудрилась спать в его присутствии. А еще оборотень! Ну ладно звук открывающейся двери пропустила, но обоняние-то должно было ее поднять в первые две минуты. Потом еще эта истерика.
У дверей в комнату собралась целая толпа.
— Принес я ей ужин, как донна просила. Поставил на стол, смотрю — а на кровати никого. Испугался уж, что в дверь проскочила, когда я заходил, а потом глядь — хвост вроде торчит из-под кровати. Ну, полез туда — она пасть щерит, вот такие клыки! Уж я ей и кыс-кыс-кыс, и кутя-кутя-кутя…
— Ты бы еще цыпа-цыпа позвал! — заржали слушатели.
— Как мог, так и звал. Попытался даже вытащить, а она меня вот. — Один из служек, поставленных при целительнице, продемонстрировал перебинтованную руку. — Донна лекарь сказала, что долго заживать будет.
У Рейвара у самого до сих пор шрамы. Челюсть узкая, зубки маленькие… но вот парню чуть руку не откусила — это факт. Так что он впредь за своими руками будет следить. Пока она в звериной ипостаси.
— Ой, донна! — увидели их, наконец.
Елна поджала губы:
— А ну, все брысь!
Открыв дверь, она пропустила Рейвара внутрь и вошла следом:
— Девочка, Лисонька, вылезай оттуда.
Ответом Елне было глухое рычание.
Что неимоверно удивило целительницу, видно, раньше хвиса или молчала, или ругалась — это на нее больше похоже. Значит, нюх у Лиски все же есть.
Подойдя к кровати, он сел на корточки и заглянул под нее.
Хвиса забилась в угол, прижавшись к стене. Крылья сложены и прижаты к телу, лапы упираются в пол, словно готовится к прыжку, на носу образовались морщинки, клыки оскалены отнюдь не в приветственной улыбке. А в глазах столько злобы и паники, что в разумности этого существа нет никаких сомнений.
— И долго ты собираешься там просидеть?
Хвиса не ответила, только сильнее ощерилась.
— Значит, так, — строго начал он. Ругаться с ней бесполезно, но и ласке его она уже не поверит, так что лучше не раздражать этого перепуганного зверька. — Давай договоримся. Ты вылезаешь, ешь и слушаешься Елну. Я же через час приведу сюда Нейллина. Тебе же не хочется, чтобы он видел тебя в таком состоянии?
В зеленых глазах зажегся такой укор, что он не смог скрыть усмешки — попалась. Но стоило ему чуть расслабиться, как Лиса поджала уши и напряглась.
— Вылезу только после того, как Нелли придет. — С каждым сказанным словом в желтовато-зеленых глазах разливалась уверенность в себе. — Он меня и не такую видел, — чуть фыркнула она.
Это резонно, и для нее самое безопасное. Вот только такая предусмотрительность и недоверие совсем не радовали его.
— Договорились.
Выходя, Рейвар старался не смотреть на Елну. Старая лэй’тэри так просто от него не отстанет.
— Лиска?
Я поспешно, а оттого с еще большей неловкостью выбралась из-под кровати и бросилась к нему:
— Нелли!
Бедный мальчик едва устоял, когда в него с разбегу врезалась крылатая лисица. Будь он постарше да посильнее, можно было бы нагло забраться на ручки, но еще рановато. Это на Вареника я в свое время могла прыгнуть со спины. Угу… хорошее было время. Лиски тогда не мотались незнамо где, их никто не обижал, а порезанный пальчик считался смертельной раной и подлежал немедленному излечению. А один раз его даже поцеловали…
Эх, главное не попасть в тот же капкан, привязавшись к Нелли. Если и он предаст, я этого уже не выдержу.
Сейчас же Нелли встал на колени рядом со мной и крепко обнял так, что бедные хвисьи косточки затрещали. Но я ничего не имела против — соскучилась по этому шалопаю с легким налетом воспитания. А он еще так вкусно и знакомо пахнет, почти родным и близким… уютом и спокойствием. Не удержавшись, я лизнула его щеку, это, наверное, самый простой способ выразить мои чувства в звериной ипостаси.
Нелли, наконец, перестал терзать в руках мою шкуру и перья и посмотрел в… морду. Ну, нет уж, пусть будет моська, та хотя бы наглая и на слонов не прочь наехать.
— Ты где была? И как тут оказалась?
— Ну вот! А где же «как я рад тебя видеть»?
— Лиска, не вредничай!
— Как это? — округлила я глаза в притворном ужасе.
Он рассмеялся, гладя меня по дурной голове:
— Я действительно скучал! Тут, знаешь ли, одни зануды. Даже пошалить не с кем.
— Верю! — улыбнулась я в ответ и ткнулась носом ему в подмышку. Ты, главное, не обмани.
— Идем отсюда. А то эта часть дворца тоску нагоняет. Мне тут вывих вправляли. Бр-р!
Умеет парень поддержать. Вроде и не успокаивал, а мне как-то полегчало.
Нелли все же сделал героическую попытку и поднял мою немало весящую тушку. Правда, чуть не завалился вперед, перетянутый неловко раскрытыми крыльями. И наверняка бы расквасил себе нос да меня придавил, не придержи его за плечо Рейвар.
Я бросила на ушастого короткий взгляд.
Короткий, потому что не хотелось околеть на месте, до того у него глаза ледяные. Такое ощущение, что не будь здесь Нелли, меня бы голыми руками задушили — и никаких бус не надо.
Это меня так взбесило! Ну, я взяла и показала ему язык… почти сразу пряча мордочку на груди Нейллина. Еще и лапой ее прикрыла. Как говорится, чем глубже прячешь голову в песок, тем беззащитнее становится задница! Это вспомнилось, когда меня ощутимо дернули за хвост. Я спрятала хвост и прикрылась крыльями. Потом поняла — тут тоже есть за что подергать, и загрустила.
Нелли удивленно покосился сначала на задергавшуюся меня, потом на отца, который даже не скрывал усмешки. И, разумеется, ничего не понял. Я, признаться, тоже. Это вообще что такое было?
Моя новая комната порадовала размерами, шикарной обстановкой, а главное — отсутствием решеток на окнах. Сколько оптимизма мне это прибавило! Едва Нелли поставил меня на пол, я рванула к окну. Встав на задние лапки и упершись передними в подоконник, развела крылья в стороны и подставила мордочку легкому ветерку и свежему воздуху.
Свобода!
Здесь не так высоко, третий этаж всего, но до крыши далеко, да и под окнами симпатичная клумба с георгинами. Интересно, это специально?
— Лиск, ну хватит любоваться! Я же соскучился. Расскажи, куда ты от нас отправилась?
— Не буду ничего рассказывать при нем! — сверкнула я глазами в сторону Вареника.
— Тогда отправишься назад, — сложил он руки на груди.
— Рейвар! — встрял мальчишка. — Ну, за что ты с ней так?
— Есть за что.
И смотрит на меня, как будто действительно есть, и я об этом знаю. Прикинув все свои мелкие прегрешения, я пришла к выводу, что ничего не понимаю.
Хорошо, в комнату вошла та самая целительница и всех разогнала. Точнее даже не так — оставила родственничков в гостиной, потащив меня в спальню.
Комнатка оказалась меньше и куда уютнее. Хотя это можно смело списать на сбывшуюся мечту — огроменная кровать с витыми столбиками по краям. Стены отделаны светлым деревом и темной тканью с золотыми вензелями. Резной стульчик похож на кукольный, удивительно красивый и легкий. Прикроватный столик точно такой же, невесомый.
— Нравится? — совершенно невоспитанно крикнул Нелли из другой комнаты. — Это бывшая комната моей мамы. В доме полно гостей, — он все же сунул нос в дверную щель, — но эту комнату я никому не отдавал. А мама одобрит, если ты будешь жить здесь.
— Леди Даянира все же потрясающая женщина! — восхищенно призналась я. Время ревности давно прошло, и сейчас я могла только преклоняться перед ней. Настоящая аристократка и достойнейшая из женщин. Мне такой не быть, но коснуться этого величия очень приятно.
— Маме ты тоже нравишься.
— Она не сердилась на меня?
— Ну конечно нет, Лис. Отдыхай, а я распоряжусь об ужине.
Животик поддержал эту идею.
Елна опять провела на мне свои исследования с помощью трубочек, беззлобно обругала за глупость и строго-настрого запретила перекидываться, пока она не разрешит.
— Ну, как? — пристал к вышедшей целительнице Нелли.
— Пациент скорее жив, чем мертв, — призналась я, выходя из-за ее юбки. — Может, хоть на часик? Хоть на полчасика? Ну, хоть поесть? Я быстро ем, когда голодная, правда!
— Никаких оборотов.
Сев посреди комнаты, я закинула голову… и завыла!
А музыкально так получилось. Ну что за издевка судьбы — хоть какой-то голос только при вое прорезается.
— Это еще что такое? — удивилась целительница.
— Я есть хочу-у!
— Так кто тебе не дает?
— Никто!
— Лис, успокойся, — вмешался Нелли. — Скоро будем ужинать.
Я подошла к нему и, встав на задние лапы, передними уперлась в живот мальчишки. Он охнул, но устоял.
— Чем я, по-твоему, буду кушать? В лапках вилку не совсем удобно держать. А уж о том, чтобы лакать суп, вообще молчу!
— Наглость — второе счастье, — чуть слышно вздохнул Вареник. Ну, это, может, для других чуть слышно, а у меня уши сразу развернулись.
— Особенно, когда надо добыть первое! — бросила я в ответ. И начала перебирать лапками, как очень добрая, но очень голодная кошка. Нейллин поморщился, ведь когти-то я впускала в его живот.
— Никаких оборотов. Точка! — строго заявила старая карга. — Думаешь, я просто так в тебя столько труда и силы влила? Три часа возилась, плоть сращивала. Конечно, ты этого не видела. И как кровью плевалась — тоже не видела.
— Глупая хвиса, да ты вообще понимаешь, как это опасно для твоего здоровья?!
— Выкарабкалась бы как-нибудь. — Но, чувствуя за собой вину, все же прижала уши к голове и состроила самую стыдливую гримаску, какую только могла.
— Она еще и спорит! — покачала головой целительница. — Завтра утром я приду и проконтролирую оборот. Да и сегодня не смей сильно наедаться — а то плохо будет. И нервничать тебе тоже нельзя. Ты слышал меня, Рейвар?
Вареник, до этого тихо-мирно сидевший в кресле и помалкивающий, вроде вздрогнул. Темные глаза настороженно посмотрели на старую целительницу:
— Я сам разберусь, Елна.
— Как хочешь, лэй’тэ. Только больше не притаскивай ко мне ее чуть теплый трупик.
Женщина закрыла за собой дверь, а мы с Нелли перекинулись взглядами — впечатлились! Это ж надо так с Рейваром.
— Нейллин, ты не хочешь сходить проконтролировать приготовления к ужину?
— Если отсылаешь, говори прямо, — фыркнул мальчишка, осторожно беря меня за лапы и опуская на пол. Я тут же спряталась за его ноги.
— Придешь позже. Нам есть о чем поговорить. Наедине. Не правда ли, Лисавета?
Я раздраженно дернула хвостом.
— Правда. — Ну, очень недовольным голосом!
— Ты помнишь, что я тебе сказал у мамы? — посмотрел Нелли на отца. Тот коротко кивнул. — Я рядом, Лис.
Пока он был здесь, у меня была хоть какая-то защита, хоть крохи уверенности. Но стоило Нейллину уйти, как внутри укоренились страх и паника. Захотелось спрятаться подальше и просто уснуть. Чтобы проснуться дома, в своей любимой постельке, дивясь странному, страшному, волшебному сну.
А потом всю свою жизнь вспоминать странное видение, удивляясь, отчего так щемит сердце, почему воспоминания о кареглазом мужчине вызывают такую боль и при мысли о нем становится страшно… и сладко. Я не хочу, обретя крылья, так легко с ними расстаться. И однажды привязавшись… хотя кому я вру — однажды влюбившись в чужую маску, навсегда погубить свою жизнь. Уж лучше я вылечусь от этого сейчас, чем буду вечно носить занозу в сердце. Рискуя потерять себя.
Смотри на него, Лиска. Смотри и запоминай — можно любить героя, но не актера, маску, но не чудовище, носящее ее.
Так я и сделала: залезла на диван и уставилась на Рейвара, заново изучая давно знакомые черты. Странно, почему же я раньше этого не видела, не понимала, как сильно отличается тот Рейвар, что читал мне вслух книги, смотрел со мной на луну, таскал меня на плечах, от этого. Передо мной сидел холодный и совершенно чужой мужчина с жесткими чертами лица, недовольно поджатыми губами и напряженной складочкой между нахмуренными бровями. Неужели он может улыбаться подобно тому?
Сейчас я уже не боялась его, как всего пару часов назад. Тогда меня пугала та ненависть на знакомом лице и угроза в родных глазах. А теперь… все чужое.
Я бы хотела знать, в какой же момент умерла столь любимая мной роль.
Все же хорошо, что мне так и не дали перекинуться — лисья мордочка менее выразительная. Интересно, он понял, что минуту назад его похоронили?
— Ну? Ты хотел поговорить? Или ждешь, когда я умру от голода?
— Я жду, когда ты успокоишься и перестанешь смотреть на меня так, будто я убил и закопал всех твоих родственников.
— Ты себя настолько утруждать не стал бы. Копанием, — дернула я ухом. — Лучше бы дрова порубил. Челентано!
Он моей дурацкой улыбки не понял. Что просто неимоверно хорошо! Знал бы — взялся бы за лопату!
— Предлагаю заключить сделку, — Рейвар подался чуть вперед, упираясь локтями в колени. — Я хочу знать, что ты делала в графстве. И что собиралась делать. Все, что касается графства и Нейллина. В обмен на эту информацию могу пообещать тебе безопасность и защиту.
Вот мракобесы! Что бы я там ни говорила, но от такого прямого взгляда у меня застывает мозг, а сердце почти выпрыгивает из груди. Я вообще сообразить не могу, что он там говорит. И снова задаюсь вопросом — кто же из нас лиса? Гипнотизер!
— И почему я должна тебе верить?
— Можешь не верить.
Так, вроде сознание оттаяло. Теперь можно и подумать.
Рассказать, что я делала в графстве? Бегала! Ото всех. А в особенности от него. Хотя… поначалу за ним. Глазки строила и млела от каждого прикосновения. Дура наивная!
— Не могу, — повесила я голову.
— Что не можешь? Принять договор? Поверить?
— Тебе этого все равно не понять, Рейвар. Верить-то я могу. Кому-то другому. Но способен ли ты на это? У меня есть сомнения. Большие сомнения. Так к чему мне рассказывать то, во что ты заранее не поверишь? — Я устало легла. И трех минут не проговорили, а меня словно жевали. Левое крыло немного мешалось, пришлось его раскрыть, опустив до самого пола.
— Ты в этом так уверена? Мне будет интересно послушать такую… невероятную историю.
— Я хвиса, а не сказочница, — возмущенно приподняла я голову. — И вообще, может быть, начнем с того, в чем меня обвиняют? Что я такого сделала? Чтобы так со мной?..
— Ты появилась в самом защищенном месте графства из ниоткуда в тот момент, когда мы ждали шпионов. Хвиса посреди Наила! Это, по-твоему, не повод заподозрить тебя?
Мне так захотелось покрутить пальцем у виска, что я едва удержалась, дабы не продемонстрировать это на хвисий манер.
— А то, что я… мимо проходила, — это слишком сложно для вашего понимания?
— Ну да. В библиотеке сидела от тяги к знаниям. По замку шлялась чисто от нечего делать. Со всеми охранниками передружилась из любви к общению. А лаз вообще случайно нашла. Так?
А-а! Ну почему я не могу спокойно постучаться головой об стену? Уж очень хочется.
— Почти. Что я была должна делать, когда меня заперли в четырех стенах? Сидеть вышивать? Да не умею я! Догадались тоже — запереть хвису посреди леса в каменном замке. А потом удивляются, чего это я от них сбежать пыталась. У вас же такое гостеприимство было. За каждым шагом следят, в рот заглядывают. Туда не ходи, этого не делай.
Опять радуюсь, что не обернулась. Носилась бы кругами от таких нервов. А сейчас просто крыльями хлопаю, как рыжий вороненок. И страх сразу куда-то пропал, пока запал горит. Того гляди, взорвусь и выложу, откуда принесло такую бедовую меня.
Но нельзя.
Почему? Во-первых, это слишком похоже на откровенную ложь. Другой мир, мир автоматики и высоких технологий. Во-вторых, иномирцы со своими богами в свое время наделали здесь бед. Об этом я еще в замке слышала от менестреля, правда, в виде жутко заунывной баллады. Но мне хватило, там нас покрывали такими эпитетами — я всю ночь под кроватью просидела. Так что нет. Буду до конца изображать местную, просто разумом тронутую. Лучше казаться слабоумной, чем сильно мертвой.
Каким нереальным сейчас кажется тот, родной мир. Я уже успела пообвыкнуться здесь, сродниться с хвостом, полюбить крылья… и кое-кого, безжалостного ко мне. И теперь сама не знаю, что испытываю при мысли о возвращении — трепет надежды или страха.
— А как с тобой по-другому, если ты во все нос суешь? — меж тем продолжал негодовать псевдоэльф.
— Ну да… за это теперь убивают.
Ну вот. Вспышка снова сменилась бессилием.
— Никто бы тебя не убил. — Рейвар недовольно дернулся, потом откинулся в кресле и сцепил руки в замок. — Ночью напали на патруль из моих ребят. Их всех убили. О том, где они будут проезжать, не знал никто. А вот ты со своим длинным носом вполне могла пронюхать. К тому же тебя нашли в заброшенном лазе из замка. И куда ты ходила?
— Гулять, — выдохнула я.
— С кем?
— Одна.
— И поэтому там целая поляна затоптана оказалась…
— А вам никто не говорил, что некоторые… животные и прочие существа любят валяться на травке и греться? Я хвиса!
— Хвиса! — выплюнул он это слово. — Тогда почему ты не воспользовалась магией, чтобы освободиться от Бартоломео? Зачем было его убивать?
— Какой, к мракобесам, магией?
— Хвисьей, разумеется. Для чего я снял защиту с ошейника?
— Да не умею я ею пользоваться. Не умею! — вскочила я на лапы. — Меня летать-то нормально Юрик научил. Неужели ты за полторы декады этого так и не понял? Все, хватит, — замотала я головой. — Надоело. Что я здесь делаю? Охраняю Нейллина. Зачем? Потому что смогу вернуться домой только после того, как в графстве все успокоится. И я останусь здесь, пока это необходимо! — слаженно хлопнула крыльями. Вот так вот. — Ну и что смешного?
— Ты бы себя со стороны видела, защитница! Что ни история, то травма. Куда ни придешь — везде неприятности. Ты хотя бы понимаешь, во что влезла, дура малолетняя?
— Это я малолетняя?
— Сколько тебе лет? — насмешливо посмотрел на меня Рейвар.
— Двадцать два. — Ну вот, я теперь сама в себе сомневаюсь. Сволочь он все же.
— Сколько? — Судя по его выражению лица, я опять что-то отмочила.
— Оглох? Или это уже старческое?
— Лис, только честно ответь. Ты знаешь, во сколько у хвис наступает совершеннолетие?
Он бы еще спросил, много ли я вообще о хвисах знаю. Только то, что он сам рассказывал или в совершенно левых книгах прочитала. Там о возрасте не было ни слова.
— В двадцать пять. И после этого ты интересуешься, почему малолетняя?
— Ешкин кот!
Скульптурную композицию «Лиса в шоке» можно уносить.
Только потом я поняла, что это мне человеческих лет — двадцать два. А в хвисиных это, наверное, как-то по-другому. Ну вот, ввела ушастого в заблуждение. Но зато прикрыла свою полную неграмотность.
— Угу, маленьких обижать низя!
Видно, Рейвар даже подумать о таком не мог, вот поэтому и выглядел сейчас странно. Глаза остекленели, желваками играет, на щеках нездоровый румянец.
Э-э, что я такого ляпнула?
— Ну и что такого? — выпятила я грудь. Пусть только белый лисий воротничок. Хватит, навыпячивалась перед ним в свое время. Все равно не помогло, так что…
— Кто твоя мать?
— Ты еще спроси, кто мой дедушка по отцовской линии. Тебе-то какое дело? Я останусь здесь. С Нелли.
— Не зови ты его этим женским именем. Как простолюдинку.
— Могу назвать Чебуреком.
— Это что такое?
— Пирожок с мясом.
— Ты специально нарываешься?
— А ты специально уводишь разговор в сторону? Я остаюсь здесь.
— Завтра тебя отвезут в Каменный Грифон. Чтобы не мешалась. Окно в твоей комнате я зачаровал, так что пытаться улететь бесполезно.
— Ну, это мы еще посмотрим! — задрала я нос.
— Лис, ну еще кусочек.
— Мм…
— Ну, открывай ротик. Тебе надо кушать…
— Угу. Тогда я вырасту большой и всех съем!
Причем, зараза, так косится в его сторону, что можно не сомневаться, с кого начнет.
— Вот-вот, — увещевал мальчик, отщипывая от пирога новый кусочек. — Ешь!
— Эм, — жуя, кивнула Лиса.
Хвиса, конечно, удобно устроилась, положив передние лапы на колени Нейллина. Сам мальчишка, ничуть не чураясь, кормил рыжую вертихвостку то с вилочки, то с ложечки, а то просто руками. Оба выглядят такими счастливыми.
Кажется, они порой забывают о нем, сидящем в кресле неподалеку. Похожи на котят. Дети.
От одной этой мысли его выворачивало. Двадцать два… об этом даже думать страшно. По их исчислению, она едва ли не младше его сына.
Если наблюдать за поведением игривой, неугомонной Лиски, это порой заметно, правда, Рейвар долгое время списывал все странности на характер. А вот внешне она была уже взрослой девушкой, с развитой привлекательной фигурой и простоватым личиком, разве что хитрые глазки весьма запоминающиеся.
И смотрела она на него совсем по-взрослому, не скрывая желаний.
Раньше смотрела. Когда еще верила ему.
Рейвар устало потер висок. Третий день без нормального сна заметно сказывался на самочувствии. Действительно, что ли, стареет? Хм, да и колено некстати разнылось.
Точно, старик! А за девчонкой бегает, как молодой. Причем за несовершеннолетней девчонкой.
Он бывал в странах, где девочек выдавали замуж чуть ли не с двенадцати лет, а рожали они в четырнадцать. Бывал и в таких, где за совращение незамужней девушки казнили обоих. И вот дожил — сам чуть не стал растлителем. И все из-за этой рыжей заразы с лисьим хвостом.
В ее поведении все же слишком много странностей. Характер хвисы просматривается, но дикий, явно без соответствующего воспитания. Она ведь больше на человека похожа. Неужели выросла без родной матери, такой же хвостатой плутовки? Это вполне возможно, учитывая характер крылатых лисичек, — такие мало где приживаются. Они привлекают внимание и нередко наживают врагов, влекут к себе, вызывая яркие чувства. Вот и мотаются по свету, как перекати-поле.
Он встречал только одну оседлую хвису — хозяйку публичного дома в родном городке Лизина. Интересная была женщина. Рыжевато-каштановые волосы, такое же незамысловатое лицо, полноватая аппетитная фигурка, длинный хвост и забавные махровые ушки. Крикливая, сильная, удивительно чуткая. Прижилась она в том городе. И сколько бы кумушки ни судачили, ее уже никто бы не прогнал. Именно она столько рассказала Рейвару и Лизину о своем племени, сделав встречу с Юстифой более предсказуемой — он знал, чего ждать от хвостатой.
Вторую хвису вместе с третьей он встретил в одном из походов. Избушка глубоко в лесу стала тогда единственным местом, куда он смог отправить своего раненого друга. Живущая в ней хвиса без восторга приняла у себя мужчину… но больше не отдала. Насколько Рейвар знает, сейчас у них подрастает еще парочка лисят помимо той крошки, которая вечно всем мешалась под ногами.
Похожая на Лиску. Тоже рыжая.
Вообще дурная слава о хвисах пошла из-за черных. У этих хвостатых чем темнее цвет волос, тем больше агрессии и силы.
Так что четвертая была именно такой. Черной.
А вот пятая здесь сидит, с его сыном шутливо ругается. Нейллин лег на диван, а хвиса практически улеглась на него сверху, оставив лишь задние лапки и хвост прижиматься к его боку. Сразу видно, что не в первый раз они так валяются.
У него она никогда так не лежала. Хотя Нейллин еще и не может сажать хвису себе на колени, как делал сам Рейвар. Это, уже не говоря о ношении такого вот занятного воротника.
— Увидела, говоришь? — пристально посмотрел он на хвису, рассказывающую о том, как умудрилась получить стрелу в грудь.
— Ага, — кивнула она головой и еще хвостом подмахнула в подтверждение. А у самой глаза серьезные.
Вот всегда с ней так — не поймешь, где шутит, а где серьезно говорит. И не знаешь, с какого бока к ней подойти.
— А меня ты видела?
Что-то сообразив, Лиса чуть сощурилась и снова кивнула.
— Так-то выделываться! — не могла не поерничать она.
— Вазу видишь? — кивнул он на столик. — Опиши ее.
— Вазочка, одна штука. Из голубого стекла. Красивая, кстати, вазочка.
— Нейллин?
Мальчишка смерил взглядом хвису, еще раз бросил недоверчивый взгляд на столик и пожал плечами:
— Нет там никакой вазы.
— Есть. Я ее магией прикрыл. И на площади на мне магия была для отвода глаз. Вроде кто-то и стоял, но кто… Думаю, кроме хвисы, мало кто разобрал.
Она склонила голову набок. Потом отчего-то рассмеялась, уткнувшись носом в шею Нейллина.
— Ну, гламурный птеродактиль! Сам он убраться не мог. Тьфу, никому нет веры.
— Что случилось-то? — перепугался мальчишка.
Лиска уперлась ему в грудь передними лапами, переступая задними и ложась с другого бока Нейллина, так чтобы видеть Рейвара.
— Не хочу стать архангелом, — пояснила она не менее непонятной фразой. Потом посмотрела на Рейвара: — Что ты видел в хранилище теншуа?
— Старую рухлядь. И чашу.
— На стеллажах? Ясно. Увижу его — обязательно перья повыдергиваю. Я-то все видела. Все артефакты, прикрытые этой магией. Тьфу, а схватила этот топорик!
Рейвар вдруг вспомнил — а чашу-то он так и не отдал! В круговороте событий и Лискиных забегов это вообще выпало из его памяти. Где эта штуковина сейчас?
Если он правильно понял, рыжей чаша тоже приглянулась. Для него она почти бесполезна, да и для нее наверняка тоже. Так почему бы не обменять? Раз уж не получилось отправить ее в Каменный Грифон.
— Ой, я же совсем забыл тебе сказать! — хлопнул себя по лбу мальчик. — У нас тут во дворце гости. Государственные. Важные, — покосился он на отца. — В общем… Я им сказал, что у нас гостит дочка подруги моей мамы. И не надо на меня так смотреть, — рыкнул он в его сторону. — Нечего Лиске одной в комнате сидеть. Она не наказанная.
— Нейллин, мы договорились, она останется здесь только при условии, что ни во что не будет лезть. А как ты это представляешь во время приема? Рыжая обязательно куда-то сунет свой нос.
Лиска дернулась и вся как-то сжалась.
— Я обещаю хорошо себя вести. — Треугольные ушки чуть опустились, что означало высшую степень послушания. Но его на подобные хвисьи выкрутасы уже не поймать. Хватит и того, что она в замке вила из него веревки.
— Или ты остаешься здесь, в этой комнате, или я отправляю тебя в Каменный Грифон. Учти, в твоем положении это и так много. Не будь Нейллина, я отправил бы тебя в замок.
— Ой ли? — протянула эта зараза, поднимаясь на лапах. — Не будь Нелли, что бы ты со мной сделал?
Ей это действительно надо знать? И как она воспримет правду о его планах? Раньше была бы не против, а сейчас?
Его молчание и полуулыбку Лиса восприняла явно как-то по-своему. В зеленых глазищах зажегся страх.
— Сейчас глупо об этом говорить. — Да и думать тоже. Пока девушка так боится его, все фривольные мысли и тем более действия придется на время отложить. Как бы Лисавета не относилась к нему на самом деле, все попытки затащить ее в постель будут иметь заметный привкус насилия. А полукровке в какой-то степени хотелось доказать, насколько его вкусы разнятся с пристрастиями Бартоломео. — Мы заключили соглашение. Ты остаешься с Нейллином, но только до очередной своей выходки.
Лиса обреченно кивнула, утыкаясь носом в шею мальчишки. Который лежал, удивленно хлопая глазами.
Сам же Рейвар все никак не мог понять, какую же игру затеяла рыжая хвиса. И чья это вообще игра? Ладно, в то, что его отряд предала не она, полукровка поверил с большим удовольствием. Ему самому претила мысль, что хвостатая девчонка могла совершить подобное по собственной воле. Но и тут оставались сомнения. Во-первых, она могла это сделать неосознанно, а во-вторых… похоже, он питал слабость к этой рыжей хвисе. А ему не пристало вообще иметь слабости. Хватает и сына в качестве самой главной.
Как теперь разбираться во всей этой истории, зная, что сам заинтересован в признании невиновности хвисы? Ему же самому будет проще, если выяснится, что она попала в этот круговорот случайно. А что, если нет? И есть умысел? На это все и указывает. Несговорчивость Лисы, ее многочисленные тайны и странности, даже слова. Что означает: «Смогу вернуться домой, только после того как в графстве все успокоится»? Где ее дом? И какое отношение ко всему этому имеет Юстифа? Способна ли черная отдать своего лисенка людям? Способна ли играть своим несовершеннолетнем ребенком? Поставить на кон, используя как мелкую монетку? Юстифа могла.
Тогда есть еще один вопрос. Могла ли Лисавета пойти на подобное ради матери? По тому, как она кинулась спасать Нейллина, ясно — пошла бы. Глупая еще. Молодая.
Последнее его особенно злило. Как можно воспринимать ее как ребенка, когда она… вот такая? Внешне достаточно взрослая, чтобы свести с ума любого мужчину. С глазами, в которых раньше жило восхищение и совсем не детские желания.
И что ему теперь с ней делать?
