В Лерден Николас вернулся ровно после двухмесячного отсутствия, как и предполагал. Гордый и довольный собой. Операция по объединению Дэнляндии была проведена блестяще во многом благодаря ему. Великое дело совершил, историческое. И наградами его император Отто щедро осыпал. Герцогства, правда, не дал, но если подумать, а на фига ему с управлением целой провинции заморачиваться? В артефакторике, медицине и алхимии он неплохо разбирается, а хочет — еще лучше. А вот в управлении большими системами его опыт равен нулю. Все равно пришлось бы поручать кому-нибудь за себя править. Вот этот кто-то и правил бы, а ему — отвечать. Так что, кроме хлопот и ответственности за дело, в котором не разбираешься, ничего бы не получил. А доходы и уважение у него и так есть.

Не обманул рейхс-император, специальным указом даровал ему, как имперскому кэру, привилегию обращаться к государю на «ты» и иметь к нему свободный проход в любое время дня и ночи. Даже имперские монархи обзавидовались. А еще Отто ввел новый орден, объявив его высшим орденом империи. Знак солнцеворота держит в лапах дракон, между прочим. Геральдический дракон, конечно, на Николаса совсем не похож, но тот все равно себя польщенным почувствовал. Тем более что этим орденом его сразу и наградили, вместе с самим рейхс-императором, Бурхардом Лерденским и Зигмундтом Брумляндским. В хорошей компании, одним словом!

Но вот других бывших суверенных, а теперь имперских монархов Отто прижал по-крупному. Особенно тех, кто побогаче был. Собственно, за их счет все свои проблемы и решил. Кэров и армии забрал, две трети налогов объявил «имперскими», да еще и земли все конфисковал. Якобы в общий фонд имперских монархов. А на деле — выделил каждому по одному замку в качестве резиденции вместе с прилегающим поместьем, чтобы было где гулять и охотиться, а все сельхозугодия в казну отписал. В принципе замки проживания можно менять, например, полгода в горах жить, а полгода — на море. Но замок, из которого переезжаешь, при этом обратно в фонд сдавать надо, все личные вещи и службы перевозить, в общем, такая морока, что, похоже, никто этой возможностью пользоваться не станет. А детям, если их больше одного, так и вовсе ничего не светит. Только на щедрость рейхс-императора рассчитывать могут. Вот он некоторых графствами, а большинство — баронствами невеликого размера наградил, из тех же, что у их родителей конфисковал, а внуков уже пусть сами обеспечивают. В общем, к обычному дворянству приравнял. А вот собственных земель у рейхс-императора в результате такого передела сильно прибавилось. Чтобы было потом чем других отличившихся награждать (по крайней мере, так было в указе сказано).

Из того же фонда и Николасу предложили замок себе выбрать. Чужой конфискат, конечно, но не сам же он его отбирал! Император отобрал, а ему — подарил. Все вопросы — к рейхс-императору. И не какая это не скупка краденого, а справедливая награда! Кстати, никакого сочувствия к ограбленным монархам Николас не испытывал. Поделили, понимаешь, великую некогда империю на уделы, а сами о независимости рассуждают! А независимость на деле — только их личная, народу от нее одни беды. Мало того что внешнему врагу противопоставить нечего, так и между собой эти монархи непрерывно грызлись. Да и границы всех «суверенных» государств столько раз перекраивались! У кого кэр появлялся, тот враз у соседей земельку отбирать начинал. Так что пусть посидят на пенсии. Или в имперском совете с совещательным голосом!

В Бренне Николас после «объединительного» конгресса задержался на декаду. Хотел сразу стартовать, но его местные аристократы буквально за руки удержали, понапихав в них приглашений на различные приемы. Приглашения несли лично, а принять умоляли чуть не слезно, не «уважить» просили, а «осчастливить» своим присутствием. Не привыкший к такой навязчивости кэр в результате получил жутко плотный график перемещений, хоть в дракона обращайся и лети, чтобы успеть. Пару раз он, кстати, так и сделал.

В свой прошлый визит в Бренн Николас в гости сам напрашивался, чтобы разные коллекции и художественно-архитектурные красоты посмотреть. И принимали его, скорее, как диковинку. Надо же, кэр, а искусством интересуется! Теперь же он стал главным украшением любого мероприятия. Так сказать, «основным блюдом», которым хозяева угощали остальных гостей.

Вообще-то Николас считал себя человеком интеллигентным (а чем еще разночинец может утешаться?!), то есть к лести и богатству относящимся скептически. Это в теории. А на практике всеобщее подчеркнутое внимание и уважение ему льстило и приятно согревало душу. Нет, он старался положением не злоупотреблять и вначале искренне в это верил. Глупостей он и раньше не говорил, и шутки у него часто были остроумными. Так что то, что его слова стали по салонам передавать и пересказывать, вполне естественно. Ну, почти… А на подхалимов (из студентов, других не было) он и раньше и сейчас внимания старался не обращать; зато когда вокруг тебя столько людей крутится, есть из кого друзей выбирать. А среди этих людей умные и интересные тоже встречаются, так что круг общения у него много более интересным стал. Вот сказал он на одном из первых мероприятий, которое посетил, что его люди науки интересуют, так на все следующие приемы самых разных ученых приглашать стали. С ними интересные профессиональные беседы вести можно о той же артефакторике или медицине, о современных веяниях и разработках, новых подходах поговорить, с интересными приемами в алхимии ознакомиться. А уж про магию разума он за несколько дней больше узнал, чем за всю предыдущую жизнь. Поверхностно, конечно, но и поглубже при желании можно будет разобраться, для чего он адресами с наиболее интересными учеными обменялся, в смысле хрустальные шары им подарил. Впрочем, подарки ученым делал не только он. Многие аристократы тоже вдруг к науке страстью воспылали и большие пожертвования на нее сделали.

От всеобщей любви и уважения Николас изрядно разомлел. Но и про то, что ему положено отморозка изображать, тоже не забывал. Правда, это у него теперь, скорее, в виде безобидных шуток проявлялось, но репутация и людская молва на этот образ продолжали работать. Например, на одном из балов партнершу, слишком плотно к нему прижавшуюся, он телекинезом подхватил и весь танец так в воздухе перед собой, как куклу, и проносил. Сказал потом, что она якобы ему на ногу наступила.

Другой девице, пытавшейся держаться с ним слишком развязно и нарочито эпатировавшей публику крепкими словечками, сделал замечание. Та как раз слегка толкнувшую ее в танце девушку нецензурным словом обозвала.

— Сударыня, я бы на вашем месте поостерегся так выражаться. Давно заметил, что когда кто-нибудь какое-нибудь слово часто произносит, потом оно к нему в качестве прозвища пристает!

Девица глубоко задумалась, а вот все бывшие рядом навострили уши и стали поглядывать на нее с плотоядными улыбками…

На утиной охоте, когда вся стая птиц взлетела после нескольких выстрелов из арбалетов, рванул следом в форме дракона и накрыл ее целиком языком пламени. Говорят, некоторые птицы на землю уже печеными упали.

В общем, в Лерден Николас вернулся в благодушном настроении и сознании собственной значимости. Немного удивился, что его никто не встречает, но вспомнил, что он никого о своем появлении и не предупредил. По шару-то ни с кем так ни разу и не связался.

Дома Марион была одна, если не считать кухарку и горничную. Гостей не было никаких. Прямо как во времена, когда он еще не стал кэром. Так что похвастаться высшим орденом империи удалось только перед матушкой. Впрочем, встреча с ней от этого менее радостной не стала, только более «домашней», что, может, и к лучшему. А то все парадные приемы да рауты…

Ему пришлось самому подробно рассказывать о своих похождениях. От его попытки расспросить, как обстояли дела дома в его отсутствие, мать отмахнулась:

— Все живы! Ты, главное, о себе рассказывай! Вот у тебя действительно события происходили, а тут о чем говорить? А вот о тебе в газетах такого всякого писали, не знаешь, чему и верить!

Вот Николас и рассказывал. С выражением, в лицах, как будто спектакль для одного актера разыгрывал. Зрители-то были самые благодарные. Марион всегда хорошо умела слушать. А тут и горничная с кухаркой, сидя скромно в уголке, в наиболее драматических местах очень вовремя охали и ахали.

Только вот рассказывать неожиданно оказалось не так-то просто. Слушатели хоть и благодарные, но его как облупленного знают. И перед такой аудиторией как-то не все его поступки самому достойными казаться стали, хотелось замять и пропустить подробности. Вот об охотничьих магически модифицированных животных говорить — одно удовольствие. Николас даже умудрился без всякой магии и пытливый взгляд коршуна спародировать, и пластику барса изобразить. А уж меняющееся выражение лица Зигмундта Брумляндского при виде подарков так и вовсе на «ура» пошло. Зато про выкручивание рук Крэгу Майнскому говорить не хотелось, и особенно о своем шантаже и убийстве медика. В общем, промолчал, скороговоркой свалил все на Отто, а для публики все больше на городские красоты напирал, особенно на их вид сверху с высоты драконьего полета.

В общем, выкрутился, но самого себя в грязи при этом почувствовал. Почему-то при общении с царедворцами такого не бывало. А сам-то он что об этом думает? И где он настоящий? Пожалуй, с «отморозком» лучше заканчивать, не его это все-таки роль.

Но тут рассказ к концу подошел, и стало возможным о местных событиях расспросить. И почему по хрустальному шару связаться не удавалось?

Оказалось, разъехались все почти сразу вслед за ним. Сперва Орлетта, а затем и Брина с Митром. Домой, на каникулы. Да так и не вернулись. Впрочем, каникулы еще не закончились, почти две декады осталось.

Николас невольно задумался над услышанным.

С Бриной все ясно, она жениха родителям показывать повезла, одобрение на свадьбу получить. А может, и сыграют сразу же. Тогда могут и не вернуться или вернуться нескоро. Надо бы с ними по хрустальному шару связаться, есть же у герцога Аргонского такой наверняка, после в справочнике посмотреть можно. Хотя если на свадьбу не приглашают, стоит ли напрашиваться? Да нет, на связь выйти стоит попытаться, просто у него сегодня настроение неожиданно неважное…

С Орлеттой же совсем непонятно получилось. Не похоже по ее настроению при расставании было, чтобы она ему отставку дать собиралась. Но если с отцом о свадьбе говорить поехала, то его мнение спросить предварительно не мешало бы. Вроде он ей предложения не делал, да они на эту тему вовсе не разговаривали. Или случилось что? Хотя что могло случиться? Герцог де Лион фигура достаточно заметная, при дворе у Отто все известно было. Почему на связь выйти не попыталась? И следует ли это сделать самому? Галлодия — это не нейтральная Ибра, тут его интерес могут неправильно понять. В общем, можно и до конца каникул подождать, разве что в представительстве ненавязчиво полюбопытствовать. Ненавязчиво? Интересно как? Ладно, потом видно будет.

Впрочем, настроения эти мысли тоже не улучшили. Вот ведь как бывает! Примчался домой героем и победителем, тут все тебя любят и хвалят, а ты сам себя сначала мерзавцем, а потом и дураком почувствовал. Хотя сам виноват, не на кого обижаться.

В результате, сославшись на усталость с дороги (хотя какая у кэра усталость?), отправился спать пораньше, а с утра в лаборатории засел. У него при работе над артефактами всегда настроение улучшалось. А тут новых задач столько появилось! Эрм Хокенштейм новых заказов набрал. В деньгах Николас теперь не нуждался, но обязательства надо было выполнять, да и самому эта работа нравилась. Тем более когда есть над чем голову поломать. А еще очень его заинтересовали кольца управления охотничьими животными и вообще все связанное с магией разума.

Притащил несколько книг из университетской библиотеки, благо никто его останавливать не решился, стал разбираться. Кое о чем уже в разговорах в Бренне слышал, но теперь занялся систематическим изучением. Столько новых возможностей открывается, недаром курс в университете только для избранных преподают. Не зря засекретили. Тут, оказывается, целая куча направлений и подходов имеется. Самая простая задача — чтение эмоций. Это он и сам немного делать научился благодаря тому, что ауру четко видит. Но в базовом курсе другие методы предлагаются, для тех, кто «зрением кэра» не обладает. Надо бы эти методы со своими возможностями совместить. Кстати, на чтении эмоций основана и способность магов разума определять, врут тебе или правду говорят. Полезная возможность. Если поднапрячься, артефакт для этих целей можно придумать. Вот и практическая задача появилась!

Передача мыслей подразделяется на мыслеречь, обучение и внушение. Первые два направления требуют активного участия принимающей стороны, то есть связаны с обратной задачей — чтением чужих мыслей. Как бы один маг свои мысли или целую область знаний толкает в сторону другого, а тот должен соответствующим образом настроиться и суметь все принять. Методики в книге описаны, но есть подозрение, что это все через контакт аур реализуется. Эх, показал бы кто! Он же ауры видит, смог бы необходимые изменения с помощью заклинаний производить.

Внушение — тоже вроде передачи информации, только согласия принимающего не спрашивают. Немного грубо, и действует недолго, но может быть полезным. Артефакты управления охотничьими животными именно на этом принципе построены. Хотя там животные за счет магического воздействия к приему всегда открыты и сопротивления внушению не оказывают. Так ведь это воздействие тоже смоделировать можно! Одно заклинание артефакта снижает в ауре сопротивляемость к внешним воздействиям, а другое команду транслирует. Принцип понятен. А практическое применение? Он же собак дрессировать не собирается. Глаза отводить, что ли, массово воздействуя на всех, кто рядом? Шикарный «шпионский» артефакт получается! А что? Интересно! Надо бы сделать!

Еще хорошо бы отдельно сделать артефакт, снижающий сопротивление внушению. Можно будет с его помощью поэкспериментировать с передачей мыслеречи или даже знаний не магам! И заодно артефакт, повышающий сопротивление таким воздействиям. Это уже себе. Чтобы какой зловредный маг разума чего ненужного не внушил!

В общем, программа работ и исследований росла на глазах, а сами глаза у Николаса тоже разгорались от открывающихся перспектив. В результате обе декады до начала учебного года он из реальности выпал и из лаборатории так и не вылезал, разве на совместные обеды с матерью, да и то только если та очень настаивала. Спать же окончательно переехал в лабораторию. Раньше тут с Орлеттой ночевал, а теперь с формулами и ретортами…

За это время в Лерден успели вернуться и ректор и князь. На появление ректора Николас никак не прореагировал. В университете он только в библиотеку заходил — книги поменять, а учебный процессе его никаким боком не касался. От преподавания его уже давно отстранили, а собственные исследования он в домашней лаборатории проводил. Можно считать, что магистерскую диссертацию готовил. Правда, ректор ему приглашение на какой-то семинар прислал, но он его проигнорировал.

Хотел проигнорировать и приглашение от князя, который решил что-то торжественное провести в честь создания Второго рейха. Но тут уже Марион вмешалась. Её-то тоже заодно с сыном пригласили. Так что она явилась к нему в лабораторию и развлекала разговором о предстоящем празднике до тех пор, пока у того какая-то реторта не взорвалась. От ее взгляда, наверное. Хоть и не обученная, но магичка все-таки. Пришлось прерваться.

Мероприятие было назначено на завтра, а сегодня Николас решил в посольство Галлодии наведаться, узнать, наконец, куда Орлетта подевалась. Да и странно как-то было идти на прием к князю без нее, в прошлый приезд именно она его по всем праздничным мероприятиям таскала.

Однако визит в посольство если и дал пищу для размышления, то не о пропавшей девушке. Вместо обычного оживления в особнячке стояла странная тишина. Входные двери были заперты. На его долгий и громкий стук появился одинокий сторож и сообщил, что господин посол убыл на консультацию в Летец, а сотрудники в отпуск на родину. Остался один третий секретарь, но он тоже сейчас отсутствует.

Дальше холла Николас не пошел, но и увиденного там было достаточно. Все вокруг носило следы разорения или поспешного бегства — у дверей стояли какие-то ящики, мебель практически отсутствовала, на полу валялись брошенные бумажки.

Раз даже сотрудники разбежались, то рассчитывать, что Орлетта здесь появится, было глупо. Получалось, Леруа IV свернул тут представительство, но почему? Воевать собрался? Так у объединившейся Дэнляндии кэров в полтора раза больше, чем у Галлодии. Не самоубийца же он! Или протест так выражает? И где же все-таки про Орлетту что-нибудь узнать можно?

Не выдержал, заглянул еще раз вечером. Третий секретарь на сей раз был на месте, и оказался он отнюдь не юношей, а наоборот, щуплым старичком с бегающими глазками. Занимался он важным делом — на подводу ящики грузил. Не сам, конечно, грузчиками руководил, причем крайне бестолково, заставляя перекладывать уже установленный и привязанный багаж с место на место. Хотя, приглядевшись, Николас заметил в требованиях дедка некоторую систему. Наиболее аккуратно упакованные ящики, кстати, с одинаковой маркировкой, складывались в заднюю часть подводы, а все остальное — вперед. Зрение кэра позволило и надпись на маркировке прочитать: «Личная собственность советника Лятена».

— Господин Лятен? — Николас сделал правильный вывод. — Позвольте на минуту отвлечь вас от трудов.

Как себя вести с советником посольства, он еще не решил, поэтому говорил нейтральным, но не предполагающим возражения тоном. Сразу включать «отморозка» не хотелось, в родном городе этот образ ему все менее привлекательным казался. Но и просителем выступать было бы неосмотрительно, с этими дипломатами, чуть дашь слабину, ничего не получишь, а кругом должен окажешься. В общем, решил отдать инициативу Лятену, а самому действовать по обстоятельствам. А пока экспериментальный артефакт активировал. Только ночью закончил. Что он делать может, сам не понял, напихал туда все ментальные заклинания, которые в книгах нашел. По идее в режиме кругового воздействия артефакт этот должен глаза отводить, а в режиме узконаправленного воздействия — некоторые мысли внушать из небольшого меню: «спокойствие», «страх» и «Ой, живот прихватило!» Кроме того, был и режим ручного управления магом, но что при этом может получиться, Николас не имел понятия. Но именно этот режим и включил. Так что теперь стоял перед советником, мысленно транслируя тому симпатию и доверие к себе, а также желание поболтать.

Однако дипломат тоже решил придерживаться выжидательной тактики и теперь смотрел на кэра вопросительно и чуть-чуть осуждающе, типа «не видишь, что ли, что я занят?!».

А вот в эмоциях он так спокоен не был, это Николас по его ауре заметил. Немного перенастроил собственное восприятие на эмоции и неожиданно услышал у себя в голове голос дипломата. Вроде как мыслеречь пошла, только Лятен ничего ему специально не транслировал, а сам с собой разговаривал. Но о Николасе. И, видимо, довольно четко все формулировал, раз трансляция сама пошла. И говорил он примерно следующее:

«Что, драконыш, пришел про бабу свою узнать, а как спросить не знаешь? А вот ничего я тебе не скажу. Нема дурных! Пусть такому отморозку про ее свадьбу кто-нибудь другой сообщает, а мне здоровье дорого. И так меня тут одного кинули, ноту князьку-придурку вручить, и не отвертишься. На приеме завтра, что ли, это сделать? Праздник испортить? Да нет, рано. Может, этого отморозка попросить грамоту передать? Через декаду. Самому же слинять, пока не поздно?»

Опыта подслушивать чужие мысли у Николаса раньше не было, наверное, поэтому он так бурно и отреагировал. Ведь если подумать, вслух ничего плохого ему советник не говорил (вообще молчал), а гадкие мысли в голове у каждого могут проскакивать, сам своим собеседникам про себя отнюдь не комплименты часто говорил. Но хотя голос звучал только у него в голове, ощущение было, как будто произнесено это все вслух. Причем даже трудно сказать, что в этой речи было неприятнее, форма или содержание. И то и другое — сплошное хамство. В общем, Николас сорвался. Подхватив несчастного дипломата телекинезом, он одним рывком перетащил его к себе поближе прямо через подводу, сметя с нее по дороге половину вещей советниковой тушкой. После чего, не отпуская и не давая упасть, несколько раз встряхнул и зашипел в лицо:

— Ч-ч-что з-з-за с-с-свадьба?!

Человеческого обличья на драконье он при этом не менял, но, похоже, от возмущения сумел частично трансформироваться, чему сам настолько удивился, что вся ярость прошла. Пришлось уже осознанно включать режим «отморозок», а то резкая смена поведения тоже была неуместна.

Заодно и артефакт срочно отключать пришлось, так как Лятен только в реале беззвучно рот открывал, а в ментале так вопил, что оглохнуть можно было. Верещал, как недорезанный поросенок, и не думал успокаиваться, а придушить ментальный крик физическим воздействием было проблематично.

Поставив советника на землю, но продолжая придерживать, чтобы не дать ему упасть, спросил уже спокойным тоном, но пристально глядя в глаза и нехорошо улыбаясь:

— Повторяю в последний раз. За кого выходит замуж Орлетта де Лион? Где и когда состоится свадьба? Почему меня в известность не поставили?

Лятен судорожно сглотнул, но немного собрался и принялся отвечать, постепенно твердея голосом:

— За Арлуньяка. В Лионе, в родовом замке. Скоро, точно не знаю, меня не пригласили. И я выражаю официальный протест против учиненного вами по отношению к работнику посольства безобразного насилия! У меня дипломатический иммунитет!

В конце фразы голос советника дал петуха, так как грозный кэр опять приподнял его в воздух.

— А от «мордой об стену» у тебя тоже иммунитет?! Сейчас проверю! — взревел Николас, но проверять не стал. — Кстати, о дипломатии. Что у тебя там за пакостная грамота, которой ты князю настроение портить собрался?! Тащи сюда!

— Не могу! Дипломатическая переписка! — мужественно пискнул советник.

Николас перекинулся в дракона, невольно (или нарочно?) опрокинув подводу.

— Тебе помочь? Или сам справишься? — спросил он негромко, но подпустив в голос «гнев кэра».

В дверь посольства советник влетел на четвереньках, забыв не только о собственной дипломатической неприкосновенности, но и солидном возрасте.

Выскочил назад он буквально через минуту, Николас даже не успел забеспокоиться, как бы не сбежал через черный ход. Протянул небольшой запечатанный тубус, явно не зная, куда его дальше переправить. В пасть дракона, что ли?

— Держите! — неуверенно произнес Лятен. — А у меня дела…

Пастью в боевой форме Николас только кусать умел, так что не стал даже и пытаться принять столь маленький предмет. Вместо этого изогнул шею и со стороны спины подцепил зубом широкий ремень на поясе советника.

— Сам передашь! — объявил он и двинулся пешком в сторону дворца, так и неся бедного дипломата в зубах.

Во дворце на их появление отреагировали сразу. Князь Бурхард IV был еще крайне молод, так что лично выбежал из парадных дверей посмотреть, что случилось. Придворные толпой вывалились следом.

— Дорогой кэр Бюлоф! Чем вызвано ваше столь эффектное появление у дворца? И кого (или что) вы нам принесли?

— Злоумышленника я тебе принес. Злокозненные галлодийцы какую-то пакость замыслили, вот этот господин Лятен должен был тебе ноту через декаду передать. Но я его вместе с ней сейчас принес. О неприятностях лучше узнавать заранее!

Николас плюхнул советника на ступени перед князем. Достаточно аккуратно, но тот все равно на ногах не устоял и опустился на четвереньки. Да так и остался в полуподвешенном состоянии, так как довольно плотно зацепился ремнем за зуб. После нескольких секунд бега на месте на четырех костях Лятен пролетел пару метров вперед и распростерся ниц перед Бурхардом. Не по собственной инициативе, дракону все-таки удалось его сплюнуть, тем самым придав ему ускорение.

— Ваша светлость! — с совсем недипломатическими интонациями завопил советник. — Не велите казнить! Я человек служивый, делаю, что прикажут. Прошу посадить меня в одиночную камеру до окончания войны. Только этого кэра ко мне не подпускайте!

— Какая одиночная камера? — недоуменно произнес юный князь. Но тут до него дошло. — КАКАЯ ВОЙНА??!

Из-за его спины выскользнула Дета и по-хозяйски вырвала тубус из рук Лятена. Но печать сдирать не стала, а посмотрела на нее с подозрением.

— Кэр Бюлоф, будьте любезны, вскройте этот футляр, — сказала она. — Если там какая гадость заложена, вам в вашей боевой форме она большого вреда причинить не сможет.

С тонкой моторикой пальцев в драконьей форме у Николаса дела обстояли неважно, но справедливость просьбы он признал. Кое-как придавив одной лапой тубус к брусчатке мостовой, он постарался подцепить его крышку когтем. Получилось не совсем так, как он задумал. Поскольку когти у него были крепче алмаза и чрезвычайно острые, то он просто взрезал весь футляр вдоль, а потом и донышко оторвал. Никаких взрывов не раздалось, да и вылетающих проклятий Николас тоже не заметил. А вот лист пергамента изнутри вывалился, его Дета и подхватила.

— Твоя светлость! Это действительно провокация и объявление войны, — воскликнула она буквально через несколько секунд чтения. — Надо срочно созвать хотя бы Малый совет и проинформировать рейхс-императора.

Затем повернулась к придворным:

— Слышали? Исполнять! Совет через полчаса в кабинете князя, мы будем там!

Подхватив Бурхарда под руку, она решительно двинулась вместе с ним обратно во дворец, рассекая толпу, как волнорез. Уже в дверях обернулась, видимо вспомнив про Лятена.

— А этого, — небрежный взмах рукой, — действительно лучше в тюрьму поместить. Для сохранности. Фон Роттенштерн! Проследите! И бегом на совет!

Николас сменил форму и не спеша двинулся следом за князем.

«Дета при Бурхарде меньше трех месяцев состоит, — прикинул он, — а уже всю власть в княжестве под себя подгребла. Интересно, все женщины так себя ведут, или она настолько энергичная оказалась? Раньше за ней такого вроде не замечал. Тише воды ниже травы держалась…»

Мысли невольно переключились на Орлетту. С ней-то что делать? Слетать в Лион, пожечь всех на фиг и похитить невесту? Тем более что вроде война с Галлодией ожидается. Только зачем? Не в цепях же она там, что за два месяца весточки послать не сумела. Видимо, пока он тут с Отто мотался, решила к жениху вернуться. Здесь все вилами на воде писано, а там все-таки герцог предложение сделал. Значит, не любила. А он сам? Душа ли у него болит, или чувство собственника мучает? Как же, девушку увели! Ну, увели. Или сама кинула. Плюнуть и забыть? А вот как получится! Но что-то ему подсказывало, что в ожидающейся войне рушить он в Галлодии будет все, что сможет, и с большим удовольствием.

Совет собирался неожиданно долго. Вроде вокруг князя столько придворных крутилось, но на поверку выяснилось, что все это были мотыльки без сколько-нибудь значимого положения. Серьезные люди по своим кабинетам и особнякам сидели, и никто из них бегом на зов Деты не кинулся. Солидно в экипажах подъехали. Часа через три. Если бы князь их в тронном зале ждал, уже давно бы себе всю задницу отсидел, но в кабинете кресла и диваны были не столько парадные, сколько удобные. Но все равно, сидеть и ждать без дела смысла не было, так что еще до заседания Малого совета, можно сказать, успели всё вчетвером обсудить и даже решить. По крайней мере, каждый для себя. Вчетвером — это Бурхард с Детой, Николас и подошедший чуть позже фон Роттенштерн, который оказался новым начальником городской стражи Лердена (прежний в чем-то с Детой поладить не сумел).

По сути, обсуждения никакого не было. Грамота из тубуса оказалась нотой короля Галлодии, в которой тот осуждал самозваное провозглашение Остфалии Дэнляндской империей и противоправную аннексию ею суверенных государств. Возмущенное мировое сообщество (в лице Леруа IV) призывало князя Лерденского не считать себя связанным обещаниями, данными под давлением, и примкнуть к походу против узурпатора. А главное, кэров своих удержать вдали от боевых действий, которые должны начаться в ближайшее время. Также сообщалось, что инициатива организуемого похода исходит вовсе не от Галлодии, а ее верных и ныне угнетенных союзников, список которых прилагался. В список вошли довольно многие карликовые дэнляндские государства (в том числе и Фратт), но так как их печати в документе отсутствовали, достоверность информации оставалась на совести Леруа IV. Хотя вполне возможно, так и было, государи лично от объединения не приобрели ничего, а часть власти точно потеряли.

Пока Дета зачитывала эту грамоту, князь несколько раз прерывал ее возмущенными вскриками, а потом и вовсе забегал по комнате. Даже странно, что у Бурхарда III сын вырос до такой степени пропитанный духом национального патриотизма и мечтами о Великой Дэнляндии. Юноша буквально рвался бежать и сокрушить врагов. Дете пришлось аккуратно напомнить ему, что битвы решаются не на земле, а в схватке кэров, от которой обычным смертным лучше держаться подальше. Похоже, Бурхард только тут о Николасе вспомнил.

— Я уверен, что имперский кэр Бюлоф с честью выполнит свой долг! — пафосно воскликнул он.

— Уже лечу, — немедленно откликнулся тот и слинял, так как тратить здесь время дальше не видел смысла. Пока шел до дверей, услышал, что Бурхард с Детой на два голоса стали инструктировать начальника стражи: какие отряды и куда собрать. Похоже, от личного участия в войне молодой князь отказываться был не намерен.

До дома Николас дошел быстрым шагом за пять минут и немедленно кинулся к своему стеклянному шару — Агнессу вызывать. С нею и ситуацию обсудил.

То, что король Галлодии крайне недоволен объединением Дэнляндии, секретом не было. Найти повод к войне тоже было несложно. Но вот кэров у Второго рейха семнадцать, а у Галлодии только дюжина. В полтора раза меньше, то есть шансов в сшибке стенка на стенку — никаких. Тогда почему такое агрессивное поведение? Вариантов не так уж много. Либо рассчитывает, что рейхс-император всех дэнских кэров собрать не сможет, либо, что вероятнее, союзников нашел, которые как раз дней через десять подойти должны, поэтому и было отложено вручение нот представительствами. Получается, что, отобрав у Лятена грамоту раньше срока, Николас императору шанс дал. Но времени очень мало осталось, все скорость решать будет. Навязать Галлодии сражение кэров до подхода союзников, наверное, не получится. Скорее всего, кто-нибудь уже на месте, но опять же — скорее всего, не все. Получается — куча предположений и допущений, но шанс есть, а выбора нет. Альтернатива — капитуляция, а рейхс-император на нее никогда не пойдет. Так что осталось только срочно собрать всех дэнских кэров, выяснить, где король Леруа находится, и всеми силами это место атаковать. Генеральное сражение кэров все и решит, а войска уже в качестве оккупационной армии подтянутся. В общем: «Врага мы побьем, и с победой придем, и ура!»

Королева, нет, императрица Агнесса отправилась мужа и мобилизацию организовывать, а Николас — к матери, сообщить неприятную информацию и попытаться успокоить.

Разговора как такового не получилось. Известие о войне Марион морально раздавило. Впервые «кэрство» сына обернулось обратной стороной медали. Воевать-то как раз ему, и никуда не денешься. Это у обычных людей единственного ребенка в армию не призывают, а кэрам как раз за этих обычных людей и биться приходится. За чужую спину не спрячешься, все кэры наперечет. И не отступают они в бою, разве что по прямому приказу своего короля. Может, и глупо, но так испокон веков заведено. Проигравшие просто гибнут. А тут даже внуков нет, сыночек так и не женился. И даже эта вертихвостка галлодийская от него сбежала! Небось король их пакостный любить дэнского рыцаря запретил!

Вылились все эти причитания в неожиданное напутствие:

— Ты, сыночек, гада этого Леруа, который все это устроил, сделай милость, не пожалей! Оторви голову, а лучше спали и пепел развей! Чтоб другим неповадно было на честных дэнцев нападать и счастью их мешать!

Пришлось обещать, если, конечно, рейхс-император не запретит.

Видя состояние матери, Николас не стал и пытаться обучить ее, наконец, пользоваться хрустальным шаром. Сходил в свою лабораторию и сделал ей амулет с большим накопителем, а шар настроил на ограниченный режим — картинку не показывать, только звук передавать и воспроизводить. Всего для управления — два камешка-сенсора на амулете. Один пальцем тронешь — энергия из накопителя на хрустальный шар пойдет и его включит. Другой тронешь — прекратится подача энергии и связь оборвется. Вроде проще некуда. Кажется, Марион поняла. Даже из разных комнат друг с другом с помощью шаров поговорили, хотя через дверь при этом тоже перекрикивались…

Собирать в дорогу (да что — в дорогу! на войну!) Николасу было нечего. Пояс с кристаллами-артефактами и так на нем, еще к нему кошель с хрустальным шаром и кошель с деньгами подвязал. И все! Оружия никакого не нужно, у кэров клинки (или что иное захотят) из любой части тела могут вырасти. А из остального ему даже зубная щетка больше не нужна, бытовые заклинания на прекрасном уровне освоил. Все при нем, получается.

От еды в дорогу тоже отказался. Своим ходом летит, руки заняты. А то, что руки у него пульт крутят, а не крыльями машут, он даже матери не говорил. Да и покормят его во дворце у Отто, пока он туда летит.

Так что поцеловал мать и прямо в ночь улетел.