Виз располагался на высоком берегу моря рядом с шикарной бухтой. Бухта была неширокой, не более ста метров, но вдавалась в сушу километров на десять, постепенно загибаясь вокруг города и образуя его естественную границу. Если со стороны моря и противоположной от города стороны бухты берега были крутыми и скалистыми, то берег со стороны города был пологим — получался идеальный порт. Замечательные природные условия были улучшены строителями, сумевшими сузить вход в бухту метров до пятидесяти и укрепить его двумя высокими башнями, одну из которых венчал маяк. Как ни странно, кораблей в порту было немного. Основная масса стояла на рейде в дальней от моря части бухты, причем большинство судов были небольшими, скорее всего рыбачьими. Зато на переднем плане у огороженного от остального города причала было пришвартовано не менее тридцати галер, на которых интенсивно шли погрузочные работы. Причалы за галерами были девственно чисты, и только через километр-полтора можно было заметить какие-то лодки.

По мере приближения стало заметно, что рядом с галерами было много воинов, руководивших погрузкой. Более того, значительная часть «носильщиков» тоже была в доспехах и при оружии. Торопливо закинув в трюм корабля очередной тюк, они бодро выскакивали назад за следующим. Да и груз они тащили какой-то странный. На одну из дальних галер затаскивали по сходням золоченую скульптуру какого-то мифического животного, а на другую грузили даже не упакованную церковную утварь.

— Свет, тебе не кажется, что эти ребята с оружием здесь занимаются мародерством? — спросил Боня подругу. — Давай слетаем на этот причал — посмотрим поближе, что там происходит.

Он быстренько нарастил свой доспех, а также попросил пикси и гаргулий быть наготове, но держаться повыше, чтобы в случае чего стрелами с земли нельзя было достать.

Света отработанным движение сдула крыльями посторонних с ближнего края причала и приземлилась на освобожденное место. Боня аккуратно и неспешно сполз с ее спины, делать резкие движения мановый доспех просто не позволял. Стойка была самой что ни на есть боевой: в правой руке ПП, в левой — посох.

— Что здесь происходит? — спросил он как можно более строгим голосом.

Находившиеся перед ним воины быстро выстроились в цепочку, ощетинившуюся пиками и алебардами. Атаковать Боню (или дракона?) никто не кинулся, но и отвечать никто не спешил.

— Свет, спроси ты, — попросил Боня. — По-моему, они меня плохо поняли.

Драконша набрала в легкие побольше воздуха и прогремела, умудряясь выдыхать пламя, рычать и шипеть одновременно. Впечатляло.

— Что здес-с-сь пр-р-роисходит?!

Шеренга попятилась, но не развалилась. Послышались подбадривающие крики, и остальные воины с очередным грузом стали заскакивать на галеры, а назад уже никто не выходил.

В этот момент рядом с одним из кораблей раздались крики, и кто-то в рясе стал махать руками и подпрыгивать на месте, привлекая Бонино внимание. Шумевшего быстро заткнули древком алебарды, но своего он добился.

— Первый эскадрон измайловцев! — крикнул Боня пикси. — Доставить ко мне кричавшего!

Отряд моментально оказался на месте, подхватил с земли упавшего священнослужителя, взмыл с ним метров на сто в воздух и медленно понес к Боне. При ближайшем рассмотрении это оказался старый знакомый, бывший верховный жрец храма в Денае Иоанимус. Вид у него был довольно жалкий. Лицо в грязи и крови, вся одежда порвана и перепачкана, да и телу под ней явно сильно досталось. Дух его, однако, остался тверд, а глаза сверкали гневом:

— Боня! Эти мерзавцы обманом захватили и ограбили город Виз! Не побоялись поднять руку даже на святую утварь главного храма. Но бог не оставил это святотатство без ответа, прислал тебя их покарать. Не дай им уйти безнаказанными!

«Все ясно: Боня, фас!» — вздохнул божий посланец. Впрочем, насильников и грабителей он сам не любил и за людей не признавал, поэтому повернулся к драконше:

— Свет, давай потранслируй им то, что я говорить буду. У тебя громче получается. И выразительней.

По Бониной подсказке та проревела:

— Всем сложить оружие и выйти с кораблей! Неподчинившиеся будут уничтожены!

Для наглядности Света дыхнула огнем на ближайшую галеру. Та вспыхнула как свечка. Раздались крики и стоны. Кто-то прыгал прямо через борт в воду, кто-то выскакивал на причал. Стоявшие перед Боней и Светой цепочкой копейщики и алебардисты резко развернулись и бросились прочь, к дальним кораблям. Однако оставшиеся галеры никто покидать не стал. Наоборот, после некоторой суеты корабли один за другим стали отходить от причала и поворачивать в сторону моря. Из города к ним с воплями бежали, бросая свою ношу, другие многочисленные воины, но их, кажется, никто дожидаться не собирался.

— Свет, шугани этих на причале, чтобы не мешались под ногами, — попросил Боня.

Драконша немедленно превратилась в живой огнемет, поливающий причал сплошной струей пламени. Боня про себя отметил, что подобные действия правильнее называть «спалить», а не «шугануть», но сдерживать Свету не стал. А вот Иоанимус за его спиной так весь и подпрыгивал от возбуждения и орал что-то одобрительное.

Боня подозвал пикси:

— Ставлю задачу. Я уже убедился, что ребята вы крепкие, так что хватайте галеры по одной и несите их на берег. По дороге можете потрясти, но так, чтобы груз не растерять. Людей не страшно. Даже правильно. Корабли складывать рядком, прямо по этому причалу, метрах в пятидесяти от воды. Вперед, орлы!

Иоанимус слушал это, открыв рот.

— А они и вправду так могут?

— Маловер! — ехидно скривился Боня. — Я же тебе говорил, что это — младшие ангелы!

Света тем временем успела дойти до конца причала и вернуться обратно. Сам причал не сгорел только потому, что был каменным. Но местами оплавился.

Пикси бодро таскали галеры одну за другой на берег. Технологию они отработали быстро. Схватить, поднять, наклонить градусов под шестьдесят носом вниз. Тех, кто не выпал (или сам не спрыгнул), нести вместе с кораблем к берегу. Все равно после приземления сразу никто через борт сигать не пробовал. А потом Света с гаргульями ходили вдоль бортов и предупреждали об ответственности за неосторожные действия…

Через час все было закончено. Ровно тридцать относительно целых галер довольно плотным строем стояли на берегу, слегка заваливаясь на бок. Одна догорала у причала. Еще одна (как раз та, куда загрузили скульптуру) переломилась пополам в воздухе, и пикси бросили обломки около берега. Выловить наиболее ценное можно будет и потом.

Света еще раз обошла вокруг галер и громко всех предупредила, что покидать их пока нельзя, охрана будет сразу стрелять на поражение. Причем не стрелами, а плазменными снарядами, которые любой доспех насквозь прожигают. Желающих проверить это не нашлось.

Сухаревский полк пикси завис в воздухе, растянувшись редкой цепочкой вокруг галер. Метров по шестьдесят на гвардейца. Боня подумал и добавил к ним еще эскадрон измайловцев. Оставшиеся два эскадрона полка он усилил гаргульями и послал их контролировать сухопутные ворота города с указаниями — никого из города не выпускать, по крайней мере мародеров. Заодно просил гаргулий разобраться, есть ли там стража вообще и если есть, то кому она подчиняется. А дальше — действовать по ситуации.

С Семеновским же полком, Светой и примкнувшим к ним Иоанимусом Боня двинулся в город, попутно выясняя у жреца, что же здесь произошло. Весь багаж так и оставался у драконши на спине, так что любопытный Иситай, а вслед за ним и Юлиус тоже присоединились к процессии и беседе. А вот прохожих на улицах почему-то как ветром сдувало…

Из рассказа Иоанимуса выяснилось, что дела здесь обстояли крайне уныло. Вот уже несколько месяцев хумы собирали большую армию, целью которой был не набег, а полный захват Виза и всей остальной имперской территории. Неспешность сборов объяснялась тем, что город планировалось обложить и с суши, и с моря, для чего строилась громадная по здешним меркам флотилия: больше двухсот кораблей.

Перепуганная такими приготовлениями императрица Алехея обратилась за помощью к алам. Те потребовали кучу денег, льгот и привилегий, в том числе и главенства своей религии над религией имперцев. Не слушая возражений жрецов, правительница согласилась. Алы быстро собрали пятитысячное войско во главе с герцогом Бульманским и дожем Гальбади, который и привел в Виз встреченный Боней галерный флот. Ворота алам открыли, но те с самого начала повели себя не как друзья, а как оккупанты. При этом интересы у герцога и дожа явно не совпадали, а объединяла их только необходимость вместе противостоять местным военным и дворянам.

Дожу было нужно устранить конкурента. Город Виз обладал удобной гаванью и служил мощным торговым центром. Еще раньше изрядный кусок бухты был получен алами в долгосрочную и бесплатную аренду, рядом с причалом был построен целый квартал, не подчинявшийся власти императоров. Теперь дож стремился расширить этот квартал на весь порт.

Бульманский же, будучи на родине малоземельным аристократом, хотел основать новое герцогство на руинах империи. Алехея фактически попала под домашний (точнее, дворцовый) арест, и по городу шли слухи о скорой ее и герцога свадьбе.

Торжеству алов помешали хумы. Их войско все-таки выступило в поход. Узнав о численности предполагаемого противника, алы поняли, что город им не удержать. О свадьбе забыли. Зато начались спешные грабежи и подготовка к отъезду. Именно в этот момент Боня и появился.

Боня посочувствовал Алехее: то родня бунтует, то замуж насильно тащат, то просто грабят.

— А императрица-то ваша жива еще? — спросил он Иоанимуса.

— Жива, только вместе со всеми своими придворными взаперти сидит, — ответил тот и почему-то сплюнул.

Боня пристально посмотрел на жреца, который явно выбивался из сил и все больше хромал. Помяли его все-таки изрядно. Порывшись в сумке, деус достал так и не пригодившийся в Улуг-Улусе лечебный артефакт собственного производства.

— Погодите минутку, уважаемый Иоанимус, — сказал он. — Я не уверен, что в этом городе найдется еще один чудодейственный алтарь, поэтому позвольте попробовать поддержать ваши силы с помощью этого артефакта. Конечно, это не столь эффективно, но немного помочь все-таки должно.

Боня приложил золотую пластинку ко лбу Иоанимуса и направил на нее поток маны. Сначала вроде бы ничего не происходило, никакого сияния не появилось. Однако через полминуты фонарь под глазом жреца стал менять цвет с темно-синего на желтый, а опухоль заметно опала. Ссадина на лбу тоже перестала кровоточить и покрылась засохшей корочкой. В общем, процесс все-таки пошел.

Минут через десять лицо у Иоанимуса стало чистым, то есть оно, конечно, осталось грязным, но следов насилия уже не наблюдалось. Про остальное тело сказать было трудно, под одеждой не видно, но выглядеть жрец стал заметно бодрее. Боня с удовольствием отметил, что артефакт все-таки работает, а древний справочник по медицинским магемам не подвел.

— Что это было? — требовательно спросил жрец. — Просветления и легкости, как после причащения на алтаре я не ощутил, наоборот, есть захотелось. Но боль прошла и чувствовать я себя стал лучше.

— Спасибо за столь точное описание своих ощущений, — обрадовался Боня. — Это всего лишь лекарский амулет, к тому же опытный образец, я его совсем недавно сделал. Результат оказался даже лучше, чем я рассчитывал. Так что ты, можно сказать, внес свой вклад в развитие науки.

— В качестве подопытного? — сообразил Иоанимус. Но улучшение самочувствия положительно сказалось на его настроении, так что он милостиво добавил: — Ну да бог тебе судья…

За пару кварталов до дворца им все-таки попытались помешать двигаться дальше. Улица оказалась перегорожена легкой баррикадой из мебели и других подручных средств, а через нее выставили пики одетые в железо воины.

— Чьи солдаты? — повернулся Боня к Иоанимусу.

— Гвардейцы Бульманского, они дворец охраняли, — буркнул жрец, после чего неожиданно заорал: — Бей еретиков!

Голос у него дал петуха, но бывшие и так на взводе пикси жахнули по баррикаде из ПП, а затем и Света дыхнула струей пламени.

Боня поморщился. В принципе он понимал, что такой способ решения проблем — самый быстрый и радикальный, но внутренне все равно содрогался. Вот так: был отряд в двести человек, да весь вышел, только стены закоптились да головешки под ногами трещат и пованивают. Это они уже даже не как ковбои в вестерне, которые идут по городу и стреляют во все, что движется… Нет, Бонина команда словно на танке едет… А он-то себя интеллигентом считал! Или интеллигенты такие и есть? Убивают не просто, а с глубокими переживаниями?

Перед дворцом баррикад никто не возводил, но ворота перед ними закрыли, и даже из окон лучники стрелять пытались. Но пикси дружным залпом ворота вынесли, а затем послали по несколько плазменных шаров во все окна, где были замечены лучники. Потом еще и Света огнем дыхнула. Больше никто сопротивления оказывать не пытался.

Во дворец Света пошла вместе со всеми. Залы были большими, лестницы широкими, а если где в двери не влезала, то это проблемы дверей, которые сами собой превращались после ее прохода в арки. Вел их Иоанимус как единственный, кто тут бывал раньше. И, как выяснилось, первым делом привел их к покоям, оккупированным начальством алов. Точнее, герцогом и его свитой. Дож со своими где-то на галерах остался. Если в море не сиганул, что сомнительно.

Перед дверями герцогских апартаментов им в последний раз попытались оказать какое-то сопротивление, и десять гвардейцев в заведомо самоубийственном порыве кинулись на Свету с мечами. Но она даже пламенем дышать не стала. Щелкнула пару раз челюстями, а с остальными пикси расправились. Иоанимус был в экстазе.

Дальше все было как-то рутинно. Герцога и полсотни наиболее родовитых алов пикси спеленали почти как мумий и выволокли их во двор, где оставили под охраной одного эскадрона. Тех, кто успевал выскочить в окна, особо не преследовали.

Потом двинулись к месту заточения императрицы. Подвернувшихся по дороге алов, которых во дворце оставалось все меньше, как правило, отлавливали. Некоторых инфразвуком валили призраки, но чаще этого и не требовалось, сами сдавались. Пойманных и связанных один эскадрон доставлял к герцогу, а другой продолжал охранять Боню.

Так и добрались. Часть дворца, где Алехею держали под охраной, называлась крылом императрицы. В смысле там и полагалось находиться покоям супруги императора и их несовершеннолетних детей. После смерти папаши дочура провозгласила себя императрицей и заняла его комнаты, а алы ее обратно в детскую отправили. Не больно, конечно, но унизительно.

Дорога к крылу императрицы проходила через внутренний дворик с садом и фонтаном. Боня здесь задержался. Красоты сада его не очень интересовали, но в фонтане была вода. Так что он, вспомнив опыт Деная, поручил пикси сделать себе бурдюки, наполнить их в фонтане водой и потушить все, что успело загореться от Светиного пламени. Заодно попросил герцога с прочими пленными алами сюда (к фонтану) перенести. Нечего им на площади перед дворцом народ смущать. А тут и условия лучше: на травке валяться удобнее, да и вода рядом.

Никакой охраны алов в саду заметно не было. Внутри тоже было подозрительно тихо. Наконец одна из створок дверей приотворилась, и оттуда выглянул нарядно одетый молодой человек. При виде дракона он немного попятился, но потом взял себя в руки и вышел в сад.

— Кто это, не знаешь? — спросил Боня Иоанимуса. Тот почему-то поморщился:

— Один из придворных императрицы. Я так и не научился их различать.

Действительно, следом за молодым человеком из дверей показались еще двое. Высокие, стройные, блондинистые, с правильными чертами лица. Можно сказать, красавцы. При этом нарядно и богато одетые. У каждого на груди вышито два герба, первый — одинаковый у всех, что-то вроде единорога-Тянитолкая («Ну надо же, двухголовый единорог, у которого вторая шея — на месте хвоста». — Боня не смог сдержать улыбку.) Правда, Иоанимус пояснил, что Тянитолкай — геральдическое животное империи. Причуды истории, ничего не скажешь… Ну а второй герб у каждого дворянина свой, личный. Эти юноши — из лучших родов империи, вроде как личные порученцы императрицы. По совместительству — ее любовники.

— И много их? — полюбопытствовал Боня.

— Была сотня, — сплюнул жрец.

— И что, все любовники императрицы? Ну дает! — Боня даже присвистнул.

Света тоже заинтересовалась и внимательно оглядела подошедших придворных с ног до головы. Одного даже носом повернула, чтобы лучше рассмотреть. Те сначала что-то собирались возразить, но теперь застыли, не дыша.

— Ладно, Свет, не пугай мужественных защитников императрицы, — решил прервать затянувшуюся паузу Боня. — Молодые люди, в этой части дворца алы еще остались?

Те вскинулись, но один из них вежливо ответил, что внутри крыла алы постов не держали, только снаружи охрану выставили. А теперь и та исчезла.

«И чего они так на меня зыркнули? — подумал Боня. — Хотя понятно, они же тут все из себя благородные, а я им: „молодые люди“! На ровном месте обидел. Извиниться, что ли? Или лучше не стоит? А жрец-то чего молчит? В конце концов, это его императрица, пусть разруливает».

— Иоанимус, будь любезен, представь нас.

— Много чести, — буркнул упрямый жрец и повернулся к дворянам: — Молодые люди, сообщите императрице, что деус Боня очистил дворец и порт от захватчиков и ему нужна помощь в размещении пленных.

В этот момент появились пикси с герцогом и несколькими ближайшими дворянами. Все пленные почему-то были мокрые.

— Я же вас просил пожар потушить, а не пленных поливать, — удивился Боня.

Пикси на минуту застыли в воздухе и своим методом группового ведения разговора отрапортовали, что в прихожей почти ничего и не горело, а воду надо было куда-то девать. После чего полетели за следующей партией.

Придворные хотели было что-то спросить, но при виде мокрого Бульманского передумали. Вместо этого они резко развернулись и почти бегом скрылись за дверями.

Боня попросил пикси сделать ему с Иоанимусом пару стульев рыболова и в ожидании появления императрицы («Сама прибежит», — решил он.) попытался провести военный совет. В основном он расспрашивал жреца о важнейших объектах города и возможности собрать местных стражников, войска или хотя бы ополчение для наведения окончательного порядка. Иситай деятельно включился в обсуждение, Юлиус скромно молчал, а Света развалилась рядом на траве и смотрела на Боню с такой нежностью и восхищением, что тот не выдержал, прервался и сходил чмокнуть подругу в нос.

Тем временем пикси успели перетаскать всех пленных, которых набралось уже заметно больше сотни. Более родовитых (богато одетых) свалили поближе к фонтану, остальных — как получится. Пикси тоже собрались здесь всем полком и рассредоточились над садом, полностью его контролируя.

Наконец двери крыла императрицы распахнулись, выскочившие придворные образовали расширяющийся живой коридор, появилась императрица. Боня почувствовал себя обманутым. Алехея оказалась вовсе не юной девой, а теткой лет тридцати пяти, невысокого роста и изрядно толстой. Глаза, правда, были большими и черными, но впечатление портил отнюдь не маленький нос, а пухлые губы в обрамлении не менее пухлых щек смотрелись как-то плотоядно. Императрица была вся в белом. По подолу одеяния шла багряная полоса.

Первым делом императрица решительными шагами направилась к фонтану, отыскала среди лежащих фигур герцога Бульманского и с явным удовольствием пару раз пнула его красным сапожком по ребрам. Тот взвыл и принялся ругаться. Но Алехея, сияя довольной улыбкой, уже шла к Боне.

— Я рада приветствовать героя, спасшего империю от захватчиков, а ее императрицу — от горького заточения, — почти пропела она мощным, но неожиданно приятным голосом. Настоящее контральто!

Услыхав о «горьком заточении», Боня с подозрением покосился на целую толпу дворян, продолжавших выходить вслед за Алехеей, но ничего не сказал, а только слегка поклонился.

Императрица в свою очередь внимательно оглядела Боню, задержалась взглядом на его абсолютно лысой голове, даже сощурилась при этом. Но потом кивнула сама себе, видимо удовлетворенная осмотром. Боня с некоторым беспокойством вдруг осознал, что если не считать полного отсутствия волос, то в остальном он вполне соответствует стандарту внешности здешних придворных: весьма молодо выглядит и даже выше и худее большинства. Свету, кажется, посетили те же мысли, так как она пододвинулась к нему поближе и закинула голову ему на плечо, выжидательно глядя на императрицу.

Боня решил, что пауза затягивается и пора взять инициативу в свои руки.

— Багрянородная, — начал он, — алы разбиты, деморализованы, а их руководители взяты в плен. Но нужно закрепить успех. У меня просто нет солдат, чтобы контролировать весь город. Да и пленных нужно куда-то девать.

— Казнить бы всех гадов, — мечтательно произнесла императрица. — Но ты прав, лучше получить с них выкуп. Весь город разрушили и загадили. А тут еще и хумы того и гляди нагрянут…

— Давай решать задачи по порядку. С хумами еще успеем разобраться. Пока алов куда-то девать надо. У тебя стражники в городе какие-нибудь есть? Где вообще имперские войска? Дворяне, наконец? Хотя дворян я вроде вокруг немало вижу. — Боня покосился на миньонов. — Ну так приспособь их к делу. Я с ними своих гвардейцев для силовой поддержки послать могу, но собирать силы и восстанавливать порядок в Визе — твоя задача. В конце концов, это твой город!

— Да, ты абсолютно прав. Сейчас возьму себя в руки. Все-таки столько переживаний было. Прямо выть хотелось от бессилия.

Алехея неожиданно развернулась, быстро подошла к герцогу Бульманскому и еще раз со всего маха пнула его ногой. На сей раз попала по копчику. Затем императрица столь же быстро вернулась и перешла на деловой тон:

— Патриций Клодий! Возьмите десять человек и немедленно проверьте состояние арсенала. Вооружитесь сами и вооружите всех дворян, которых найдете во дворце! Патриций Дециус! Немедленно соберите всех слуг, которые здесь остались!

Команды так и сыпались. Боня даже заслушался. А вот Иситай возник рядом и иногда стал подсказывать Алехее. Та сначала не обратила на него внимания, но к советам прислушалась и соответствующие распоряжения дала. Потом подняла глаза на советчика, но ограничилась только тем, что застыла на несколько секунд и пару раз моргнула. Затем медленно перевела взгляд на Боню, увидела, что тот улыбается, и продолжила распоряжаться дальше в прежнем темпе.

Когда дело дошло до размещения пленных, Боня, вспомнив опыт Пиночета, решил вмешаться:

— Алехея, у вас тут ипподром есть?

— Есть, конечно. Только зачем он тебе понадобился? Хочешь поднять дух у народа, игры устроить?

— Да нет. Тут пленных алов, даже с учетом всех потерь, больше пяти тысяч будет. Ни в одну тюрьму не влезут. Я вот и думаю их на ипподроме пока запереть. И места много, и охранять легко.

Возражать никто не стал. Порученцы побежали готовить арену и трибуны. Заодно обсудили приятную (как отметила императрица) тему — как получить от пленных максимальную выгоду. Боня подкинул еще пару идей.

— Выкуп только с богатых требовать можно, — сказал он. — Но ты и простых солдат как-нибудь к делу приспособь. Пусть как минимум отработают. А если кто в веру по вашему обряду перейти захочет, так можно будет и в качестве поселенцев принять. Народу-то у вас в империи почти не осталось, одно название.

— Какое же это поселение из одних мужиков? — удивилась Алехея.

— Ничего, с бабами, в случае чего, хифчаки помогут, я договорюсь. Они в полон в основном женщин берут, так что могут и вам продать по дешевке. А у тебя как раз деньги от выкупа пленных аристократов появятся.

Идея императрице не то чтобы очень понравилась, но к сведению она ее приняла.

— Не забудь квартал алов в порту вместе с причалом в свою пользу конфисковать и тоже включи в качестве части выкупа, — продолжил Боня. — А то потом деньги разово заплатят и будут имущество назад требовать, ибо мир между вами. Зачем же вы тут конкурентам такие преимущества раздаете? У самой небось по городам алов своих кварталов нет? Понятно, что нет. Так и к себе пускать незачем. Они у вас всю торговлю перехватят. А на Внутреннем море основным торговым флотом должен быть флот империи.

— Все ты правильно говоришь, — вздохнула Алехея, — только нет у нас флота. Когда-то был, а потом все меньше и меньше становился. Теперь Гальбади и вовсе оставшиеся корабли сжег.

— Дело поправимое, — стал утешать ее Боня. — Тридцать галер у вас, считай, уже есть.

— Каких галер? — спросила императрица дрогнувшим голосом.

— Тех, на которых твой Гальбади удрать пытался с награбленным. Мы корабли пока вместе с людьми и грузом на берегу сложили, мои гвардейцы стерегут. Немного, конечно, поцарапали мы эти галеры, но починить можно.

Императрица открыла рот и забыла его закрыть.

— И еще. — Боня решил добить Алехею окончательно. — Ты же говорила, что на вас хумы с большим флотом идут. Кораблей двести. Если хотя бы половину из них захватить, то просто замечательно получится…