Мысли об обеде пришлись весьма и весьма кстати.

Новорожденное лето оказалось младенцем упитанным, пухлощеким и довольным жизнью, энергично набирающим рост и вес. Растелешенное, оно бодро ерзало по городу и окрестностям, ничуть не смущаясь наготы. Его свежевыстиранные недавней грозой пеленки-распашонки стремительно высыхали на деревьях. Солнце окопалось в зените и хлопотливо заметало за горизонт последние завалявшиеся облачка густой щеткой горячих лучей. Лето чирикало что-то на своем птичьем языке. Лету было хорошо.

А вот запаренным горожанам – не очень.

Голодные и взмокшие от праведных трудов богатыри после короткого совещания постановили устроить себе пикник на обочине. Где-нибудь на бережку Пятака. С продуктами трудностей не возникло: мясные и рыбные нарезки, фрукты-овощи в любом магазине. Проблема обозначилась при выборе жаждоутоляющих жаропоглотителей. Впрочем, и она решилась благополучным образом, когда друзья обнаружили специализированную лавочку под вывеской «Соки-экзотики». Возле порога стояла скамеечка, где дремал на солнышке какой-то очень уж знакомый пушистый котик дымчатой расцветки. Когда друзья проходили мимо, кот приоткрыл глаза, зевнул, сладко потянулся и задремал опять.

Вошли.

Помимо товара внутри прохладного помещения жаждущие могли наблюдать огромный плакат, который изображал чрезвычайно мускулистого индивида с одухотворенным интеллигентным лицом. Улыбчивый титан непринужденно, словно то были костяшки домино, держал в обеих руках по три пакета различных соков. Надпись над его головой провозглашала:

– Супер! – дружно выдохнули все трое. – Это да!

Румяное, не менее крепкое подобие плакатного красавца, только женского пола, обнаружилось за прилавком. Увидев посетителей, молодцеватая торговка зачастила:

– Молодые люди желают тонизирующее, возбуждающее либо, наоборот, успокаивающее? В таком случае вам очень, очень повезло! Сегодня наш магазин проводит беспримерную акцию «День открытой глотки». Все цены снижены на значительный процент! Кроме того, сегодня перед покупкой вы можете продегустировать любой понравившийся напиток. Вдобавок при выборе трех и более литров… – она задохнулась от радости за покупателей-счастливцев, – получаете абсолютно бесплатно литр коктейля «Бодрость»!

Илья умоляюще поднял вверх обе руки:

– Стоп-стоп-стоп! Девушка, кхм, э-э, нам бы в аккурат укрепить рук и плеч. Можно?

– И голов, – поддержал Никита. – Та, что в машине, шибко нуждается в укреплении.

– А также что-нибудь этакое… Для адекватной замены прохладительных алкогольсодержащих напитков. – И Попов со значением подчеркнул свои слова указательным пальцем.

– Можно! Все можно! Пробуйте, приобретайте, укрепляйте…

Последующая дегустация прошла на «ура». Испив на троих в совокупности около пяти литров разнообразных натуральных или близко к тому соков, страждущие точно определились со вкусами.

Никита, простая душа, стыдливо приговаривая: «Ну обнесли меня в детстве!» – выбрал вытяжку из плодов фейхоа. Лехе поглянулся сок из плодов сакуры с мякотью лепестков. Муромский, явно подражая рукастому атлету с плаката, упрятал в ухватистой длани аж две двухлитровых коробки. Шпинатно-гранатовый нектар и всемерно повышающую тонус смесь «Тундра» – из морошки, ягеля и пантов. Для бедовой сушеной головы добрые самаритяне подобрали сок из молодых побегов баобаба. Вкус его никому из друзей, мягко говоря, не понравился. Следовательно, вполне мог подойти усеченному, так сказать, папуа-картафановцу. Ну а нет так нет; кому он, на фиг, нужен!

Илья, делая вид, что в упор не замечает подначивающие усмешки и подмигивания друзей, задумчиво рассматривал картонную пятилитровую канистру с носиком в боку. Это был обещанный бонус от владельцев соко-экзотического бутика.

Оформление коробки было решено в эклектическом стиле. Поверху отчего-то готическим шрифтом было выведено название фирмы: «Русский дух». Ниже, рассеянные по всей картонке, веселые рисованные зайчата собирали в корзинки урожай капусты и огурцов.

Название напитка полностью соответствовало заячьему урожаю: «Сок капустно-огуречный а-ля натюрлих, с добавлением минеральных солей и укропа». На боковой стенке коробки были отпечатаны бодрые рапорты Минздрава о благотворном влиянии данного продукта на организм человека в целом. Так же сообщалось, что «Бодрость», во-первых, ублажает прихоти беременных женщин, во-вторых, излечивает от утренней депрессии мужчин, огорченных тем, что они не умерли вчера. Противопоказания имелись тоже и пресекали попытки граждан, страдающих частыми расстройствами желудка, употреблять названный сок вкупе с молоком.

Муромский шагал к машине и недоуменно вопрошал:

– Мужики, что же это получается? Это ведь обычный рассол, правильно?

– Ну да, он самый, – восхищенно подтвердил Попов. – Для русского тела – русский дух. Ну-ка, ну-ка поглядим, кто это у нас удачливые изобретатели велосипедов?

Он вчитался в мелконькие буковки адресов и явок изготовителей и присвистнул:

– Догадайтесь с одного раза, где находится всемирно известный гастро-деликатесный центр? Правильно, штат Черемысль, город Картафаново, село Б. Дышловское.

– Н-да, люби и изучай свой край, – патетически изрек Никита, заходя в «Оку». – Грибочки, лягухи, рассолы. Нет, ну буквально же все соки высасывают. А-ля натюрлих!.. И это только в отдельно взятом уезде. Эх, и стонет, поди, земля наша под игом вселенских заглотов.

«Окушка» утвердительно чихнула и покатила прочь из душного городка вдоль давно уже заросших лебедой нив и пашен, мимо прореженных и поруганных дубрав. Бесчисленные рытвины, ухабы, колдобины храбро бросались под колеса, но, сраженные магией удивительной машины, стелились пятизвездочным автобаном. Чтобы, пропустив «окушку», возвратиться в прежнюю ухабно-похабную ипостась и подкарауливать более доступные жертвы.

В салоне «окушки» гвоздем программы выступала папуа-картафановская голова. Когда милосердный Добрынин поставил перед ней распечатанную коробку с прохладным, живительным соком молодых побегов баобаба, и без того морщинистая, она вообще скорчилась до состояния клочка газеты, приготовленного к использованию в гигиенических целях.

– Я что, жирафа – баобабы жрать?! Хренушки, я вам не плодовоядная – я плотоядная. Йохимбой клянусь! И любимый напиток в наших местах не эта прокисшая болтушка, а коктейль «Кровавый мерин». Красный сок из молодых белых «быков» и «огненной» воды – в пропорции один к трем.

Здесь голова зажмурилась от давнишнего удовольствия, пошлепала выпяченными даже после усушки и утруски губищами, а затем продолжила воспоминания:

– Приедут, значит, эти ядреные белые «бычки» с «огненной» водой и начинают… Глумятся, дразнятся, куражатся. Мы им: че приперлись, че привезли? А они: мол, мы вам эвона че. Меняем, слышь-ка, на всякие разные бивни, камушки блескучие да на чурки эбеновые. Подонки однозначно. Навыдумывали себе, эта… что типа у нас низкая алкогольная толерантность, абстинентный синдром. Ага, разбежались… Короче, выпьем мы за встречу, побалакаем за Батьку ихнего, за нашего Лумумбу. Они ж знать не знают, что на десерт их попотчевали мозгами гамадрила, обкурившегося опия. Это, братцы мои, такая штука – слона враз в сон валит, не то что быка. Ну и спят, значит, эти быкослоны, а мы их бивнями да эбеновыми кольями охаживаем. Во-от… потом и до коктейля дело доходит. Нация мы такая, хотя и слывем темной, культуру пития блюдем. А как же! – Тут увлекшийся рассказчик заметил, что слушатели насупились, грозно посмурнели, недобро почесывая руки. Он зачастил: – А так-то я мягкий и полезный. Я вам пригожусь, век йохимбы не пивать! Нет, ребятушки, с головой надо дружить.

– Дружить, говоришь? – надвинулся на него Попов. – Кровосос! Не жираф он, видите ли. Баобабы ему не сок! Пей, иждивенец, пей, пока не усох. Вон рожа-то совсем с кулачок.

С этими словами Леха начал щедро вливать в губастый рот экзотическое содержимое пачки. Голова скабрезно осклабилась, внутри у нее что-то заурчало. Урчание живо напоминало звук, с которым опорожняется смывной бачок – да не современный, а изготовленный во времена, которые тот же Попов называл «периодом истерического метеоризма».

– Берегись! – раздался отчаянный Фенечкин возглас. Но было уже поздно. Жутковатый амулет превратился в подобие садовой лейки. Закачанный баобабовый сок начал под давлением извергаться обратно из всех возможных и, казалось бы, совершенно невозможных отверстий. Голова при этом стала медленно раскачиваться и быстро раскручиваться на своей шлейке, орошая все подряд.

Водитель встречного тонированного до безобразия джипа, углядев фонтанирующий салон «Оки», немедля погнал машину в лучший городской автосервис, чтоб установить модный «ватер кондишн». В мастерской этот крендель, напоминающий терминатора с головой микроцефала, принялся доказывать виртуозу разводного ключа и газовой горелки Черепанову, что в каждом уважающем себя ремонтном заведении должна быть подобная услуга. Матвейка-Паровоз выслушал клиента внимательно: он всегда был участлив к водителям-дегенератам и водителям-женщинам. Кроме того, он узнал в посетителе Тыру, шестерку Бакшиша. Ссориться с последним Черепанов совсем не хотел. Он без промедления отправил гонца в магазин сантехники за десятком распылителей для душа, канистрой и садовым насосом, а когда удовлетворенный Тыра покинул мастерскую, покрутил пальцем у виска.

Тем временем запас жидкости в сушеной голове исчерпался. Мокрые бойцы за правое дело с облегчением выматерились. От души, но, памятуя о нежных чувствах Фенечки, про себя. Покончив с этим важнейшим для всякого русского мужика делом, принялись, выражаясь литературно, зализывать раны. Единственное, что их утешило, – сок молодых побегов баобаба в нахлынувшей ситуации был явно предпочтительней пресловутого «кровавого мерина».

Так с шутками и прибаутками трудящиеся безработные прибыли в район запланированного барбекю.

Озеро Пятак – восемь тысяч девятьсот двадцать пятое по величине в мире. Ровным счетом. Если, конечно, верить статистике. Пусть и уступает оно за явным преимуществом Байкалу по величине и глубине, но в вопросе девственной чистоты еще неизвестно, кто кому даст очко вперед.

Обнаружили его в свое время опричники Ивана Грозного. Когда «зачищали» после победоносного прохождения стрелецких войск на Казань территорию вокруг древнего поселения кривичей (именовавшегося тогда Кафтаново) от затаившихся бандформирований.

Укрытое со всех сторон дубовым лесом, камышами и холмами озеро блестело пред зоркими очами царевых силовых структур в лучах закатного, с рыжинкой, солнца как новехонький медный пятак. За что и приобрело название от не лишенных поэтичности опричников. Возможно, местные племена и называли озеро по-своему. Очень даже возможно. Только спросить после продолжительной и тщательной «зачистки», вот беда, было не у кого.

Питалось озеро, по необъяснимому капризу природы, подземными и, похоже, серебросодержащими источниками. Во всяком случае, вода в нем никогда не цвела и ряской не зарастала. На дне не заводился ил, а потому отродясь не водилась даже мало-мальская рыбешка. Зато прозрачность оставалась исключительной, в любой сезон, в любую погоду. В последующие за опричниной эпохи, когда округа заполнилась новыми поселениями, этой прозрачностью с корыстными целями пользовались местные пейзанки на выданье. Прибегнув к услугам сарафанного радио, они загодя узнавали о выдвижении на Пятак барина или какого другого важного отдыхающего, с утра пораньше румянили тугие щеки плодами свеклы, угольками подводили соболиные брови и опрометью уносились к озеру. Там они коротали время в хороводах и народных песнях. Едва на горизонте поднималась пыль от передвижного средства, девки скоренько разоблачались и шмыгали в прозрачную жидкость. Приехавший искупнуться барин становился невольным очевидцем показательных выступлений пловчих-синхронисток.

Впоследствии многие из них, те, что благополучно проходили кастинг, получали от благодарного зрителя различные гранты. Кто – поездку на уездную дискотеку, кто – серебряный целковый, а кто – и породистого сына. Да что там какие-то ветхозаветные баре!.. Сам красный генерал Картафанов, интеллигент в нулевом поколении, образованнейший, между прочим, человечище, с боями проходя через родной городок, любил наведываться к сей незамутненной купели. Блестящий юный командир частенько врывался на песчаный берег с пистолетом маузер в одной руке, с шашкой наголо в другой и звуками могучего голоса призывал купальщиц к порядку.

– Сильфиды! – кричал он, не выходя из боевого ража. – Я ваш сульфид, я ваш суперсульфат. Я к вам пришел навеки насладиться! Долой растленную буржуазную мораль! Даешь, так сказать, удовлетворение forever!

Потом он с самой ненаглядной сильфидой в стогу ночевал, в овине дневал, короче говоря, получал аморальное удовлетворение. Аисты в те благословенные годы сновали по уезду, буквально не покладая крыльев, благодаря чему городок стремительно рос.

После очередного кризиса Империи был он переименован в Картафаново. Дань веяниям. Ну и деяниям «красного сульфида» тоже.

Кстати о веяниях. Именно благодаря местным синхронисткам, купальщицам и сильфидам образовался термин «нудизм». Не прошедшие кастинг или не удовлетворенные грантом русалки без устали приставали к барину с просьбами. Клянчили, угрожали обратиться в инстанции. Нудили, одним словом. Такая вот морфология.

И последний исторический штрих. Причинно-следственную связь кристальной чистоты Пятака и очистительной силы серебра окрестный люд уловил издревле. Чай, не без царя в голове, хотя бы мало-мальского. Пусть гимназию не кончали, но про химию в жизни – дотумкивали. Не цветет вода в озере, стало быть, серебро. А раз серебро, значит, надо копать! И копали, рыли, лохматили берега вплоть до полной победы социализма в отдельно взятом государстве. Социализм развязал руки спектральному анализу, а уж тот более чем убедительно показал, что серебро ничтожно мелкими долями процента содержится в воде, и только в воде. Да, несут его подземные источники, но сами источники берут свое начало в таких глубинных недрах, докопаться до которых человеку не суждено. Никаким подручным инструментом.

Копать перестали. Копаный-перекопаный прибрежный ландшафт, благодаря застарелым шрамам, со временем приобрел своеобразную привлекательность. Выпуклости и вмятины курганчиков и холмиков, ложков и овражков благопристойно зарубцовывались, покрывались ворсистым травяным ковром, зарастали орешником и ивняком.

К одному такому овражку «Ока» и вырулила. Изнуренные жаждой встречи с природой добры молодцы, на бегу разоблачаясь, стремглав ринулись в прозрачные, прохладные пучины. Первые мгновения слышны были только пофыркиванья, поплескиванья да молодецкие поухиванья. Затем во все безоблачное надводное небо ударил блаженный Лешкин вопль:

– Хорошо-то как, господи!

«Йо-хо-хо…» – загуляло по окрестностям легковозбудимое эхо. Редкий водоплавающий при этом не юркнул с испуга в спасительную глубину. В какой-то момент даже показалось, что возвратившиеся к спасательным обязанностям ихтиандры Семен с Петром Петровичем не успеют выудить всех захлебнувшихся. Ан нет, люди-акулы знали дело туго. Они увлеченно сновали по акватории, в считаные секунды покрывая десятки метров. Отлов утопающих – после прытких лягух – давался им не в пример веселей и непринужденней.

Счастливые охолонувшие молодцы выбрались на сушу и затрусили к биваку.

Трава-мурава приятно щекотала оголенные ступни. Густой орешник, обрамляющий овражек, привносил свою тенистую лепту в увеличение благости. Совместный хор птичек и насекомых пел оду вольной жизни. Пуще прочих старалась упитанная синица с не по-синичьи выпученными глазами.

Сердобольный Никита выпустил в зеленую пастораль вяленую голову. Попастись, свежей травки пощипать. Голова, словно веселый, звонкий мяч, заскакала, но травку щипать не пожелала. Проявив охотничий нрав, она принялась что-то выискивать, вынюхивать среди сочных стеблей – и, видимо, не впустую. То и дело начинала самозабвенно похрустывать и пережевывать.

Наблюдавший за ее действиями Попов опасливо встрепенулся.

– Слышь, парни, а как насчет клещей? В этакой флоре самое место для их рассадника. Или там питомника. Сейчас у них, поди, самый жор?

– Не бойся, дружочек, – зазвучал голосок Фенечки. – Ситуация под контролем. Инсекты блокированы, никакой опасности нет.

Голова оторвалась от своего занятия, не переставая жевать, залопотала:

– Что, курчавый, страшно? Нелегко помирать молодым? Ничего, ничего. На этот счет имеется старинная зулусская пословица: «От инъекции цеце смерть по кайфу нам в конце». Что в переводе обозначает примерно следующее: всех излечит-исцелит клещевой энцефалит!

Цинично осклабившись, голова довольно зареготала.

– Придержи язычок, услада футболистов! – Алексей замахнулся ногой: – Как вот пробью штрафной удар, чтоб не каркал!

Илья расстелил на траве-мураве полотенце и вывалил на него продукты.

– Да плюнь ты, Попа, на него. Штрафной штрафным, а обед по распорядку. Поехали, мужики!

Друзья чокнулись коробками с соками и навалились на закуски.

Заморив червячка, или, скорее, средних размеров удавчика, Добрынин удовлетворенно откинулся в траву.

– Все, бойцы, с сегодняшнего дня перехожу на здоровый образ жизни. – Проговорив эти слова, он сладострастно сделал первую затяжку эксклюзивной папиросой. – Перехожу на прием свежего воздуха, здоровой пищи…

– И здоровых баб, – хихикнул Попов.

– Кстати о бабах… – начал было Муромский, однако заготовленную речь прервал акт вандализма. Откуда-то сверху на импровизированный стол со свистом опустилось необычной формы блюдце.

Илья схватил предмет и пружинисто вскочил, собираясь без промедления наведаться в ту сторону, откуда это прилетело. Нужно было полюбопытствовать у неосмотрительного хулиганья, с какого парень года, с какого парохода. И на каких морях так обурел моряк, чтобы швыряться мисками в добрых людей? Как вдруг по поверхности блюдца зазмеились фиолетовые молнии.

Муромский, продемонстрировав знаменитую реакцию чемпиона, отшвырнул активную посудину в сторону.

– Спокойно, это теракт! – вскричал бдительный экс-военный. – Все в укрытие! Паника по моей команде!

Друзья ломанулись в дебри орешника и залегли там, ожидая взрыва. Секунды текли одна за другой, пятая за десятой, но ничего не происходило. Пристыженно посмеиваясь, друзья вернулись назад.

Между тем молнии, напугавшие наших героев, погасли. Вместо них на серебристой поверхности блюдца появилась трещинка, вдоль которой шастало зеленоватое существо вроде кузнечика. При появлении беглецов существо застрекотало, затем соскочило на землю и, грянувшись оземь наподобие сказочной Царевны-лягушки, трансформировалось в удивительную особь пяти футов ростом. Теперь оно напоминало уже не кузнечика, а шаржированного крокодила, обряженного в затрапезный костюмчик, с галстуком и при шляпе.

Первым с оторопью справился неунывающий Попов.

– Вот видишь, Никита, – назидательно заметил он Добрынину, – к чему приводит сама мысль о здоровом образе жизни. Жили мы себе, не тужили, все нам было до фени. А сейчас? Как будто мало нам невидимых девушек и скачущих матерных голов. Еще и пляшущие зеленые человечки пожаловали, здрасте-пожалуйста. Ой неладно что-то в гадском королевстве, ой неладно!

– Погоди, погоди, – остановил его Никита. – Конечно, в употребленном нами карбонаде присутствовал какой-нибудь глюконат, натрия там или кальция. Но думается мне, не он грозит нашему психическому здоровью. А грозит нам, бойцы, контакт с внеземной цивилизацией. С братишками нашими по разуму.

– Ага, или с сестренками, – саркастически поддакнул Муромский. – Читал я у фантастов, что разум у рептилий страшно далек от гуманоидного.

Тут существо откашлялось и не лишенным приятности баском обиженно произнесло:

– Во-первых, я вам не рептилия. Во-вторых, здравствуйте, дорогие земляки! Или нет?.. – Оно похлопало себя по шляпе и наклонило голову, как бы прислушиваясь, – Да, здравствуйте, дорогие земляне! Наше содружество находится в созвездии Парнаса… извините, в созвездии Персея. Мой лингвистический помощник не успел покеля заграбастать всю информацию – отсюдова возможны некоторые лексико-семантические ляписы. Или лапушки? Ляпсусы, да! Устами младенца глаголет истина в вине…

Коммуникабельный Алексей заботливо похлопал пришельца по шляпе. Тот снова прокашлялся:

– Кхм, еще раз прошу простить меня за несовершенство техники. Так вот, содружество наше очень дружное, потому что мы очень любим дружить. Цель моего визита – поиск наиглавнейшего дружбана на вашей планете.

– Вспомнил, мужики, вспомнил! – закричал Илья, возбужденно хлопая себя по ляжкам. – Был такой мультфильм, там один крокодил дружил с неведомой зверушкой. Как же его, блин, звали: не то черепашка Ниндзя, не то Черепушка-ниндзя?

– Сам ты черепушка! – огрызнулась из травы сушеная голова.

Добрынин снисходительно посмотрел на Илью:

– Чебурашка, балда. Чебурашка и Крокодил Гена. У нас начальник училища здорово любил этот мультик. Загонял по большим праздникам курсантов в клуб и крутил весь сериал. А потом грозил в адрес Пентагона: мол, вот вам, гудзонские ястребы! Не сгинет дружба между народами!

Персеанский любитель дружбанов нетерпеливо заерзал:

– Чебурашка, Чебурашка! Истинно так и растак! В пошлую эпоху наш разводчик случайно попался на территорию Земли. Перед тем как исчезнуть на горизонте, он переслал видеоматериал о величайшем дружбане всех времен и народов. Ужели это не миф и я окопался в легенду по самые помидоры?! О, земляные червяки, прошу вас, проведите, проведите меня к нему – я хочу видеть этого Чебурашку!

Никита жалостливо потрепал его по плечу:

– Да, боец, ты попал. Однако не в сказку. Легенды, брат, штука хорошая, но ненадежная. Боюсь, что Чебурашку твоего можно отыскать только в музее «Союзмультфильма». И то не самого Чебурашку, а, мягко говоря, чучело Чебурашки. Таковы реалии.

Заметно погрустневший персеанин сел на хвост и возрыдал крупными крокодильими слезами. Слезы ручьем скатывались с инопланетного лица. Образовавшийся поток бодренько зажурчал в озеро.

– Ну мужик, что ты, в самом деле? Будь мужиком, не все так плохо, – принялся успокаивать его Илья. – Свет клином ему сошелся на Чебурашке! Да у нас, чтоб ты знал, добрых людей знаешь сколько? Зачем далеко ходить – и Лешка, и Никитка, да и я туда же, чем тебе не добрые? А хочешь обязательно зверушку, так есть у нас добрая черная голова. Может, подойдет вместо Чебурашки? Если нужно, мы к ней уши-лопушки приклеим.

– Ты лучше расскажи-ка, что за фокус мы сейчас наблюдали, с изменением объемов материальных тел? – проявил конструкторскую заинтересованность Попов. – То ты крошечный, а то вон какой крокодил. Что за гений, парадоксов друг, здесь поработал?

«Крокодил» робко улыбнулся, промокнул галстуком остатки влаги на глазах и, изредка пошмыгивая, разговорился.

– Не сердитесь на меня, добрые землянки! Я неважно оснащен техническими знаниями. Я всего-навсего скромный профессор дружбанологии. Впрочем, ведущий специалист в своей области, – приосанился он. – Ученый совет рекомендовал зарядить экспедицию. Насадили меня в это автоматическое судно, объяснили, как пользоваться трансформатором, и – фьюить!

– Трансформатор, говоришь?

– Да! Да! Трансформатор, он навроде грушки для малышат: кнопку нажал – взлетели, другую нажал – сели. Третью нажал – и вот я здесь!..

Пришелец помолчал немного, чтобы перевести дух. Взгляд его остановился на упаковке капустно-огуречного сока. Рептилоид с истинно научным любопытством попробовал содержимое на язык. Затем, шумно выдохнув, надолго присосался к канистре.

Муромский, наблюдая за мощными глотками, забеспокоился:

– Эй, парнище, тебе хоть не повредят земные витамины? Противопоказаний в метаболизме не будет?

– Не ведано мне, добрые люди, ни о какой сметаноболезни. Просто все твердое мы жуем, все жидкое пьем. А у вас разве не так? Пить – не за ухо лить!

Дружбанолог после употребления напитка «Бодрость» внезапно оживился. Зеленоватая кожа слегка потемнела, местами даже побурела. Он с нечеловеческой теплотой во взгляде обратился к троице:

– Мне и вправду можно с вами задружиться? Давайте же станем дружбанами, не ошалеете! Нипочем нам водки жбан, если рядом есть дружбан! Оле-оле-оле-оле, друж-бан чемпион!

После этих достойных речевок глаза экспериментатора, нахлебавшегося досыта рассола, закатились, хвост подломился, а самого повело на землю, куда, сердечный, и рухнул.

– Никак, преставился, бедолага? – всполошился Попов.

Ан нет, бедолага едва заметно подрагивал конечностями и вполне по-земному похрапывал.

Никита развеселился:

– Вот же, зараза, вырубился. Бойцы, да он назюзюкался, он пьян в матушку! И с чего – с рассола?! Фишка года: три раздетых мужика, не считая говорящей головы, и в дупель ушатанный рассолом космический крокодил Гена. Поздравляю всех нас с первым контактом!

– Есть контакт! – объявили богатыри и вдругорядь дружно чокнулись соком.

Послеполуденная жара опадала медленно. Поэтому друзья решили сначала повторить водные процедуры, а там уж и мозговать на свежую голову, что делать с рептилоидом.

Сытая и отдохнувшая компания резвилась на воде, что твои дельфины. От избытка адреналина затеяли игру в жмурки. Та еще, признаться, забава! Муромскому завязали глаза его же футболкой – ну и давай он ловить кого ни попадя. Самыми комичными выглядели Илюхины попытки, определив на слух месторасположение жертвы, подкрасться к ней под водой. А хрена ли старому боксеру: грудная клетка растягивается как баян, легкие, не отягощенные никотином, работают как кузнечные мехи, – и летит этакий человек-торпеда сквозь толщу вод и воображает себя невидимкой. Это в прозрачном-то до самого дна озере.

В общем, метаться бы недотепе без улова и метаться, да, на счастье, после очередного подводного рейда попалась ему в руки чья-то щиколотка. А по жмуркиным канонам водящему полагается отгадать на ощупь, кого поймал. Верный правилам ловец начал энергично ощупывать ухваченное тело. Рука двинулась от щиколотки вверх и внезапно замерла. В том месте," где кое-что должно бы находиться, ничего не было. Илья оторопел, но поисковую конечность оторопь не коснулась. Рука медленно, нерешительно поползла выше. И новый шок: наткнулась на препятствие там, где Муромский не ждал.

Впрочем, чего греха таить, подсознательно-то ждал, ох ждал!

Девчонка, запоздало догадался Илья, сдергивая повязку и готовясь якобы извиниться. «Однако, девчонка!» – крякнул он про себя, когда увидел лицо ощупанной жертвы.

Жертва после долго сдерживаемого смеха наконец расхохоталась и приятным голосом проговорила:

– Здравствуйте, мсье шансонье, менестрель и акын! Вот, значит, как вы набираетесь вдохновения для ваших бокально-вокальных изысков? Что нынче петь изволите?

Илья почувствовал, что пунцовеет со скоростью рассвета в горах. Тут же этот яркий пунцовый рассвет бросил блики на такое близкое лицо вчерашней барменши. Миндалевидные густо-фиолетового цвета глаза приветливо улыбались. Но главное – она была без униформы! Что за формы, оказывается, скрывались давеча за униформой! Если бы Муромский получше знал биографию команданте Картафанова, то вслед за ним мог бы воскликнуть: «О сильфида, я твой суперсульфат!» И без промедления утащить ее на ночное рандеву в стог. К сожалению, никаких подробностей о стогах он не знал. Да вообще-то и воспитан был по-другому, чем красный генерал.

Сраженный и непривычно оробевший ловец жемчужины высказался просто. В лоб, по-мужски, без всяких экивоков:

– Назови мне свое имя, сестренка, и я стану петь всю жизнь только одно его!

– Тоня. – Девушка сделала намек на книксен.

– Тоня. Тонечка. Антонина? Так привет, Антонина Петровна, неспетая песня моя! – пропел Илья с жаром. – Ты моя дриада, я твой покорнейший друид. – Он продемонстрировал глубочайший во всех смыслах поклон, с головой скрывшись в воде.

– Ну положим, не дриада, а наяда, – поправила его Антонина. – Во-вторых, мой друид ждет меня на берегу. Во-он там.

Илья перевел взгляд на недалекий берег. «Друид» с открытым сердцем показывал ему кулак. Примечательно, что он являлся не кем иным, как вчерашним знакомым Пафнутием.

– Выходит, ты сестренка Пафнутия? – спросил Муромский севшим голосом.

– Смотря что ты подразумеваешь под сестренкой. У нас с Павликом через месяц свадьба.

– Эге, вот вы где спрятались, – раздался голос подплывшего Алексея. – Ну надо же, знакомые все лица! Привет, красавица. Ты чего с нашим Илюхой сотворила? Почто он приуныл?

– Да я не, не того… – смущенно улыбнулся Муромский. – Мы тут с Тонечкой обсуждаем планы ее свадьбы с Пашей-Пафнутием. Помнишь его? – Илья кивнул в сторону берега.

– А то! – сказал Леха.

В это время к будущему жениху, оживленно переговариваясь, подошла весьма любопытная парочка. Госпожа Швепс и… господин Пубертаткин. Ни встать, ни сесть.

Попов сейчас же сделал охотничью стойку:

– А эти двое – не будущие ли шаферы на вашей свадебке?

– Шаферы? Ай, да никакие это не шаферы. Это же Вовчик, мой ненаглядный старший братец с любовницей. Вы же с Вовкой вчера вместе куролесили, забыли?

– Что-то вроде типа как бы припоминается. – Попов задумчиво кивнул, с вопросом взглянул на Илью. Тот многозначительно кивнул в ответ. Леха похлопал по воде ладонью и обратился к Тоне:

– Собственно, почему мы до сих пор здесь, где сыро, влажно и мокро? Не высадить ли нам десант? Всегда, знаете ли, чудесно поболтать со старыми дружбанами. Они нас небось заждались. И Никиту созовем, а то он умаялся нырять. Раков надумал искать, которых тут отродясь не бывало.

И наяда, эскортируемая дельфинами, направилась к стоящим в расслабленных позах сиестофилам.

А сиеста-то, похоже, закончилась.