Глава 21
ВОЛШЕБНАЯ СИЛА ИСКУССТВА
Время близилось к десяти утра.
На привокзальной площади Виттенберга было пусто. Сонно кучковались туристы, да вездесущие старушки готовились расползтись по приморским фазендам, а так никого.
Катя раскрыла мольберт.
Нет ничего лучше, чем по утрам рисовать на привокзальной. Какое здесь дивное смешение времен: по окраинам черепичные крыши, венецианские балкончики, башенки, фонтанчики с позеленевшими от времени львами и кракенами, а в центре – мерцающий дворец новых технологий: гиперплоскости, игра силовых полей. И гибкое змеиное тело лифта, тянущееся в невообразимую высь к платформам поездов.
А еще у вокзала бывают интересные люди. Как раз для ее дара.
Катя взвесила на ладони корел-перо и быстрым движением расчертила поверхность холста на кадры.
Тут теплые ладони закрыли ей глаза:
– Угадай кто?
– Антаресец в нуль-манто! – возмущенно завопила Катя. – Яри, прекрати немедленно! Я же работаю!
Она резко сбросила руки и обернулась. За спиной с ноги на ногу переминался курсант. Виноватым он не выглядел, напротив – его лицо лучилось счастьем.
– Это тебе. – Он протянул художнице неряшливый букетик ромленок и наташиных глазок. – Представляешь: меня за картриджами «Звездных войн» командировали. Вот везуха! Я сразу к тебе.
– Угу. Счастье, блин…
Катя, все еще хмурясь, пристроила букетик на мольберте. Своей вихрастостью и непричесанностью цветы напоминали самого Яри. Эмкаушник временами бывал совершенно несносен, но именно это в нем и привлекало.
– Кого рисуешь? – сунулся он под локоть.
– Отвянь! – Катя неделикатно щелкнула его по носу. – Вон того, клетчатого.
У афишного столба в мрачном ожидании застыл юноша рассеянного вида. Мятый свитер в черную и красную клетку, потертые джинсы (от двух до пяти прорех), трехдневная щетина строго выверенной длины. Катя однажды читала статью о программистской одежде: носки непременно разные, на пятке дырка, шнурки на кроссовках не дай бог одной длины – коллеги засмеют, станут шушукаться за спиной. Футболка вразнобой с носками, кепка – с кроссовками, надписи на футболке обязательно на мертвых языках. «Linux форева!», «I hate Билл Гейтс», «С001 Нас» и так далее. Значение этих надписей потерялось в веках. Но программисты с трогательным постоянством носят на себе древние лозунги.
Катя перешла к третьему кадру комикса. Вот она заштриховала клетку на рукаве, и что-то необычное затеплилось в выражении лица нарисованного программиста. Корел-перо засновало по холсту.
– Яри, – не отрываясь от рисунка, позвала девочка, – добудь пирожков, пожалуйста. Я жрать хочу, как прэта. Со вчерашнего утра голодная. И скажи этому оболтусу у афиши, что митинг нью-луддитов не здесь, а на проспекте Тьюринга.
Курсант привстал на цыпочки, заглядывая Кате через плечо. За спиной нарисованного программиста возникли робот с оскаленной мордой убийцы и гора изувеченных робосковородок.
– Он нью-луддит?
Катя ткнула пером в угол кадра:
– Он придурок. Не знает, чем лапки хакерские занять. А еще у него дома гладильный робот не выключен. И за интернет не заплачено. Дуй пикачой!
Яри умчался к булочной, Катя же продолжала рисовать. Она немного дулась на курсанта после воскресенья. Одна бестолковщина с сумочкой чего стоила! Стянул где-то, потом этой рыжей пришлось отдавать. Уму непостижимо, ага? Рыжая вообще киса ку-ку: с такими синячищами на коленках мини надевать!
Комикс о клетчатом программисте подходил к концу. Как обычно бывало, Катя ощутила разочарование. Да, она могла по внешнему виду человека определить, чем он занимался в ближайшее время. Раскрыть его маленькие тайны, секреты, даже немножко прочитать мысли. Но толку-то?.. Люди Виттенберга жили скучной жизнью. Величайшие их секреты на поверку оказывались ужасной ерундой.
Глупо, противно, серо.
Катя передернула плечиком и очистила экран. Даже заканчивать не хочется. Она оглядела площадь. Неужели не найдется никого по-настоящему интересного? Быть того не может.
И судьба улыбнулась Кате. Из переулка вышел старик лет шестидесяти – в шляпе, пальто (это по луврской-то жарыни!), темных очках. Судя по всему, старик никуда не торопился. Он внимательно изучил прошломесячную афишу, понаблюдал за рыбками в фонтане, а потом уселся на скамейку и принялся читать газету.
Чутье Катю обманывало редко. Несмотря на внешнюю безобидность, человек в шляпе вел жизнь интересную и полную приключений. Вот только в будущем его маячило нечто темное. Может, предательство, может, гибель – трудно сказать.
На холсте проступили слепые прямоугольники кадров. Художница не спеша принялась их заполнять. Старика наметила несколькими скупыми линиями, зато за окружающих принялась всерьез.
Знакомый зуд в пальцах возник уже через несколько минут. Дар проснулся, жил, пульсировал. Вот только относился он не к старику, а к высоченной блондинке лет тридцати пяти, присевшей рядом с ним на скамейку.
С руками блондинки явно творилось что-то не то. Катя пересчитала их и задумалась.
Майя неестественно выпрямилась на скамейке. В висках шумела кровь, хотелось закрыть глаза и не открывать никогда больше.
– Простите, – слабым голосом поинтересовалась она у соседа по скамейке, – вы не подскажете, на какой высоте находится вокзал?
– Отчего не подсказать, – отозвался де Толль, – подскажу. Четыреста семьдесят шесть метров плюс-минус метров двадцать. Типовая постройка, насмотрелся. Помнится, на Малокитайщине…
– Святая бабочка! – Майя схватилась за голову, борясь с тошнотой. Проклятая струна лифта, казалось, терлась о затылок, превращая кости асури в труху.
– Что, простите?
– Ничего, сударь, ради бога… Сейчас пройдет. У меня давняя боязнь высоты. В детстве угнала башенный кран, чтобы снять котенка с дерева, а он возьми да рухни.
– Котенок?
– Кран. Вместе со мной. Вдребезги.
– Сочувствую. – Де Толль достал из кармана пластиковую таблетницу. – Не желаете ли гранулку антифобина? Как раз против страхов помогает. У меня, правда, от мании величия и гипенгиофобии.
– Нет-нет, спасибо. У меня аллергия на лекарства.
Де Толль хотел было предложить антиаллергик, но, поразмыслив, решил, что не стоит.
– Чем же вам помочь?
– Проводите меня наверх. Только не на лифте, ради бабочки. Пойдем пешком. Если мне станет плохо, мы сможем вернуться.
– Что ж, хорошо. Вашу руку, сударыня.
…Майя в очередной раз поймала на себе испытующий взгляд со стороны. Ага, девчонка в джинсовой юбке и майке цвета хаки. Художница. Каким-то необъяснимым образом Утан чувствовала исходящую от нее опасность. Она пообещала себе, едва разделается с делами, немедленно разыскать странную девчонку.
И поговорить по душам.
Де Толль оказался идеальным спутником. Никаких вопросов, назойливого любопытства. Подниматься по лестнице (хоть и самодвижущийся эскалатор, да все же не лифт) пришлось долго, но он не выразил ни малейшего недовольства. Проводил асури в зал ожидания, а сам отправился изучать расписание. Краем глаза Майя отметила, что его интересует направление на Кларовы Вары.
Майя прошла к ресторанчику «Вечность вечности» и уселась за столик. С неудовольствием отметила, что милый сердцу душок реблягу-аши перебивают химические ароматы дезодорантов. Видимо, местная санэпидемстанция постаралась.
Минуты не прошло, как возле столика появился четырехрукий гигант. Изузоренный желтыми и зелеными кувшинками халат его резал глаз. На Асургаме в таких разгуливают счетоводы-разнорабочие, эмигранты с нищих планет. Но людям ведь не объяснишь, они жаждут асурской экзотики.
– Смотрю в небо, благородная госпожа, – поклонился повар, – легок ли ваш путь бабочки?
– Смотрю в небо, господин Джончег Силва. Путь бабочки извилист и запутан, – (повар согласно задвигал бровями), – так что принесите, пожалуйста, еды в духе этого пути. Мне надо собраться с мыслями.
– Повинуюсь, как сурок, госпожа. У двуруких варваров, знаете ли, есть одно кушанье. Оно называется сипаге-ти. Сейчас я принесу его, и мы сможем насладиться беседой.
Непрерывно кланяясь, повар отправился на кухню. Послышалась милая сердцу асурская брань, зашипели камни очага. От ностальгии у Майи слезы навернулись* на глаза. Вскоре Джончег вернулся, неся две миски с дымящимися белыми червями из теста. Плеснув на червей кровавым соусом из пластиковой бутылки, он поставил миски на стол.
– Угощайтесь, госпожа Утан. И пусть мертвые завидуют нам, живым.
– Благодарю, господин Джончег. – Майя принялась есть, правда, без особой охоты. Варварскую экзотику она не понимала. – Господин Джончег, – сказала она, едва прожевав, – помните, я отправлялась сюда, чтобы найти Намсу, моего пропавшего друга? Вы снабдили меня геном-трансформерами и обещали помощь.
– О да, помню. Вы нашли его?
– Он превратился в дакини.
– Так-так…
Повар терпеть не мог дакини. Сам он принадлежал к тем личностям, что не оставляют невыполненных дел. Контрабандисты, разведчики асуров, послы – всем волей-неволей приходилось идти на поклон к господину Джончегу. Повар держал в руках нити всей неофициальной политики региона. Под его началом ходили отчаянные спиноломы, мастера отсроченной смерти, бойцы асур-фу. Деньги, корабли, оружие, геном-трансформеры. Без преувеличения можно сказать, что в ресторане «Котлета вечности» (или «Вечности котлет»?) решались судьбы доминионов.
При всем этом господин Джончег оставался всего лишь гигантом крови. До звания титана оставалось чуть-чуть, но этого «чуть-чуть» повар преодолеть не мог.
– Он стал дакини, – повторила Майя. – Клан Намсара, к которому я принадлежу, не потерпит такого позора. Беднягу Намсу надо спасать.
– Очень сожалею. Знаете, Майя, я с детства ненавижу истории о дакини. В третьем классе у меня была двойка по литературе. Кхе-кхе, да… Я не смог объяснить предпосылки дакинизма в «Истории о черной простыне».
– Но я прошу вас! Я, титан крови, смотрю на вас снизу вверх! Неужели вы никогда не любили?
Повар сделал восточное лицо, и Майя поняла, что задала неуместный вопрос. В своей жизни господин Джончег любил только деньги.
– Забирайте своего дакини, – ласково предложил он, – и убирайтесь с Лувра. Клянусь богомолом, сударыня, вы натворите столько глупостей, сколько колец в скорпионьем хвосте.
– И не подумаю.
– Да? Это интересно.
– Вот. Я добыла рецепт Паутичьего зелья. – Майя прихлопнула листок ладонью. – Господин Джончег, помогите мне сварить его и оживить дакини! У вас есть силы, у вас есть власть. Клан Намсара в долгу не останется.
– Так-так… – Веки Джончега опустились. – Вы позволите? – потянулся он к рецепту.
– Да-да, ради бабочки.
Прочитав рецепт, Джончег Силва надолго замолчал. Майя сидела ни жива ни дакини, не зная, чего ожидать.
– Паутичьи яйца добыть можно, – наконец ответил повар. – Правда, это влетит в асурьену, ну да вы дама богатая. Но вот пять головастиков… Титан крови, вы хоть понимаете, чего хотите? Похоже, нет. Да и чего ожидать от двурукой блондинки? – Майя не отреагировала, и он продолжал: – Из икры одной асури вылупляется триста-четыреста головастиков. Клянусь богомолом! Около трети рождаются с киселем в голове и одной парой рук. Им только в реакторах работать истопниками. Остальных жрут щукамбалы и кольшмары, их продают в рабство, на них охотятся бородавы.
– К чему вы клоните?
– Сейчас поймете. У людей рождается один ребенок. Реже два. Тройня – это событие. Кхе-кхе… Для нас головастики ничто, люди же с трепетом относятся к своим детенышам. Если вы похитите пятерых, вас объявят вне закона. Сражались ли вы когда-нибудь с фехтовальщиками Фронтира? Поверьте, приятного мало.
– Значит, вы отказываетесь?
– Зачем так грубо? Мне дорога шкура. Да и с людьми приятнее торговать, чем драться.
Майя вздохнула. Что ж… Придется прибегнуть к последнему средству.
– Господин Джончег, вы знаете, на какой высоте мы сейчас находимся?
– Четыреста семьдесят три метра, сударыня.
– В прошлый раз вы обмолвились, будто живете в своем ресторанчике безвылазно. Это правда?
– Конечно. Не могу же я оставить «Вечность» без присмотра. Люди – вороватая раса, хуже асуров.
Майя придвинулась:
– Но… но это немыслимо! Вы гигант крови! Вам запрещено жить выше пятнадцати метров. Я титан – и то живу в невысокой башне на острове. – Голос ее сорвался на отчаянный шепот: – Вы забрались выше, чем полагается первому кровью! Когда я поняла это, мой рассудок едва не вышел из повиновения.
Повар усмехнулся:
– Правда. Жизнь среди людей меняет. Добро, зло… что это для таких, как я? Жалкие асуришки следуют правилам. Я же, Джончег Силва, – зову крови.
– Ваше число крови – «1 000 027». Я знаю, что вы много раз пытались пересечь миллионный рубеж и стать титаном, но безуспешно.
– Ваша правда. Быть может, вы знаете почему?
– Знаю. Число крови Намсы – «999 999». Он дакини, и его число крови останется с ним навечно. А это значит, что вам никогда не стать титаном.
Господин Джончег вполголоса выругался.
…Чтобы понять его, следует представить себе систему асурских рангов. Число крови для асура – это все. Смысл жизни, предел мечтаний, любовь, кровь, розы и морозы. Это повод для хвастовства и депрессии. Все асуры недовольны своим числом крови, все мечтают его улучшить.
Каждый год на Асургаме проходит великий Фестиваль Крови. В этот день все числа смешиваются в беспорядке. Титаны, гиганты, высочайшие, рослые крови – все меняются местами, согласно своим заслугам.
Перепрыгивать числа крови нельзя. Миллион пятый кровью может стать миллион пятым, лишь последовательно побывав четвертым, третьим, вторым и так далее… Естественно, тот, кому это число принадлежало раньше, с ним расстанется, чтобы получить другое. Двух одинаковых кровью асуров существовать не может.
Дакини не участвуют в Фестивалях Крови. Может, потому их так ненавидят? По иронии судьбы Намса застыл на границе, отделяющей гигантов от титанов. Из-за него Джончег страдал все эти годы.
– Намса… Так-так, душечка, продолжай, – в глазах повара вспыхнул опасный огонек.
– Если ты не поможешь, так и сдохнешь гигантом. Это я обещаю.
Джончег подцепил пальцами испачканную в кетчупе спагеттину. Несколько движений – и она превратилась в петлю виселицы.
– А если помогу, значит, сдохну титаном… Хорошо, милая. – Он привстал со стула и закрепил петлю в абажуре настольной лампы. – На кухне у меня ребята околачиваются. Не титаны, обычные люди. Может, кликнуть их, как думаешь?.. – Он улыбнулся. – Тебя – богомолу на прокорм, дакини – в распыл. И все само решится.
Джончег прищелкнул пальцами. Майя услышала зловещее клацанье за стенкой. На стене мелькнула тень человека с коротким автоматом в руках. Что-то басовито загудело, и по груди асури скользнуло рубиновое пятнышко прицела. «Лазерная пила с рентгеновской накачкой, – сообразила Майя. – Греется секунд семь, а потом четыре минуты луч не остановить. Режет даже сталь. Неудобное оружие, но очень мощное».
Чего-то в этом роде она и ожидала. Выучки титана хватило бы, чтобы атаковать Джончега. Заколкой вспороть горло, парализовать ударом отсроченной жизни… А дальше? Сразу убить гиганта не получится. Да и нельзя Сильву убивать – он нужен живым. А потом Джончеговы головорезы расстреляют ее из всех стволов.
Хорошо придумано, нечего сказать.
Майя зачерпнула из тарелки жгут спагетти и сплела подобие рыбы-колобка. Затем сунула голову фигурки в петлю «виселицы». Покачавшись немного, рыбина вывалилась с другой стороны.
– Контрабандисты возят товар к кинкарам, – как бы между прочим заметила асури. – Сперва на Лувр, потом через портал на Версаль и – в доминион глиножопых. Ты ведь на этом хорошие асурьены делаешь?
Повар склонил голову в знак согласия. Деньги действительно выходили немалые.
– Я оставила возле портала сюрприз. Если через шесть часов не вернусь в подземелья, можете слать к кинкарам посла с извинениями. Поставок больше не будет.
– Вы меня пугаете, сударыня. Неужели все так серьезно?
– Более чем. Место для портала выбирал сам Намса. Он позаботился о том, чтобы его контролировать.
– Понятно. – Джончег вытер испачканные в кетчупе пальцы о полу халата и щелкнул пальцами – гудение смолкло. – Что ж, смелых титанов я люблю. Можно и поговорить.
Он откашлялся. Похоже, неудача его нисколько не смутила.
– Дайте-ка вашу писульку еще раз, – предложил он. Перечитал, поморщил нос. – Значит, пятеро детенышей? Невелика цена за титанство. Да и фехтовальщики не так страшны, если их вовремя перекупить.
«Он подает в асурском ресторане блюда людей и носит халат парии, – напомнила себе Майя. – А еще живет на неположенной высоте, наплевав на правила крови. Опасный асур, клянусь богомолом! С ним горловой мешок держи востро».
Вслух же произнесла:
– Вот и прекрасно. Значит, вы мне поможете?
– Не так скоро, милочка, не так скоро… Расскажите лучше, что за Намса такой? Мне кажется, я где-то слышал это имя.
– Вряд ли. Пятнадцать лет назад он служил в Северном доме. А потом с ним случилась досадная история…
…Внимание, с которым Джончег слушал рассказ о Намсиных злоключениях, не ускользнуло от Майи. Чем-то повара эта история зацепила.
– Так, значит, пять детенышей… – проговорил он, когда асури умолкла. – Всего пять. А знаете ли вы, сударыня, кто я такой?
– Теряюсь в догадках.
Джончег достал головной платок и повязал его. Платок переливался алым шелком, в центре чернел скорпионий череп.
– Когда-то я служил квартирмейстером на «Сен-Мо». Меня боялся сам Морга Дрейкан. И парнишку вашего, Намсу, хорошо помню. Мы с ним ходили в поход на «Моби Дика». – Лицо старого пирата затуманилось воспоминаниями. – Славные времена были… Впрочем, лирику побоку. – Он доверительно придвинулся к Майе: – Я вам помогу. Но с одним условием.
– Каким же?
– Мальчишка – тот, который вызвал Намсу на дуэль, – останется жив, и вы передадите его мне. Согласны?
– Но рецепт…
– К богомолу рецепт! Девочка моя, ты титан, но любовь и потеря двух рук плохо сказались на твоем рассудке. Тут дело нешуточное!
Повар огляделся: не подслушивают ли? И придвинулся еще ближе.
– Дело нешуточное, – повторил он. – Я дам знать Морге на всякий случай. «Сен-Мо», старая его посудина, болтается с той стороны дыры, в асурском доминионе. Головастик слишком многое знает. Если он вспомнит предыдущую жизнь, нам всем не поздоровится.
– Мальчишку не отдам! – глухо вскрикнула Майя. – Без него Намса останется дакини!
– Да бабочка с тобой, – устало отозвался Джончег, – что за беда? Мы парня просканируем и все. Даже Моргу приплетать не станем. Ты, я, ребятки мои головорезы… А потом что хочешь делай с парнем, хоть в пирог запекай.
Майя по-прежнему смотрела на Сильву с недоверием. Пиратский квартирмейстер нравился ей все меньше и меньше.
Но выбора не оставалось.
– Я думала захватить детенышей по одному. На это нет времени. Жадность и страх пока сдерживают офицеров, но, клянусь бабочкой, продлится это недолго. Ритуал пройдет в горах.
– Где? Когда?
– Один детеныш считает меня своим лучшим другом. От него я узнала одну тайну. Вместо того чтобы охотиться на уховерток, собирать вкусные личинки жуков и грабить паутичьи гнезда, человеческие детеныши враждуют друг с другом. Сегодня вечером они собираются для дуэли в месте, именуемом Скалищами.
– Скалища… Помню. Это не там ли гнездятся паутицы?
– Нет, но скоро будут. Вы понимаете меня?
– Малыши отважны и безрассудны. Впрочем… все они таковы, во всех доминионах. Это упрощает дело. Сделаем мы вот что… – И квартирмейстер поведал Майе свой план.
Никто не мог назвать асури Утан неженкой. Она воспитывалась на историях о мертвецах и дакини, росла в борьбе с бородавами и щукамбалами. Но план Джончега ее потряс. Выдумать такое мог лишь асур, живущий вне моральных норм и ограничений.
Тот, чей ресторан располагался на неправильном этаже.
