Глава 20
КРОВАВЫЕ МАЛЬЧИКИ
Когда с генералом случалось что-то неприятное, он прятался в хранилище наглядных пособий. Иногда неприятностей наваливалось много. Тогда Кобаль пропадал в хранилище по полдня, а то и больше.
Этим утром ему захотелось оттуда вообще никогда не вылезать.
А началось все с того, что к нему ни свет ни заря заявился Алексей Семенович.
– Две новости, – без предисловий начал он. – Одна плохая, другая совсем хреновая. С какой начать?
– Вали обе, – махнул рукой генерал. – Только сперва хреновую.
– Вам письмо. Вот оно.
Генерал пробежал его глазами и спрятал в карман.
– Так. Теперь плохо.
– Пропал парень из гауптвахты.
– Иди ты! – опешил Кобаль Рикардович. – Совсем?
– С концами. Камера пуста, замок нетронут, охрана ничего не знает. Ой, не нравится мне это…
Генерал-майору это тоже не нравилось. Вряд ли чакотский мальчишка мог бежать из камеры сам. Значит, помогли. Но кто? Пацанье корпусное? Друзья-сорвиголовы?
Или же?..
Это и предстояло сейчас выяснить.
Генерал шел коридорами Шатона, а над головой бубнило радио:
«…представляем фестиваль искусств на Хаджаллахе. Программу начинает рок-опера знаменитого композитора ал-Веббери „Мухаммед суперзвезда“. Уже налажен выпуск сувенирных чадр с символикой фестиваля и абстрактными изображениями актеров…»
В хранилище наглядных пособий воняло пылью и затхлостью. Со скамейки неодобрительно поглядывали учебные муляжи «Бдительная пенсионерка», «Нищий инженер» и «Незамужняя секретарша». «Прожженный дипломат» и «Беззаботный болтун» висели на стене. Вместе они составляли иллюстративный материал лекции «Разведка и контрразведка – курс молодого бойца». Вдоль стен тянулись стеллажи с поддельными штаммами сибирской язвы, антаресской холеры и корейской чумки. Над головой слышалось «пиу! пиу!» и «бдыщ! бдыщ!» – там висел макет обороны астероида (для детей до восьми лет). У окна помигивал лампочками мифур-генератор.
Генератором Шепетов гордился больше всего. Тот подменял обычную реальность на мифическую и годился для всех рас. В данный момент он воссоздавал мифологию прэта. В его камере возникали призраки гигантских амеб: Красная ложноножка Обезвоживания, Черная ложноножка Смерти, Зеленая ложноножка Уныния, Безложноножковый демон поглощения.
За шкафом поблескивал вход в купол автономного обеспечения. Генерал опустился на корточки и раскрыл портфель. В портфеле лежали осиновый колышек, литровая банка с прозрачной жидкостью (по виду обыкновенной водой), поблескивающая серебром спица, статуэтка Полиграфа – основателя смехиатрической церкви.
– Ну, с Богом, – пробормотал генерал, набирая код.
Бронедверь с щелчком распахнулась.
– Михаил Уранович, – позвал Шепетов. – Миша! – И после паузы: – Господин майор!
Послышался шорох.
– Входи, – отвечал утробный голос.
Шепетов схватил портфель и проворно юркнул в ход. В темноте вспыхивали датчики, словно стая одноглазых котов. Генерал посидел на ступенях, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку, а нос – к вони. Спицу и колышек он прижимал к груди.
– Серебряшку спрячь, – донеслось из темноты. – Не съем.
– Шутишь, – дробненько захихикал генерал. – А ты, Ураныч, чего кромешничаешь? Свет бы включил – все веселее.
– Не с чего мне веселиться, господин генерал-майор. Глаза текут – в свете солнечной избыточности. Я уж лучше так. Если хочешь, могу аварийку затеплить.
Вспыхнула тусклая лампочка аварийного освещения. Сразу стало видно, как убого убранство купола. Выдвижная кровать, стол с выключенным компьютером, у стены гидропонический бак, похожий на гроб Дракулы. За крохотной дверкой – удобства: склеп-ванная, мавзолей-кухня, крохотная крипта-туалет.
В свете лампы лица майора было не разглядеть. Да оно и к лучшему. С выходных начповос успел основательно пропитать купол трупной вонью.
– Сидишь, значит?
– Сижу.
– Точно сидишь? И ничего странного не замечал?
Лютый неопределенно хмыкнул: мол, чего тут заметишь, взаперти? Код-то от купола только у генерала.
– А чего кондиционер не включишь? – недовольно поинтересовался Кобаль. – Воняет хуже сортира.
– Пробовал. Сразу сигналка трындит: разложенческие продукты, то се… Роботы-уборщики достают. Я ведь для них неживой труп считаюсь.
– Спал бы в холодильнике, дурень. Всю жизнь же потом на лекарства работать будешь, когда стервища эта расколдует.
Он спрятал спицу в портфель и вытащил пластиковый кубик с красным крестом:
– На вот, подкрепись.
Майор трясущимися пальцами выковырял ампулку. Кадык его задвигался вверх-вниз, как у старого алкоголика.
– Вот уж не думал, Рикардыч, что без водки смогу прожить, – сказал он, распечатывая вторую. – А эта дрянь позабористей будет.
– Губы вытри, – брезгливо сказал генерал. – А то вид как у версальской шлюхи. – И добавил с иронией: – Вампир Ди.
Майор на шлюху не обиделся. На вампира тоже. С сожалением отложив оставшиеся ампулы с кровью, он степенно вытер рот.
– Что эта говорит? Кинкара асурская?
– Еще несколько дней, говорит, потребуется. А сколько – молчит. Как другу советую: ночуй в холодильнике. Печень посадишь, – генерал втянул носом воздух, – никакая «Ессентукола» не поможет.
Он прошелся по куполу взад и вперед. У стола задержался, взял бумагу, просмотрел.
– Ишь ты, – хмыкнул, – все формуляры заполнил. И ведомости. Молодцом, молодцом… Такой народ: убей – тогда работать будете… Может, мне весь аппарат на вампирское положение перевести?
Майор с ненавистью посмотрел на начальника. Тот усмехнулся:
– Да шучу, шучу я, Ураныч. Ты ж кровушки одной пьешь… – И помрачнел: – Дело-то хреновое выходит. Надо к губернатору обращаться. В подземелье труп, ты в нетях числишься, кругом дети. Одного парня она уже не то совратила, не то гипнозом задавила.
Майор оживился:
– Этого… кадета Брикка?..
– Ну. Теперь он у нее вроде как осведомитель.
Губы Лютого покривила легкая усмешка:
– Это да, это он может. Слушай, Рикардыч… – в голосе майора звучала надежда, – может, ты того… мероприятие объявишь? День донора? Свежачка, понимаешь, хочется.
– Ты, Ураныч, чего? Охренеть или долбануться изволил?
Вампир кротко замигал коровьими глазами:
– Так я ж не просто так… Ваше превосх… господин генерал-майор! Я ж отработаю! Бухгалтерию подниму, архивы опять же… Мне и спать не надо.
– Ну, Ураныч, удружил… Ну, выказал себя. Я-то думал, ты доминиона честный боец, а ты разложенец оказываешься… Кровушки детской ему!.. Может, тебя выпускать по ночам на свежатинку? А?.. Крылья паутичьи режутся, погоны жмут?
Голос генерала построжел.
– Значит, так, начповос. Сидишь в бункере, носа не выглядываешь. С восьми до восьми в холодильнике. Это приказ! Пока холодом лечишься, зарядку делай. Ну, там приседания, подпрыгивания. Вон брюхо какое напил. Небось мальчики уже кровавые в глазах.
Шепетов подхватил портфель и двинулся к лесенке, ведущей из купола. На полпути обернулся и погрозил пальцем:
– Я тебе, шельме кровососущей, агитплакатов по сети накачаю. Чтоб омертвения мозгов не было. Понял?
– Так точно, господин генерал-майор!
Генерал уже схватился за первую перекладину, когда под ногой что-то хрустнуло. Шепетов нагнулся посмотреть, что это.
Треснутая кость.
И лужа темным отблескивает.
Связать эти факты он не успел: темнота взвизгнула и бросилась на него. От мертвяческого смрада генерал чуть не потерял сознание.
Начповос опрокинул Кобаля и вцепился зубами в предплечье. Атака вышла настолько стремительной, что Кобаль даже боли не ощутил. Ткнул пальцами в нечто холодное и мягкое, заголосил. Офицеры катались по полу, пытаясь подмять друг друга. Наконец генерал извернулся. Хрястнул противника по голове портфелем – еще и еще!
В портфеле что-то лопнуло. Руку Шепетова залило холодным. Интуитивно догадавшись, что надо делать, генерал отщелкнул замок. Из портфеля хлынула жидкость вперемешку с битыми стеклами.
Вампир заорал, дернулся. Бить Шепетова он. уже не осмелился, наоборот, старался ужом выскользнуть из-под него. Генерал выхватил серебряную спицу:
– А, гнида!.. На кого пасть раззявил? На вышестоящего!
Извернувшись, вампир юркнул под кровать. Забился в темноту, заскулил, посверкивая белками глаз. Генерал же, не спуская с начповоса опасливого взгляда, прыгнул к выключателю и выкрутил его до предела.
Яркий свет залил купол. Свет ламп был подобран под спектр Солнца – родного светила людей, и оттого спрятавшийся под кроватью вампир невыносимо страдал.
– Чьи кости? – взревел генерал.
– Не знаю!.. Она принесла…
– Чьи, спрашиваю?!
– Мальчонка… в карцере сидел…
Серебряная спица пригвоздила высунувшуюся руку вампира. Михаил Уранович выл, захлебываясь крокодильими слезами:
– Принесла!.. Говорит – искусственное! Всего-то просила…
– Что? Что она у тебя потребовала?!
– Доступ к делам кадетов…
– Зачем? Говори!!
– Да не знаю я! Не знаю!
Сдвинув пластик в сторону, Шепетов потянул к себе портфель. Почуяв неладное, вампир забился, заскреб когтями по полу.
Но было поздно.
Полированное дерево колышка сверкнуло в свете ламп.
Выбравшись из купола, генерал без сил привалился к выходу. Руку дергало и томило; на рукаве застыли грязно-бурые потеки. «Не случилось бы заражения», – отрешенно подумал Шепетов.
Вампиры куда работоспособнее обычных людей. Заперев Михаила Урановича в куполе и дав ему доступ к архивам, генерал рассчитывал, что тот приведет в порядок дела. Привел. А заодно сдал дьяволице кое-какую информацию… В обмен на свежее мясцо. Генерал попытался вспомнить фамилию чакотского мальчишки.
Буренин? Корягин?
А! Бурягин.
Мир его праху.
От боли в руке темнело в глазах. Генерал на четвереньках пополз к медблоку. Вытащил из шкафчика блестящую гусеницу эскулапа, прижал к коже. Пульсация понемногу утихла.
Генерал прислушался. Из купола не доносилось ни звука, но он знал, что там вовсю работают киберуборщики. Скоро от трупов не останется ни следа. Всю мертвую органику роботы утилизируют, отравленный гниением воздух прогонят через фильтры. Рапорт конечно же пойдет ему, Шепетову, на стол. Автоматика не может оставить подозрительные отходы без внимания. Но дальше его стола донесение не уйдет.
Лютого можно задним числом отправить в отпуск. С Бурягиным проще: по корпусу сообщить, что его выслали домой на Чакотку-8, а там состряпать акт о несчастном случае. Мол, сбежал парень в Челесту, к паутицам на прокорм. В случае чего губернатор поможет. Ему тоже огласка невыгодна.
А свалить все на Лютого.
Тут Шепетов сообразил, что происходит, и беззвучно заплакал.
По его вине погиб мальчишка… И что толку теперь юлить, искать выходы, прятаться? Не лучше ли сразу пойти и сдаться властям? Попытаться хоть как-то искупить свою вину?
А властям, это, собственно, кому?
Губернатору?
И что рассказать?
Ваша разлюбезная крабиха скормила парня офицеру кадетского корпуса.
«А-атставить, господин генерал-майор!» – скомандовал сам себе Шепетов. Сперва парня на Беренику отправь, а там делай что хочешь. Хоть властям сдавайся, хоть в петлю головой.
Эскулап закончил свою работу. Затянутая в прозрачную пленку рука напоминала кусок говядины на витрине мясной лавки. Кобаль натянул на запястье рукав рубашки и достал конверт, который ему передал Багря.
Золотой вензель Фронтира, сенсор-бумага, личная печать. Отправитель, похоже, важная птица. Кобаль перечитал послание. Некий де Толль Владислав Борисович вызывал его для приватной беседы.
Что ж… Приватная так приватная. Генерал достал ручку и корявым почерком (рука сильно болела) дописал: «Согласен. Предлагаю встретится в полдень в Кларовых Варах. Павильон „Иайьнась – СП пиииськ“, источник номер четыре».
Число, подпись. По бумаге побежала волна графокоррекции. Бумага преобразовала генеральские каракули в удобочитаемый текст и заодно исправила ошибки. В слове «встретиться» не хватало мягкого знака, а слово «пиииськ» программу просто шокировало. Почитав варианты, которыми она предлагала заменить слово, генерал хмыкнул.
Вот уже несколько лет по доминиону шло новое молодежное веяние: «ути-чмошный» язык. Молодежь в форумах и видеочатах общалась исключительно «ути-чмоками», «фу-бяками» и «суси-пусями» (сокращенно УЧ, ФБ и СП). Ревнители языковой чистоты еще спорили, возможно ли солидное, благообразное «превед», пришедшее чуть ли не из пушкинской старины, заменять на вульгарное новоязовое «СП-приветусики», а рекламисты и пиарщики, как всегда, шли впереди вселенной всей. Уже появились рекламные плакаты «Иогуртусик „хрустишка“ – СП!», «Застраховулик свой живулик – УЧ, СП ляля» и конечно же хит «Только ФБ не пьюсик пивусик „Балтусик“.
В переводе с «ути-чмошного» павильон «Кларовых Вар» назывался просто и непритязательно: «Реальность прекрасна». Поэтому Шепетов не стал ничего менять. В нижнем углу листа проступила кнопка «Отправить адресату». Генерал ткнул в нее ручкой – и ответ помчался через эфир к неведомому де Толлю.
Теперь следовало заняться необходимым. Генерал прошел к стеллажам с вирусным оружием. Там, между склянками с птичьим гриппом, мышиной ангиной и тараканьим коклюшем, лежала ампула с прозрачной жидкостью. Ее Кобаль пристроил в бинтах на прокушенной руке. Получилось удачно: и внимания не привлекает, и всегда под рукой: чуть сжал пальцы – и готово.
– Без обид, господин де Толль, – пробормотал он. – Вы совершенно не понимаете нашей специфики. И поверьте: мне очень не хочется вас убивать.