Глава 25
Двое старых волшебников всегда найдут способ разобраться между собой.
Саруман Гэндальфу
Иван-мудрец в бешенстве метался перед своим домиком.
Его унизили, его подвергли позору, публично, прилюдно, при большом количестве свидетелей. Он не мог понять, почему на стрелка не подействовала команда «замри», не мог поверить, что тот решился в него выстрелить, и не мог себя простить за то, что не остановил пулю в полете.
Рана почти не болела. Он залечил ее целебными травами и знал, что к утру от нее останется лишь едва заметный шрам, и, может быть, плечо будет ныть к перемене погоды.
Но стрелок…
Свинец быстрее магии.
Пуля опережает заклинание, потому что для таких, как стрелок, выстрел — это всего лишь рефлекс, а заклинание является плодом работы мозга.
Натренированный стрелок оказался быстрее могущественного волхва. Ничего, настанет час, когда он не будет ждать нападения.
В первую очередь — стрелок.
А с местными можно и потом разобраться.
Пойду к Сам-Себе-Багатуру, подумал Иван. Все его шаманы мне и в подметки не годятся. Вызову их на поединок и в лягушек всех превращу. В слизняков, а потом — каблуком их. Сам-Себе-Багатур только силу уважает. Силу и жестокость.
С моей мудростью и его армией мы от этого проклятого Триодиннадцатого царства камня на камне не оставим, все по бревнам разнесем, никакие богатыри не оборонят, будь они хоть трижды былинные. У хана на них давно зуб наточен, особенно на Муромца. Сколько раз он поперек ханских планов становился…
Князь еще этот… Когда я его на трон сажал, думал, послушная марионетка будет. А он с гонором оказался, сам править хочет, советов моих не слушает. Точнее, слушать-то он слушает, только делает по-своему.
Ничего, еще хазарским ханам в ножки поклонится. И мне заодно. Будет вам всем праздник. Ночь Длинных Ножей.
Придет в Триодиннадцатое царство время огня.
Иван вдруг прекратил метания и замер на месте, прислушиваясь к магическому эфиру. Так и есть, какая-то сволочь уже портал сюда пробивает.
Интересно, кого это бес несет? Небось опять Горлогориус поговорить решил. На этот раз приватно, без хрустальных шаров и посредников.
И точно, из портала, возникшего посреди поляны, выбрался старик Горлогориус в парадном балахоне, колпаке и при посохе.
— Зачем пожаловал? — спросил Иван. — У меня все под контролем.
— Видел я твой контроль, — сказал Горлогориус — Наблюдал. Возьми свой посох, поговорить надо.
Иван на мгновение скрылся в доме и появился уже с посохом. Видно, у Горлогориуса был официальный разговор, раз он настаивал на присутствии основного атрибута практикующего мага.
— Ты превысил свои полномочия, Иван-мудрец, — сказал Горлогориус — Покушение на главу светской власти, существующей в твоем государстве, это серьезное преступление.
— Это наши внутренние дела.
— Нет, и ты прекрасно это знаешь. Такие преступления всегда рассматриваются Верховным Советом, и он уже вынес свое решение.
— Оперативно работаете. Помощи от вас веками недопросишься, а как наказать за что-нибудь, так вы сразу тут как тут. Между прочим, я пытался защитить изначальный артефакт, выполняя задание вашего Совета.
— Нашего Совета, мудрец. Пока еще нашего. Но сдается мне, что ты хотел завладеть артефактом с другими целями. Власти захотелось?
— Это недоказуемо, — сказал мудрец. — Попытку захватить мировое господство вы мне не инкриминируете. Артефакта у меня нет. И это ваши глупые манипуляции поставили мир на грань катастрофы. Если бы Совет не санкционировал возвышение Негориуса и не дал ему право на постройку Цитадели в любом избранном им месте, он ни за что не нашел бы провал и все артефакты были бы не при делах.
— У возвышения Негориуса, как ты знаешь, были свои объективные причины, и я здесь не для того, чтобы обсуждать решения Верховного Совета. Я здесь для того, чтобы воплотить одно из таких решений в жизнь.
— И что вы от меня хотите?
— Нам известно, что ты утратил чистоту помыслов, Иван-мудрец. Ты потерял ослепительную белизну своих намерений и ступил на тропу, ведущую к темной стороне. Совет не может спустить дело на тормозах, и мне даны все необходимые полномочия, чтобы понизить твой уровень.
— И до какого предела? — поинтересовался Иван.
— До нижнего, — сказал Горлогориус — Лучше не трепыхайся. За мной стоит истина и объединенная сила Совета. Ты сделаешь себе только хуже.
— Врешь. Ты меня голыми руками не возьмешь. Да я тебя и твой Совет… зубами грызть буду!
— Всех не перегрызешь, а на мое место придут другие, не столь терпимые к человеческим слабостям. Две трети Совета вообще настаивали на твоем немедленном развоплощении, и председателю стоило большого труда убедить их вспомнить о милосердии.
— Мне не нужно твое милосердие, — огрызнулся Иван и сделал выпад своим волшебным посохом.
Горлогориус отбил струю «арктического хлада» в сторону, и три березы превратились в ледяные копии самих себя.
Потом Горлогориус последовательно отразил «огненное колесо», «спираль времен» и «вопль Витаса». В результате магических действий полянка была частично заморожена, частично выжжена, частично обращена в прах. Тут и там валялись тушки оглушенных мелких животных.
Как известно, поединки волшебников опасны в первую очередь не для самих волшебников, а для случайных свидетелей. Потомки до сих пор гадают, что же произошло тридцатого июня тысяча девятьсот восьмого года в районе Подкаменной Тунгуски. А на самом деле там всего лишь имело место выяснение отношений между двумя тунгусскими шаманами, боровшимися за первенство.
После «луча трехлинейной смерти с предварительно заданными параметрами» Иван-мудрец полностью выдохся, а Горлогориус только слегка запыхался.
— Сопротивление бесполезно, — сказал Горлогориус — Я понимаю, что сейчас против тебя работает твоя же собственная ментальность. Русские не сдаются, и все такое прочее. Но тебе лучше смирить естество и прекратить трепыхаться. Как друг тебе советую.
— Друг? Видали мы таких друзей.
— Я настаивал на том, чтобы сохранить тебе жизнь, — сказал Горлогориус — Хотя убить тебя было бы несравненно легче в практическом плане и правильнее в этическом отношении. С мертвых взятки гладки. Однако мы решили выбрать для тебя трудный путь, и самое драгоценное — жизнь, — а вместе с нею и шанс на исправление ты сохранишь. Уровень — дело преходящее.
— Уровень — дело преходящее? Для того чтобы достичь сегодняшнего своего положения, я работал веками. Я уничтожал чудовищ и разгадывал загадки мироздания! Я хранил это царство от всех врагов! Я никогда ничего не просил для себя!
— Ты говоришь о прошлых заслугах, но сегодня ты сделал то, что перечеркнуло их все. Ты же знаешь об отношении Верховного Совета к светским властям. Королям можно подсказывать, можно их направлять, можно смещать на законной основе. Но ни один волшебник не имеет права поднять на короля руку! Ты поставил под угрозу всю нашу Гильдию!
— Чихал я на всех королей и на Совет! Если бы я получил артефакт, я диктовал бы Совету свои условия!
— Так вот на что ты рассчитывал… Не ожидал. Один из самых проверенных наших людей, постоянный член Совета… Я еще раз убеждаюсь, что мы приняли правильное решение. Калямба!
Посох вырвался из рук мудреца и ударил своего бывшего владельца набалдашником в челюсть. Иван без чувств рухнул на землю.
Магический поединок был завершен.
Горлогориус неторопливо подошел к поверженному… коллеге (язык до сих пор не поворачивался называть его «врагом»), поднял с земли чужой посох и переломил его о колено, словно это был вовсе и не посох, а большая макаронина.
— Властью, данной мне Верховным Советом… А, ладно, можно без церемоний обойтись.
Горлогориус прикоснулся к голове Ивана-мудреца своим посохом, и тут же на его кончике возникло зеленоватое свечение. Оно охватило голову мудреца, с каждой секундой набирая яркость и цвет, а потом резко втянулось в посох старого волшебника и погасло.
Иван тут же открыл глаза.
Когда исчезло свечение, вместе с ним исчезла борода Ивана, седина из его волос и разгладились морщины на лице. Ушли все атрибуты мудрости, и Иван вернулся в свое первобытное состояние.
Ценой потери могущества он обрел вторую молодость. Горлогориус не считал это равноценным обменом, но се ля ей…
— Че это было, дяденька? — спросил Иван. — По голове меня, что ли, навернули?
— Типа того, — сказал Горлогориус.
— Вау! А ты сам-то кем будешь, дяденька?
— Так, мимо проходил.
— А домище это чей?
— Этот? Полагаю, что твой.
— Вау! Круто!
— Иди в домик, Иван-дурак.
— А откуда ты знаешь, как меня зовут? Ты че, волшебник, что ли?
— Типа того, — сказал Горлогориус. У него было тяжело на душе. Нельзя сказать, чтобы они с Иваном были добрыми друзьями, но потерять мага такого масштаба — удар для всей Гильдии. — До свидания, Иван. Может, еще свидимся.
— Покедова, дедуля.
