Дуралей заблеял и попытался подняться, больно толкнув Пьемура в живот. Свернувшаяся на плече Фарли протестующе чирикнула во сне и вдруг разразилась тревожными криками. Пьемур осторожно откатился подальше от обоих друзей, боясь ненароком придавить не одного, так другого, и, потягиваясь, встал. На поляне вокруг их шалаша ничего опасного не наблюдалось, но, оглядев окрестности, он заметил, как вдали, на реке, мелькнуло что-то красное. Насторожившись, он отвел загораживающую вид ветку – там, где река, сжатая с обеих сторон лугами, начинала сужаться, виднелись три одномачтовых судна с ярко-красными парусами. Мальчик застыл от неожиданности, а суда тем временем принялись лавировать, меняя курс, красные паруса надул ветер, и их прибыло к заболоченному берегу.

Завороженный этим зрелищем, Пьемур стал осторожно подбираться поближе, поглаживая встревоженную Фарли, которая вопросительно чирикала, явно обращая его внимание на вторжение пришельцев. Остановившись у кромки леса, он почувствовал, как Дуралей трется о его ногу. Ничего, с реки его никто не может увидеть – слишком далеко. Как во сне, он следил за тем, как на берег сходят люди: мужчины, женщины, дети. Паруса аккуратно свернули, а не просто перекинули через гик. Люди выстроились в цепочку и стали передавать с кораблей на берег тюки и ящики. Может, это безземельные с севера? – недоумевал Пьемур. Но он точно знал, что их сначала направляют к Торику, да так, чтобы Древние не прознали об их появлении, – иначе неприятностей не оберешься. А эти люди, кто бы они ни были, ведут себя так, словно собираются расположиться здесь всерьез и надолго.

Пьемур продолжал наблюдать за выгрузкой, ощущая, как в нем растет негодование: как они смеют вторгаться в его владения, нахально разбивать лагерь под самым его носом, разжигать костры, вешая над ними огромные котлы, – словом, вести себя как дома! Ведь это его река, здесь пасется его Дуралей. И хозяин здесь – он, Пьемур, а вовсе не они со всем своим скарбом, котлами и палатками.

А что если мимо пролетят Древние? Ну и шум тогда поднимется! Не соображают они, что ли? Устроились у всех на виду!

Его вывели из задумчивости голодные крики Фарли. Дуралей тем временем по обыкновению с аппетитом уничтожал всю зелень вокруг себя. Пьемур рассеянно достал из висевшей на ремне сумки горсть орехов – он держал их там специально для того, чтобы успокаивать королеву. Фарли с достоинством приняла его подношение, но не преминула недовольным чириканьем намекнуть, чтобы он не рассчитывал этим ограничиться.

Жуя орех, Пьемур прикидывал: кто же эти люди и что им здесь нужно? Вот кучка пришельцев отделилась от толпы людей, суетящихся вокруг палаток, наполняющих водой из реки огромные котлы, и целенаправленно зашагала к дальнему концу луга, где все разбрелись в разные стороны. На солнце сверкнули длинные ножи – и тут Пьемур мгновенно понял, кто эти люди и что им нужно.

Это южане прибыли собирать холодильную траву, которая налилась целебным болеутоляющим соком. Он сердито сморщил нос: им понадобится не один день, чтобы убрать все поле; каждый котел должен кипеть три дня, чтобы жесткая трава как следует разварилась; потом сок должен как следует загустеть, чтобы из него получился холодильный бальзам. Пьемур знал, что из самого чистого снадобья мастер Олдайв путем каких-то манипуляций изготовляет порошки для внутреннего употребления.

Он глубоко вздохнул: ясно, что пришельцы останутся здесь надолго. Правда, от них до его лагеря добрый час ходьбы, и при желании он может себя не обнаруживать. Но и на таком удалении никуда не спрячешься от вони кипящей холодки: ее запах разносится далеко, а ветер дует чаще всего с моря. Какая досада – его вынуждают сниматься с места именно сейчас, когда он так славно устроился и может прокормить себя, Фарли и Дуралея, когда у него есть убежище от ночных тропических ливней и нашествий Нитей.

<А может, это все-таки не южане, а рабочий отряд с севера?> – подумал он. Мальчик знал, что мастер Олдайв предпочитает целебные травы, выросшие на юге, – вот почему Сибел не так давно ездил сюда и вернулся с мешками лекарственного сырья. Неужели он мало привез? Или это новое соглашение с Древними, которые, разумеется, не станут отказывать Главному лекарю…

Но у северных кораблей паруса многоцветные… Менолли не раз говорила ему, что моряки очень гордятся затейливыми узорами своих парусов. Нет, судя по простым красным парусам, это скорее всего Южане: всем известно, что они стремятся где только можно нарушить северные обычаи. Да и сборщики работают с ловкостью, которая приходит только с опытом.

Пьемур усмехнулся. Ясно одно: показываться им сейчас не стоит, а то как пить дать впрягут в работу. Он возьмет с собой самое необходимое и, обойдя их сторонкой, проберется на восток, к морю, – подальше и от них, и от вони кипящей холодилки.

Мальчик связал свои пожитки в узелок, свернутый из плетеной подстилки, и обвязал стеблем лианы, не обращая внимания на верещание Фарли, которая явно не одобряла ни его действий, ни того, что он остается глух к ее все более настойчивым просьбам о пище. Он окинул взглядом свой маленький шалаш и решил, что кто-нибудь, охотясь в лесу, может случайно набрести на его самодельное жилище. Тогда он разобрал плетеные циновки и спрятал их в густых зарослях кустарника. Правда, с утоптанной поляной ничего не поделаешь, но он все же взрыхлил прибитую землю и разбросал тут и там сухие листья, чтобы она походила на естественную лужайку. Потом, спеша утихомирить разбушевавшуюся Фарли, направился к реке. В ловушке, привязанной к затонувшему дереву, которое служило ему защитой от Нитей, оказался вполне приличный улов – даже больше, чем смогла осилить юная королева. Выпотрошив оставшуюся рыбу, Пьемур завернул ее в широкие листья и добавил к своей поклаже. После недолгих колебаний он снова забросил ловушку в воду. Наверняка ее никто не заметит, если только не набредет случайно, что маловероятно. А с рыбой, которая в нее попадется, ничего не случится. Пусть пока остается, зато потом, когда он вернется сюда, будет чем поживиться.

Он миновал лес, окаймляющий просторную равнину, и, дойдя до впадающего в реку ручья, остановился напиться и дать передышку Дуралею. Короткие ножки малыша быстро уставали, и, хотя он был еще совсем легкий, однако, в тех случаях, когда Пьемур, сжалившись, нес его на руках, почему-то начинал стремительно тяжелеть. Фарли стрелой носилась взад-вперед время от времени взмывая высоко над деревьями, и сердито покрикивала. И Пьемур, не понимая ее выкриков, все же не сомневался, что они адресованы незваным пришельцам.

– Хоть ты их не боишься, – проговорил Пьемур, когда королева вернулась к нему на плечо, ожидая ласки. Мальчик стал поглаживать ее по голове, а она, прильнув к его руке, нежно замурлыкала, как бы прося продолжать, и легонько обвила хвостом его шею. – Если бы они не варили холодилку, я бы с удовольствием с ними познакомился.

– Или все же воздержался бы? – Пьемур и сам не знал.

Казалось бы, так просто – подойти и выяснить, кто они такие. Мальчик представлял себе их изумление, когда он предстал бы перед ними, как ни в чем не бывало. Да у них бы просто глаза на лоб полезли, расскажи он им о своих приключениях на Южном! Только они, пожалуй, стали бы интересоваться, как он сюда попал, а Пьемур был вовсе не уверен, что им надо знать всю правду. Конечно, нет ничего удивительного в том, что отважный безземельный юнец тайком пробрался на Южный, особенно, если он не поладил со своим холдером. Ведь вовсе не обязательно докладывать, что он раздобыл Фарли на севере, а уж о том, как он стащил яйцо с очага лорда Мерона в Наболе, лучше и вовсе помолчать. Южане наверняка подумают, что он отыскал огненную ящерицу где-нибудь на здешнем побережье. А где он взял Дуралея, никакой тайны не представляет, тут можно рассказать все, как было. Ведь он всегда может прикинуться, что не знал, дороги к Южному холду и давно бродит наугад. Вот еще что можно придумать: сказать, что он украл лодку и ценой ужасных лишений добрался до Южного, – ведь это не так уж далеко от истины. Да, но откуда он отплыл? Из Исты? Там слишком маленький холд, чтобы можно было незаметно увести лодку. Из Айгена? Или, может быть, из Керуна? Навряд ли южане станут проверять…

– Привет! Ты что здесь высматриваешь?

Перед ним, загораживая дорогу, стояла высокая девушка. На одном ее плече сидел бронзовый файр, на другом – коричневый, и оба в упор разглядывали Фарли. Королева смущенно пискнула, захваченная врасплох, как и сам Пьемур. Одновременно она вонзила коготки ему в плечо и стиснула хвостом шею, так что изо рта у мальчика вырвался лишь сдавленный крик удивления. Бронзовый поспешно чирикнул, и Фарли сразу ослабила хватку. Пьемур взглянул на нее, досадуя, что она его не предупредила.

– Она не виновата, – широко улыбаясь, сказала девушка, явно наслаждаясь замешательством Пьемура. За плечами у нее был мешок, с пояса свисало несколько сумок – пустых и полных. Темные волосы туго стянуты ремешком, чтобы не цеплялись за ветки. На ногах – прочные сандалии на толстой подошве, ноги ниже колен прикрывают кожаные наголенники. – Мийр, – она указала на бронзового, – и Талла умеют молчать, если их попросишь. Когда они поняли, что твоя малышка уже прошла запечатление, нам всем захотелось взглянуть, кому досталась королева. Я – Шарра из Южного холда. – Она протянула руку ладонью вверх. – Как ты сюда попал? Мы не видели на берегу никаких следов кораблекрушения.

– Я здесь уже три Падения, – ответил Пьемур, быстро накрыв ее ладонь, – а вдруг она из тех, кто безошибочно чует ложь? – Меня выбросило у большой лагуны, – это тоже почти что правда.

– У большой лагуны? – Шарра явно встревожилась. – Ты был там не один? Неужели все погибли? Это опасное место, когда прилив высоко поднимается. Подводные скалы не видны, пока на них не наткнешься.

– Мне еще повезло, что я такой маленький, – Пьемур решил, что будет уместно изобразить печаль.

– Ничего, паренек, для тебя все это – дело прошлое, – сказала Шарра, и в ее низком мелодичном голосе прозвучало сочувствие. – И вот что я тебе скажу: если ты уцелел в южных морях и пережил под открытым небом три Падения, – ты наш человек!

– Ваш человек? – слова девушки неожиданно ободрили Пьемура. Похоже, Шарра чуткостью не уступает Главному арфисту. Мысль о том, что ему позволят остаться на этой щедрой земле, бродить там, где до него не ступал никто, может быть, даже сама Шарра, заставила сердце мальчугана забиться сильнее.

– Ну да, наш, – подтвердила девушка, и ее подвижный рот изогнулся в улыбке. – Каким же именем тебя величать?

Не дай она ему возможности назвать любое имя, не обязательно свое, Пьемур мог бы запросто соврать. Теперь же он выпалил, горделиво усмехнувшись:

– Я – Пьемур Пернский.

Шарра откинула голову и расхохоталась – уж больно высокопарно это прозвучало. Потом, взяв мальчугана за плечо, она дружески тряхнула его.

– Ты мне понравился, Пьемур Пернский. А как ты назвал свою маленькую королеву? Фарли? Симпатичное имя. А этот дитеныш скакуна – тоже твой приятель?

– Дуралей? Да, он с нами совсем недавно. Его мать погибла в последнее Падение, вот он и пристал к нам.

– Значит, ты видел, как подошли наши корабли?

– Конечно. И как люди отправились собирать холодилку – тоже.

Шарра снова расхохоталась, услышав в его голосе неприкрытое отвращение, и Пьемур поймал себя на том, что тоже улыбается: уж больно заразительный смех был у этой девушки.

– И потому решил дать деру? Не могу тебя в этом винить, Пьемур Пернский. – В глазах ее сверкнули смешинки, и она добавила заговорщицким тоном: – Я решительно предпочитаю собирать другие травы. И, как правило, эта работа занимает все время, пока они возятся с холодилкой.

– Если хочешь, могу тебе помочь, – лукаво взглянув на девушку, предложил Пьемур. Он только сейчас понял, как ему не хватало общения с человеком, который понимал бы его с полуслова.

– Помощь мне не помешает. Только чур не лениться! Я должна столько всего переделать, пока они там заняты холодилкой. Я получила особый заказ от одного лекаря с севера.

– А я-то думал, что вы, южане, не поддерживаете с севером никаких отношений, – он решил, что пришло время кое-что незаметно выведать.

– Все равно приходится чем-то обмениваться.

– Разве Бенден разрешает…

– Со всадниками? – спросила девушка, и в том, как она произнесла слово <всадники>, чуткое ухо Пьемура уловило странный оттенок. Ему, привыкшему к почтению, с которым все относились к защитникам Перна, – конечно, не считая Древних, – резанула слух явная издевка. Но, оказывается, говоря о всадниках, Шарра как раз и имела в виду Древних.

– Нет, мы торгуем с северянами. – И снова эта непонятная издевка, как будто северяне сильно проигрывают по сравнению с обитателями Южного. – У нас на юге все растения получаются гораздо крупнее и вообще лучше, чем на вашем дряхлом севере. Например, холодилка, потом перистая трава, хохлатка – ею лечат лихорадку, краснолистка – от жара, розовый корень – от головной боли, да и все остальное тоже.

Девушка углубилась в лес, сделав Пьемуру знак идти следом. Шагала она уверенно, будто точно знала, где в лесной чаще скрывается то, что ей нужно, видно бывала здесь же не раз.

Прошло несколько дней, и Пьемуру не раз пришлось пожалеть что он не остался собирать холодилку, – эта работа была детской забавой по сравнению с промыслом Шарры. Ему приходилось то копаться в земле, заползая под колючие кусты, в кровь царапавшие спину, то карабкаться на деревья в поисках растений-паразитов. И начальник ему попался под стать старому Беселу из холда Набол. Правда, этот начальник был куда занятнее – Шарра рассказывала о целебных свойствах корней, которые они выкапывали, листьев, за которыми влезали только на самые здоровые деревья, надежно защищенные от нашествия Нитей, или незаметных травок, которые обожали прятаться под кустами, вооруженными шипами. У Шарры была с собой кожаная куртка, а у него – ничего такого, что могло бы уберечь от царапин. Девушка была постоянно наготове, при первой необходимости смазывая его раны холодилкой, но в одном она была права: благодаря своему малому росту, Пьемуру было гораздо сподручнее отыскивать самые редкие травы, как бы надежно они ни скрывались. Не мог же паренек не оправдать такого доверия.

В первый вечер она разожгла небольшой, но жаркий костер, зная, какие из южных деревьев больше всего подходят для этой цели, и состряпала ему такой ужин, какого он не пробовал с тех самых пор, как простился с Цехом арфистов. Рыба была его, а Шарра добавила клубни и травы. Все трое файров проглотили свои порции с такой же жадностью, как и он сам.

К удивлению и радости Пьемура, девушка больше ни разу не расспрашивала его ни о том, как он попал на Южный, ни о его вымышленных спутниках. Когда же она заметила, как ловко он обращается с маленьким Дуралеем, мальчик признался, что в детстве пас скот в горном холде. А Шарра, кажется, всерьез решила познакомить его с Южным материком и читала бесконечные лекции о его красотах и преимуществах. Она рассказала Пьемуру об экспедиции, которая исследовала реку – его реку – и закончилась в гиблом непроходимом болоте, которому конца-края нет. Исследователи хоть и неохотно, но сошлись на том, что лучше прекратить поиски до лучших времен, чем по одному кануть в трясине. Придется подождать, пока не представится возможность оглядеть местность с высоты, а для этого нужно уломать кого-нибудь из Древних предпринять воздушную вылазку.

Не провел Пьемур в обществе Шарры и нескольких часов, как понял, до чего она невысокого мнения о всадниках. Что касается Древних, он был с ней вполне согласен, но ему стоило немалого труда не привести в пример Н'тона. Мальчуган даже испытал чувство вины перед Предводителем Форта, когда усилием воли заставил себя сдержаться. Если он назовет Н'тона в качестве образцового всадника, может последовать законный вопрос: откуда у него, жалкого пастушонка, такие сведения о Предводителе Вейра?

У Шарры было легкое одеяло, которое она по ночам охотно делила с Пьемуром. Девушка показала ему мягкие побеги кустарника, из которых получалась куда более удобная и душистая подстилка, чем из сухих веток, которые он использовал до сих пор. К тому же они не имели привычки больно вонзаться в тело.

Скоро Пьемур понял, что Шарра просто кладезь премудрости: например, она посоветовала ему, какой травой кормить Дуралея, чтобы возместить потерю материнского молока. Без нее он так никогда и не узнал бы, почему Дуралей объедает все вокруг, а дело, оказывается, было вовсе не в ненасытном аппетите, а в поисках нужной пищи.

На второй день, после легкого завтрака, состоявшего из фруктов и клубней, которые Шарра на этот раз испекла в золе, они продолжили путь на юг. Густой лес постепенно сменился зелеными лугами, где в изобилии паслись скакуны и прочая живность, которая, учуяв присутствие людей, немедленно бросалась наутек. К середине следующего дня они взошли на небольшую возвышенность, которая привела их к крутому обрыву, – казалось, земля внезапно обрушилась в какой-то провал. Внизу до самого горизонта тянулось болото, испещренное темными полосами проток, окружающих сухие островки, поросшие огромными кустами жесткой метельчатой травы.

– Хорошо, что мы встретились, Пьемур, – проговорила Шарра, – теперь вдвоем мы добудем вдвое больше травы, соорудим большой плот, которым можно будет править вдвоем, и быстренько спустимся по реке к кораблям. – Но не раньше, – усмехнулась она, – чем холодилку разольют по бочонкам. Вот, смотри.

Она начертила ножом на земле грубую карту. Третья протока слева и была рекой, которая вела к морю. А между обрывом и этой спасительной протокой тянулись заросли ценной лекарственной травы-хохлатки. Им предстояло полувплавь, полувброд пробираться по извилистым протокам, а файры будут отпугивать водяных змей, которые так и норовят высосать из человека всю кровь, впившись в руку или в ногу. Пьемур и не знал, что водяные змеи могут быть такими большими, но ему пришлось поверить девушке, когда она показала узор из дырочек на левой руке, там где змея обвилась вокруг запястья и оставила следы своих крошечных присосков. Это его окончательно убедило, а в ответ на слова сочувствия Шарра сказала, что следы постепенно побледнеют. Она сама вызвалась нести Дуралея на плечах, поскольку ростом была намного выше Пьемура.

Каждый раз, выбираясь на островок, они срезали с травы метелки – их ценность в целебных семенах, плотно сидящих вдоль стеблей. Самые большие ветки они откладывали в сторону и связывали в пучки – они пойдут на постройку плота. Шарра объяснила, что стебли постепенно впитывают воду, но плот должен продержаться на плаву, пока они не доберутся до устья реки. А самая ценная часть растения – сердцевина стебля. Ее сушат и толкут в порошок, который является лучшим лекарством от лихорадки, особенно от головной горячки, о которой Пьемур никогда не слыхал. Шарра сказала, что ею, по-видимому, болеют только на юге и только в первый весенний месяц, который уже давно миновал. Считается, что возбудителя болезни приносят весенние приливы, поэтому в этот месяц все стараются держаться подальше от берега.

Хоть Пьемуру и удалось избежать и запаха холодильной травы, и укусов водяной змеи, но рядом с Шаррой трудиться ему пришлось с неменьшим усердием, чем в тот незабываемый день в холде Набол, который, как ему теперь казалось, пережил совсем другой паренек, а не этот – то мокнущий в болоте, то сохнущий на солнце, с утра до вечера занятый сбором плодов болотной травы.

На четвертый день они сделали плот – сначала связали несколько слоев травянистых стеблей, а потом придали плоту форму, отдаленно напоминающую лодку, соединив концы в толстые пучки, так что в середине получилось углубление для драгоценного груза метелок и Дуралея.

Шарра научила своих файров не только охотиться, но и приносить ей добычу. В тот четвертый вечер они вернулись с самым странным существом, которое Пьемуру до сих пор доводилось видеть. Оно было слишком мелким, чтобы походить на стражей, которые на севере охраняют холды по ночам, но все же крупнее файров, с которыми тоже имело некоторое сходство. К счастью для себя, зверек был на последнем издыхании, когда Мийр и Талла гордо положили его к ногам Шарры. Она прикончила его быстрым ударом ножа и только усмехнулась, заметив ужас на лице Пьемура, а потом принялась потрошить, бросая внутренности в темную воду, которая мгновенно вскипала, когда змеи хватали подношение.

– На вид он, может, и не особо аппетитный, но зажаренный на углях очень хорош. Сейчас начиню его белыми клубнями и проростками травы, и получится угощение, от которого не отказался бы даже лорд.

Увидев, как Пьемур с сомнением наблюдает за ее стряпней, девушка рассмеялась.

– В этих краях водится много странных тварей. Можно подумать, что ваших северных зверей кто-то взял и перемешал. Возьми этого красавца – и не файр, и не страж. Он ведет дневной образ жизни, а стражи – звери ночные, на солнце они не видят. Здесь, на юге, гораздо больше разных змей, чем у вас на севере. Так, во всяком случае, я слышала. Иногда мне даже хочется побывать на севере, чтобы самой увидеть все отличия, но, с другой стороны, – Шарра пожала плечами, обводя взглядом безлюдные, покрытые буйной зеленью и странно завораживающие болота, – мое место здесь. Я не видела и половины своих земель, чтобы хотя бы поверхностно оценить все их богатство. – Острием окровавленного ножа она указала на юг. – Вон там лежат горы, снег на их вершинах никогда не тает. Это не значит, что я сама видела снег в горах или на земле, – мне рассказывал об этом брат. Я вовсе не мечтаю пережить такой холод, какой, по его словам, бывает на севере, когда вся земля покрыта снегом.

– Это совсем не страшно, – заверил девушку Пьемур, который был рад поговорить о том, что ему хорошо известно. – Можно даже сказать, что мороз бодрит. А когда идет снег, бывает такая потеха! Тогда не нужно… – он осекся. Фу ты, чуть не брякнул: <не нужно выполнять скучные обязанности в Цехе арфистов>, – …так много работать.

Шарра не подала вида, что заметила его заминку или скомканный конец фразы. Только усмехнулась.

– Ты не думай, Пьемур, что на юге мы все время только и делаем, что работаем. Просто сейчас самое время убирать холодилку и заготавливать семена и стебли хохлатки. Ведь если у нас их не будет… – девушка передернула плечами, показывая, что в противном случае положение окажется не из легких. Потом она сделала углубление в тлеющих угольках, обложила его плотными листьями водорослей, которые сразу начали шипеть и дымиться, ловко поместила в середину начиненную тушку зверька, и, прикрыв листьями, осторожно засыпала сверху горячей золой. После чего с довольным видом уселась поодаль. – Ждать осталось недолго. Обед скоро поспеет, и его хватит на всех.