Аудиенция не затянулась, Климу были представлены главный ловчий сир Адальби, герольдмейстер и королевский судья сир Ардалион, настоятель храма Благого Господа, архивариус в бороде и почтенных сединах, гвардейские командиры и другие придворные. Среди них – два советника Левой Руки, военный министр Гаммек бен Санап и столичный градоначальник Тигль диц Марем. Считая с Астрофелем, получалось три левых советника, а вот правых был недобор, только Жинус-и-Марако, казначей и главный финансист, да королевский маг Дитбольд. Третье кресло справа, самое близкое к трону, было предназначено королеве, но ею Хай Бория еще не обзавелась. Хотя, как намекнул казначей, нехватки в претендентках не было.

После приема всей гурьбой отправились в королевскую трапезную, отведали борща, съели барашка, трехпудового осетра, курей без счета, поглядели на акробатов, шутов и жонглеров и прикончили бочку пива, а к ней – двадцать кувшинов вина. Вино еще не кончилось, когда выплыли юные девы в прозрачных хитонах и, поклонившись королю, стали выделывать всякие соблазнительные антраша. Прямо балет Большого театра, со вздохом подумал Клим. Вздыхал он горестно – вспомнились ему студенческие годы и его гражданская профессия. Хорошее занятие, интеллектуальное и любезное сердцу, но совершенно безденежное.

Пил он за трапезой скромно, ел и того меньше и поглядывал на своих советников. Чародей Дитбольд был в преклонных годах, но еще крепок: борода седая, но щечки румяные, глаза ясные и отливают зеленью, в движениях старческой немощи не заметно. Нравился ему Дитбольд, а вот казначей – не очень. Мясистые губы Жинуса брезгливо отвисали, подергивалось веко, и временами шевелил он пальцами так, будто пересчитывал деньги и никак не мог сосчитать. На голове у него росли десять волосин, и казначей зачесывал пять налево и пять направо, под носом топорщились жидкие усики. Словом, казну такому типу Клим доверять бы не стал. Что до министра Гаммека в чине стратега и градоначальника Тигля, то были они мужи дородные, брюхастые и щекастые, большие любители выпить. Но Клим, по своему армейскому разумению, в этом большой беды не видел.

Наконец девицы отплясали, кувшины иссякли, и здравицы в честь государя кончились. Получив королевское дозволение, сановники стали расходиться, кто на своих ногах, а кого, бережно поддерживая, уводили слуги. Когда трапезная почти опустела, сидевший рядом с Климом маг Дитбольд склонился к его уху и негромко произнес:

– Не соизволишь ли, твое величество, проследовать ко мне в башню? Окажи честь, почтительно прошу. Не ради моей корысти, а по причине дел державных.

– Идем. Державные дела – вперед прочих, – молвил Клим, вставая. Он сбросил плащ, снял корону, шпагу и перевязь с орденами и велел Астрофелю позаботиться о королевских регалиях.

Казначей, изрядно подвыпивший, тоже начал подниматься.

– Я п-пойду… п-пойду с тобой, мудрый Дитбольд… Или я н-не с-советник?.. Клянусь Благим! И у меня т-тоже есть что с-сказать г-государю…

Маг заломил седую бровь.

– Ты пойдешь, если его величеству будет угодно. А не угодно, так отправляйся почивать.

– Возьмем его с собой, – буркнул Клим, ухватив Жинуса за ворот роскошного кафтана. – Хочу расспросить его о состоянии финансов.

Старый Дитбольд скептически хмыкнул, но спорить не стал.

Втроем они покинули трапезную. Рыцари охраны, грохоча железом, пристроились было за спиной короля, но Клим велел им убираться к черту. Вслед за чародеем он зашагал по коридорам и лестницам, то поднимаясь к покоям придворных и комнатам слуг на верхних этажах, то спускаясь вниз к погребам и винным подвалам. Замок был велик, здесь обитали и кормились сотни и сотни, так что предстояло разобраться, кто из этой братии полезен, а кто бездельник и дармоед.

Они пересекли утопающий в грязи и навозе хозяйственный двор с конюшнями, псарнями, соколятником и лениво дымившей кузницей. Тут, на отшибе, за королевским зверинцем, кладовыми и амбарами, стояла башня чародея. Древнее, неправильной формы строение о трех этажах, сложенное из замшелых камней, казалось неподвластным течению лет; будто ствол огромного дуба чудовищной толщины оно вырастало из земных недр, пряча корни от глаз людских. Без скрипа откинулась небольшая дверца, Клим вошел и очутился в пустом помещении. Ни стола, ни стула, только ведущая наверх каменная лестница да крюк в стене, на котором висело какое-то тряпье – по виду старая, облезлая шуба.

Маг за его спиной что-то забормотал. Слова были странные, певучие, непонятные.

– Я объясняю, что ты наш новый король и можешь входить в мою обитель в любой час дня и ночи, – произнес Дитбольд, делая хитроумные пассы. – Когда придет нужда или когда захочешь.

– Объясняешь? Кому? Здесь никого нет.

– Это не так, государь. Здесь обитает страж моей башни. Он должен с тобой познакомиться. Хорошо познакомиться, чтобы не было беды.

– Колдовские фокусы, – проворчал казначей, – проклятые колдовские фокусы… – Он уже не заикался и твердо стоял на ногах – либо протрезвел на свежем воздухе, либо был не так пьян, как хотел казаться.

Они поднялись наверх, в жилые покои Дитбольда. Обстановка здесь разительно отличалась от пустоты нижнего этажа. Уютная горница с креслами и диванами, обтянутыми кожей, шкафы, полные толстых фолиантов, большой шестиугольный стол, жаровня из чеканной бронзы и два окна с мелкими цветными стеклами. Эту мирную картину нарушал скелет, висевший в одном из шкафов, – вроде бы человек, но с мощной челюстью, руками до колен и позвоночником, изогнутым горбом и выпиравшим над плечами. Должно быть, местный неандерталец решил Клим.

– Садись, твое величество, – сказал чародей, указывая на кресло. – И ты садись, сир Жинус, раз пришел. Я удалюсь на недолгое время. Годы мои немалые, и парадные одежды меня обременяют.

Он исчез за дверью и спустя пару минут вернулся в мягких домашних туфлях и просторном халате с меховым воротником. Сел к столу, сложил руки на коленях и задумался. Халат был синим с серебряными звездами, воротник, похоже, из белого полярного песца, так что со своей окладистой бородой и румяными щечками Дитбольд походил сейчас на Деда Мороза. В его магические таланты Климу не очень верилось – слишком глубокая пропасть разделяла чародейство и привычный ему реальный мир. Но Дитбольд казался человеком доброжелательным и искренним.

Наконец маг вздохнул, огладил бороду и произнес:

– Думаю, государь, ты желашь узнать, как и почему ты здесь очутился. Этот мир отличен от твоего, как сны от яви. Их разделяет граница, незримая, неощутимая, но пересечь ее никто не в силах. – Он помолчал и добавил: – Конечно, если ему не помогут.

– Выходит, помощник нашелся, – сказал Клим. – И кто же он?

Маг понурил голову.

– Я, твое величество, я, твой покорный слуга… Я сделал большее: перенес прежнего владыку Хай Бории в твою реальность, а тебя – в наши земли. Навсегда перенес! Ибо то, что убыло в твоем мире, должно там восполниться, как и здесь. Таково веление Благого, коего никто не может превозмочь.

– И кто знает об этой… хм… обменной операции?

– Все советники Правой и Левой Руки, несколько придворных и доверенные служители. Сказано им, что прежний король изволит отбыть в иные края, а ночью – минувшей ночью, – уточнил чародей, – у нас появится новый повелитель. Ты, Марклим андр Шкур!

Чудеса! – мелькнуло у Клима в голове. И главное чудо не в том, что он обменялся с прежним владыкой, – это, хочешь не хочешь, надо принять как должное. А вот зачем тому владыке с ним меняться? Королевская жизнь, как ни крути, все-таки получше, чем у майора спецназа. Власть, почет, богатство, замки, города… Паек – не казенный концентрат, пива и вина залейся, форма – из шелка да бархата, наверняка одалисок целый гарем… Однако поменялся. Очень подозрительно!

– Ваш прежний король… – начал Клим. Казначей, дернув веком, тут же подсказал:

– Его величество Рипель-и-Герматак, да будет мир ему там, где он пребывает!

– Насчет мира я очень сомневаюсь. Ну, не в этом дело, Рипель так Рипель… Он сам пожелал со мной обменяться? Без всякого принуждения?

– Не с тобой, а с любым обитателем вашего мира, подходящим по возрасту и телесному сложению, – уточнил Дитбольд. – Выбор был случайным, твое величество. И будь уверен, что он добровольно пожелал уйти в твой мир.

– С чего бы? – Клим пристально уставился на мага.

Казначей Жинус снова встрял в разговор:

– Сказать по правде, сир, владыка Рипель был не из лучших правителей. Державу разорил своими прихотями, с соседями рассорился, слуг своих верных держал в небрежении и щедротами не баловал. Чернь распустил, дела правления забросил и не внимал советам, а ежели кто пытался его образумить, звал мастера Закешу, городского палача. И потому, – казначей пошевелил пальцами, будто считая деньги, – потому знать и народ от него отвернулись. Бунт назревал, так что его величество мог бы и сам познакомиться с мастером Закешей.

– Бунт – это все наши проблемы? – спросил Клим, мрачнея.

– Если бы! – отозвался маг, терзая бороду. – Если бы, государь! С юга орки и гоблины наступают, грозятся столицу осадить.

– Гномы из Северных гор обнаглели, вышли из повиновения, – продолжил Жинус с тяжким вздохом.

– Нехайцы отложились, дани и войска не шлют…

– Да еще отказали в руке своей принцессы…

– От вампиров и вервольфов никакой помощи…

– Эльфы в долг не дают, прежнее требуют, да еще с процентами…

– Драконья мелочь в Подгорье расплодилась, воруют коров и овец, а самый старый из них еще и девиц желает для потехи…

– Проклятые души бродят по кладбищам, народ пугают. Даже в замке их видели…

– Киммерийцы могут набежать. Хоть люди, а не лучше гоблинов…

Жинус и Дитбольд смолкли. Клим сидел в ошеломлении, словно хлебнул неразбавленного спирта и не мог отдышаться. Потом пробормотал хриплым голосом:

– Эти… орки… кто такие?

– Изволь взглянуть. – Маг, сверкнув зелеными глазами, повернулся к скелету в шкафу. – Ростом с человека, на спине горб, руки длинные, морда клыкастая. Сильны, жадны, свирепы и весьма охочи до женщин и девиц.

– Любят человечину и золотом тоже не брезгают, – добавил казначей.

Клим уже пришел в себя.

– Вот проказники! – заметил он, не поверив ни единому слову. – Кстати, о золоте… Что там у нас с казной?

Жинус дернулся и отвел глаза.

– Пуста, повелитель! Почти пуста. Последний сундук с серебром сегодня распечатал.

– Последний, говоришь? Тогда завтра будет тебе ревизия. И еще… – Клим оглядел богатый камзол казначея, его ожерелье и браслеты. – Еще я заметил, что сановники наши не бедствуют, все в золоте и серебре, и не в обноски одеты. Это как понимать? Казна пуста, а придворные жируют? За чей счет?

– Так на заемные средства, государь. Вконец разорятся, но желают выглядеть достойно пред королевскими очами! – Казначей по-прежнему старался не встречаться с Климом взглядом. – На самом же деле у половины поместья заложены-перезаложены, а другая половина и вовсе их лишилась. Как было сказано, прежний владыка не баловал щедротами, и потому…

– Кгхм! – Старый чародей издал громкий звук и принялся шарить в кармане халата. – Не будем о деньгах, твое величество, ибо, приложив старания, деньги можно сыскать. А вот гоблины да орки… – Он вытащил небольшой хрустальный шарик и всмотрелся в него, что-то шепча и поворачивая то так, то этак. – Их воинство преодолело Великие Южные болота и идет к берегам Пограничной реки. Переправятся и дней через пятнадцать-двадцать будут под городом. С ними-то что делать?

– Как что? – сказал Клим, поглядывая на жутковатый скелет. – Воевать будем, проницательный ты наш. Отсыплем им люлей, загнем салазки, козью морду сделаем!

Седые брови мага поползли вверх.

– Благой Господь! Прости, владыка, не уверен, что понял твои мудрые речи. Отсыплем люлей – это как? Откупимся данью? Но нет в казне золота!

В ответ Клим только усмехнулся:

– Завтра с утра – ревизия финансов, а потом – военный смотр. Погляжу на нашу армию и на городские укрепления, будет ясно насчет люлей. Кстати, народу о смене власти объявили?

– Да, твое величество. Сир Тигль и сир Ардалион, глава герольдов, послали гонцов во все города и веси. И тем, кто на юге, велено бросать хозяйства и прятаться от орков в лесах и горах. – Маг смежил веки, хрустальный шар подрагивал в его пальцах. Теперь он не походил на Деда Мороза, просто старый человек, утомленный и, кажется, испуганный. – Ты прости меня, государь, прости, – тихо промолвил он, – я виноват. Вырвал тебя из привычного мира, и теперь на твоих плечах все беды Хай Бории. Но когда владыка Рипель пришел ко мне, я не мог отказать и выполнил его желание. Я – придворный маг, я давал клятву служения королю.

– Не парься, кудесник, – молвил Клим. – Может, оно и к лучшему, что я тут очутился. Может, это мой гражданский долг… то есть королевский. Словом, судьба.

Они спустились вниз, и там, выпроводив казначея из башни, Дитбольд шепнул ему на ухо:

– Если будет нужда быстро ко мне добраться, не иди через двор. За большим зеркалом в твоей опочивальне – тайная дверца и спуск в подземный ход. Попадешь прямо сюда, мой господин. Про этот ход только королю известно. Королю и мне…

За дверью башни Клима поджидал казначей. День, судя по солнцу, близился к вечеру, и во дворе суетилось множество народа – конюхи и псари, повара и кухарки, погонщики при возах с дровами и припасами. Завидев короля, они бухались на колени прямо в грязь и бормотали: «Вира лахерис, государь!» Кланялись низко, смотрели почтительно, но особого восторга Клим не замечал.

Он направился к дворцу. Сзади плелся казначей, шлепал по лужам, бубнил что-то неразборчивое – что-то про мага Дитбольда и его колдовские фокусы. Клим замедлил шаги, обернулся и бросил:

– Рядом иди, говорливый ты мой. И если имеешь что сказать, докладывай отчетливо.

– Уши, – промолвил Жинус, пристраиваясь сбоку, – уши, твое величество. Ты разглядел его уши?

– А что с ними не так?

– Островаты, государь, потому он прячет их под волосами. А глаза, глаза-то зеленые! Хитроумец известный. И еще…

Казначей смолк.

– Начал, так не тяни резину, – буркнул Клим. – Что там у нас еще?

– Он королю Рипелю служил, а до того его батюшке Ольвиргину, деду Пилику и прадеду Вамче.

– Древний старец. А в чем криминал?

– Люди столько не живут, твое величество. Люди, они…

Клим пожал плечами.

– Ты, советник, сплетен не разводи, а лучше готовься к завтрашней ревизии. У тебя бухгалтерские книги есть?

Челюсть у Жинуса отвисла, веко дернулось.

– Бух… чего? Виноват, государь, но слов твоих не разумею.

– Значит, нет, – подвел итог Клим. – Смотри у меня! Не заведешь, так отставлю от должности!

Во дворце его поджидал Астрофель диц Техеби, пришедший в ужас при виде грязных сапог и запыленного камзола короля. Клима повели переодеваться, а по дороге блюститель испрашивал повелений насчет ужина, вин, которые нужно подать, и числа гостей. Ужин Клим отменил, распорядившись, чтобы принесли в опочивальню окорок, хлеб и кружку пива. Не хотелось ему пировать, и более всего нуждался он в уединении. Орки, гоблины, эльфы, киммерийцы… Об этом стоило поразмыслить, как и о пустой казне, намеках Жинуса, вампирах и отложившихся нехайцах.

Но блюститель дворцовых покоев не отставал и, когда они добрались до опочивальни, пал на колени.

– Увы мне, государь! Не знаю, чем угодить твоему величеству. Приказывай, все исполню!

– Будет тебе наряд, сир Астрофель, – сказал Клим, озираясь. – Значит, так: мотню над кроватью снять и на помойку! Гобелены и занавесы выколотить от пыли, пол и стены промыть, зеркала протереть. Не сейчас, завтра с утра. Что там за шкура на кровати?

– Мех полярного козла, сир. Дорогой, редкостный.

– Тоже на помойку. И этого пусть уберут. – Клим кивнул на статую гиганта. – Что-то мне его рожа не нравится.

– Но, государь… Это святой Гервасий, поражающий дракона, основатель королевской династии.

– У меня другие предки. Гервасия вынести в тронный зал.

– Как повелишь, государь.

Астрофель исчез, и Клим вздохнул с облегчением. Но тут оказалось, что в комнате он не один. Рядом с сундуком стоял на страже давешний красавчик-оруженосец, а на полу у ног юноши притулился карлик в пестрой одежде, длинноносых туфлях и колпаке с бубенцами. Из-под колпака вылезали уши – огромные, волосатые, в ладонь величиной, явно не по росту. Перебитый нос, ожог на щеке и лягушачий рот тоже карлика не красили.

– Имя, – промолвил Клим, вперившись взглядом в оруженосца.

– Омриваль из рода Тегрет, – доложил юноша, вытянув руки по швам. – Охраняю сундук по твоему приказу, повелитель.

– Молодец, службу несешь исправно. А это кто с тобой?

– Црым, твое величество. Шут.

– Не простой шут, а королевский, – произнес карлик сочным басом и стал приподниматься.

Крепкий, однако, детина, подумал Клим. Руки длинные, плечи мощные, грудь что барабан. Ростом, правда, не вышел – метр тридцать с кепкой. То есть с колпаком.

– Что ты тут делаешь, крендель?

– Странный вопрос, твоя милость. Королевский шут должен быть при короле.

– Для чего?

Карлик поднял к потолку хитрые маленькие глазки, лоб его пошел морщинами.

– Вот и я интересуюсь – для чего? Может, распотешу или чарку государю поднесу? А может, совет какой дам?

– У меня есть советники. И с левой руки, и с правой.

– Есть, но не всякий правду скажет. Плуты они, советники эти, – пробасил шут. – И останется твоя милость в сомнениях: то ли верить, то ли нет.

– Црым верно говорит, – шепнул, зардевшись, оруженосец. – Не все такое, каким кажется.

Этот разговор начал забавлять Клима. Вспомнилось ему, что согласно литературной традиции шуты – люди мудрые, искушенные и режут королям правду-матку без страха и лукавства. Это с одной стороны, а с другой – что он теряет? В его положении любая информация была не лишней.

Явились слуги Бака и Дога. Бака, приседая и кланяясь, стал зажигать висевшие на цепях светильники, Дога тащил поднос с окороком, хлебным караваем и кувшином пива. Дождавшись, когда они выйдут, Клим пошарил за пазухой, вытащил пистолет, сунул его за пояс. Потом снял цепь с золотым драконом, сбросил тяжелый кафтан и опустился в кресло у стола.

– Оруженосец… как тебя…

– Омриваль бен Тегрет, повелитель.

– Будешь Валентином, так легче запомнить. Хочешь есть?

Парень сглотнул слюну.

– Нет, твое величество. Меня… меня накормили.

– Нехорошо врать своему королю. Ну-ка, ребята, оставьте сундук и двигайтесь к столу. Ты, Црым, нарежь хлеб и ветчину, а ты, Валя, налей мне пива. Кувшин в вашем распоряжении.

Некоторое время они жевали, глотали и прикладывались к кружке и кувшину. Оруженосец ел деликатно, пил мелкими глотками, и ни одна крошка хлеба не упала на его зеленый колет. Скоморох метал в пасть кусок за куском, зубы его работали как мельничные жернова, пиво булькало в глотке, хлеб с ветчиной исчезали с удивительной скоростью. Когда поднос и кувшин опустели, Црым пошевелил огромными ушами, нахлобучил поглубже колпак и кувырнулся через голову. Потом, скрестив короткие ноги, устроился на полу.

– Благодарствую, повелитель.

– Не стоит. Король обязан кормить своего шута и своего оруженосца. Особенно шута, чтобы услышать правду. – Клим потер подбородок с отросшей за день щетиной. – Ну, раз мы сыты и довольны, потолкуем. Ты вот говорил, что советники плуты. Маг тоже лукавец?

– Нет, твоя милость. Честный старый пень, но при своем интересе.

– А интерес какой?

– Не знаю, владыка. Темный народец эти чародеи… Ходит слух, что они – потомки эльфов, и у всех мозги набекрень.

– О Жинусе что скажешь?

– Жлоб и ворюга. Занял под королевское слово золото у эльфов, а не отдает. И где оно, это золото, кто его видел в монетном дворе? Еще они с мастером Авундием устроили меняльную лавку, деньги в долг дают, а возвращать нужно вдвое. Не вернешь, дом заберут либо земли. А у кого ни дома, ни земель, тот их слуга до гроба и работник навечный.

– Это нам знакомо, – пробурчал Клим. – Так знакомо, что хоть плачь. Ну, теперь Гаммек, полководец наш. О нем какого ты мнения?

– Проиграет любую битву еще до начала. Супруга его из нехайцев, дама стервозная. Так что сир Гаммек у нее под каблуком и против слова не скажет.

– Тигль, градоначальник. На него тоже компромат имеется?

– Хитер и жаден. На торговцев оброк наложил: кто не платит, того палками и вон с рынка! С купеческих лавок мзду берет и со всех иных заведений, даже с матушки Ужи. А ее обирать нельзя, никак нельзя. Потому как ее девицы…

Тут карлик взглянул на покрасневшего оруженосца и захлопнул рот.

– Что замолчал? – произнес Клим. – Валентин у нас бравый воин, а всякий солдат охоч до девиц. Чего тут стесняться?

– Так-то оно так, однако… – Шут покачал головой, зазвенели бубенцы на колпаке. – Зелен он еще, чтобы входить в такие рассуждения. Ты уж прости, государь.

– Ладно, замнем. Кто у нас остался? Филя, блюститель дворцовых покоев. Этот как? Ворует, взятки берет, служанок портит? Какие за ним грехи?

– Особо никаких, твоя милость. Тоже ворует, но помаленьку. Зато предан до гроба, повелишь, так шкуру с себя спустит и чучело набьет.

– Ценное качество, – одобрил Клим, зевая. – Ну, кавалеры, все на сегодня. Время позднее, пора бы и на покой. Разрешаю удалиться.

Оруженосец и шут с поклонами двинулись к выходу. На пороге Црым обернулся, оглядел комнату, хмыкнул и негромко произнес:

– Ты вот что, повелитель… Ты холодное железо при себе держи. Холодное и острое. Пошаливают у нас в замке.

Мудрый совет, решил Клим, направился к сундуку и откинул крышку. На дне лежали его комбинезон, башмаки и прочая амуниция, а поверх них – корона, шпага и другие королевские регалии. Осмотрев узкий тонкий клинок, он понял, что оружие это не боевое, а парадное, вытащил десантный нож и запасную обойму к «гюрзе». Затем подошел к дверям и убедился, что за ними стоят на страже шесть алебардников под командой рыцаря личной охраны. Сел в кресло и незаметно задремал.

Дзиннь! – послышалось в комнате.

Дзиннь, дзиннь!

Пистолет сам прыгнул в руку Клима. Прищурившись, он обвел взглядом опочивальню, большая часть которой тонула в сумрачных тенях. Светильники горели неярко, и в их колеблющемся пламени фигуры на шпалерах казались ожившими: фавны и иные нечисти мужского пола домогались нимф, хватали их за мясистые груди и бедра, тащили в кустики и валили в траву. Очевидно, Рипель, прежний король, в спальне не скучал, развлекался с дамами, и фривольные картины добавляли ему пыла. Отблески огня метались в двух высоких зеркалах, но третье, овальное и небольшое, было наполнено угольной тьмой. Тьма пряталась в складках балдахина, расползалась за огромным ложем, таилась по углам и под окнами.

Шторы на них были задернуты, и это не нравилось Климу. Не выпуская оружия, он подошел к окну, откинул плотную ткань. Открылся вид на темный спящий город и небо с незнакомым узором звезд; чья-то тень, затмевая созвездия, пронеслась в вышине, и далекий протяжный вопль всколыхнул воздух. Дракон? Или вампир в обличье огромного нетопыря?.. Каким-то шестым чувством Клим понял, что это не птица и не искусственный летающий объект. До самолетов здесь было так же далеко, как до железных дорог, гамбургеров, мобильников и других благ цивилизации.

Дзиннь! – раздалось за его спиной.

Дзиннь, дзиннь!

Клим резко повернулся. Из-за кровати – а может, из другого темного угла – выбралась девчушка лет восьми, тоненькая, в длинном белом платьице, с распущенными по плечам светлыми волосами. Лицо ее было бледным как мел, уголки крохотного рта печально опущены, ручки с тонкими пальцами висели, словно пара сломленных ветвей. Взгляд ее не отрывался от Клима, и смотрела она то ли с надеждой, то ли с обидой, то ли с иным непонятным чувством. Платье девочки подметало пол, и чудилось, что она не идет, а летит – легкая ткань не колыхалась, и звука шагов не было слышно.

Она медленно приближалась к Климу.

– Ты кто, малышка? Как ты сюда попала? – спросил он.

Ни слова в ответ.

Сунув пистолет за пояс, Клим отступил к столу и изваянию Гервасия-драконоборца.

– Хочешь есть? Хлеба, молока, меда?

Прежнее молчание и упорный гипнотизирующий взгляд.

Клим опустился в кресло.

– Ну, если ты не голодна, садись и скажи, чего тебе надо.

Губы девочки не дрогнули. Она подплыла совсем близко, и теперь лишь стол отделял ее от Клима.

Дзиннь, дзиннь, дзиннь! – послышалось опять. Кажется, эти тревожные звуки шли от темного овального зеркала.

– Тебя кто-то обидел? Решила пожаловаться королю? Так я… – снова начал Клим, но в эту секунду девочка вскочила на стол, склонилась над ним и разинула рот.

Рот ее уже не казался маленьким, то была пасть от уха до уха, полная острых как шилья зубов. Смрадом могилы повеяло на Клима; повинуясь инстинкту, он схватил десантный нож, отбросил кресло, пригнулся и скользнул за край стола. Девочка, не закрывая страшной пасти, повернулась к нему лицом и вытянула тонкие ручки к статуе Гервасия. Теперь он разглядел на ее щеках бледные трупные пятна и след от веревки, что охватывал шею.

Холодное острое железо… – вспомнилось ему. Клим вытянул руку с ножом, и девочку будто сдуло со стола. Она по-прежнему не шла, а летела, медленно летела в темноту, растворялась в воздухе, не спуская глаз с Клима, и взгляд ее полнился тоской. Все дальше и дальше во мрак, куда-то за ложе с балдахином, в угол, куда не падали даже отблески света.

– Стой! – сказал он, и призрачное видение замерло. – Кажется мне, тебя и правда обидели. Клянусь, я расследую это дело и накажу виновных. Слово короля!

Бледный образ заколебался и растаял.

– Дзиннь! – прошелестело где-то сбоку. – Дзиннь, дзиннь, дзиннь! Ты, голубь сизый, поосторожнее с королевским словом. Рук не хватит наказать. Триста лет прошло, не дотянешься!

Клим, пытаясь успокоиться, глубоко втянул воздух и встал перед темным овальным зеркалом.

– А ты что за перец? Хватит звякать, вылезай!

Тьма разошлась, и он увидел собственное отражение. Впрочем, это был не нынешний Клим Скуратов, а тот, каким он станет очень не скоро – если, конечно, доживет до столь преклонного возраста. Но сходство было несомненным.

– Ну, вылез, – сказало отражение. – Что теперь?

– Теперь ответишь на пару вопросов, – молвил Клим, решив ничему не удивляться.

– А если не отвечу?

– Разобью. Сейчас открою дверь, возьму у часового алебарду и грохну по твоей стеклянной роже.

Старец в зеркале поморщился:

– Ну и манеры у тебя, сударь! Ладно, уговорил. Спрашивай!

– Ты зачем мне названивал?

– Так девчонка эта, неупокоенная душа… кхе, кхе… опасная тварь! Могла, знаешь ли, и укусить.

– Что с ней случилось?

– Что, что… Неприятность, какая бывает с симпатичными детишками… Гервасий-то этот был охоч до малолеток. Надругался, задушил, а труп велел замуровать в подвале. Там косточки и лежат, в стене за винными бочками.

Клим вздрогнул:

– Мерзость какая! А еще святой драконоборец!

– Драконоборец? Ну, это большой вопрос! Убитого им дракона никто не видел, только коготь с лапы. А драконы раз в сто лет линяют, когти сбрасывают и чешую. Ежели поискать, так что-то и найдется.

– Значит, драконы тут и правда есть, – задумчиво произнес Клим. – Драконы, гномы, орки и остальная нечисть, плюс вампиры и вурдалаки. Ну, с привидением я уже пообщался.

– И с гномом тоже, – сообщило отражение.

– Это когда же? Не видел я никаких гномов!

– А Црым, скоморох лопоухий? Кто он, по-твоему, такой?

Новость требовалось переварить, и Клим больше вопросов не задавал. Стоял он перед зеркалом, поглядывал то на статую поганца Гервасия, то в угол за ложем, где исчезло привидение, и думал о пустой казне и лукавых советниках, об эльфах, что в долг не дают, и расплодившихся драконах, об орках и гоблинах, что будут под городом недели через две или три. И еще думал о том, что воинство их пройдет по краям населенным, и станут те земли пустыней, заваленной трупами.

– Что молчишь, голубь мой? – напомнил о себе зеркальный старец. – Или вопросы кончились?

– Кончились, – сказал Клим. – Думаю вот, как обрисовать ситуацию. Чтобы, значит, кратко и емко.

– Тут и думать нечего, – с явной насмешкой промолвило отражение. – Попал ты, парень! Ох попал!

– Это верно. Как есть попаданец, – согласился Клим. Сбросил одежду, лег на шкуру полярного козла и смежил веки.