ГЛАВА 36,

Каждый человек в своей жизни должен столкнуться с ситуацией, которой более всего опасался, упорно отрицая саму ее возможность. Иначе он так и останется самодовольным ослом, считающим, что уж он-то всегда сохранит лицо и всегда будет сам распоряжаться своей судьбой, на зависть прочим простофилям. Я всегда помнила эту нехитрую истину, подкрепленную бабушкиным советом ни от чего не зарекаться, но тем не менее сейчас чувствовала себя так, будто меня еще раз пнули под дых.

Решительно, судьба вознамерилась насмехаться надо мной при каждом удобном случае.

Я смотрела на физиономию Теннонта, уже смутно узнавая знакомые черты: именно его портрет когда-то я видела в зале заседаний Академии, когда всклокоченный Артиморус Авильский перешептывался с невесть откуда появившимся Каспаром. На портрете Сальватор Далерский был тощим, лохматым и малозначительным субъектом, нынешний же Сальватор-Теннонт выглядел куда более внушительно, но его нос был все так же благородно удлинен и заострен, а выражение растерянности, все еще не сошедшее с его лица, довершало сходство с юным магом на портрете.

Не знаю, что полагалось чувствовать юной сироте, которая только что была представлена своему внезапно обретенному отцу, но не успела я перевести взгляд на Сальватора, как меня обуяла такая лютая ненависть, что я едва справилась с желанием вцепиться ему в волосы и по меньшей мере откусить нос.

Но так как немая сцена все еще продолжалась — даже горожане почтительно примолкли, понимая, свидетелями какого удивительного события они стали, — у меня хватило времени еще и на то, чтобы сообразить, отчего магистр Каспар в очередной раз спас меня несколько запоздало. Конечно же ему было необходимо уязвить врага в самое сердце, растоптать его и сокрушить. В общем-то для этого сгодилась бы и дочь-служанка, ничем не примечательная девица с мозолистыми руками и пятками, в которые намертво въелась грязь, но почему бы не позволить гордому чародею своими же руками разбить ей в кровь лицо, перед тем как узнать правду?.. Ради такого зрелища действительно можно было пожертвовать парой зубов и ребер второстепенного героя истории, каковым, несомненно, я и являлась в глазах моего дорогого крестного.

Я стиснула зубы, чтобы не заорать на весь зал, что мои дражайшие крестный с папашей могут провалиться в Lohhar'ag. Затем молча развернулась и шагнула в сторону Виро.

— Стоять! — скомандовал магистр Каспар хлестким, точно кнут, голосом.

Я почувствовала, как ноги перестают повиноваться мне, и на меня накатила волна дурноты, заставившая согнуться пополам. Да уж, заклинаниями мой крестный владел так же мастерски, как и батюшка, язви в душу их обоих.

— Не стоит, не стоит приближаться к демону в столь прискорбном состоянии здоровья, — совершенно другим, медовым голоском пропел магистр Каспар и ласково похлопал меня по спине, проходя мимо.

Несколько мгновений спустя он уже склонился над неподвижным телом и с интересом потыкал пальцем куда-то наугад, не снимая перчаток.

— Ну вот, и здесь все устроилось как можно лучше, — с улыбкой сообщил он, поднимаясь. — Вам, Сальватор, секретарь в Армарике не понадобится, а нам выпадет меньше бумажной пачкотни. Демон мертв, в назидание прочим своим собратьям, пытающимся хитростью проникнуть за пределы Северных Пустошей и выдать себя за приличных подданных одного из королевств. Помилуйте, у нас и своих прытких подлецов хватает, к чему нам еще и демоны в секретарях?.. А у вас, Сальватор, добавится еще один пункт обвинения: сокрытие запрещенного в королевствах существа и пособничество ему же. Вы состряпали ему личину, вы и будете отвечать за все те гнусности, которые успело натворить это бесовское отродье. Это, между прочим, крайнее дурновкусие — брать демона себе в подручные. В каком веке вы живете, почтенный?

Я, так и не разогнувшись, присела на корточки и закрыла лицо руками. Да, жизнь моя, похоже, была спасена, но чувствовала я себя куда хуже, чем когда думала, что умру через несколько минут.

— …Нет-нет, любезнейший, — между тем говорил Каспар кому-то из своих спутников. — Такая ерунда не стоит внимания члена полномочной комиссии, уверяю вас. С останками демона пусть разбирается кто-то другой. Вот, например, наш славный юноша Констан, при чьем попустительстве заварилась эта каша. Констан, милейший, вы поняли? Возьмите эту… хм… падаль и сожгите где-нибудь на окраине. И не нужно этого кислого лица, мы с вами, молодой человек, по-моему, все обсудили и решили, что пререкаться не в ваших интересах.

Тут я почувствовала некоторое волнение, а затем блеснул слабый лучик надежды. Магистр Каспар никогда не принимал решения по мимолетному велению души, в этом я убедилась лично. Может быть, он и впрямь считал, что заниматься столь грязной работой чародеи не должны, а может быть… может быть, он все же был не самым плохим человеком.

Я уставилась на своего ученика, стараясь не пропустить ни одного его движения, которое могло бы указывать на то, что мои догадки верны, но приходилось вести себя так, чтобы не вызвать подозрения у прочих.

Констан многому научился за последние дни; молча, с непроницаемым лицом он взвалил себе на плечи Виро, предварительно завернув того в тряпку, ранее бывшую парадной гардиной зала ратуши. Я так и не смогла разглядеть, что же случилось с секретарем после того, как заклинание подействовало. Ученик, не оглядываясь, пошел к выходу, и горожане с опаской расступились, творя всяческие отворотные жесты. Вряд ли кто-то из них знал, каким образом может навредить порядочному человеку мертвый демон, но привычно предполагали худшее.

Я невольно посочувствовала эсвордцам. За последний год их кругозор расширился до болезненных пределов, на зависть прочим жителям провинциальных городишек — если бы, конечно, кому-то пришло в голову завидовать близкому знакомству с кровососущей змеей, волкодлаком, лжечародейкой, лжечиновником и Крестом Освальда, отягощенным возникновением хаотического портала. Я не удивилась бы, если бы эсвордцы после всего этого сожгли бы свои дома, посыпали пепелища солью и переехали жить к своим родственникам, чтобы в глубокой старости рассказывать внукам про ужасные и невероятные события, свидетелями которых они стали.

На секунду мне показалось, что Констан все-таки обернулся и быстро улыбнулся мне, но я уже не могла понять, что мне мерещится, а что, к сожалению, происходит на самом деле.

Каспар вышел в центр зала и развел руками, как лицедей, объявляющий перерыв между актами или поясняющий, что зрителям довелось увидеть самую захватывающую историю на свете:

— Почтенные горожане, уже наступила поздняя ночь, и я бы советовал нам всем немного отдохнуть перед завтрашним днем. Я, как глава полномочной комиссии Лиги Чародеев, обещаю вам, что расследование начнется незамедлительно. Преступник будет примерно наказан после заседания Трибунала, а до того мы с вами проясним обстоятельства этого запутанного и возмутительного дела, дабы ни один пострадавший не остался без компенсации, ни один злоумышленник — без наказания и ни один достойный эсвордец, боровшийся с беззаконием любыми способами, не остался бы в безвестности.

Магистр Каспар был обаятельнейшим пройдохой, и даже жители Эсворда, которым теперь полагалось скептически относиться к словам чародеев, захлопали в ладоши и принялись славить Лигу. Бургомистр, наконец-то решившийся преодолеть незримую границу между чародеями и простыми людьми, суетливо подкатился к Каспару и принялся сбивчиво приглашать в свой дом магов-спасителей. Взгляд у него при этом был совершенно потерянный и отчаявшийся. «Вы-то хоть настоящие?» — явно вертелось на языке у бедняги, которому за последнее время совершенно заморочили голову.

Каспар со всей любезностью согласился принять это предложение, явно понимая, что более мягких перин и сытного стола в городе не сыщешь.

— А что же касается… э-э-э… злоумышленника? — нервно произнес бургомистр, косясь на Сальватора, который словно окаменел.

— О, не волнуйтесь, господин Пруст! — Каспар широко улыбнулся. — Теперь ему некуда деваться, и он это хорошо понимает. Господа магистры Морис и Луций, наденьте кандалы на магистра Сальватора! Надеюсь, в вашем замечательном городе есть тюрьма, где этот злоумышленник сможет отдохнуть перед дорогой в Изгард? Разумеется, охранять его будут члены комиссии, так что вам не придется волноваться, почтенный господин Пруст. Кандалы конечно же сделаны из особого материала, обезвреживающего даже самого злокозненного мага…

Не нужно было знать о чародеях много, чтобы понять — это было из ряда вон выходящее и унизительное для любого чародея действо, наблюдение за которым заставляло магистра Каспара лучиться от счастья. Глаза Сальватора на мгновение вспыхнули гневом, когда он услышал о кандалах, но тут же вновь погасли, и он безропотно позволил себя заковать.

Я же изо всех сил пыталась понять, что же чувствую после всего случившегося, и не понимала. Мне просто хотелось оказаться где-то далеко-далеко, забыв о происшедшем навсегда. От одной мысли, что с Теннонтом-Сальватором меня что-то связывает и узы эти не разорвет и приговор Трибунала, на меня накатывала тошнотворная тоска. Истина стала жесточайшим разочарованием не только для него.

— Ну вот и закончилась эта ужасная ночь. — Мои плечи обняла изящная рука Каспара, затянутая в серый бархат, и я ощутила аромат каких-то южных трав. — Нам всем следует немного отдохнуть, чтобы завтра восстанавливать справедливость на свежую голову. Это куда более хлопотное дело, чем простая победа над врагом, дорогая моя крестница. Ты к тому же и выглядишь неважно. С этим нужно что-то делать. Люди предпочитают героев в сияющих доспехах. Или, по меньшей мере, с чистым и целым лицом. А мы ведь хотим, чтобы ты стала героем этой истории, не так ли?

— Героем? — хмуро повторила я.

— А выбор-то у тебя невелик. — Он заглянул мне в глаза, и я перевела взгляд на Теннонта, лицо которого исказилось при виде того, как Каспар обнимает меня. — В таких историях все причастные впоследствии оказываются либо героями, либо злодеями. Лиге, кстати, куда проще считать Каррен Брогардиус злодейкой, ибо всем было бы куда спокойнее, если бы ты сейчас отправилась в Армарику вместе со своим деятельным батюшкой, как его сообщница…

Я стиснула зубы, потому что сама считала именно так.

— …но тебе повезло не только с исступленно любящим отцом, готовым на любое преступление ради воссоединения с дочерью, но и с крестным, который не столь любвеобилен, но по-своему тоже желает тебе добра. Поэтому завтра город узнает, что ты боролась за спокойствие и процветание эсвордцев, не щадя себя. А родителей не выбирают, это всем известно.

И Каспар мягко подтолкнул меня к выходу, все еще приобнимая за плечи. Я вновь невольно оглянулась на Теннонта. Его выражение лица было ужасным; он все еще ненавидел меня, при этом понимая, что ненавидит то, что так стремился обрести, да к тому же еще и зная, что сделал все для того, чтобы это чувство было взаимным. Каспар все рассчитал правильно: мы никогда не смогли бы простить друг друга.

Бургомистр, отчаявшийся что-либо понять, смотрел на меня с такой же мукой, явно от всей души желая, чтобы я никогда не перешагнула порог его дома, внезапно подохнув по дороге. Сейчас он, должно быть, в душе проклинал Теннонта за то, что тот пинал меня недостаточно рьяно.

— А Виро? — шепнула я магистру на ходу.

— Демон? — Каспар хмыкнул. — Ему лучше быть мертвым. Награды за него никакой не положено, практической пользы после всего этого он тоже никакой не принесет — Сальватор выжал его, как лимон, за время службы. Паршивый, конечно, был субъект. Когда-то обчистил меня в карты в одной каммерольской таверне, где наши пути случайно пересеклись. Мы тогда еще не были знакомы с господином Виро и оттого решили скоротать ненастный вечер за игрой, не подозревая при этом, с кем именно столкнула нас судьба. Так вот, было бы неплохо, если бы после своей скоропостижной смерти наш демон-неудачник узнал, что так нагло и неумело мухлевать, играя со мной, совершенно недопустимо. При жизни ему повезло, я тогда не мог рисковать и привлекать к себе внимание, но сейчас за этой грязной душонкой есть долг, который было бы затруднительно вернуть, очутись паскудник в Армарике. Нет, о покойных, как известно, говорят только хорошее, и я, как добрый человек, прощаю ему половину суммы. Паршивец все же спас мою крестницу. Но обрести покой, пока мне не будет возвращена вторая половина, ему не удастся. Так и передай ему при встрече.

И магистр снова одарил меня ослепительной улыбкой, одновременно с этим поддержав под локоть, когда я пошатнулась.

…Уже взошло солнце, когда магистр Каспар с усталым вздохом умолк, окончив чтение заклинаний, которые заживляли раны и ссадины, заглушали боль и сращивали трещины в костях. Я знала, что переломы, залеченные магией, очень опасны и делают весь скелет человека хрупким на некоторое время, но выхода не было. Ближайшие полгода мне предстояло передвигаться с величайшей осторожностью, пока кости мои не окрепнут. С зубом пришлось попрощаться, а большую часть волос состричь после безуспешных попыток выполоскать засохшую грязь.

После всей лечебной магии, которая пронизала мое тело, я не чувствовала толком ни рук, ни ног, а в голове звенела абсолютная пустота.

— Восстанавливать справедливость и творить добро рано поутру просто неприлично, — с неудовольствием сказал Каспар, глянув в окно. — Пусть этот беспокойный городишко со всеми своими жителями катится к дьяволу и остается там по меньшей мере до обеда. Спать!

Не успела я что-то глупо возразить, как тут же почувствовала слабость и ничком рухнула на мягчайшую кровать, даже не успев толком в очередной раз додумать, как же я ненавижу чародеев. Столько вопросов требовали немедленного прояснения, включая самые неприятные! Обрывки жгучих мыслей напоследок закружились, смешались и растаяли. Я погрузилась в глубочайший сон, где не было места ни для Сальватора, ни для Виро, ни даже для привычного страха перед будущим…

— Госпожа Глимминс, вставайте! — пробубнил мне на ухо знакомый голос, и недодуманная мысль о мерзких магах дополнилась выводом о том, что некоторые ученики бывают паршивцами и похлеще.

Казалось, я только на секунду закрыла глаза, отрешившись от всего того ужаса, что свалился на меня за последнюю неделю, и вот уже меня трясут за плечо, возвращая в беспокойный и утомительный реальный мир.

— Что такое, Констан? — пробормотала я, зевая и потягиваясь.

Как же было приятно шевелиться без опасения, что руки с ногами сейчас отвалятся, как у основательно подпорченного зомби, а глаза вот-вот лопнут от боли!

Солнце уже стояло высоко, следовательно, я многое проспала.

— Магистр Каспар, — с благоговением произнес ученик. — Он вас зовет!

И по его мечтательно закатившимся глазам я поняла, что уже не могу претендовать на роль кумира в его жизни. Конечно же магистр Каспар, с его светскими манерами, импозантным внешним видом и непередаваемым циничным шиком искушенного чародея, затмил в глазах Констана потрепанную недоучку-обманщицу.

— Чего ему от меня еще надобно? — проворчала я с неожиданной для себя обидой и принялась выбираться из пуховой перины, в которой можно было утонуть.

Одета я была в обширную ночную сорочку со множеством оборок, из которой можно было сделать пару походных шатров. Должно быть, это была жемчужина гардероба жены бургомистра, которая наверняка сейчас благодарила Провидение за то, что пропустила бал из-за своего недомогания.

— Он готовится выступить с речью перед городом, — торопливо сообщил мне Констан и сунул какой-то сверток. — Расследование закончено!

— Что? — Я вскочила с кровати. — Сколько я проспала? Неделю? Месяц?!

— С чего вы так решили? — с обескураженным видом вытаращился на меня ученик. — Разве ж надобно такому мудрому и великому чародею, как магистр Каспар, так много времени, чтоб разобраться со столь пустяковым делом? Тем более я ему все-все рассказал, что знал, а мне, в свою очередь, все рассказал господин Виро, бедняга.

— Виро! — Тут я вцепилась в Констана и принялась его трясти. — Что же ты молчишь?! Говори, он жив?

— Жив, жив… — пропыхтел парень. — Но вам нужно торопиться, магистр Каспар ждет.

— Да пусть они все катятся к лешему на пирушку! — рявкнула я от всего сердца. — Когда ты говорил с Виро?

— Дык еще до всего этого, в ту ночь, как дождик того… этого…

— Значит, в ту ночь, когда ты, паразит, сотворил заклинание, из-за которого затопило Болотцы? — уточнила я ледяным тоном.

Констан покраснел и потупился.

— Что он тебе сказал? — Я снова затрясла его, как погремушку.

Констан забулькал, словно полупустая бутылка, и, видимо поняв, что я не отстану, нехотя признался:

— Сказал, что господин Теннонт на самом деле великий чародей и задумал вас, госпожа Каррен, погубить. И что вы об этом знаете, но молчите ради меня, непутевого, тоже рассказал. И еще господин Виро говорил, что вы притворились чародейкой, но тут я ответил, что это уже мне известно, как никому другому. Тогда он меня принялся трясти, как вы сейчас, и орать на ухо всяческие гнусности, пока я не признался, что мой дед — доверенное лицо Лиги в Эсворде, и тогда…

— …и тогда он приказал тебе выйти на связь с Лигой, чтобы известить ее о происходящем. — Я отпустила Констана и принялась ходить туда-сюда по комнате, рассуждая вслух: — Но он знал, что чародеи из Лиги могут не успеть вовремя, поэтому решил помочь мне сам в надежде, что это позволит потянуть время. И если бы магистр Каспар, бесы его побери, не стал бы выжидать, по своему мерзкому обыкновению, наступления самого драматического момента для того, чтобы вмешаться, то все могло бы обойтись…

Констан слушал мои слова, насупившись и помрачнев, а затем пробурчал в пол:

— Ничего господин Виро мне не приказывал. Я сам! И вообще… Я бы сразу известил Лигу, если бы знал, что этим помогу вам, а не наврежу…

Тут мне стало стыдно за то, что я не сообразила, как сложно было моему ученику решиться на какой-то поступок, когда все вокруг, включая меня, обманывали его напропалую, и я обняла Констана.

— Магистр Каспар ждет, — пробубнил назойливый паршивец, и на этот раз я покорно принялась собираться.

В свертке, который принес мне Констан, оказалась отличная бархатная мантия, которая была мне немного великовата.

Я, немного подумав, нацепила ее прямо поверх ночной сорочки, так как одного взгляда на мои лохмотья, лежавшие на полу, хватило, чтобы меня замутило. С обувью было и того проще — в наличии имелись только пушистые домашние тапочки.

— Ну что ж, пойдем слушать речь, — сказала я, со вздохом осмотрев себя в зеркале. Как всегда, я выглядела нелепейшим образом.

Дом бургомистра казался вымершим; только перешептывания испуганных служанок, прячущихся по углам, провожали нас.

А вот на площади было необычайно людно. Никогда я не видала, чтобы столько народу добровольно терпели давку ради того, чтобы им навешали лапши на уши. Воистину, надеяться на то, что один чародей способен исправить вред, нанесенный другим, было очень наивно, равно как и предшествующая этому заключению мысль о том, что чародеи как-то друг от друга отличаются, делясь на хороших и плохих. Мнение мое об умственных способностях людей еще немного ухудшилось.

Констан довольно ловко провел меня к помосту, на который сейчас несколько человек, пыхтя, втаскивали трибуну. Люди с опаской расступались, завидев чародейскую мантию, так что мне не пришлось волноваться за свои хрупкие кости. Хоть я и набросила на лицо капюшон, большая часть эсвордцев наверняка узнала меня и предпочла держаться как можно дальше, ибо по всему выходило, что безопаснее задавить соседа, чем случайно дотронуться до источника всех свалившихся на город бед. Каспару предстояло хорошо потрудиться, чтобы горожане согласились с официальной точкой зрения Лиги насчет моей героической роли в этой истории.

За помостом, который охраняло оцепление городской стражи, на роскошном бархатном кресле, явно принесенном из кабинета бургомистра, восседал магистр Каспар, рассеянно листая какие-то бумаги. Двое магов следили за подготовкой помоста, еще двое усердно строчили, сидя за столом и периодически что-то уточняя у находившегося тут же бургомистра, больше всего сейчас походящего на оживший труп. Под ногами у них копошилось несколько флегматичных кур, копающихся в мусоре, который оставили ночные гуляки; рядом вертелись служанки, подносившие магистрам то бокал вина, то вазу с фруктами и получавшие взамен рассеянные щипки. Остальных магов не было видно, должно быть, они стерегли Сальватора.

Вовсе не так я когда-то представляла себе победу сил добра над силами зла. Теперь же мне казалось, что я уже видела все это сотни раз.

Я подошла к Каспару, который со всей сердечностью меня обнял, не поленившись подняться.

— Ну вот. Теперь все готово, — довольно сказал он. — Господа, приступим!