ГЛАВА 17,

Если рассуждать отстраненно, то все дальнейшие события произошли, потому что я довольно быстро очнулась вместо того, чтобы благополучно проспать до следующего утра. Едва я только попыталась моргнуть, одновременно с этим сообразив, что лежу на диванчике в гостиной, как на меня обрушилась волна разнообразной боли: саднила носоглотка, тупо болели ушибы, пощипывали ссадины и царапины, в голове как будто прокладывали туннель гномы, боль пульсировала в глазах… Но среди всего этого отчетливо выделялись ощущения, которые мне теперь было не забыть во веки вечные.

У меня стреляло в ухе. Точно так же, как тогда на кладбище, — спутать было сложно.

Я даже перестала дышать, пытаясь сообразить, что бы это значило. Было весьма вероятно, что я неправильно дезактивировала формулу Вассера. Еще более вероятным было предположение, что я ее неправильно прочитала и теперь одним богам ведомо, как и когда она будет работать.

Но самым плохим в этой ситуации было то, что подобное поведение моего уха, несомненно, свидетельствовало о наличии поблизости какого-нибудь упыря редкой отвратности.

Очень осторожно я приоткрыла один глаз, подозревая, что увижу клыкастую харю прямо перед своим носом. То, что за время моего беспамятства жизнь могла поменяться еще раз к худшему, я вполне допускала. Но в гостиной было пусто, под потолком не реяли крылатые гады, и в оконном проеме на фоне закатного неба не виднелся силуэт гарпии.

Только из кухни доносились приглушенные голоса, и я, несмотря на бедственное состояние здоровья, сразу сообразила: там вели беседу господин Теннонт и его спутник, которого я даже не рассмотрела толком. По-видимому, они решили на правах спасителей воспользоваться моим гостеприимством без официального приглашения.

Оглядываясь назад, я иногда задаю себе вопрос: если бы не боль в ухе, заподозрила бы я что-то неладное или на радостях от нежданного спасения позволила бы себя облапошить? Однако история не имеет сослагательного наклонения. Да и предполагать, что все могло закончиться еще хуже, чем вышло в итоге, мне чрезвычайно неприятно.

Тогда же я тихо встала с дивана и прокралась к кухне, по привычке подозревая худшее и в связи с этим желая подслушать разговор своих гостей. Ухо без тени сомнений указывало, что источник всяческих неприятностей обосновался именно там.

По пути я отметила, что входная дверь, выбитая стражниками, возвращена на место и подперта комодом, в котором магистр Виктредис хранил зонтик и засаленный до непромокаемости плащ на случай непогоды. Я, в соответствии со своими взглядами на жизнь, с крайним неприятием относилась к любому сокращению количества выходов из помещения, в котором находилась, поэтому поморщилась и с досадой пожелала пару хворей каждому из стражников по отдельности.

— Вот уж не везет так не везет, — сокрушенно произнес довольно приятный голос, которого я раньше не слышала и соответственно на этих основаниях предположила, что принадлежит он спутнику Теннонта. Эти слова сопровождались скрипом дверцы шкафчика, занимавшего большую часть кухни, так что второе мое предположение заключалось в том, что мои гости ищут, чем бы поужинать.

— Да уж, — ответил господин Теннонт и звякнул ложечкой. — Все как будто сложилось против нас, но, с другой стороны, наш план действий нужно лишь слегка подкорректировать. По сравнению с тем, как пришлось уносить ноги из Каллесворда за день пути до границы, это все шероховатости, не более того. Осталось три дня — у нас нет другого выхода.

— Вот же дьявол — опять малиновое! — донеслось до меня приглушенное чертыхание, после чего звяканье и шуршание дали мне знать, что неутомимый искатель добрался до нижних полок с вареньем. — Теннонт, почтеннейший, скажите мне — ну зачем в доме столько варенья? Тем более малинового? В нем же косточки такие мелкие — замучаешься из зубов выковыривать…

— Съешь рогалик.

— Он черствый. Вообще, создается впечатление, будто здесь не живут уже несколько дней. Или живут впроголодь. Как вы думаете, Теннонт, куда на самом деле подевался здешний поместный маг?.. Ну вот — а здесь вишневое, и тоже с косточками, как мне кажется…

На минуту воцарилась тишина, перемежаемая громким хрустом, на основании чего я сделала вывод, что рогалик все-таки пришелся ко двору, а господин Теннонт не столь привередлив в еде.

— Думаю, его сожрали. Хищников здесь полно, я проверял. А девчонка боится признаться, потому что ей придется искать другого учителя и другое теплое местечко.

— О, яблочное повидло! Ну хоть что-то без косточек. Масло еще осталось? Или вы, почтенный обжора, уничтожили и его?

— На пару тостов хватит. Давненько, кстати, я не встречал поместных магов с учениками… Я думал, что этот забавный анахронизм сохранился разве что в балладах.

— Она точно подойдет?

— Ох, Виро… Да нам сгодится любой мало-мальски способный к чарам человек. Я прощупал ее сразу же. Она слабенький маг от природы — поместным больше и не надо, но в данном случае этого вполне хватит. Голову даю на отсечение — девица в душе мечтает попробовать сотворить «настоящее волшебство» и до сих пор жалеет, что жизнь в провинции так скучна и рутинна…

Я скривилась и мысленно пожелала господину Теннонту до самой смерти жить так же рутинно, как довелось мне последние два дня. Хотя, по большому счету, мне было плевать на мнение постороннего человека, тем более без спросу поедающего мое варенье и хлеб с маслом.

Нет, беспокоиться стоило не об этом.

На моей кухне сейчас мирно беседовал маг, с неизвестной, но вряд ли благой целью выдающий себя за чиновника, и какая-то человекообразная нечисть, на пару замышляющие какую-то грандиозную пакость, в которой мне придется вольно или невольно участвовать, судя по их словам. А самое главное — я не могла об этом никому сообщить. Что-то мне подсказывало: это невезение в общем зачете невезений моей жизни находилось в тройке лидеров.

Следующая фраза заставила меня резво припустить назад к диванчику.

— Хм… я чую какую-то магию, — задумчиво произнес Теннонт. — Что-то очень странное, раньше не сталкивался… Похоже на проклятие, наложенное с большой фантазией. Раньше этого тут не было. Виро, сходи к девчонке, мне кажется, она пришла в себя…

Виро оказался намного моложе господина Теннонта, лет двадцати пяти на вид. В последнюю очередь в нем можно было заподозрить нелюдя — более простецкой и располагающей физиономии сложно было и вообразить. Даже кудрявые волосы торчали на его голове столь растяписто, что любой человек, у которого в ухе при приближении нечисти не разражалась канонада, немедленно бы проникся доверием к подобному субъекту, посчитав его милейшим весельчаком безо всяких способностей к глубокой мысли.

Одет он был небрежно, но с претензией на соответствие столичной моде: заклепок и вышивки на его одежде было ровно в три раза больше, нежели того требовали соображения практичности. Однако криво торчащий воротничок мятой рубашки и бархатная куртка, которая топорщилась на талии, убивали всякую надежду увидеть в нем элегантного франта. Также у него имелась небольшая бородка, к которой ее владелец относился с куда большим пиететом, нежели ко всему остальному своему облику, потому что она была тщательно подстрижена. В целом он производил впечатление мирного лоботряса из худородного дворянства, коих бесчисленное количество отправляется в столицу на поиски лучшей судьбы при более высокородных родственниках.

Но у меня не могло быть ни тени сомнения в его отношении: едва только он приблизился к дивану, на котором я изображала сонное недоумение только что очнувшегося человека, как от резкой боли я схватилась за голову и мысленно трижды прокляла Вассера с его предками и потомками вкупе. Кем бы ни был Виро на самом деле, к людям он не имел никакого отношения.

— Вам нехорошо? — без всякого интереса спросила нечисть, прожевав очередной кусок тоста и равнодушно наблюдая за моими спазматическими телодвижениями.

— Да, — не стала лукавить я, хотя, ясное дело, более честно было бы добавить: «И мне не станет лучше, пока ты не уберешься на пару лиг отсюда с намерением никогда не возвращаться». Но я как можно радушнее улыбнулась и вслух произнесла совсем другое: — Вы не возражаете, если я переоденусь?

Виро безразлично пожал плечами, что я расценила как согласие и метнулась мимо него по лестнице наверх, чувствуя, что моя голова вот-вот взорвется от происходящих в ней процессов.

«Дезактивировать, срочно дезактивировать эту дрянь!» — думала я, влетая в свою комнату.

К моему удивлению, едва я произнесла положенные слова, в ухе раздался резкий короткий свист, на смену которому пришла тишина, и я с облегчением плюхнулась на кровать. Было ясно как день, что так просто история с ухом не закончится, и только высшим силам известно, когда и как сработает исковерканная мной формула Вассера в следующий раз.

В голову между тем ничего стоящего не приходило.

В дверь постучали, причем явно ногой, и голос Виро произнес:

— Эй, барышня! Как переоденетесь — спускайтесь вниз. Господин Теннонт хочет с вами побеседовать!

Я покосилась на окно и решила: «Если они меня сейчас не схарчат или не выложат моими внутренностями пентаграмму — сбегу ночью. Хуже не будет».

Я знала много историй, в которых одному магу требовался другой для какого-нибудь дела. По странному совпадению, эта потребность всегда была обусловлена причиной: «Себя жальче, чем этого идиота». Любой человек, слышавший пару-тройку баллад о чародеях, не строил бы радужных планов на будущее, если б на его жизненном пути встретился маг, изображающий из себя чиновника, приближенного к князю.

Именно поэтому я сразу приготовилась услышать крайне неприятные известия, когда села за стол напротив господина Теннонта, и не ошиблась.

— Итак, милая барышня, — начал он вкрадчивым голосом, — вы — ассистент здешнего поместного мага. Как вас зовут?

— Каррен Глимминс, — угрюмо представилась я.

— Очень приятно, госпожа Глимминс. Меня зовут Кендрик Теннонт, как вы уже, наверное, знаете. А это — Виро, мой секретарь.

Виро, доедающий яблочное повидло, лучезарно мне улыбнулся. Я оценила скорость опустошения горшка и окончательно приуныла. Даже если мои новоиспеченные постояльцы и не задумали каверзу вселенских масштабов, после которой от Эсворда останется воронка, то все равно мне их не прокормить. То ли дело сбежавший магистр с его благословенным несварением желудка!..

— Итак, Каррен, сразу же перейду к делу, которое нас сюда привело, — отвлек меня от созерцания неумолимо пустеющей посудины господин Теннонт. — Всех подробностей я, разумеется, не могу поведать даже вам. Досадно, конечно, что такое бремя свалится на плечи столь юной чародейки… Мы все же рассчитывали на помощь более зрелого мага, коим является магистр Виктредис по отзывам сведущих людей. Куда, кстати говоря, он подевался? Я не совсем понял мысль вашего градоначальника…

«Если уж начала врать, то ври складно. То есть последовательно», — сказала я себе и сообщила господину Теннонту, что магистр уехал на поиски вампира, опустошающего окрестности Эсворда.

Кендрик Теннонт выразительно посмотрел на своего секретаря. На его лице было написано: «Я же тебе говорил!» По всей видимости, не одна я выражения «уехал на поиски вампира» и «был сожран» считала равнозначными.

— То есть в ближайшее время его ждать не стоит? — вслух уточнил он.

Я со вздохом согласилась.

— Ну, тогда вы должны понять, что другого выхода нет — именно вы должны оказать нам помощь в деле государственной важности. Мне кажется, вы справитесь, — веско произнес Теннонт то, чего я больше всего боялась.

— Э-э-э… — протянула я. — А нельзя ли уточнить, о каком деле идет речь? Хотя бы в общих чертах.

Услышанное повергло меня в столь черную депрессию, что все варенье в заветном шкафу должно было скиснуть в один миг.

— Видите ли, — сказал Кендрик Теннонт с самым серьезным видом, — у нас есть один артефакт, который мы должны были доставить в столицу ко дню летнего равноденствия, где над ним должны были произвести соответствующие магические манипуляции. Но обстоятельства сложились крайне неблагоприятно, и мы никоим образом не поспеваем в Изгард. Данный артефакт — уж простите дилетанта в магических делах за примитивную формулировку — был зачарован в свое время. И снять это заклятье можно только в равноденствие високосного года, так что, как вы понимаете, мы потеряем четыре года, если не сумеем активировать его сейчас…

Я с трудом подавила вопль ужаса и отчаяния и жалобно спросила, надеясь на чудо:

— Но если я не найду способа снять заклятие?..

— Не волнуйтесь. Мы раздобыли все необходимое, — успокоил меня Теннонт. — Вот текст формулы, которую нужно произнести над артефактом в положенное время. Лучшие специалисты в чародейском деле заверили меня, что с ее прочтением сможет справиться даже адепт-старшекурсник. Что уж говорить о практикующем маге…

Я посмотрела на бумажку, затем на господина Теннонта. После перевела немигающий взгляд на Виро.

— Вы знаете, — голос у меня был немного неестественным, несмотря на то, что я изо всех сил старалась, — мне что-то не по себе. Тяжелый день, сами понимаете… арест… пытки опять же… Я, пожалуй, прилягу, а утром на свежую голову еще раз вас послушаю.

— Да-да, конечно, — согласился Кендрик Теннонт, и я встала из-за стола, чувствуя, что ноги и руки мне не повинуются.

Назовите мне причину, по которой маг не может сам прочитать простейшее заклинание и активировать артефакт. Заикание?.. Косноязычие?.. Обет?! Нет уж, дело совсем не в этом! Если уж для прочтения ему понадобился другой маг, то можно было голову закладывать, что прочитавшего формулу ждет крайне неприятный сюрприз, и, скорее всего, последний в его жизни.

Я слышала о таких случаях. Взять хотя бы истории про магические кольца с проклятиями, которые чародеи подкидывали ничего не смыслящим бедолагам и говорили: «А теперь пойди и уничтожь его». Попутно выяснялось, что нести эдакую дрянь нужно было не к соседнему хутору погожим летним вечером, да и человеку, надевшему такое кольцо, оно здоровья не прибавляло — вот только деваться было уже некуда.

Спрашивается, почему бы чародею самому не взять мерзостный артефакт и не выбросить, куда положено?

Но только кому-нибудь в подобной ситуации это приходило в голову, как тут же ему в ответ заявляли: «Нет-нет, ты Избранный! Никто, кроме тебя, этого не сделает!» И возражения не принимались, ведь магу виднее, кто годен на подвиг, а кто — нет. Сколько таких невезучих избранных пропало — одним менестрелям ведомо.

Лично я не собиралась становиться Избранной ни при каких обстоятельствах — даже если бы мне сказали, что, пройдя босиком до Даэля и выбросив в какую-нибудь пропасть вставную челюсть Брианбарда, я остановлю Упаколапсис. И тем более я не собиралась читать заклинание, которое упорно не желал произносить вслух другой маг.

Как ни тяжело было признавать, но побег был самым здравым решением.

На всякий случай я прокралась к щели в полу коридора, где можно было услышать, что делается на кухне, и приложила к ней ухо. В ухе слегка стрельнуло, к моему ужасу, но безобразничать в полную силу не начало.

— …Она не обрадовалась, по-моему, вашему завлекательному предложению, Теннонт, — говорил Виро.

— Да нет, она просто растерялась. Видимо, испугалась ответственности. Сам посуди, она ничего таинственнее коров с расстройством желудка в глаза не видела. А тут — артефакт. Да она полночи спать не будет, так захочет его увидеть своими глазами. Мы ей намекнем, что ее мастерство высоко оценит Лига, и, думаю, эту дуреху не придется даже подначивать… — самодовольно и уверенно отвечал Теннонт.

Я, вне себя от злости, вернулась в комнату и уставилась в зеркало.

— Почему меня все считают такой идиоткой? — спросила я у отражения. Потом подумала и прибавила: — Надо будет принести какую-нибудь жертву богам за то, что они мне хоть так пособляют в трудных ситуациях.