6
Юная волшебница впечатлилась моим трагическим рассказом и произнесла:
— Как все это странно.
— Не то слово!
Я пил бодрящий крепкий чай, в который Гермиона добавила парочку особых стимулирующих заклинаний, и с каждой минутой мне становилось все лучше и лучше. Я начинал воспринимать вещи в правильном свете.
К тому же настроение мне сильно подняла Гарния. Мы с Гермионой сидели в тихой столовой, а домомучительница, помещенная в аквариум, уютно пристроилась на подоконнике. Там ей было хорошо. Один свежий воздух чего стоил. Неосторожные любопытные мухи, прилетающие с улицы, немедленно становились жертвой жабьего аппетита, так что все были довольны. Гарнии очень шло быть жабой.
Я восхищался Гермионой. Она сделала то, на что я никак не мог осмелиться, хотя и нередко угрожал домомучительнице волшебной карой. Естественно, если я — мокрое полотенце, мои угрозы женщина-гренадер не будет воспринимать всерьез. Но моя сестрица не склонна бросать слов на ветер.
В общем, пока меня все устраивало.
— Я знаю Фероцию. Я знаю и Ирму. Обе они достойные девушки. Хорошие партии для любого, — сказала Гермиона, пригубливая чай.
— Леопольд так не считает. Во всяком случае, когда речь идет о Фероции, — ответил я. — Она несколько великовата, ты не находишь?
— Это на мужской вкус, — фыркнула юная волшебница. — Если девушка похожа на замковую башню, это еще ничего не значит. Она умна и начитанна.
— Допускаю. Однако речь идет не обо мне. Леопольд наотрез отказывается связать себя вечными узами с банковской системой.
— Леопольд просто болван.
— Согласен. Я вот, например, немногим от него отличаюсь, однако я тоже был бы против, если бы меня принуждали идти под венец разные старые негодяи!
— Вольфрам — его дед.
— Деды тоже могут быть злодеями.
— Если кто-то желает, чтобы его единоутробный внук остепенился, это не значит, что такой человек — злодей, — сказала Гермиона.
— Ты намекаешь, что встала на сторону зла?
— Браул, не строй из себя идиота. Я ни на чью сторону не встаю!
— Но, согласись, Вольфрам вел себя по-хамски, — сказал я. — Настолько свихнуться на старости лет, что наплевать на все правила приличия! Он оскорбил Невергоров, а если бы у него нашлось время, уверен, вспомнил бы и про Скоппендэйлов. Что бы ты тогда запела? В общем, вздорный старикашка вел себя так, словно я лично ему досадил.
— Он мог так решить, потому что вычислил своего внука у тебя в берлоге. Отсюда и подозрения в сговоре. Ты точно не звал Леопольда приехать в Мигонию? Точно не предлагал ему немножечко развеяться?
Я поклялся, что ни в чем подобном не замешан.
— Пожалуй, я попытаюсь разведать у Фероции, что все это значит. Она ничего не говорила мне о планах своего: отца… Непонятно.
— У нее на лице нет ничего такого, что говорило бы о влюбленности в Леопольда?
— Нет.
— А вдруг она даже не подозревает о готовящемся коварстве?
Гермиона смерила меня странным взглядом — словно ребенка, который вдруг заговорил академическим языком, а сам еще даже не встал на ножки.
— Хм… — ответила она, — Хм…
— Не томи меня. Если у тебя есть соображения, выкладывай, — простонал я.
— Что-то за всем этим кроется. Зачем Вольфраму угрожать тебе и намекать о грядущем эпическом противостоянии? Ты ведь не наступал ему на мозоль?
— Я про то же! Он оттаскал меня за ухо, но это было давным-давно, и больше мы не пересекались.
— Но ты мог случайно перебежать старику дорожку, — сказала Гермиона.
— Я уже все допускаю! И какие планы он имел в виду, говоря, чтобы я даже не пытался их нарушить? Речь идет о Леопольде?
— Ты меня спрашиваешь? — надула губки девица.
— А кого же?
— Общаясь с тобой, Браул, я становлюсь такой же дурой! Это заразно.
Я многозначительно кашлянул. Гермиона может называть меня любыми словами, но всему же есть предел.
— Не пыхти. Ты сбил меня с толку. Итак. Леопольд удрал из Гордых Орлов, чтобы провести месяц в Мигонии. Развеяться, покутить и все такое прочее.
— Точно.
— Не перебивай!
— Ладно.
Гарния квакнула.
— Леопольд скрывается от своего деда, который хочет женить его на Фероции Зипп. Причем, намерения старика тверды, как алмаз.
— Тверже.
— Ага. Ага… Целый месяц Леопольд умудряется скакать по столице, посещать различные увеселительные места, в том числе те, где проводят время чародеи, но старик, который регулярно там бывает, его не заметил. Странно.
— У Леопольда обнаружился большой талант к конспирации.
— И никто не сказал Вольфраму, что видел его внука там-то и там-то…
— Тут есть объяснение, — сказал я. — Никто, кроме этих двоих, не знал, что Леопольду запрещено покидать поместье, поэтому его особое положение оставалось для общества тайной. Ну и что, что его видели? Просто никто не придал этому значения. Вот если бы внучок столкнулся с дедулей лбом в дверях «Речного Дракона», например, тогда другое дело…
— А ты умеешь соображать, Браул, — заметила Гермиона. — Значит, Леопольд думает, что его кто-то заложил?
— Да. Он считает, что Вольфрам обнаружил его присутствие в столице еще до бала.
— Сомнительно. Навряд ли бы он стал дожидаться этого дня и ловить его в людном месте, рискуя вызвать переполох, — сказала Гермиона. — Это очевидно, Браул. Старик столкнулся с внуком на балу и, конечно, пришел в ярость. Знай он все заранее, приготовил бы ему ловушку тихую и незаметную. Кстати, я на том приеме не была, но Ванда Брокель рассказывала мне о некоем молодом человеке с длинными белокурыми волосами, который появился неизвестно откуда и слонялся взад-вперед с дурацким выражением на красивом лице.
— Точно. Это был Леопольд под волшебной маскировкой!
— И этот молодой человек неожиданно смылся. Был какой-то шум, но недолго, а потом бал покатился дальше по смазанным рельсам. Об инциденте забыли.
— А старик остался в доме Ллуга Молейна?
— Не знаю. Исходя из того, что нам известно, вряд ли. Взяв ботинок, который Леопольд посеял, он, скорее всего, отправился на поиски… Хм… Здесь пахнет какой-то тайной. Может быть, даже зловещей.
— Не «может быть», а именно зловещей, — отозвался я, приступая к поглощению третьей чашки чудесного чая. — Кто-то это зелье заварил, но, видимо, расхлебывать его придется мне…
— Ну, не все, я думаю, но частично придется, — сказала Гермиона. Глядеть она умела очень проницательно, что и продемонстрировала в тот же миг. — Браул, подозреваю, ты опять во что-то влип.
Я вздохнул.
— И не говори. Знать бы еще, во что и чем это обернется. У Вольфрама на уме какое-то злодейство. Его методы оставляют желать лучшего.
— Что ты намерен делать?
— Если бы знать! Вопрос в том, что собирается сотворить с Леопольдом его зловещий предок.
— Женить.
— Это только часть страшной правды. Вопрос в том, какую цель преследует эта женитьба! Ведь речь идет о планах, которым ни я, ни другой мозгляк не должен помешать. Звучит пугающе. Я намерен это выяснить и вытащить Леопольда из лап демона.
— Как? — прищурилась Гермиона.
— Не знаю пока. Но с твоей помощью надеюсь достичь определенных успехов.
— С моей, значит?..
— Ну. Мы же… как эти… сиамские близнецы — помогаем друг другу с утра и до вечера. Разве нет?
Гермиона с сомнением причмокнула красивыми губами.
— Хочешь, чтобы я в этом участвовала?
— Очень хочу. В природе действует закон сохранения энергии. Поэтому если я помогаю тебе, ты помогаешь мне. К тому же бедняга Леопольд не заслужил подобного обращения. Допускаю, что Фероция Зипп — девушка достойная, начитанная и тому подобное, но это же не повод заковывать в семейные кандалы моего друга детства.
Гермиона раздумывала. Ну конечно, нагружать меня своими заботами и требовать, чтобы я доставал луну и звезды с неба — это пожалуйста, а вот как броситься со всех ног на помощь несчастному Браулу, это…
— У меня были несколько иные планы, — сказала Гермиона.
Я не сдавался.
— Взгляни на это с другой стороны, дорогуша. Мы с тобой просто обязаны поставить старого негодяя на место. Он назвал меня мозгляком, бесталанщиной, лоботрясом и прохиндеем. А про Невергоров сказал, что мы выскочки! Забудем? Сделаем вид, что ничего не было?
Гермионе не нравилось, когда Невергоров обзывали выскочками. Она очень любила и уважала мою родительницу, не меньше, чем свою собственную. Я задел ее за живое, и теперь волшебница просто не могла остаться в стороне.
— Или возьми незабвенную Фероцию, девушку, положительную во всех отношениях. Ей-то каково? А вдруг она Даже не знает о том, что ее отец и этот старый пень задумали такое?! Ты ведь против того, чтобы девушек, твоих подруг, кстати, выдавали замуж насильно?
— Конечно, против!
— Вот и вообрази себе, какой заговор готовится против молодых! Пострадает не только Леопольд, но и Фероция!
Гермиона воинственно раздула скоппендэйловские ноздри. В глазах ее вспыхнул колдовской пламень. Юная волшебница была еще прекраснее, чем раньше, и я понял, что вербовка прошла успешно.
— И потом, — использовал я последний козырь, — пострадает и Ирма Молейн. Ее сердце будет разбито на два миллиарда осколков, если ее возлюбленный попадет в цепкие лапы Зиппов. Ты ведь не желаешь другой своей подруге такой участи?
— Еще бы я желала! — фыркнула Гермиона. Перо на ее шляпе покачивалось, словно хохолок на голове какой-то птицы в брачный период. — Да я… Браул, начинаем действовать немедленно!
— Как?
— Что, струсил?
— Подожди, не гони лошадей, дорогуша. Мы должны все обдумать.
Гермиона спохватилась, поглядела на часы и застонала, точно ей прищемило палец на ноге.
— У меня нет времени!.. А я еще не рассказала, зачем пришла!.. Смотри, не вздумай отказаться. Мы — сиамские близнецы!
— Несомненно. — По моим внутренностям пробежал холодок. Ох, что-то Гермиона задумала…
— Слушай, выручи меня. Мне нужно, чтобы ты…
