35

Как все-таки странно бывает в жизни: планируете одно, а получается совсем другое. И ведь не то что это происходит время от времени, но постоянно, я бы даже сказал регулярно. Так и сейчас. Мы все спланировали, прочертили жирную линию карандашом и были полны решимости идти по ней до конца. И мы шли, то есть летел и. А потом вдруг закрутилось, завертелось и тому подобное, вы помните, в результате чего вся стратегия и тактика лопнули, как мыльный пузырь. Шарокрушение, знакомство с крэнделями, локальный потоп, таинственное исчезновение товарищей по борьбе, древние руины неведомой цивилизации и скрытый в их недрах портал — судьба вылила все это на нас из своего ушата, не потрудившись предупредить заранее. Что было делать? Только плыть по течению. В результате мы добрались до цели, той, ради которой вторглись в Волшебную Страну, нарушив ее покой. Отрицать не стану, это хорошо, но я, как чародей домашней закваски, предпочел бы более мирное и менее смертоносное путешествие, чем то, что выпало на нашу долю. Иной смельчак возразил бы, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца, однако не забывайте, с кем вы имеете дело. Я считаю, что если яйцо нельзя разбить, не свернув себе попутно шею, то лучше уж вовсе без яичницы. В общем…

— Браул, перестань стонать, — сказала Гермиона из-за волшебной дымки.

Итак, мы перешли из пункта А в пункт Б.

И лучше бы этого не делали.

Открыв глаза, я сообразил, что разлегся на каменных плитах, как… ну, как собака, в общем, и напрасно предаюсь жалости к себе. Никто не собирается меня приголубить и сказать слова утешения. Нет, только этот сердитый тон, каким пехотный лейтенант любит отчитывать новобранца за леность.

— Что у нас плохого? — спросил я, восстанавливая в голове события последних минут. — Мы умерли? Нас унесло в другой конец вселенной? Я так и знал!

— Ничего подобного, — ответила Гермиона. — С нами все в порядке, и мы во дворце Жаворонка!

Я заскулил, прижимая уши. Наверное, у собак и прочих животных есть особый орган, который позволяет им заранее определять подступающую опасность. Невозможно описать человеческими словами то, что на меня нашло, но уж сердце у меня забилось и ноги стали слабыми — это точно.

Вдохнув воздух, разлитый по замку, я понял: грядет что-то страшное. Не зря я сопротивлялся переходу — уже тогда мною завладели дурные предчувствия.

— Что с тобой? — спросила Гермиона, и я мужественно ответил, что ничего.

В очередной раз Браулу пришлось мобилизовать резервы, чтобы встретить новые трагические события мордой к морде. Долго они себя ждать не заставили.

Портал вышвырнул нас в почти такую же круглую комнату, как та, что имелась в развалинах дворца. Очевидно, это не случайность. Раз оба здания построили неведомые расы, то в этом есть своя логика. Должно быть, этим путем обитатели обоих апартаментов шлындали друг к другу в гости. Очень удобно. Не надо переться через всю Волшебную Страну только ради того, чтобы испить в дружеской компании чашку чая. Вошел и вышел, не утруждая себя даже тем, чтобы надеть пальтишко по случаю весеннего ненастья. Удивляюсь, почему у нас до сих пор не прижилась подобная традиция. Я слышал, что в некоторых местах уже ставят стационарные порталы, но эти места имеют статус официальных учреждений. В частных домах, даже тех, где живут дружественно настроенные друг к другу чародеи, это редкость.

Гермиона сказала что-то насчет зеркала. Мол, не во что посмотреться, чтобы привести себя в порядок, а голова, должно быть, выглядит хуже некуда. Все ее вещи достались злобным людоедам, и она сожалела, что больше никогда не прижмет к груди свое любимое зеркальце в оправе из слоновой кости.

Я давно заметил, что женщины даже перед лицом величайшей опасности не могут не думать о своем внешнем виде.

В дверях появился Сляден Исирод и сказал:

— Собака уже… а, граф, вы уже очухались! Тогда пойдемте. Время не ждет.

Тут книга заклинаний, с которой коротышка не расставался, вырвалась у него из руки и шлепнулась на пол. Я инстинктивно зарычал. Она до того мне не нравилась, что я готов был ее укусить. Чародей схватил книгу и отпрыгнул, боясь, что я приведу в действие свою угрозу.

— Спокойно, Браул, — сказала Гермиона и повела меня, словно я ее домашний пес, прочь из комнаты.

Замок, в котором обитал Тигриный Жаворонок, действительно сохранился гораздо лучше дворца, недавно давшего нам приют. Архитектурный стиль угадывался сразу и очень смахивал на мигонский. Должно быть, прав Сляден, утверждая, что мы — потомки тех, кто тут жил; иначе откуда такое стилевое единообразие?

Здесь все было, как в лучших домах. Стрельчатые окна, стены, сводчатые потолки, лепнины, контрфорсы и прочее, что приличествует порядочному замку. Все детали занимали свои места, а не валялись где ни попадя, так что мы имели возможность и полюбоваться искусством древних архитекторов, и не переломать себе ноги, перелезая через каменные обломки. Запустение, правда, и тут поработало на славу, но оно было замку даже к лицу. Придавало шарма и таинственности, я бы сказал. Убедиться в этом можно было, бросив только один взгляд на гобелены и шторы, чуть покачивающиеся от сквозняка, и на стенные росписи, изображающие сцены охоты на каких-то кошмарных созданий. Паутина изящно искрилась в углах, куда нет-нет да и забирался лучик солнца.

Иными словами, не хватало лишь чьего-нибудь фамильного привидения, шествующего в безмолвии по коридору.

И только я об этом подумал, вышагивая с помахивающим хвостом на корме, как увидел его…

Я имею в виду привидение. Точь-в-точь как в моих мыслях, оно шествовало по коридору нам навстречу и кровожадно улыбалось. При этом оно сильно смахивало на моего старого приятеля Леопольда и оттого было еще более жутким.

Вся шерсть, какая только имелась на моем собакольвином теле, поднялась дыбом. С паническим скулением, точно мне отдавили хвост, я попытался спрятаться за Гермиону, толкнул ее и чуть не опрокинул. Волшебница вовремя отпустила мой загривок, иначе бы ей не избежать участи напольных часов, с которыми я однажды проделал то же самое. Они грянули оземь, словно десять тысяч рыцарей, закованных в латы.

— Браул! — взвизгнула Гермиона.

Странно, но она совершенно не испугалась привидения. Хотя их, согласно последним опросам, боятся все женщины и большая часть чародеек. Неужели моей сестрице удалось войти в когорту избранных, способных смеяться призракам в лицо? Ну, она может…

Но привидения не испугался и Сляден, и это было еще страннее. Вместо этого он сказал:

— А, это вы, Леопольд! Что с вами произошло? Вы похожи на… На кого он похож, госпожа Скоппендэйл?

Чародей повернулся к Гермионе и заметил меня, пытающегося всеми силами укрыться за ее спиной. Губы Слядена искривила почти презрительная усмешка. Ну-ну! Кое-кому здесь не следовало забывать о собственной исповеди насчет патологической трусости!..

— Он похож на разлитое молоко, — сказала волшебница. — Что с тобой случилось, Леопольд?

Этот вопрос был не единственным. Гермиона обрушила на него их целую лавину. Ей хотелось знать все до мельчайших подробностей. Тем временем я выглянул из своего укрытия. Да, оказывается, перед нами действительно Леопольд Лафет Третий, собственной персоной. Сияющий, словно серебряная тарелка, румяный, как фермер, и радостный, как выпускник университета, получивший диплом с отличием. От него исходило недвусмысленное сияние, которое и навело меня на мысль о привидении. Гермиона же сравнила его с пролитым молоком и была чуточку права. Сияние имело чисто снежный оттенок.

— Это все Жаворонок, — сказал Леопольд. — А Тристан здесь же, в замке. Я провожу вас. А это… что это за чудовище? — спросил чародей, указывая на меня. — Где вы его подобрали? Фу! Гермиона, ты не могла остановить свой выбор на ком-нибудь посимпатичнее?

— Это не чудовище, это Браул.

Я гавкнул, уже лелея планы мести. Ничего, Леопольд, придет день, и ты пожалеешь о своих словах.

— Браул? Невергор? Тот самый, который пошел с нами в Волшебную Страну?

— Тот самый!

Не совру, если предположу, что в этот момент Гермиона только и мечтала чем-нибудь приласкать этого тупицу. Будь у нее деревянная нога, волшебница незамедлительно пустила бы ее в дело, но лично я считаю, что Леопольду больше требуется хороший удар кочергой.

Выпрямившись, как подобает собакольвам, я посмотрел на друга детства.

— Рад тебя видеть, Леопольд, — произнес я медоточивым голосом.

— Ух ты, он еще и разговаривает! — восхитился чародей.

— Ты тоже, как это ни странно…

Лицо у Леопольда перекосилось по диагонали.

— Не ты один, — добавил я, — обратившись в собаку, умел изрекать ясные перлы, коими раскидывался во все стороны света.

— Что? — Теперь физиономия Леопольда перекосилась по вертикали. Это у кого он научился такому фокусу? У Тигриного Жаворонка?

И тут Гермиона, разозленная тем, что Леопольд по-прежнему строит из себя законченного идиота, изрекла:

— Слушай, если ты не перестанешь, Браул укусит тебя за… за то, что в словаре Тристана определяется словом «задница»! И ты не сможешь спокойно сидеть ближайшие полтора месяца и повсюду будешь носить с собой охлаждающий компресс! Вместо того чтобы сплотиться вокруг друга и помочь ему в несчастье, именуемом Чудовищным Синдромом, ты стоишь и корчишь рожи! Поверь мне на слово, Леопольд, я в пяти шагах от того, чтобы рассказать Ирме обо всех твоих недостатках! Рассказать ей всю правду, какой ты на самом деле! Она, конечно, влюбленная дурочка, но и ей, если постараться, можно раскрыть глаза на истину!

У меня отпала челюсть. Подобное даже мне, строящему планы мщения, не пришло в голову, а ведь я почти состряпал гневную отповедь. Узнаю школу. Ее апологетами являются Гермионина матушка Зелия и железная тетушка Шеневьера, дамы, на завтрак употребляющие живых скорпионов, приправленных соусом из ядов гремучих змей. Такой силе противостоять невозможно. И вот теперь толику этой мощи испытал на себе Леопольд.

Поэтому неудивительно, что из сияющего благостью индивида он превратился в подобие старой развалины, побитой жизнью и продутой насквозь злыми ветрами судьбы.

Чародей посмотрел на меня со священным трепетом, а я показал зубы. Соблазнитель служанок, он же бывший фокстерьер и восьминогий конь, вздрогнул, выбрасывая белый флаг, самый большой, какой смог отыскать в своих загашниках.

— Вот и славно, — произнесла Гермиона ледяным тоном. — Так мы идем на аудиенцию к Жаворонку? Как ты думаешь, Леопольд?

— Конечно, идем, — еле выдавил из себя чародей, видимо, перебирая в уме, что случится, если Ирма узнает всю правду. В чем бы она ни заключалась.

— Ты готов, Браул? — спросила Гермиона.

— Да.

— Хорошо. Скоро мы все будем дома.

Сляден, успевший прийти в себя после сцены, свидетелем которой стал, огладил бороду дрожащей рукой. Он слишком долго жил вдали от кипящих страстей современности и еще не выработал привычку взирать на них с ледяным спокойствием. В его время девушки ходили с опущенными к полу глазами и при каждом удобном случае делали книксен, шепотом произнося: «Да, маменька!», «Да, папенька!». Не завидую я этому патриарху. После знакомства с нами его твердо стоящее на глиняных ногах мировоззрение всерьез пошатнулось.

Отшельник пропустил Гермиону вперед и, подумав, также пропустил Леопольда.

Гермиона двигалась чеканным шагом и справлялась у друга моего детства, куда поворачивать. Леопольд отзывался вяло, словно больной ангиной: влево, вправо, по лестнице, через арку, по галерее. Насыщенная этими полезными сведениями, все еще раздраженная, девица прошлась и по нему, и по неведомым строителям замка, которые, по ее словам, явно переборщили с архитектурой. Мне тоже порядком наскучило спускаться, подниматься и закладывать виражи под разными углами. Ворчал и Сляден Исирод — его тембр позади нас напоминал жужжание слепня, преследующего корову. Коротышка жаловался на усталость и проклятый возраст, строя планы сменить место жительства на более спокойное. В этом вопросе наши взгляды целиком совпадали.

Наконец мы подошли к большим, распахнутым настежь дверям, какие имеют привычку вести в тронные залы владык. За ними, как правило, открываются разные роскошества, свойственные властным твердыням, и красота слепит глаза, а уровень богатства зашкаливает за все разумные пределы. В подобных случаях сразу представляешь трон на возвышении и кучу придворных вокруг него, похожих на труппу передвижного театра. Каждый при этом щеголяет одеяниями и источает благовоние, стараясь переплюнуть коллегу. Такие представления о дворцах вбиваются нам в голову с детства, ничего не поделать.

Наша делегация подгребла к порогу и остановилась, словно отара овец перед загородкой.

— Пришли, — промямлил Леопольд.

— Вот это да! — сказала Гермиона, как говорится, слегка опешив.

Я тоже опешил, но уже в более тяжелой степени. Мой зад опустился и будто прирос к каменному полу, а язык вылез из пасти на добрых полметра.

Мы молчали, как члены парламента, огорошенные вестью, что парламент распущен королевским указом ввиду полнейшей бесполезности оного.

А потом сделали шаг вперед.