Глава 5
Когда ведешь повествование от первого лица, живописуя собственные героические деяния и выделяя и для друзей кусочек-другой текста, трудно освещать моменты, которые по тем или иным причинам не попали в поле твоего зрения… Короче, здесь мне надо немного отвлечься и обратить свой проницательный взор на Тузмеса Высокого и его шайку.
Как нетрудно догадаться, предводитель изгнанников не терял ни минуты и замышлял плохое. Ума, как выяснилось позже, наш зловредный бог был не слишком большого, а его сообщники и того хлеще, поэтому и идея, осенившая вдруг Тузмеса, прямо-таки блистала гениальностью.
— Итак, Эриделла, — сказал он, расхаживая взад-вперед, — ты говоришь, что подобраться близко к Невергору сотоварищи никак нельзя?
— Нет, — мрачно ответила экс-богиня охоты. — Мы с Крайлогом пытались. Привлекли даже Мордуша, но… Эти паршивые поганцы выставили охрану вокруг них. Все потусторонние подступы закрыты. Мордуш пытался наслать один из своих знаменитых моров — капель из носа и злокачественную ветрянку, но был отбит магией Стиоделарикса. Теперь бедняга лежит с градусником во рту и на его голове пузырь со льдом.
Тузмес перестал расхаживать.
— Ты имеешь в виду белого кролика?
— Я имею в виду Мордуша! Собственный мор обрушился на беднягу, и тот чуть не помер! — Рогатая красавица зашипела анакондой. От переизбытка чувств взяла лук и принялась пуляться стрелами в далекие звезды.
К слову сказать, дело происходило в одном из дальних уголков вселенной, где Тузмес обустроил свое логово. Была ясная ночь, и над головами богов мерцало все, что положено в таких случаях.
— Передай Мордушу, чтобы поправлялся, — сказал Тузмес.
— Уж передам… — Еще одна стрела устремилась вверх.
— Они хорошо подготовились, ты заметила?
— Не то слово. Меня чуть не приласкали молнией, когда я вынюхивала обстановку.
— Кто? Неужели Повелитель Молний Близзи?
— Он самый!
— Ах, старина Близзи! — покачал головой Высокий, — Как жаль, что ты не на нашей стороне!
— Когда все закончится, я приглашу его на свидание и… буду пинать, пока он…
— Когда все закончится, ты никого не пригласишь на свидание, Эриделла! — Тузмес поднял палец. — Ради этого и работаем!
— Все время забываю! — Следующая стрела была выпущена в дуб, стоящий на краю поляны, и пронзила его насквозь.
— Итак! — Высокий снова принялся ходить взад-вперед. — У нас десять дней. Мы знаем, что к тюрьме Пожирателя Миров пока пробиться невозможно. Тэрле Двухголовый и Толстая Дама Удачи патрулируют окрестности. Да и Неусыпный Страж начеку — его предупредили, чтобы он не смел дрыхнуть. Сидит, мерзавец, вставив в веки спички… Рожа — закачаешься! Итак… Исходя из ситуации, нам нужно перекинуть все свои силы на нейтрализацию Невергора и его сообщников.
— Никак не могу привыкнуть… — прошипела Эриделла.
— К чему?
— Что ты такой умный, Тузмес! — Богиня охоты двинула бедром, никак не поясняя свою мысль. Сначала Высокий думал, что это комплимент, но радоваться не стал — на всякий пожарный. Вдруг это сарказм такой.
— Мы уже прибегали к помощи людей. Воры украли для нас блокнот, но мы не успели его забрать. Это минус. Но есть много других личностей, готовых ради пары лишних монет на все.
— Люди!
— Да, люди. На наше счастье… Кстати, где носит Крайлога? Он обещал добыть парочку сорвиголов.
— Будет. Наверное, заглянул в какой-нибудь кабачок. Алкоголик… — Эриделла метала искры гнева.
Тузмес повел рукой по воздуху, открывая окно в нужный ему мир. Показались улицы Мигонии. Шли пешеходы, катили экипажи, летели голуби, бежали собаки. Картина самая мирная, никто из ее персонажей не подозревал о готовящемся безобразии. Глядя на все это, Высокий испытывал злорадство и тревогу. Первое из-за того, что скоро все они получат, а второе — что еще неизвестно, как все обернется…
Изображение выявило из бездны пространства-времени мое лицо и лицо Талулы. Мы о чем-то разговаривали. Со стороны казалось, заговорщики сверяют часы, оставшиеся до начала переворота. Дело происходило во дворе дома Поттеров, как раз после того, как мы прикинули некую последовательность действий и готовились отчалить.
Тут же можно было заметить чем-то разозленную Гермиону и ковыляющего в сторону кареты Зубастика. Рядом с ним семенил Квирсел…
— Ага, — сказал Тузмес.
Эриделла кисло взирала на наши фигуры, стоящие возле экипажа, запряженного парой лошадей.
— Договорились, — сказала она. — Как же мы их остановим, если не в состоянии даже помешать просто побеседовать?
Пространство раскрылось чуть в сторонке, и из дыры выпал некий субъект с четырьмя руками и в меховом колпаке.
— Разгибальд! — воскликнул Тузмес. — Ты ли это? Что с тобой? Впервые вижу, чтобы боги… запыхались!..
Тот, кого назвали Разгибальдом, замахал руками, благо их было четыре, и полминуты восстанавливал дыхание. Злодеям он поведал, что несся сквозь мембраны миров окольным путем, чтобы его не заметили, и очень спешил.
Очухавшись, божок сообщил важную новость и притом сверкал, как новехонький чайник.
— Стиоделарикс меня не заметил! Толкователь не заметил! Чирливилли не заметил! Я молодец! Недаром меня почитали как бога шпионов и воров!
— Ну! Ну говори же! — Тузмес едва не выпрыгивал из своей божественной оболочки. Такого, как мы знаем, произойти не могло, но в его случае это почти случилось.
— Мне удалось подобраться близко, и я увидел. Человек, называемый Зубастиком, передал Невергору расшифрованные записи, те, в которых Клакевит расписал все шаги, которые нужны для победы над Пожирателем!
— Отлично! Этому кретину только доверьте!
— Можно я сверну ему что-нибудь? — спросила Эриделла.
Разгибальд встрепенулся.
— За что? — запищал он.
— Да не тебе, придурок! Невергору!
— Уф…
— Цыц! — сказал Тузмес. — Я думаю… Я придумал. Надо действовать быстро. Наскоком. Мы перехватим Невергора. Он едет домой?
— Да! — выпалил Разгибальд.
— Отлично складывается.
— Как мы его перехватим? — спросила богиня охоты. — Когда вокруг него вьются кролики и другие чокнутые?
— Не мы, а те, кого приведет Крайлог! И не сегодня. А вот и он…
Несокрушимый вывалился, по своему обыкновению, из пространственной дыры с треском, с каким, наверное, мог бы сломать пальцами могучий дуб. В одной ручище бог войны держал дубину, в другой — мешок, в котором что-то шевелилось.
— Друг мой любезный! — Синеглазый подковылял к здоровяку, попытался похлопать его по плечу, но не дотянулся.
— Вот, достал! — Крайлог бросил мешок на землю, кто-то вскрикнул. — Эти типы сказали, что, если им хорошо заплатят, они маму родную прикокнут.
— А ты сказал им, что их мама нас не интересует? Что дело иного свойства?..
— Сам и разбирайся. — Страшный достал из воздуха окорок и стал его есть.
— Посмотрим!
Эриделла вынула из-за голенища кинжал и разрезала веревку, что стягивала мешок. Из мешка показались четыре подозрительные рожи, из той породы, с которой мы ни за что не захотим встретиться в темном переулке, даже если запланируем на вечер острые ощущения. Рожи были, как водится, небритые, и это (а также одеяния) выдавало в них представителей городских низов Мигонии. Сидя в развязанном мешке, они моргали, щурились и потирали очи ясные, ничего не понимая.
— С кем приходится иметь дело, — проворчала Эриделла, поигрывая ножом.
Первыми рожи увидели ее, такую прекрасную и опасную, и пришли в немалое волнение. Последние события воскресли в их памяти так живо, что все перемешалось. Для острастки и чтобы призвать к порядку, Тузмес подпустил в свой облик огня и дыма.
— Слушайте, о презренные! — провозгласил он громоподобным голосом, а его синие глаза под капюшоном сверкнули просто страшно.
Крайлог, занятый окороком, ухмыльнулся. Четырехрукий Разгибальд сказал:
— Так-так, — словно это было чрезвычайно важно.
— Кто это презренный?! — неожиданно взвился самый смелый и, очевидно, самый авторитетный из четверых. Его рожа была всем рожам рожа. Широкая, щекастая, с тремя подбородками, глазами-клопиками и губищами, похожими на две мясистые селедки. Они и лоснились так же. — Кто это презренный? А?
Тузмес растерялся.
— Вы… то есть…
— Что это за вонючий маскарад? Что за наезды? Вы кто такие?
— Мы?.. — Высокий посмотрел на своих подельников. Крайлог на всякий случай приготовил дубину. Четверка несколько стушевалась. — Мы…
— Эй, послушай, синеглазка… ты не юли! — посоветовала рожа с селедочными губами. — Этот громила засунул нас в мешок, когда мы шли надело… Из какого вы района? Кто у вас главный?
— Да! Кто главный?! — Это подключились остальные трое.
— Тихо! Иначе кто-то чего-то не досчитается! — Эриделла встала над бандитами.
— Эй, крошка, потише! — сказал главный. — Без паники! Не пыли! Надо обговорить! Если какие-то проблемы — перетрем.
— Чего? — Эриделла взмахнула ножом, и неаккуратно постриженная челка селедочногубого стала аккуратной. Волосы упали ему на грудь.
Криминальные рожи присмирели, покрывшись бисеринками пота.
— Но так дела не делаются! — пробормотал главный.
— Будешь делать, что мы скажем, — шикнула на него Эриделла. — Или в следующий раз я отрежу что-то другое, уже невосполнимое.
Рожи начали осознавать опасность своего положения. Правда все-таки пробилась через толстые кости их черепов. Поняли представители городских низов, что дела делать им придется не с простыми людьми и, кажется, даже не волшебниками. Такая порода субъектов всегда безошибочно угадывает, кто сильнее и как сделать так, чтобы на собственной шкуре не появилось новых шрамов.
Тузмес вернулся в форму. Что поделать, раньше у него не было опыта общения с этой породой человеков. С ворами, которые выкрали блокнот у Клакевита, общалась Эриделла.
Высокий заглянул в глаза селедочногубому и спросил:
— Как тебя зовут?
— Фрикко…
Мягкий голос обволакивал куриные мозги бандита, без труда подминая слабое сопротивление.
— Фрикко и вы тоже, друзья мои, — сказал Тузмес. Его глазищи мерцали притягательной синью, и рожи притянулись к ним, пуская слюни. — Вы нужны мне для одного дела! Оплата гарантируется — более чем щедрая для людей вашего социального положения.
Чтобы не быть голословным, Высокий вытянул обе руки, и в каждой появилось по самому настоящему мешку с золотыми монетами. Четверка криминалов обомлела. Из их глоток вырвалось что-то влажно-вожделенное и в то же время страдальческое. Глаза вылезли на лоб.
— Каждому достанется по такому. Мы не обманываем. Мы серьезные лю… неважно.
— Десять кило в одном мешке… десять кило в одном мешке… — бормотал селедочногубый Фрикко. — Я сплю… я умер…
Рядом с ним, не справившись с наплывом мечтаний о хорошей жизни, свалился в обморок сообщник.
Тузмес убрал золото.
— Нам не нужно, чтобы вы прико… в общем, речь идет не о ваших матерях. Все гораздо проще. Слушайте внимательно все, что я вам скажу! Вы меня поняли?
Трое кивнули. Четвертый, лежавший в обмороке, не кивнул.
— Он тоже понял, — сказал Фрикко. — А если нет, я его…
— Хорошо, — махнул рукой Тузмес.
— Эй, а вы все-таки кто? — спросил Фрикко.
— Мы?.. Мы хотим этому миру только добра… только добра, о друг мой!
Крайлог расхохотался, заставив представителей городских низов, сидящих на земле, подпрыгнуть.
— У вас есть шанс внести свою лепту в общее дело, — сказал Тузмес, чуть подрагивая от смеха.
Представители низов закивали — после того, как золото помаячило перед ними, они готовы были совершать добрые поступки на каждом шагу.
— Вероятно, вы бросите заниматься своим недостойным ремеслом, в чем бы оно ни заключалось, — сказал Тузмес, кивая по-учительски. Крайлог снова захохотал, а Эриделла ощерилась, словно голодная вампирица. — Перемены в вашей жизни, друзья, конечно, велики и внезапны, но подумайте, какие перспективы открываются!
Рожи подумали, разбудили нервного подельника и заставили его сделать то же самое. В результате он снова упал в обморок.
— Так мы договорились? — спросил Высокий.
Фрикко был опытнее своих товарищей, а потому первым вынырнул из болота грез.
— А предоплата? Все-таки… кхе… правила и все такое…
— Понимаю, — сказал синеглазый. С его пальцев сорвалось несколько огоньков, огоньки превратились в монеты, а те упали возле Фрикко. Бандит схватил их с земли, прежде чем успели другие, и принялся кусать как бешеный.
— Другой разговор, — улыбнулся он, накусавшись, — Теперь мы ваши. Чего надо делать?
В этом месте Тузмес снова потер руки и захихикал. Все злодеи так делают, и он не стал отходить от ритуала, тем более что задуманное им по всем параметрам тянуло именно на злодейство. Пока Высокий инструктировал, криминальные типы кивали и крякали, а когда закончил, сказали:
— Вот это дельце! Это по нам! Никто другой, нет-нет, не справился бы! Мы — фирма и веников не вяжем!
Так и ударили негодяи по рукам, а я вынужден обратить свой проницательный взор обратно, чтобы продолжить повествование о моих собственных подвигах.
Надо мной занималась заря новых потрясений, но, каким бы странным и невероятным это ни показалось, я был ей рад. Даже испытывал нечто вроде предвкушения. Хотелось бежать и совершать подвиги… — да, да, мне!.. Когда мы расходились после собрания в мраморной беседке, Гермиона спросила, что со мной произошло на этот раз. Я ответил, что не имею понятия.
— Но ты же сама этого хотела, — сказал я. — Нужно идти в ногу со временем… Не обещаю, что завтрашнее утро начну с пробежки, но лиха беда начало.
— Не переусердствуй, — проворковала Талула, пристраиваясь с другого бока.
Нам надо было ехать. Карета уже стояла перед парадным входом поттеровского особняка.
— Постараюсь.
Кто знает, может, то, что Изенгрим сотворил со мной, и способствовало пробуждению во мне героического начала? В принципе возможно. Такое уже имело место быть.
И чем Гермиона недовольна? Вот женщины. Все им не ладно. Сама же уговаривала меня стать хоть чуточку поэнергичнее!.. Ну я стал. До самого конца собрания ваш покорный просто рвался с цепи начистить рыло изгнанникам, покусившимся на мультиверсум. Это, как я сказал, в качестве аперитива. Основное героическое наслаждение я собирался получить, хорошенько отколошматив самого Пожирателя Миров.
Талула дернула меня за рукав.
— Удачи! Держим связь. И не наломай дров, Браул. Ты мне нужен целым.
Я что-то такое ответил, кажется, романтическое. Гермиона ухнула, словно сова, и отвернулась. Мы с Талулой немного похихикали, и тут подгребли Квирсел и Зубастик. Брат моей возлюбленной все еще держал на голове мокрую тряпку.
— Держите ухо востро, — сказал Изенгрим. — Встретимся в Музее…
Для непосвященного эта фраза, конечно, была пронизана таинственностью, но не для нас. Мы пикантно ухмыльнулись и украдкой глянули по сторонам. Шпионов здесь вроде не было. Стиоделарикс хорошо организовал нашу невидимую охрану.
Пока мы строили рожи, Поттеры-старшие прознали о том, что мы с Гермионой уезжаем, и с криком вылетели из дома.
— Начинается! — закатила глаза Талула.
Эйра и Сид Поттеры развили приличную скорость, боясь, что мы смоемся без их благословения. Мать семейства орала на всю округу, оповещая зеленые просторы и соседей, ближайший из которых жил в двадцати километрах на восток, что желает нам счастливого пути. Стариканы бежали, словно древние воители, завидевшие первый попавшийся вражеский строй. По традиции, нужно было непременно врезаться в него, проламывая щиты, и начать колошматить неприятеля мечом или топором. В старые времена такое происходило сплошь и рядом.
Глядя на грозно торчащую во все стороны бороду Сида и космы Эйры, я подумал даже, что история с Карлой как-то выплыла наружу и сейчас меня настигнет суровая кара, но ошибся. Поттеры повисли на мне, оглушили в оба уха, затискали, словно я котенок. Талула стояла в сторонке с умильным выражением на лице: «Хорошо, что ты ладишь с моими предками, любимый!» Я вновь похолодел, стоило мне вспомнить о… Изенгрим тоже стоял в сторонке, совсем с другой гримасой: «Мне хана… Этот прыщ станет моим родственником?»
Бросив умоляющий взор на Талулу, я убедил ее прийти мне на помощь. Она вырвала меня из рук своих предков. Гермиона топнула ножкой — ей не понравилось, что я так быстро обрел свободу.
— Им пора, — сказал Зубастик, выдвинувшись на передний план. Кажется, он был сыт нами по горло. Лига Лигой, но терпеть Невергоров и Скоппендэйлов рядом столь продолжительное время — тяжкое испытание даже для такого молодца.
Под аккомпанемент криков мы с Гермионой и Квирселом запузырились в карету и поехали. Поттеры-старшие махали нам рукой. Эйра сморкалась, Сид смахивал скупую мужскую слезу.
— Кажется, пронесло, — сказала Гермиона, когда мы катили по дороге прочь от поместья. — Хоть ты и натворил дел, но обошлось…
— Дорогуша, это случайность.
— Надеюсь! — Юная волшебница посмотрела на меня искоса. — И, кстати, откуда столько энтузиазма? Обычно ты умираешь от страха, стоит только кому-нибудь заикнуться о важном деле.
— Должно быть, когда Зубастик угостил меня хорошим разрядом, я изменился. Герой во мне иногда выходит на сцену, ты знаешь.
— И тебе это нравится?
— Не буду скрывать — да.
Гермиона погрузилась, как говорят, в задумчивость, а я стал смотреть в окно. Немножко по восторгался тем и сем. Особенно почему-то меня привело в волнение стадо коров, жующих траву на лужайке. Вот торчишь в городе, а что делается у тебя под боком, не знаешь. А тут течет своя жизнь, пронизанная подлинной сермяжной правдой, о которой мы, аристократы, имеем самое смутное представление. Жизнерадостные селяне делают свое дело, и им хорошо, можно сказать, вольготно. Какой им интерес до того, что очень скоро вся эта сельская красота исчезнет вместе с домами, лугами и коровами?
Я посмотрел на Квирсела. Чародей из другого измерения сидел рядом с Гермионой и пучил глаза в глубины вечности. По всем признакам, голову мопса занимали тяжкие думы.
Ехали до Мигонии долго. Большую часть пути Гермиона дулась неизвестно на что и шевелила губами. Потом отобрала у меня бумаги, которыми снабдила вашего покорного Лига Трех Элементов, и стала их просматривать. Даже вытащила перо-самописку и сделала несколько своих пометок. Я молчал, храня на лице благородно-героическое выражение. Редко, когда у меня бывает такое настроение. Не последнюю роль в его создании сыграла и моя брюнеточка. Теперь я думал о Талуле почти постоянно.
Гермиона не отдала мне бумаги, спрятав их в своей маленькой поясной сумочке (маленькой с виду, но громадной изнутри). Квирсел по-прежнему сидел, словно его столбняк поразил.
Доехали нормально. В трех километрах от Воскобойниковых ворот у кареты слетело правое заднее колесо. Мы почти свалились на бок, и Гермиона стукнулась о лишенный обивки борт. Квирселу повезло меньше. От сотрясения дверь раскрылась, мопс пулей вылетел наружу и по красивой траектории приземлился в дорожную канаву, заросшую бурьяном.
Едва Гермиона, злая, как собака, у которой сперли сосиску, выскочила на дорогу с намерением задать кучеру головомойку, грянул гром и полил дождь. Хм… всего-то и лил словно из ведра. Чего она кричит?
Я выглянул наружу. Чародейка стояла под струями вод небесных, не потрудившись даже соорудить защитный купол, и отчитывала возницу. Возница, гораздо более подготовленный к непогоде и одетый в плащ и шляпу с широкими полями, сидел на козлах. На вопрос, почему он не чинит проклятое колесо, он ответил, что, судя по всему, сломалась ось, и починить ее нельзя, только заменить.
Гермиона выстрелила во все стороны молниями и потребовала, чтобы ось немедленно заменили, иначе она за себя не отвечает. Кучер, потирая бородавку на носу, ответил, что запасной оси у него нет. Придется ждать.
— Чего ждать? — спросила моя сестрица.
Кучер не был уверен. Поняв, что добром дело не решить, Гермиона демонстративно вытащила свою волшебную палочку. Кучер не испугался, но сказал, что, если он сегодня вернется домой испепеленным, его семеро деток-крошек-малюток пойдут по миру. Гермиона хоть и страшна была в гневе (материно и теткино воспитание никуда не денешь), но плодить сирот не хотела. Видя, как сильно расстроена леди, кучер подумал и сказал, что если найти колесо, то можно попробовать починить ось при помощи чар, если Гермиона уж все равно волшебница.
— Браул, ищи колесо! — потребовала она, сунув мокрую голову в карету.
Думаете, я стушевался? Нет. Только этого и ждал. Самое время было продемонстрировать, что героизм меня пронизывает не только на словах.
Я вышел в дождь, предварительно сплетя антиводное заклинание, и отправился на поиски колеса. Кучер заметил, что понятия не имеет, где оно может быть. Многолетняя практика подсказывает ему, что где угодно. Иной раз, добавил он, колесо укатывается в другой город, и вытащить его оттуда нет никакой возможности. Или, если сбегают сразу два, то в разные города. Иными словами, одни убытки.
Дождь лил такой частый, что увидеть что-либо на расстоянии пяти шагов было практически невозможно. Руководствуясь интуицией, я пошел вперед и направо. Там оказалась канава, где отчаянно боролся с крутыми склонами Квирсел. Я нашел его, при этом едва не придавив своим телом, и вместе мы минут через десять все-таки вылезли наружу. Чародей ругался и тявкал, проклиная наше измерение во все корки. Я согласился, что да, без недостатков не обходится. Рассказав Квирселу о том, что ищу колесо, предложил ему составить мне компанию. Мы пошли вместе, хотя не знали, куда именно идем. Карета, лошади, кучер и Гермиона остались где-то — дождь скрыл их от нас.
— Надо разделиться, — сказал Квирсел через пятнадцать минут. — Так мы ничего не найдем.
Сказано — сделано. Мы разделились. Я пошел, как мне казалось, на восток, а мопс, как ему казалось, на юг.
Колеса нигде не было. Даже намека на него. Вполне может быть, согласно предсказанию кучера, оно уже в другом городе. Ближайший — Мигония. Неплохой выбор. Столица королевства все-таки.
Неизвестно, сколько прошло времени, но видимости» не улучшилась. Я бродил туда и сюда и не находил колеса. Положение становилось угрожающим. Решив вернуться, я понял, что не знаю направления. Громы и молнии грохотали и сверкали, словно подтрунивая надо мной. Пытаясь разглядеть что-нибудь, я видел лишь, как бешеная вода орошает луга, в которых я затерялся.
Прибегнув к голосовым сигналам, ваш покорный вскоре понял, что с громом и шумом дождя ему не тягаться. Ничего не оставалось — только идти.
Квирсела я не нашел, зато встретил Гермиону, которая бродила под дождем, словно привидение. Мы обрадовались друг другу и начали искать Квирсела. Но прежде нашли карету. Кучер куда-то исчез, не оставил даже записки, и чародейка предположила, что он пошел искать либо колесо, либо нас. Я предложил разделиться — Гермиона будет искать кучера, а я колесо и Квирсела, но мой план отвергли.
Вместе мы двинулись на поиски того, что попадется первым. В течение часа нам ничего не попадалось, и ливень, кажется, усилился. Гермиона обругала погоду последними словами, заподозрив заговор и саботаж. Я сказал, что это вполне возможно, ведь Тузмес обещал использовать в войне против нас все средства. Юная волшебница пожелала ему загнуться, и мы пошли дальше. Ничего. Решили вернуться — пропала карета. Неужели отправилась на поиски кучера?
Потом нашелся Квирсел. Бедняга сидел на одном месте и подвывал, подставив мордочку жестоким водяным струям. Гермиона взяла его на руки, после чего благодарный мопс облизал ей ладони. Странное было положение. Я размышлял над тем, как всех спасти, но ничего в голову не приходило. Предложил разделиться снова, и Квирсел, придя в ярость, чуть не укусил меня. Гермиона заявила, что пусть мир уничтожится хоть сейчас, а она найдет дорогу, и мы пошли. Пытались колдовать, но проклятая вода не давала. Гермиона давно дошла до состояния половой тряпки, хоть выжимай, а мое заклинание по отталкиванию воды почти исчерпалось. От Квирсела толку было и вовсе с гулькин нос.
Кучер вынырнул из дождя минут через семь — десять. Сказал, что даст каретных дел мастеру, который вчера проверял его экипаж, хорошего пинка. Он хотел продолжить свой таинственный путь, но мы вцепились в него всеми конечностями и уговорили остаться. Кучер изрыгал непристойности, не стесняясь Гермионы, все то время, пока шел ливень. Мы стояли на одном месте, боясь потеряться окончательно, и думали каждый о своем. Подвига, к сожалению, тогда мне совершить не удалось. Когда дождь перестал, мы увидели, что стоим в десяти шагах от кареты и колесо мирно лежит рядом. Судя по всему, никуда укатываться оно не собиралось.
Опущу подробности устроенной Гермионой истерики. Главное — при помощи магии мы подлатали заднюю ось и смогли погрузиться в карету, чтобы продолжить путь.
Волшебница пребывала, мягко говоря, в неважном настроении. Ее туалет дождь испортил напрочь, сделав Гермиону похожей на водяную крысу. Ворча, что здесь явно не обошлось без козней изгнанников, она пообещала расквитаться с божественными отбросами. И, самое интересное, я почти не сомневаюсь — у нее получится.
Девица отдала мне бумаги, которые, к счастью, не пострадали от воды в ее сумочке, и вышвырнула нас с Квирселом из кареты возле моего дома.
— Завтра в десять утра я у тебя, — сказала Гермиона и унеслась прочь.
А мы, два чародея, водворились в нашу обитель.
— Напомни мне, Браул, чтобы я не отправлялся с тобой в путешествие, — сказал Квирсел. — Жизнь дороже удовольствий.
