Глава 19
Третья четверть

Проснувшись на следующее утро, я, как и все последние дни, не сразу сориентировалась, где нахожусь. Организм словно включил специальный механизм защиты, позволяя мне полностью забывать о свалившихся на голову неприятностях хотя бы во сне.

Сообразив, что происходит и чем закончился вчерашний вечер, я резко подскочила на постели. Ушел? Рука Ирвина тут же легла мне на плечо.

– Что-то случилось?

Я покачала головой и с чувством облегчения откинулась обратно на подушку.

– Доброе утро!

– Доброе утро!

Ирвин склонился к моим губам.

– Давно проснулся? – спросила я.

– Только что.

Он соскочил с кровати и первым делом взял оставленную вчера на стуле рубашку. Продев руки в рукава, начал застегивать пуговицы. При этом он в основном стоял ко мне спиной, но в процессе повернулся боком.

– Что это? – нахмурилась я.

– Ты о чем?

Его ловкие пальцы приступили к верхним пуговицам. Но я уже встала с кровати, подошла и молча отвела его руки в стороны. После чего принялась снова расстегивать рубашку. Сопротивляться и возражать Ирвин не стал, только закатил глаза и вид имел не слишком довольный. Распахнув его рубашку, я охнула и на секунду отпрянула. С правой стороны на груди, животе и боку Ирвина практически не было живого места. Кожа была покрыта шрамами и следами от ожогов. В силу своего рода занятий я повидала за последние годы немало ран, как свежих, так и давно заживших. Но то, что я увидела сейчас, не шло с виденным ранее ни в какое сравнение.

«Откуда это?» – хотела спросить я, но прежде, чем вопрос сорвался с губ, уже знала ответ. И потому спросила по-другому:

– Это дракон?

– Да. – Ирвин запахнул рубашку и принялся снова ее застегивать.

– Как ты вообще выжил?

Он нетерпеливо передернул плечами.

– Случайно.

Такая немногословность меня не удовлетворила.

– Как случилось, что ты сражался с драконом? Это что, был приказ командования?

– Нет, это был мой собственный идиотизм.

Видя, что так просто от меня не отделаться, Ирвин сел в широкое кресло и откинулся на спинку.

– Тот дракон перелетел через горы, – начал рассказывать он. – Поселился в долине. Погибло много людей. Про материальный ущерб я молчу – убитый скот, разрушенные дома. Но дело в общем-то не в этом. На тот момент у меня была девушка, сильно романтически настроенная, которая умудрилась передать этот настрой и мне. Ей хотелось вдохновлять мужчин на подвиги, мне захотелось на подвиги вдохновиться.

– И что, ты один пошел на дракона? – ужаснулась я.

Сама бы я на месте той девицы не то что подвигать на столь героический поступок мужчину не стала, но и сделала бы все, что в моих силах, дабы его от оного удержать. Мне как-то свой мужчина дорог, пусть не такой героический, зато живой.

– Не один. – По лицу Ирвина пробежала гримаса. – Нас было трое. Три молодых идиота.

– И что? – спросила я, хотя уже предполагала, каким будет ответ.

– Те двое погибли практически сразу. А мы с драконом остались один на один. Ты когда-нибудь видела дракона?

Я кивнула.

– Один раз. Издалека.

– Значит, ты догадываешься, у кого из нас было больше шансов, – заключил Ирвин. Его голос звучал отстраненно. Мне в глаза он не смотрел. – Один раз он придавил меня лапой, сломал несколько ребер, я думал, что никогда уже не смогу вдохнуть. Но мне удалось вонзить ему в лапу меч – достаточно глубоко, чтобы заставить его меня выпустить. Другой раз он чуть было не перекусил мне шею. Пришлось применить свой альтер. Драконы умеют сопротивляться альтерам – их вообще мало чем можно взять, – но все-таки поднятый мной ветер заставил его уклониться в сторону. Думаю, любой человек на его месте отлетел бы на добрую сотню ярдов назад. В конечном итоге при помощи альтера и меча мне каким-то чудом удалось его одолеть. Но я и сам уже был не способен сдвинуться с места; к тому же он придавил мне лапой ногу. Сбросить ее я не смог, и быстро перестал ее чувствовать. Да и вообще вскоре отключился.

Ирвин замолчал. Блуждающий взгляд остановился и, так и не сфокусировавшись, устремился в одну точку, где-то между окном и потолком.

– А дальше? – спросила я, подойдя поближе.

Ирвин прищурил глаза, делая над собой усилие, чтобы вернуться из мира воспоминаний к реальности. Я села рядом с ним на подлокотник кресла. Он накрыл мою ладонь своей рукой.

– Так и не знаю, сколько времени я провалялся в беспамятстве, – хрипло продолжил он. – Знаю только, что, когда очнулся, было темно. Я страшно замерз и безумно хотел пить. Выбраться снова не выходило. Я приготовился распрощаться с жизнью. Но геройская смерть как-то резко перестала казаться такой уж красивой, – криво ухмыльнулся он. – Не знаю, может, потому, что я вдруг понял, насколько не хочу умирать. А может, потому, что от тела дракона исходила страшная вонь. Мысль о том, что это – последнее, что я буду чувствовать в жизни, не грела совсем. Словом, не знаю, что тут сработало, но я все-таки сделал над собой усилие, вызвал ветер, напрягся, как только мог, и вытащил ногу из-под лапы. Потом пополз. Встать на ноги шансов не было. Каждый ярд давался с огромным трудом. Зато меня стал меньше мучить холод. Еще два или три раза я терял сознание. Приходил в себя и снова полз… А утром меня нашли. Думали, что не выживу. По-моему, даже и возиться не слишком хотели. Но все-таки определили в какой-то лазарет. Там я провалялся, должно быть, месяц, но на поправку все-таки пошел.

Замолчав, Ирвин принялся постукивать пальцами по дереву подлокотника.

– Понятно, почему ты так не любишь, когда во дворце упоминают твою победу над драконом, – проговорила я.

Ирвин сдержанно усмехнулся.

– Не люблю? – повторил он. – Это слабо сказано. Поубивал бы этих идиотов, особенно некоторых, кого хлебом не корми, дай только послушать истории о героических походах…

– Вроде того баронета, от которого ты прятался в тот день в купальне? – улыбнулась я.

Ирвин рассмеялся и с громким вздохом качнул головой.

– Этот превзошел всех остальных. По-моему, он хотел набиться ко мне не то в оруженосцы, не то в боевые товарищи… даже не знаю. И главное, послать его куда полагается в таких случаях нельзя. Чревато политическим скандалом.

– Ирвин… А что с той девушкой? – вспомнила я. – Той, которая вдохновила тебя на подвиги?

Лицо Ирвина мгновенно приняло нарочито безразличное выражение.

– Вышла замуж за кого-то. Не знаю подробностей, – ответил он.

– Вы расстались?

– Расстались, – рассеянно кивнул Ирвин. – Точнее сказать, она ушла.

– Что, после того, как ты попал в лазарет?

– Позднее. В лазарете она меня еще навещала. Да и потом у нас были отношения, но недолго. Ее смутило это. – Он небрежно указал рукой туда, где под рубашкой скрывались старые шрамы. – Она пыталась смириться – это ее собственные слова, – но не смогла. В ее представлении об идеале мужчина с обнаженным торсом должен выглядеть более привлекательно.

Я сглотнула. В сущности, девочку можно понять. Она, наверное, была совсем молоденькая. А раны Ирвина действительно выглядят довольно пугающе. Любить погибшего героя, наверное, было бы проще. Вполне вероятно, что она даже продолжала бы его любить всю жизнь. А вот столкновения с такой прозой жизни, как уродующий тело след от битвы, юношеская романтичность не выдержала… Понять можно. Простить – навряд ли. Особенно если именно ради той девушки он и отправился в сражение.

Что тут было сказать? Неодобрительно покачать головой, восклицая: «Да как она могла?!» Но к чему? Мужчины не любят, когда их женщины уничижительно отзываются о своих предшественницах. И в общем-то правильно делают, что не любят.

Соскользнув с ручки кресла, я опустилась на колени. Вытянув руки, во второй раз за это утро расстегнула пуговицы рубашки Ирвина. Он хмурился, не понимая, зачем я это делаю, но препятствовать мне не стал. Распахнув рубашку, я приблизилась к телу Ирвина и коснулась губами кожи живота – там, где она была изранена когтями дракона. Потянулась чуть выше и поцеловала его в районе солнечного сплетения.

С шумом выдохнув воздух, Ирвин наклонился ко мне, погладил по щеке и, взяв за подбородок, горячо поцеловал в губы. Потом подхватил меня на руки. До кровати было недалеко.

Отдышавшись и повернувшись к Ирвину лицом, я сжала его плечо.

– Послушай! – До меня с опозданием дошло то, что следовало бы понять уже давно. – То есть позавчера вечером ты сбежал от меня только из-за этого?!

Я осторожно коснулась его груди.

– Что значит «сбежал»?! – возмутился Ирвин.

– То и значит! – не менее возмущенно воскликнула я. – И тебе не совестно? Я успела напридумывать себе черт знает что!

– Вот интересно, – хмыкнул Ирвин, – черт знает что напридумывала ты, а совестно должно быть мне? Вот она – женская логика во всей красе!

– Ага, перекладывать ответственность на женские плечи – это очень по-мужски! – не сдалась я.

– Вот уж не ожидал от тебя такой банальности, – поддразнил он.

– А про женскую логику, по-твоему, не банально? – парировала я.

– Банально, зато справедливо.

Я закатила глаза, перевернулась на спину и откинула голову на подушку. Но вскоре не выдержала и снова повернулась к нему.

– Ирвин!

Я хищно прищурилась, встречая его взгляд.

– Что? – усмехнулся он, видя, что ожидать от меня легкой жизни не приходится.

– Обещай ответить мне на один вопрос.

– И не подумаю! – хмыкнул Ирвин. – Сначала задай свой вопрос, потом я решу, ответить на него или нет.

Я поджала губы. Ну ладно, попробуем так.

– Помнишь, тогда во дворце, за ужином, ты сказал, что мне удалось тебя – как ты тогда выразился? пронять. Может, расскажешь чем? Не верю, что это такой уж страшный секрет.

По губам Ирвина пробежала улыбка.

– Не страшный. Правда, с тех пор тебе удалось это сделать еще раз. Который тебя интересует?

– Оба, – жадно объявила я.

– Ну так и быть, оба так оба. – Он просунул руку под моими лопатками и обнял за плечи. – Первый – как раз тогда, в купальне. Баронет буквально-таки преследовал меня в жажде автографа и вдохновенной повести о подвигах на поле брани. Я только-только вернулся во дворец после отлучки, и он чуть не застал меня врасплох. Ладно, распорядок я знаю и знаю, что купальни в это время пустуют. Нырнул в одну из них, дабы спокойно переждать, пока он пройдет мимо. И тут вижу: в ванне девица.

Я засмеялась и поуютнее закуталась в одеяло.

– О том, что в этот день во дворец должна была приехать новенькая, я знал, – продолжал Ирвин. – Признаться, меня это довольно сильно разозлило. Одну девчонку только-только убили, так вместо того чтобы отменить конкурс к чертовой матери и всех их распустить, они надумали подвергать риску еще одну. Но это сейчас не важно, – мотнул головой он. – Так вот, я знал, что ты приедешь, но совершенно не сопоставил это с изменениями в распорядке. И только когда увидел тебя, такую раскрасневшуюся, в ванне, до меня дошло. Честно сказать, я готов был рвать на себе волосы. Пытался избежать встречи с неуравновешенным юношей – и вместо этого нарвался на женскую истерику. Практически из огня да в полымя. Хоть возвращайся в коридор, мальчишке на радость. И тут ты эдак спокойно-преспокойно интересуешься: «Простите, я вам не мешаю?»

– Надо же, – фыркнула я, – а вел себя так, будто врываешься к девушкам в купальни каждый раз, когда проверяешь посты!

– Притворялся, – отозвался Ирвин. – Должен признать: твое спокойствие меня впечатлило. Я даже попытался прощупать границы твоей выдержки. Но обнаружить их так и не смог.

– Ты что, намеренно пытался вывести меня из себя?!

– Совершенно намеренно, – подтвердил он, нисколько не стыдясь этого факта. – И впечатлился еще сильнее, когда мне это не удалось. После чего пришел к выводу, что к тебе следует присмотреться.

– Ну ладно. – Это информацию еще предстояло переварить, но пока следовало воспользоваться его готовностью отвечать на вопросы. – А когда был второй раз? Ты говоришь, уже после ужина?

– После, – кивнул Ирвин. – Это было в тюрьме. Когда ты ко мне приходила… А точнее, уже после того, как ты ушла.

Я развела ладони в стороны и вопросительно потрясла головой. Что такого я могла сделать в тюрьме после того, как оттуда ушла?

– Даже не помнишь, – усмехнулся он, видя мое выражение лица. – Вскоре после твоего ухода появился стражник с тарелкой приличной еды. Я спросил у него, с какой радости они так расщедрились, неужто у коменданта сегодня день рождения? А он ответил, мол, это девушка позаботилась. На тот момент я не думал, что когда-нибудь увижу тебя снова. И долго потом стоял, запрокинув голову и зажмурившись.

Он привлек меня к себе и крепко обнял, прежде чем я успела сама сделать то же самое.

– Можешь не беспокоиться: я никому не позволю тебя обидеть, – негромко заключил он и поцеловал меня в макушку.

Мы притихли, и в этой тишине стало легко расслышать чье-то копошение за дверью. Я подалась вперед, Ирвин беззвучно соскочил с кровати и приблизился к выходу.

– Ты заходи, ты же всегда подаешь хозяину завтрак! – громким шепотом произнесла Эмилия.

– Как я могу? Там ведь девушка! – возразил мужчина. Голос я узнала: это был Пабло, муж Эмилии. – Ты ей завтрак приносишь, ты и иди. Тем более, это ее комната.

– Как я могу? Она смутится!

– А если я войду, не смутится?

Не могу сказать, чтобы подслушанный диалог сильно меня смутил, однако слушала я, открыв рот и расширив глаза. Ирвин тем временем накинул на себя одежду.

– Ты что, в первый раз женщину к себе привел, что ли? – прошептала я ему почти что с претензией.

– А зачем мне их к себе домой таскать? – удивился Ирвин. – Дворцовые покои на что? – И, видя, что я полностью укрыта одеялом, громко произнес: – Заканчивайте препираться и заходите сюда оба!

Эмилия с Педро принесли завтрак на двоих, а сразу после завтрака Ирвин отправился на службу. Я же расслабилась, впервые за все время спокойно погуляла по дому и даже забыла о том, что с каждым часом приближается смена фазы. А около пяти часов в дверь моей комнаты постучали.

Я открыла. На пороге стояла Эмилия. Вид она имела неуверенный, я бы даже сказала, растерянный.

– Там пришли двое, святые отцы, из инквизиции, – сообщила она, оглядываясь.

Я удивилась. Какие дела могут быть здесь у святых отцов?

– А разве сэр Торендо уже вернулся? – спросила я.

Эмилия встревоженно покачала головой.

– Нет, он еще во дворце. Но они пришли не к сэру Торендо. Они говорят, что хотят видеть вас.

– Меня?

Теперь я удивилась еще сильнее. Удивилась и одновременно встревожилась. Ни один Охотник не обрадуется, если узнает, что инквизиторы заинтересовались его персоной.

– Вас, – подтвердила Эмилия. – Вроде хотят вам задать несколько вопросов.

– Хорошо. – Особого выбора я все равно не видела. – Где мне будет лучше с ними встретиться?

– Можно в малой гостиной на первом этаже, – поразмыслив, предложила служанка. – Не такие они большие птицы, чтобы принимать их наверху.

– Как скажете, – не стала возражать я. Раз общаться с инквизиторами придется, мне было решительно все равно, в какой именно комнате будет проходить эта встреча. – Передайте им, что я скоро спущусь.

Приведя себя в надлежащий вид, я прошла в названную Эмилией комнату. Инквизиторы уже ждали меня внутри. Двое мужчин, один повыше, второй пониже. Оба в черных брюках из мягкой ткани и длинных черных же туниках. Снятые плащи висят на спинке стула. Судя по одежде, эти двое – люди в своем институте немаленькие, хоть и не из самой верхушки. Старшие дознаватели? Священнослужители третьей ступени? Пожалуй, скорее первое.

Один из них стоял, разглядывая висящую на стене картину. Другой неспешно прохаживался вдоль книжной полки. Стоило мне войти, как выяснилось, что конкурировать со мной по части привлечения внимания ни книги, ни изобразительное искусство не способны. А жаль.

– Леди Стелла, – произнес первый.

Это был не вопрос, а констатация.

– Я вас слушаю.

– Мы пришли, чтобы задать вам несколько вопросов.

Голос звучит спокойно, расслабленно, почти успокаивающе. Но я знаю, кто такие инквизиторы, и терять бдительность не спешу.

– Слушаю вас, – повторила я, не трогаясь с места.

– Это займет какое-то время, – заметил инквизитор. – Вам будет лучше присесть.

Я неохотно опустилась в кресло. Он устроился на стуле напротив меня. Второй же извлек из-за пазухи два длинных и тонких ремешка.

– Что это?!

Я вскочила на ноги. Тот, что сидел напротив меня, вскочил в то же мгновение, словно заранее ожидал такой реакции, и успокаивающе опустил руки мне на плечи.

– Тсс! Ничего страшного. Это обычная процедура. Ремешки всего лишь блокируют применение альтеров. Мы надеваем их вам на руки на манер браслетов, чтобы избежать неприятных сюрпризов, только и всего.

Я сжала зубы и снова села в кресло. Нет, он меня не убедил. Но выбора-то не было. Они – официальные представители одного из самых могущественных институтов в королевстве, с соответствующими полномочиями, а я – не более чем пленница. И человека, который обещал меня защищать, поблизости нет. Когда он вернется, неизвестно; должно быть, не раньше чем через полтора часа. К тому же эти двое еще и вооружены и, судя по всему, обращаться с мечами умеют. Второй, удерживающий в одной руке ремешки, весьма многозначительно опустил вторую руку на рукоять.

Пришлось предоставить ему возможность обмотать ремешки вокруг моих запястий. Закончив, он почти сразу же резко прижал мои руки к подлокотникам и привязал к ним при помощи все тех же ремней. Я дернулась, но вырваться уже не смогла. Второй, не далее как минуту назад уверявший, что речь идет всего лишь о блокировке альтеров, с любопытством наблюдал за моей реакцией.

Сердце бешено заколотилось, к лицу прилила волна жара.

– Какого черта? – процедила я сквозь зубы.

– Мы же уже сообщили, – спокойно напомнил первый. – Нам необходимо задать вам несколько вопросов. И мы считаем, что так вы будете более разговорчивы.

Я постаралась взять себя в руки, а заодно вложить побольше ненависти в устремленный на него взгляд. Выражение лица в протокол не запишешь, а мне хоть какое-то утешение.

В этот момент дверь распахнулась, и в гостиную решительно шагнула Эмилия.

– Что здесь происходит? – сердито спросила она.

Тот инквизитор, что сидел напротив меня, даже не счел нужным обернуться. Просто продолжил внимательно вглядываться в мое лицо. Второй приблизился к служанке.

– То, что здесь происходит, является делом инквизиции, – строго объявил он. – Уходи отсюда, женщина, и не мешай нам работать. Мы сами тебя позовем, когда понадобишься.

– И не подумаю, – заявила Эмилия, складывая руки на груди. – В отсутствие сэра Торендо я отвечаю за то, что происходит в этом доме. Эта девушка находится на его попечении.

– Выйди вон и не задерживай нас, – раздраженно произнес инквизитор. – Эта девушка – арестованная, а мы представляем власти.

– Она под охраной сэра Торендо, – настойчиво повторила Эмилия. – В его отсутствие вы даже разговаривать с ней не имеете права.

– Что ты знаешь о наших правах, женщина? – На сей раз тон инквизитора был даже не раздраженным, просто презрительным.

– Можете не тревожиться: с вашим хозяином все уже улажено, – подал голос тот, что сидел напротив меня.

При этом он ни на секунду не переставал смотреть мне в глаза. Признаться, его лицо успело изрядно мне поднадоесть. Кажется, эти обычные карие глаза я ненавидела куда больше, чем вертикальные зрачки тъёрнов.

Все улажено? Врет или говорит правду? Вернее всего врет. Во всяком случае, мне хочется на это надеяться. Вот только это ничего не изменит. В сущности, кто такой Ирвин против инквизиции?

– Я немедленно пошлю человека во дворец за сэром Торендо, – угрожающе заявила Эмилия.

– Посылайте, – равнодушно бросил сидевший напротив меня человек. – Это совершенно бессмысленное занятие, но, если вам так легче, мы не имеем ничего против. А теперь выйдите и закройте дверь. Вы мешаете допросу.

Второй инквизитор принялся наступать на Эмилию, оттесняя ее к выходу. Служанка вынужденно была удалиться.

– Итак. – Первый снова обратился ко мне. – Давайте начнем нашу беседу.

– Так беседу или допрос? – осведомилась я.

– А это одно и то же. – Голос был спокойным, обволакивающим, почти что ласковым. – Итак, леди Стелла. У нас есть основания полагать, что вы состоите в сговоре с лесными ведьмами. Это правда?

– С чего вы взяли? Я – участница конкурса красоты, с какой стати я бы стала якшаться с ведьмами?

Главный принцип общения с инквизицией для Охотника – уйти в несознанку. Ни в чем не признаваться ни при каких обстоятельствах. Раньше или позже за Охотника заступится собственный институт.

– Леди Стелла, – в глазах инквизитора поселилась грусть, – ну зачем же вы нас обманываете? Мы ведь прекрасно знаем, что вы – Охотница.

– Ничего подобного, – начала было возражать я, но он просто приложил палец к моим губам, и я замолчала. То ли от его наглости, то ли от собственного страха.

– Нам известно, что вы – Охотница, – терпеливо, как ребенку, принялся объяснять инквизитор. – Вы прибыли в Истендо вместе с тремя коллегами – про них мы вас расспросим позднее. Затем поселились во дворце под видом конкурсантки, чтобы вам проще было разыскивать тъёрна. Разве не так?

Я смотрела на него молча, сжав зубы, пытаясь понять, знает ли он наверняка или просто угадывает, а если знает, то откуда. Я ведь никому об этом не говорила, даже Ирвину. Информация была только у моих соратников, у короля и нескольких приближенных к нему лиц, вроде того же Педро. Кто меня выдал?

– Молчите, – констатировал инквизитор. – Ну что ж, это уже лучше. Куда лучше, чем лгать. Можете помолчать и подумать. Как видите, нам все известно, поэтому упорствовать не только бессмысленно, но и неразумно. Это не в ваших интересах. Все, чего мы хотим, – это получить ответы на некоторые вопросы. Например, где и при каких обстоятельствах вы встречаетесь с лесными ведьмами. Как мы можем их разыскать? И еще: какую информацию вам удалось собрать касательно обитающего во дворце тъёрна? Вы сумели выяснить, под какой личиной он скрывается? Можете что-нибудь нам сообщить?

Он говорил и говорил, убеждая, завораживая взглядом, гипнотизируя, а у меня в голове отчего-то вертелась только одна мысль. Правда ли то, что с Ирвином все улажено, или ложь? Предал или просто ни о чем не подозревает? В любом случае обещал защитить – и не сделал. Утверждал, что ничего не угрожает – и ввел в заблуждение. Должен был оказаться рядом – и его нет. Забавно, а ведь эти люди даже не подозревают, что находятся сейчас в доме тъёрна. Наверное, они бы очень хотели, чтобы я на него указала. Еще бы, в кои-то веки инквизиции удалось бы арестовать настоящего тъёрна! Не исключено, что меня даже выпустили бы за такую информацию. Вот только раскрывать ее я им не стану. Даже если он все-таки меня предал.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – нагло произнесла я, глядя инквизитору прямо в глаза. – Я – не Охотница. Я – монтарийка, участница конкурса красоты. Меня арестовали как подданную Монтарии. Думаете, я бы сидела сейчас здесь, будь у меня за спиной поддержка целого института Охотников?

– Понятно, – с грустью кивнул инквизитор.

И сделал едва уловимое движение головой. Второй подошел и с размаху ударил меня в челюсть.

Лицо взорвалось болью, кресло не устояло на месте и полетело назад. Я не могла даже вскинуть руки в инстинктивном жесте защиты. Просто съежилась, вжав голову в плечи. Кажется, падать вперед было бы не так страшно. Впрочем, мне никогда до сих пор не приходилось падать со связанными руками.

Кресло рухнуло спинкой вниз, я основательно приложилась спиной об пол, голова ударилась о какую-то деревяшку. Кажется, я вскрикнула, но, впрочем, точно не помню. Из глаз брызнули слезы.

Второй схватил кресло за спинку и так же резко водрузил его обратно. Сильно закружилась голова, перед глазами заплясали яркие искры. Я зажмурилась, продолжая видеть искры и в темноте опущенных век. На губе чувствовался соленый привкус, по подбородку текло что-то горячее.

– Ну как, теперь будете говорить? – все так же спокойно осведомился первый.

Что бы такого ответить? Так, чтобы хоть моральное удовлетворение получить напоследок?

– Что здесь происходит?

При звуке этого голоса я резко распахнула глаза. Комната все еще кружилась, но не так чтобы очень сильно. Ирвин? Как он успел добраться сюда так быстро? Или пришел вместе с ними? Дурацкая мысль…

– Я спрашиваю: что вы себе позволяете в моем доме?

Рука Ирвина уже лежала на рукояти меча, а голос дрожал от ярости.

На сей раз даже первый инквизитор соизволил повернуться.

– Сэр Торендо? Добрый вечер. Мы допрашиваем арестованную. Если вы будете столь любезны подождать окончания допроса в другой комнате, мы представим вам все необходимые объяснения сразу, как только освободимся.

Меч Ирвина наполовину выскользнул из ножен.

– Даю вам десять секунд на то, чтобы объясниться, – процедил он.

Инквизиторы переглянулись.

– Хорошо, – пошел на уступку первый. – Эта женщина обвиняется в сговоре с лесными ведьмами. Мы прибыли сюда по указанию Донато Эстальо, чтобы провести допрос.

Донато Эстальо возглавлял институт инквизиции в Линзории. Человеком он слыл не самым умным для подобной должности и довольно-таки жадным, добившимся своего положения благодаря всевозможным связям. А может быть, и другими, не самыми чистоплотными методами.

– Вы несете чушь, – отрезал Ирвин. – Убирайтесь из моего дома немедленно, пока я не вышвырнул вас в окно.

– Вы не имеете права… – вмешался было второй, но Ирвин его перебил:

– Это мой дом, и здесь я в своем праве. Я не позволю творить здесь то, что вы называете допросом. И сам решаю, кого принимать, а кого вышвырнуть вон.

– Мы находимся здесь с ведома его величества! – возмутился второй инквизитор. – А вы, кажется, забыли, что и сами не так давно пребывали под арестом. Возможно, ваше освобождение было слишком поспешным?

– Нет-нет, – вмешался первый, вставая на ноги. – Сэр Торендо совершенно прав. Он – полноценный хозяин в собственном доме и вправе запретить нам проводить здесь допрос. Мы не будем нарушать вашего спокойствия, сэр Торендо. Мы забираем заключенную в нашу тюрьму и продолжим допрос там. Желаю вам приятного вечера.

Меня будто окатило волной ледяной воды. Между тем второй приблизился ко мне.

– Сейчас я сниму ремни, – жестко сказал он. – Так вот: никаких глупостей, не то до тюрьмы целой и невредимой не доберешься. Для начала сломаю палец.

Я подняла затравленный взгляд. Понятно, что если эти двое меня уведут, пути назад уже не будет. Понятно и то, что увести меня им удастся. Они слишком уверены в себе и слишком много себе позволяют. Значит, точно действуют с ведома очень большого человека, вполне возможно, что и короля. Знать бы только, с какой стати король надумал давать им такие полномочия?

– Я никуда с вами не пойду.

Я хотела заявить это твердо, убедительно, но получилось не более чем невнятное бормотание. Впрочем, достаточно внятное, чтобы его услышали.

– Ах не пойдешь? – переспросил инквизитор.

Второй удар пришелся практически в ту же точку, что и первый. Не сдержав крика, я снова сжалась в комок и снова полетела назад вместе с опрокинувшимся креслом.

В первый момент падение меня оглушило. Потом я услышала громкие звуки, стук, топот, лязганье стали. Хотела подняться, чтобы посмотреть, что происходит, но, ясное дело, такой возможности у меня не было.

– Как вы смеете?

Голос первого прозвучал хрипло и совсем не так спокойно, как прежде. Снова шум, как будто упал какой-то предмет. Потом быстрый топот шагов, и надо мной показалось лицо Ирвина.

– Ты в порядке?

Он быстро наклонился, подложил руку мне под голову, потом аккуратно поставил кресло. Голова снова закружилась, но не так сильно, как в прошлый раз.

– Это самый идиотский вопрос, который мне когда-либо доводилось слышать, – прошептала я, слабо улыбнувшись.

– Прости. – Ирвин приложил к моей губе и подбородку платок, промокнул кровь. Стало больно. – Сейчас.

Он извлек из-за пояса кинжал и перерезал сдерживавшие меня ремни. Я схватилась за запястья. Ирвин погладил меня по голове и обнял; я с силой вцепилась в его куртку.

– О боги!

Эмилия. Ирвин быстро развернулся.

– Закрой дверь. Слушай меня внимательно. Пойди и приведи сюда Пабло. Как можно быстрее. По дороге ни с кем не заговаривай. Спросят, что здесь происходит, – ты ничего не знаешь. Поняла? Хорошо, ступай.

Пока он отдавал распоряжения, я встала с кресла и огляделась. На полу два тела. Второй инквизитор лежал с распоротым животом прямо посреди комнаты. Первый – немного в стороне, головой к каминной решетке, с пробитой грудью. Голова опять закружилась, я схватилась за спинку кресла, но снова туда садиться ни за что не хотела.

Ирвин опять подошел ко мне, молча осмотрел лицо, снова промокнул губу платком. Дверь приоткрылась, и Пабло с Эмилией вошли в гостиную. Ирвин переложил платок в мою руку, а сам шагнул им навстречу.

– Значит, так, – серьезно сказал он, обращаясь к Пабло. – Этих двоих надо тихо убрать. Можешь взять в помощь Энрике. Но больше никого привлекать нельзя. Справитесь?

– Справимся, – сосредоточенно кивнул Пабло. – Но их ведь небось кто-то хватится? Наверняка люди видели, как они входили в дом.

– Верно, видели, – невозмутимо согласился Ирвин. – А в ближайшее время увидят, как они выходят.

Он стянул со спинки стула оставленные инквизиторами плащи. Один из них протянул мне, другой стал надевать на себя. Типичные плащи инквизиторов, черные, длинные, с глубокими капюшонами, под которыми с легкостью можно спрятать лицо. А уж учитывая, что за окном стемнело, сойти за инквизиторов для нас двоих действительно не составит труда. Только бы не споткнуться, не упасть по дороге. Голова все еще кружилась, а перед глазами периодически темнело. Я то и дело принималась отчаянно массировать себе виски.

– Алиби на время их посещения я займусь сам, – продолжал Ирвин.

– А девушка? – озабоченно спросила Эмилия.

– А вот девушка сбежит, – развел руками Ирвин. – Ей здесь оставаться теперь нельзя.

– Но что же скажут во дворце? – встревожилась Эмилия.

– Будут недовольны, – бесстрастно откликнулся Ирвин и добавил: – Потом я решу и этот вопрос. Сейчас надо вывести из города Стеллу. Эмилия, выйди на крыльцо, кликни какую-нибудь соседку или посмотри, может, на улице увидишь кого-то знакомого. Мне нужны свидетели, которые запомнят, что святые отцы вышли из дома.

– Уже иду.

Эмилия выскользнула за дверь. Пабло принялся деловито осматривать комнату.

– Ты готова?

Я механически кивнула, хотя в действительности понятия не имела, готова я или нет. В голове туманилось, и, кажется, я вообще довольно смутно понимала, что происходит. Чувствовала только, что мой мир разламывается на части, а как его собрать, пока было неясно. Ирвин завязал на мне плащ и сам накинул капюшон мне на голову. Затем спрятал собственное лицо под таким же капюшоном.

Пабло быстро проделал путь от гостиной до выхода, убедился в том, что по дороге нам никто не встретится, и вернулся назад. Теперь он остался в комнате, мы же, опустив головы, прошествовали к входной двери.

На улице было прохладно. Ветер чуть было не сдул с лица капюшон, и я придержала его рукой. Недалеко от крыльца Эмилия о чем-то оживленно разговаривала с девушкой в одежде горничной. Обе звонко смеялись. Мы с Ирвином свернули в противоположную сторону и быстро пошли по улице, стараясь избегать света фонарей.

Еще одна улица, и еще. Я быстро потеряла им счет, не слишком следила за маршрутом и вообще шла, пребывая в каком-то странном полусонном состоянии. Должно быть, у меня начинался жар. О недавнем прошлом я старалась не думать, поскольку меня начинало трясти от любого воспоминания. О будущем – тоже. Я чувствовала себя затравленным зверем, знающим, что для спасения надо бежать, но представления не имеющим, куда именно. Что случилось с друзьями, было неизвестно. Власть имущие люди ополчились против меня. И, сколь ни парадоксально, единственным существом, способным и готовым мне помочь, был тъёрн.

– Куда мы идем?

Я решилась спросить это лишь после того, как мы с Ирвином вышли из города и уже здесь избавились от инквизиторских плащей. Сил идти у меня к этому моменту не осталось вовсе, и Ирвин практически тянул меня за собой, а я с трудом волочила ноги.

– На лунный холм, – не замедлил с ответом он.

У меня упало сердце. «Ну да, конечно, как я могла забыть?» – думала я, плетясь следом за Ирвином вверх по склону. Он вел меня за руку, вот только теперь я уже не была уверена, чтобы помочь или чтобы не дать убежать? Лунный холм. Конечно, сегодня же новолуние. Я так старалась скрыть свое лицо под капюшоном инквизитора, что даже забыла взглянуть на небо. А ведь вон она, луна, иронично улыбаясь, смотрит на меня с высоты. Ну что, Охотница, забыла про ночь смены фазы?

На моих губах заиграла кривая горькая улыбка, которую Ирвин, шедший чуть впереди, не видел. В ночь смены фазы на лунных холмах воздействие луны ощущается во много раз сильнее. Здесь наиболее тонка грань между мирами. Выпивая кровь жертвы на лунном холме, тъёрн получает значительно большую силу, чем если бы это было сделано в любом другом месте.

«Значит, все-таки жертва. А я отчего-то понадеялась, что смогу стать для тебя чем-то другим». Слезы не задерживались в глазах: ветер высушивал их очень быстро. Бежать я не пыталась: а что толку? Даже если убегу, то к кому? В руки инквизиторов? Или слуг короля? Я не знала, что сталось с моими друзьями. Но точно знала, что внезапно получила могущественных врагов. Глава инквизиции. Глава государства. Их подчиненные. Люди внезапно оказались врагами. И, как это ни парадоксально, единственным, кто был ко мне добр, единственным, кто проявил заботу и даже – как мне как минимум казалось – любовь, был тъёрн. Один из тех, с кем я всю свою свободную жизнь боролась. Мир перевернулся с ног на голову, и я знала одно: принять свое прежнее положение он уже не успеет. Во всяком случае, для меня.

У меня не было сил да и желания сопротивляться. Он хочет выпить мою кровь? Что ж, пусть будет так. Пусть лучше он, чем инквизиторы или королевский палач. Во всяком случае, так я отплачу ему за то, что он для меня сделал.

И когда, немного не дойдя до вершины, мы остановились в свете низко висящего месяца, а Ирвин повернулся ко мне и наклонил голову, я тихо сказала:

– Просто сделай так, чтобы это было не больно. Я знаю, вы это умеете.

И прикрыла глаза.

– Стелла, не хочу, конечно, тебя расстраивать, но ты уже не девственница.

– Что?

Непонимающе нахмурившись, я открыла глаза. Ирвин стоял, немного отступив, и тоже казался слегка сбитым с толку.

– При чем тут девственница? – вырвалось у меня. – Какое это имеет значение?

– Я тоже считаю, что никакого, – отозвался Ирвин. – Тогда о чем ты вообще говоришь? Что не больно?

– Ты издеваешься надо мной, что ли?! – завопила я.

– Я? – удивился Ирвин. – Я вообще не понимаю, о чем ты!

– Подойди сюда! – потребовала я, для пущей убедительности топнув ногой.

Правда, топота не получилось, поскольку ноги тонули в мягкой густой траве.

Пожав плечами, Ирвин сделал шаг вперед, преодолев таким образов разделявшее нас расстояние.

– Покажи зубы! – велела я.

– Что? – склонил голову набок Ирвин.

– Зубы покажи!

Я снова притопнула. Ирвин положил руки мне на плечи и вгляделся в мое лицо.

– Стелла, ты в порядке? Тебе надо отдохнуть. Просто попробуй успокоиться.

Я нетерпеливо зарычала:

– Покажи – мне – свои – зубы!

Ирвин посмотрел на меня совсем уж встревоженно.

– Ладно, ладно, смотри, – сдался он, видя, что я практически готова его загрызть почище любого тъёрна.

Он широко открыл рот.

– Не так! – рявкнула я. – Сомкни зубы и раздвинь губы.

– Что я тебе, лошадь?! – возмутился Ирвин.

Но, видимо, решил, что с сумасшедшими не спорят, и потому сделал, как я просила.

– А где клыки? – растерянно выдохнула я.

Настал черед Ирвина зарычать, откинув голову назад. Кстати, очень похоже на вампира. Не тъёрна, а именно вампира, какими их изображают в страшных сказках.

– Какие к черту клыки?! – заорал он.

– Обыкновенные, – огрызнулась я.

Ирвин прикрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Однако не в моих планах на ближайшее будущее было щадить его чувства.

– Встань вон туда! – повелительно заявила я, вытянув руку.

– Это еще зачем? – простонал Ирвин.

– Встань, я тебе говорю!

Закатив глаза, он все-таки перешел на указанное мной место.

– Так хорошо? – едко осведомился он. – Может, мне еще станцевать?

– Танцевать необязательно, – успокоила его я. – Сделай еще один шаг назад. Так, теперь немного вправо.

Добившись того, чтобы Ирвин попадал непосредственно под свет луны, я подошла к нему вплотную. Дело в том, что существует лишь один способ безошибочно определить тъёрна без того, чтобы он даже начал принимать свой истинный облик. Нужно посмотреть на его зрачки в свете луны в ночь смены фазы, на лунном холме. При такой близости к грани миров зрачки обязательно окажутся вертикальными. Положив руки Ирвину на скулы, я принялась вглядываться в его глаза. Что за черт?! Самые обыкновенные глаза. Человеческие. И абсолютно не вертикальные.

Уронив руки, я растерянно отступила на шаг назад.

– Так ты что же, выходит, не тъёрн? – пролепетала я.

– Я не… кто??? – возмутился Ирвин.

– Ты же должен быть тъёрном! – воскликнула я, практически предъявляя претензию.

– Должен?! – изумленно переспросил он, видимо, прикидывая, когда и кому успел так сильно задолжать. – Ты же сама нашла доказательства, что я не убивал Вежанну! – напомнил он.

– Ну да, нашла, – и не подумала спорить я. – Ну и что? Если ты тъёрн, это же еще не значит, что все убитые девушки на твоей совести. Я думала, ту убил кто-то другой.

Ирвин вытаращил на меня глаза и теперь стоял, то открывая, то закрывая рот, как карась. При этом с его губ не срывалось ни звука. Зато когда звук наконец вернулся, первые же слова прозвучали очень громко:

– Ты что, все это время считала меня тъёрном???

Я пожала плечами с извиняющимся выражением лица.

– Что, и тогда, в тюрьме? – схватился за голову Ирвин. – И когда приехала ко мне домой? И когда мы…

Он хотел снова схватиться за голову, но обнаружил, что его руки и так уже прижаты к вискам.

– Ну… ты только не расстраивайся! – попыталась успокоить Ирвина я. Но вместо ответа встретив его осоловелый взгляд, сама перешла в наступление: – Между прочим, это ты во всем виноват! Ты отреагировал на поренью!

– На поренью? – переспросил Ирвин. – Это такая соленая гадость? У меня на нее аллергия, а что?

– Какая еще аллергия? – возмутилась я. – Ни у кого нет аллергии на поренью!

– А у меня есть! – снова разозлился Ирвин. – Постой… То есть это ты сама, специально, подсыпала мне поренью тогда за ужином? Это по твоей милости я заработал тот чертов приступ и чувствовал себя в результате полным идиотом?

– Ну, знаешь ли, то, кем ты себя в связи с этим чувствовал, на моей ответственности не лежит, – поспешила откреститься я. – Но поренью действительно подсыпала я. Ну что ты на меня так смотришь? Я – Охотница. Охочусь на тъёрнов, такая у меня работа. Мы знали, что во дворце появился тъёрн. Ты оказался в списке подозреваемых, просто потому, что мужчина, и брюнет, и недавно появился во дворце. Мне надо было тебя проверить. О Создательница, ты – не тъёрн!

Я села на траву, обхватила руками колени и рассмеялась. Подозреваю, что Ирвин снова усомнился в моей вменяемости. Но меня сейчас не могла всерьез растревожить даже его реакция на эту новость – такой камень внезапно слетел с моих плеч. Столько проблем, в незыблемости которых я успела себя уверить, внезапно оказались несуществующими.

– Ты… ты…

Судя по интонации и жестикуляции, Ирвин собирался сказать что-то крайне нелицеприятное, но, увидев глупую счастливую улыбку на поднятом к нему лице, резко отмахнулся и тоже сел на траву. Смотрел он на меня по-прежнему довольно-таки ошалело, то и дело молча, но выразительно качая головой. Я всякий раз отворачивалась, пытаясь спрятать смешок.

– Что ж ты меня из тюрьмы вытаскивала, если считала, что я тъёрн? – все еще несколько обиженно поинтересовался Ирвин.

Я усмехнулась, припоминая, как старательно меня отговаривал от такого поступка Винсент.

– А ты не догадываешься? – прищурилась я.

К счастью, Ирвин был не тем человеком, которому необходимо объяснять подобные вещи на пальцах.

– Даже думая, что я тъёрн? – серьезно спросил он, склонив голову набок.

– Сама себе удивляюсь, – развела руками я.

Ирвин снова медленно покачал головой, но на сей раз это не было выражением неодобрения. Он нежно провел большим пальцем по моей щеке, потом положил руку мне на затылок и привлек к себе. Поцелуй был коротким: у меня все еще болела разбитая губа.

– Поздравляю: тебе это удалось в третий раз, – тихо сказал Ирвин мне на ухо, когда я сидела, уткнувшись носом в рукав его джеркина.

Я тоже была не из тех, кому все требуется объяснять на пальцах. Под первыми двумя случаями он подразумевал купальню и тюрьму. Я прижалась к нему сильнее, но потом вдруг вспомнила кое-что еще.

– Слушай, а раз ты не тъёрн, зачем ты привел меня на лунный холм?!

– Затем, что здесь нет людей, но есть укрытия, – пробурчал Ирвин. – Затем, что отсюда с утра можно как следует оглядеться. Затем, что…

Договорить он не успел. Одновременно с нескольких сторон к нам приблизились темные тени. Именно такое впечатление производили эти люди – в темной одежде, темных плащах и скрывающих лица масках. Их было четверо. Наверное, из той же компании, что и напавшие в свое время на Винсента. С тех пор никто не появлялся на этом холме, и охрану успели снять. И, видимо, теперь они вернулись.

Ирвин вскочил на ноги и выхватил из ножен меч. Я поднялась секундой позже, но толку от меня немного: при мне не было даже кинжала. А между тем те четверо, окружив нас, неспешно наступали. На вопрос Ирвина о том, что им нужно, не отреагировали и, без сомнения, собирались броситься в бой.

Впрочем, вряд ли это можно было бы назвать боем. Нас просто зарежут, иначе и не скажешь. Да, Ирвин в одиночку справился с инквизиторами, но тех было двое, и они не ожидали нападения. А этих четверо, и они подходят с разных сторон с обнаженными мечами.

По быстрому взгляду, который устремил на меня Ирвин, я поняла: его оценка ситуации ничем не отличается от моей. Безнадежность на несколько мгновений затопила сознание. А вместе с ней проснулась злость. А потом свет выскользнувшей из-за полупрозрачного облака луны коснулся моих волос.

Высокие деревья, дома на вершинах гор, полет над кажущейся крошечной землей. Люди в масках приближались, но я их уже не боялась. Теперь я хотела, чтобы они подошли. Я оскалила зубы, по ходу дела превращающиеся в клыки. Почувствовала, как тело крепнет, становясь крупным и сильным, и расправила выросшие за спиной крылья. Я видела, как нападавшие замерли, еще не поняв, что происходит, но почувствовав неладное. Видела, как пришло понимание, исказившее ужасом их лица. Ужасом, который даже маски не способны были скрыть. Зафиксировав чужой страх совершенно неведомым прежде чутьем, я вдруг испытала прилив небывалого восторга. И издала громкий охотничий клич. Клич тъёрна.

Ажиотаж. Азарт. Охота началась. Кто здесь первый на очереди? Один из них, тот, что стоял прямо передо мной, застыл, неспособный свести с меня глаз. Я бросилась на него. Полоснула когтями по руке, заставляя его пальцы разжаться, выпуская дурацкую, уродливую, но потенциально опасную железку. Он закричал, а я переключилась на его грудь, без труда раздирая плоть когтями. Брызнула кровь.

Отбросив более неинтересное для меня тело, я развернулась в поисках следующей жертвы. Долго искать не пришлось: какой-то глупец попытался напасть на меня сам. Из моей груди вырвалось громкое звериное рычание. Подняв с земли камень, я кинула его в человека. Попала и сразу же устремилась к нему сама, скаля зубы и протягивая к нему когтистые руки. Он попытался вырваться, но не успел. Мои когти глубоко погрузились в плоть, ноздри защекотал запах крови. Тело дернулось в моих руках и обмякло. Отбросив его в сторону, я огляделась. Двое оставшихся оказались умнее своих спутников, а может быть, трусливее, но в данном случае это было одно и то же. Оба они удирали прочь. Спустя мгновение один споткнулся и покатился вниз по склону. Второй продолжил бежать, перепрыгивая через низкие кусты.

Я снова зарычала, оскалившись, а перед глазами внезапно возник знакомый образ. Лесная ведьма Нурит была совсем рядом. Босоногая, простоволосая, она как будто стояла напротив меня, но в действительности висела в воздухе, не касаясь ступнями травы.

– Ну же, давай! – хитро прищурившись, просияла она. – Смотри: еще целых две жертвы! Раздолье для охотника! Догони их, поймай, напади, разорви на части!

Наваждение моментально спало; я посмотрела вслед беглецам совершенно равнодушно.

– Зачем? – удивленно спросила я. – Они не представляют опасности. Мне нет до них никакого дела.

На лице Нурит заиграла многозначительная улыбка.

– Ну нет так нет, – развела руками она, после чего медленно растворилась в воздухе.

А я почувствовала, как снова начинаю преображаться. Меньше чем за минуту ко мне вернулось мое обычное тело. Я оглядела свои руки, такие маленькие, светлые, хрупкие, с короткими-прекороткими ногтями. Плечи ссутулились, шея согнулась, будто под тяжелой ношей, и я в изнеможении опустилась на траву.

Маленькое, хрупкое, щуплое тело била крупная дрожь. Что со мной произошло? Как все это получилось? Во имя Создательницы, неужели я только что убила тех двоих голыми руками?! Да еще и получая от этого процесса удовольствие? Я склонилась к самой траве, сжав руками виски. Боги, неужели я на такое способна? И как мне вообще удалось принять облик тъёрна? Ведь тъёрнов рядом со мной не было! Если бы хоть один из нападавших был тъёрном, он принял бы свой настоящий облик, чтобы дать мне отпор, вместо того чтобы так серьезно рисковать своей жизнью.

Подняв глаза, я сразу же встретилась взглядом с Ирвином. Он стоял в нескольких шагах от меня и смотрел… даже не знаю как. Шокированно? Отчужденно? Враждебно? Во всяком случае, не так, как прежде.

– Ты что, тъёрн?

В голосе Ирвина звучала брезгливость, а последнее слово он почти что сплюнул.

– Нет! – обиженно закричала я. – Я не тъёрн! Говорю же тебе: я – Охотница!

– Охотница? – недоверчиво переспросил Ирвин. – А это…

Он не закончил, просто повернулся туда, где лежал один из трупов. При виде того, во что превратилось разодранное когтями тело, мне стало нехорошо. Вид и сам по себе был не из приятных, но если припомнить, что все это сотворила я сама… Мне стало тяжело дышать.

– Я – Охотница! – чуть не плача повторила я. – Вещательница! Мы принимаем облик тъёрнов, чтобы говорить с ними на их языке!

– На их языке? – мрачно переспросил Ирвин, снова бросая взгляд на тело.

Я открыла было рот, чтобы возразить, возмутиться, объяснить, но так ничего и не сказала. Какой в этом смысл? Его реакция была очевидна. И главное, он совершенно прав. И от этого еще больнее. Кто сказал, что на правду не обижаются? Глупо обижаться на ложь, ибо она не имеет значения. Но как не обидеться на горькую правду?

Я поежилась. Создательница, как же здесь стало холодно!

– Знаешь, Ирвин, я, пожалуй, пойду, – проговорила я, поднявшись на ноги. Ветер развевал растрепанные волосы, снова освещаемые предательницей-луной. – Я очень благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Дальше я справлюсь сама. Я не пропаду. Ты же видел.

Пользуясь тем, что Ирвин все еще шокирован и оттого реагирует не слишком быстро, я развернулась и зашагала вниз по склону. Быстрее и быстрее. Головокружение куда-то ушло, в глазах не было ни слезинки. Вскоре луна скрылась за очередным облаком, и на холме стало совсем темно. Но мне так было даже лучше. Сегодня я ненавидела луну. А перспектива упасть и споткнуться не пугала ничуть. Прочь, в темноту, в беспамятство, хоть бы и в бездну. Прочь от Ирвина, такого близкого утром и такого далекого сейчас. Прочь с этого холма. Вот только даже спустившись, мне не забыть о том, что произошло на его вершине.

Соображала я в ту ночь не слишком хорошо. Неспособная трезво рассудить, что делать дальше, я вернулась в город, чтобы разыскать Джен. Воспользовавшись покровом темноты, беспрепятственно добралась до трактира. Вот только Джен там не нашла. Как оказалось, она спешно съехала несколько дней тому назад. Говоря точнее, в тот самый день, когда меня отвезли в дом Ирвина.

На выходе из трактира меня арестовали. Два часа спустя я оказалась в королевской тюрьме, в камере, где уже сидели Винсент и Дилан.