Глава 6
ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ
А ТАКЖЕ ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ И ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО
Поскольку траур по королю Эдварду еще не закончился, праздник наступления осени отмечался во дворце менее пышно, чем обычно. Не было ни бала, ни роскошного пиршества, ни наплыва гостей со всего королевства. Тем не менее дань традиции следовало отдать, и потому небольшое празднество для «самых близких» все-таки состоялось. В небольшой, но торжественно обставленной зале в узком кругу собрались избранные представители высшего света, дабы отметить смену времен года, традиционно праздновавшуюся двадцать четвертого сентября, бокалом хорошего вина. А может, двумя бокалами или даже пятнадцатью. На торжестве присутствовали парочка баронов с женами, принцесса Мелинда с тремя фрейлинами, принц Рауль с несколькими сопровождающими, Гектор Вилстон, отчего-то пришедший в одиночестве, а также граф Роберт в сопровождении Джозефа Ридза.
Разумеется, меня на это мероприятие для избранных никто не приглашал, да я туда особенно и не стремилась. Но случилось так, что, вконец замотавшись, я забыла своевременно дать Рональду его лекарство. У волкодава было воспаление в левом ухе, и, чтобы состояние пса не ухудшилось, лекарство следовало давать регулярно. Взглянув на часы, я понадеялась, что, если потороплюсь, успею перехватить Рональда прежде, чем он окажется на приеме в сопровождении принца (то есть я хотела сказать — наоборот, хотя какая, в сущности, разница, кто кого сопровождает?). Увы, я все-таки опоздала. Торжество началось буквально за полминуты до моего появления, но вход в залу, где оно проходило, уже был закрыт для простых смертных.
Однако я не стала опускать руки. Пусть в саму залу мне не попасть, но я могу зайти в смежную с ней комнатку, предназначенную в основном для слуг. Оттуда можно заглянуть в помещение для торжеств. Я надеялась, что смогу незаметно для всех подозвать к себе волкодава, дать ему лекарство и затем столь же незаметно исчезнуть. В таком случае с лечением не пришлось бы ждать еще несколько часов.
Комнатушка казалась больше похожей на кладовку. Здесь было тесно и полутемно; вдоль стен располагалось несколько столов, уставленных всевозможными предметами, которые могли пригодиться во время празднества: подносы, бокалы, бутыли с напитками, утварь, необходимая для быстрой уборки, буде таковую понадобится произвести, и так далее. Заглянуть в зал в поисках Рональда я не успела. Под одним из столов, почти незаметный для невнимательного взгляда, лежал без движения небольшой пушистый комочек. Комочек, в котором я сразу же опознала Тони.
Я бросилась к собаке и поскорее вытащила ее на середину комнаты, туда, где было наиболее светло. В процессе успела как следует приложиться головой о край стола, но почти не обратила на это внимания. Зато хорошо заметила пятнышко крови, которое осталось на полу там, где лежало маленькое съежившееся тельце. Сердце бешено колотилось, щеки пылали. Боясь поставить окончательный диагноз, но не позволяя себе особенно над этим раздумывать, я осторожно положила собаку на бок и принялась обследовать. Мне быстро удалось нащупать пульс. Маленькое сердечко билось, и это меня несказанно обрадовало. Затем я принялась искать рану и обнаружила ее у собаки на голове. Обычно взъерошенная, за правым ухом шерсть намокла и слиплась. Раздвинувшие ее пальцы тут же ощутили теплоту крови. Ранка, правда, оказалась совсем неглубокой, но само по себе это мало о чем говорило. Я продолжила тщательно ощупывать голову.
Тони приоткрыла один глаз и жалобно заскулила. Я стала ласково ее успокаивать, одновременно проверяя скорость ее реакций. Собака часто дышала и заметно дрожала, но в остальном ее состояние налаживалось. Похоже на то, что все обошлось. Вероятнее всего, Тони ударили первым, что попалось под руку, просто чтобы поскорее от нее отделаться. Испуг тут же уступил место злости. Кому она помешала?! И тут я вздрогнула и судорожно сглотнула, поскольку внезапно хорошо поняла кому. Вернее сказать чему.
Осторожно переложив собаку в место поудобнее и успокаивающе пошептав ей на ухо, я вскочила на ноги. Ведущая в залу дверь была приоткрыта, и я прильнула к щели, разыскивая взглядом принца. Рауль стоял недалеко от камина с бокалом в руке и что-то говорил. Похоже, произносил традиционный первый тост. Еще одно предложение, ну два — и все присутствующие сделают по глотку, а у меня очень нехорошие подозрения насчет содержимого бокала, удерживаемого в эту секунду принцем. Необходимо что-то срочно предпринять, но что? Ворваться в зал с воплем: «Ваше высочество, измена!»? Во-первых, охранники выкинут меня прежде, чем я успею объяснить принцу, что к чему. Конечно, впоследствии недоразумение удастся уладить, но где гарантия, что к тому моменту мне все еще будет с кем объясняться? Во-вторых, если даже тревога ложная, после такого поступка с моей стороны вся конспирация пойдет насмарку. Нетрудно станет догадаться, что я не просто очередная любовница. Возможно, это и не будет слишком очевидно, но те, кому надо, поймут.
Ладно, где наша не пропадала. Не зря же меня приглашали идти в артистки. Схватив с одного из подносов бокал белого вина, я щедро плеснула себе на запястье, смазала напитком виски и шею, а затем отхлебнула из бокала, прополоскала рот и сплюнула. Знаю, ценители вин сочтут такой поступок святотатством, но я, как уже упоминалось, не пью, хотя сейчас и собиралась изобразить обратное. К гостям я вышла быстрым шагом, с ослепительной улыбкой на лице, и направилась прямиком к принцу. Охранники переминались с ноги на ногу, вопросительно переглядывались, но остановить меня не решились. Кто знает, а может, принц и хотел видеть на празднестве свою фаворитку? Гости расступились, пожирая меня глазами, кто гневно, а кто и с любопытством. Принц прервал тост и застыл с крайне недовольным выражением на лице. Вообще-то я рассчитывала привлечь немного меньше внимания, но идти на попятный в любом случае поздно. Когда до Рауля оставалось всего несколько шагов, моя походка волшебным образом изменилась: из твердой превратилась в расслабленную и пошатывающуюся.
— В-ваше высочество! — громко воскликнула я, плохо ворочая языком. — К-как я рада! А я тут немного опоздала, мы праздновали в теплой компании. О, а что это у вас за вино? Можно попробовать?
Прежде чем принц успел хоть как-то отреагировать, я выхватила бокал у него из пальцев и поднесла к губам. Однако в последний момент рука моя дрогнула, и почти все содержимое благополучно вылилось на пол (вернее сказать, на дорогой заморский ковер). На донышке осталась лишь самая малость — как раз достаточно, чтобы впоследствии выяснить, что именно было подмешено в напиток.
Какая-то женщина ахнула, гости зашушукались, а принц посмотрел на меня так, будто собирался взглядом пригвоздить к стене. Его лицо перекосило от такой ярости, какой мне никогда еще не приходилось видеть; я даже не думала, что Рауль, всегда так хорошо держащий себя в руках, способен на столь сильные эмоции.
— Что ты себе позволяешь?!
Он не кричал, лишь слегка повысил голос, но при первых же звуках все, кто находился в зале, застыли, на всякий случай вжав голову в плечи.
— Какого дьявола ты здесь устроила? Как ты вообще посмела сюда заявиться, тем более в таком виде?!
Я стояла, опустив глаза, сжимая ножку бокала так крепко, что она грозила переломиться в моей руке.
— Я ненадолго вас покину, господа, и скоро вернусь, — обратился к гостям принц. После чего схватил меня за локоть с такой силой, что я чуть не вскрикнула, и бесцеремонно потащил к выходу.
— Ну все, теперь ей конец, — полушепотом сказала какая-то женщина у меня за спиной. — Больше она не будет вертеться под ногами.
— Давно пора, — поддержала ее одна из фрейлин.
— Как принц вообще мог терпеть такую провинциалку?
Дальнейшего я не слышала: мы уже выходили через ту же дверь, через которую я только что вошла. К тому же шушуканье заглушил голос принца, громко прошипевшего:
— Что ты о себе возомнила???
— Ваше высочество, — затараторила я, отбежав к центру комнатушки и вытянув вперед руку, — весьма вероятно, что в этом бокале был яд.
Я старалась говорить как можно быстрее, дабы успеть высказаться прежде, чем меня отправят в темницу, а то и прямиком на виселицу.
— Да понял я, понял, — совершенно спокойно ответил Рауль, удостоверившись, что дверь в залу плотно закрыта.
Я прикрыла глаза и с шумом выдохнула воздух.
— Что заставило тебя так подумать?
Я молча указала ему на Тони.
— Что с ней?
Нахмурившись, принц присел на корточки возле собаки.
— Кто-то ударил ее тупым предметом по голове. Скорее всего она подняла шум, когда этот кто-то вытащил яд. Или он заранее знал, что от нее следует избавиться, прежде чем предпринять очередную попытку отравления.
— Я спрашивал, что с собакой.
— Жить будет. А вот тот, кто это сделал, проживет недолго, если я только до него доберусь.
— Разделяю твои чувства. Ты что-нибудь оставила в бокале?
— Разумеется.
Я поднесла бокал к носу и принюхалась. Да, феноменальные способности Тони тут не нужны.
— Понюхайте, — предложила я.
Принц последовал моему совету.
— И что? — нахмурился он.
— Не чувствуете?
— По мне вино как вино. Не чувствую ничего особенного.
— А запах горького миндаля?
Рауль снова принюхался и покачал головой.
— Значит, убийце с вами повезло, — заключила я. — Цианистый калий имеет запах горького миндаля, но не для всех. Некоторые никакого запаха не ощущают. Я его чувствую, вы — нет. Значит, самостоятельно вы не смогли бы заподозрить в напитке отраву. Ваш бокал не такой, как у всех?
— Такой же.
— Тогда не понимаю. Как убийца мог знать, из чего вы будете пить?
— Это как раз понятно — по содержимому.
— Вы пьете какое-то особенное вино?
— Здесь все пьют какие-то особенные вина, кто во что горазд, — раздраженно пояснил принц. — Лишь бы продемонстрировать изысканность собственного вкуса… Ладно, я должен вернуться на это чертово празднество. Бери собаку, возвращайся в оранжерею и никуда сегодня оттуда не выходи. В том, как все сложилось, есть один большой недостаток: для всех мы с тобой основательно разругались. Это необходимо исправить. А поскольку ссора была публичной, мириться тоже придется на людях… Я это обдумаю. Значит, так. Будь завтра после судебного часа в приемной зале.
Судебный час — это время, традиционно отводившееся на судебные разбирательства, в решении которых принимал участие король. На данном этапе эта обязанность возложена на наследника. Приемная зала примыкала к судебной и предназначалась в основном для людей, ожидавших своей очереди участия в суде. Однако помимо этого она являлась достаточно популярным местом для полуофициальных и неофициальных встреч, а нередко туда захаживали и те, кому никакая встреча назначена не была, но кто просто искал общества, либо рассчитывал как бы невзначай завязать разговор с нужным человеком. Словом, для публичного примирения место самое что ни на есть подходящее. Принц совсем не глуп. Он нашел наилучший способ собрать зрителей, не объявляя о спектакле заблаговременно.
Судебный час проходил три раза в неделю с одиннадцати утра до полудня, поэтому без пяти минут двенадцать я уже стояла в приемной зале. Здесь было несколько скамей, но я сочла более подобающим постоять в тени одной из статуй, возвышавшихся с двух сторон от двери. Как-никак я провинилась, пришла просить прощения и вести себя должна соответственно — скромно и не слишком уверенно. Большие настенные часы пробили двенадцать раз, и из соседней залы почти сразу же начали выходить люди. Его высочество явно не собирался перерабатывать.
Мимо меня успели пройти десятка полтора придворных и посетителей, прежде чем в залу вышел принц в сопровождении двух советников. Увидев меня, он остановился, что-то сказал своим собеседникам, и те с поклоном удалились. Я, в свою очередь, приблизилась к Раулю.
— Знаю, это трудно, но постарайся выглядеть виноватой и раскаявшейся, — тихо, но настойчиво произнес он.
— Почему же трудно? — опустила глаза я. — Вы уже имели возможность убедиться в моих актерских способностях.
— Да, но эта роль — определенно не твоя.
Я глубоко вздохнула и крепко сцепила пальцы рук, изображая нервозность.
— Я только одного не могу понять, — полушепотом заметила я, — как они сделают вывод, что мы с вами помирились? И тем более — что наш разговор носит романтический характер, а не деловой? По логике, после того, что я устроила вчера, вы должны были бы не просто разорвать со мной всякие отношения, а еще и вышвырнуть меня из дворца. На этом фоне наше примирение весьма подозрительно. Что делать, чтобы оно не вызвало вопросов и сомнений?
— Я тоже об этом подумал и нашел единственное верное решение, — заявил принц.
— Какое?
Вместо ответа он взял меня за подбородок и поцеловал в губы. Я инстинктивно отпрянула, но почти сразу же натолкнулась спиной на стену.
— Будешь сопротивляться — уволю, — тихо сказал Рауль с широкой улыбкой на лице, рассчитанной на аудиторию. Аудитория, надо заметить, вполне созрела для спектакля: те придворные, что находились сейчас в поле моего зрения, следили за происходящим с недюжинным интересом. — Так что лучше расслабься и получай удовольствие.
Он поцеловал меня еще раз. Я выполнила приказ наполовину: получать удовольствие не спешила, но постаралась расслабиться и на сей раз не сопротивлялась. В зале начали шушукаться.
— Это все? — с милой улыбкой спросила я, после того как он немного отстранился. — Или, может, мне еще и отдаться вам на этой кушетке? Чтобы ни у кого уж совсем не осталось сомнений?
Вообще-то, съязвив таким образом, я немного рисковала. Нравы во дворце в этом отношении достаточно вольные, поэтому не так чтобы ничего подобного совсем уж не могло произойти…
— Отдаваться необязательно, — успокоил меня принц, — но насчет кушетки мысль хорошая.
Он перебрался на кушетку и усадил меня рядом с собой, не выпуская при этом из объятий. Диванчик стоял в небольшой нише, и нас теперь слегка отгораживала от окружающих очередная статуя, но обольщаться по этому поводу не приходилось: увидеть, чем мы занимаемся, не так уж сложно. А те, кому статуя по-настоящему загораживала обзор, уже успели передвинуться и теперь стояли, вытянув шеи и при этом делая вид, будто смотрят куда-то в сторону.
— Улыбайся, черт тебя подери, — процедил Рауль, ласково глядя мне в глаза. — А то сгною в подвалах.
— Вот теперь мне как-то сразу захотелось улыбаться! — огрызнулась я. — Сказали бы лучше что-нибудь приятное, глядишь, я бы и сама улыбнулась, без угроз.
— Хорошо, у тебя красивые ноги, — послушался он.
— Вы моих ног никогда не видели.
Комплимент я не оценила. Что можно знать о ногах женщины, которую видишь исключительно в длинных и отнюдь не облегающих платьях?
— Ладно, в таком случае у тебя красивая грудь.
— Постойте, когда это вы видели…
— Вот! Ты хорошо покраснела. Постарайся сохранить этот цвет лица еще на некоторое время.
Мне захотелось придушить Рауля, но я сомневалась, что это будет принято окружающими за порыв страсти. Особенно в случае летального исхода. Поэтому отыграться я решила по-другому.
— Вы просто плохо целуетесь, — заявила я. — Неумело, без огонька. Ни одна женщина не стала бы на моем месте особенно радоваться. Как вы умудрились так и не научиться как следует целоваться при таком богатом опыте?
— Что?! — От возмущения Рауль чуть не забыл о конспирации. — Ах так? Ну держись, сама напросилась!
На этот раз упрекнуть принца в том, что он целуется без огонька, было бы затруднительно. Он впился в мои губы с таким напором, с такой страстью, что, думаю, на моем месте проснулась бы даже спящая царевна. А если бы и не проснулась, сны бы ей точно снились самые что ни на есть эротические.
— Ну что? — поинтересовался принц, отстранившись где-то полминуты спустя.
— Мм… — Я задумчиво прикусила губу. — Уже лучше, но до совершенства далеко. Вот как надо!
Забравшись на кушетку с ногами, я встала на колени и, склонившись над Раулем, принялась демонстрировать ему, что значит целоваться с огоньком. Спиной я почувствовала, что еще немного — и зрители зааплодируют.
— Теперь поняли? — спросила я, неохотно оторвавшись от его губ.
— Сейчас проверим.
— Что скажешь? — осведомился Рауль после еще двух или трех раундов.
— Предлагаю ничью, — выдохнула я.
— Годится.
Возвращаясь в оранжерею, я тщетно пыталась унять не на шутку разбушевавшееся сердце и легкую дрожь в руках. Не поймите меня неправильно: никаких особенных чувств к Раулю я не испытывала, все это не более чем спектакль, но… физиология есть физиология. Он все-таки мужчина, а я женщина. Не более того. Разумеется, не более.