Маркиз вывел нас не через главные ворота, а через неприметную калитку в высокой стене, огораживавшей западную часть королевских садов. За стеной слева до Железного моста тянулись пыльные кварталы ремесленников. Прямо перед нами блестели воды Лорисиды, по которой лениво плыла галера; вдали качалось несколько рыбацких лодок. Отсюда было видно, как на той стороне реки прачки стирали белье и там же, на мелководье резвились мальчишки. По набережной на том берегу проехала вереница повозок.

От чего-то мне казалось, что я видел этот мир, видел уже тысячи раз. Просто я его немного забыл, и вот теперь память возвращается отдельными картинками, запахами, звуками. Может быть, это было навеяно эффектом ментального излучателя, и я как бы внедрялся в чужое пространство, словно Штирлиц в хоры Третьего Рейха. А может, Гильда вовсе не была столь чужим и зловредным мирком, полным средневековых глупостей, как мне представлялось в университете, и моя вечная душа с легкостью ассимилировалась здесь.

– Эй, господин Блатомир, – оборвала мои мысли Элсирика. – Так и будем грязной речкой любоваться?

– Сейчас, Элсирика, дайте хоть отдышаться после королевского приема, – я расстегнул сумку и быстренько вытащил початую пачку сигарет.

Щелкнул зажигалкой. Ароматный дым «Честерфилд» окончательно привел меня в чувства.

– Ой, а дай закурить, – она схватила меня за руку. – Три года ничего приличного не курила.

– Еще накуришься, Рябинина, – строго сказал я, заметив, что за нами приглядывают два подозрительных типа, остановившихся у поворота дороги. – Идем отсюда. Веди меня в какую-нибудь приличную таверну.

– «Гордый орел» подойдет? Впрочем, чего я с тобой церемонюсь? Сигарету зажал, ведешь себя неадекватно. Отведу к «Устрице», где обычно останавливаются отъявленные жмоты и жулики, – она решительно направилась к мосту.

– Да не зажал я. Найдем укромный уголок, и будет тебе и сигарета, и «Клинское» с чипсами. Авось и чего поинтереснее будет. Не с пустыми руками здесь великий маг Блатомир, – для убедительности я тряхнул сумкой и, перехватив посох, зашагал быстрее, чтобы поспевать за ее длинными и проворными ножками.

– Тогда идем в «Гордый орел», – решила она с вдохновением. – Определенно в «Гордый орел». И гуляем на все. На все твои, разумеется.

– Идем. А пока идем, госпожа Анька, расскажи, каким же чудесным образом ты здесь очутилась. Помнится, тебя еще с третьего курса отчислили за прогулы. И как ты здесь, без университетского образования, магических и прочих важнейших умений?!

– Найдем укромный уголок, тогда и расскажу, – с полной взаимностью передразнила она меня, сверкнула глазами, и пошла дальше, покачивая бедрами столь соблазнительно, что вопрос идти ли за ней в таверну, как бы не стоял.

Перейдя по мосту, мы направились к центру Рорида. Хотя я отлично помнил план города, но одно дело план (хоть и трехмерный со всеми подробностями, которые может передать ментальный излучатель), а реальный Рорид дело совсем другое. В лабиринтах узких улочек с двухэтажными обшарпанными домами, глухими подворотнями, черными кошками, постоянно перебегающими дорогу, и сворами злых собак я бы заблудился. Только благодаря Рябининой минут через десять хождений мы выбрались к Храмовой площади и двинулись в сторону рынка.

Перед святилищами Греда и Юнии, бросавшими огромные тени на мостовую, толклось много народу. Близилось вечернее служение, и сюда съезжались экипажи, запряженные холеными лошадьми, и хлипкие повозки. Возле фонтана у розовой статуи богини остановилось несколько богато украшенных карет, а напротив шумела пестрая толпа простолюдинов. Здесь пахло магией, сочащейся из дверей храмов. Так же здесь витал стойкий запах воровства и глупости.

Хотя мне было интересно посмотреть на религиозную массовку, которая должна начаться с закатом солнца, то есть вот-вот, мы не стали задерживаться и пошли по мостовой мимо продуктовых лавок, заваленных фруктами, овощами, мешочками с зерном и мукой. Анька рассказывала, как она очутилась во дворце Люпика, получив тайное приглашение от герцога Паноль с размашистым лозунгом в конце записки: «Вы должны послужить королю и королевству! Не вздумайте отпираться – надежда только на вас!». Потом, со слов Рябининой, она очень удивилась, когда узнала, что надежда возлагалась не только на нее одну, а еще на неизвестного субъекта, упомянутого в пророчестве от жрицы Юнии, как человека издалека, надругавшегося над лошаком и находящегося возле графини Маниоль. Но подлинное изумление ее постигло, когда она увидела этого «неизвестного субъекта», которого в бессознательном состоянии люди маркиза Вашаба волокли к дворцу. Разумеется, «субъектом» был я, с ушибленной копытом грудью, оглушенный ударом по затылку, нывшему до сих пор.

Неожиданно, Элсирика прервала рассказ на том месте, где состоялось ее знакомство с моим бессознательным телом и, остановившись, кивнула на трехэтажное здание желтого кирпича с острыми башенками по углам:

– Вот и «Гордый орел», – сообщила она. – Кухня здесь приличная. Получше, чем в нашей университетской столовке. Хотя сейчас я бы променяла котлетку с компотом на самое изысканное блюдо, – она зажмурилась, будто представляя запах и вкус столовских котлет. – Знаешь ли, тоска иногда мучает. Но для меня ничего уже не вернешь. Все где-то там, за тысячи лет, за слоями чужих пространств. И при моей настоящей жизни жалеть особо нечего. Ладно, идем. И комнатку здесь же снимешь с чистой постелью и видом на Трисвятый магистрат.

– Вот это ты врешь, – заметил я, еще раз представив в уме план города. – Трисвятый в другом месте – возле Прозрачных прудов.

– Нет. На самом деле здесь многое иначе. Выкинь из головы, чему тебя учили. Тут-тук, – она постучала пальчиком мне по лбу. – Ваши знания во многом ошибочны.

– Ваши… Элсирика Рябинина, а ты себя уже к гильдийцам причисляешь? – спросил я, морщась от мысли, что наша милая Анька теперь считает себя совсем не нашей.

– Проживешь здесь год-другой и ты гильдийцем станешь до кончиков ногтей, – успокоила она, уступая дорогу стражам в железных помятых шлемах. – И магистратом лучше тебе любоваться в окошко. Все равно там твоих умений не оценят, только наживешь себе врагов. Запомни, Булатов, ты здесь никто. Нравится быть Блатомиром – будь им, только не ори на каждом углу, что ты великий маг, мастер тайных искусств. Я сразу смирилась, что никакая я не волшебница, а просто госпожа Элсирика, и благодаря этому я вполне сносно здесь существую.

– Ну, тогда и ты, деточка, запомни, что я все же – маг Блатомир, – еле скрывая обиду, сказал я. – И мои возможности очень высоки. Не буду говорить, что в отличие от тебя, я окончил университет – отучился все положенные годы и вложил сюда, тут-тук, – я тоже постучал по своему лбу, – нешуточные знания. А еще у меня есть посох и Книга. Моя личная Книга заклятий. Если бы ты знала, что это за книга, то не говорила бы всякую ерунду. В магистрат я естественно не сунусь: предпочитаю частную практику. Хочу работать во благо мира и на себя любимого, а не на спесивых магистров.

По выщербленным ступеням мы поднялись к входу в таверну. Кряжистый привратник в коричневом мундире с почтением открыл дверь и быстренько объяснил, что питейный зал налево, направо – обеденные залы для дорогих гостей с хорошей кухней и набором особых услуг.

Нам, разумеется, требовалось в залы для дорогих гостей. Пройдя под невысокой аркой, расписанной заклятиями против демонов, мы очутились в просторном помещении, где был уютный полумрак, витали пьяные и аппетитные запахи, слышались шорохи одежд и бормотание разомлевших посетителей. Чуть оглядевшись, я выбрал столик, утопленный наполовину в нишу, и увлек туда Рябинину.

– Все, ты в уютном уголке, – сообщил я ей, когда мы устроились за столом. – Рассказывай, как тебя на Гильду занесло.

– Пиво и сигарету, – она требовательно щелкнула пальчиком.

Прислонив посох к стене, я открыл сумку. Пиво в верхних отделах волшебного саквояжа кончилось и мне пришлось открыть замочек второго секретного отделения и влезть в него самому чуть ли не наполовину. После чего я с достоинством извлек две бутылки «Клинского». При виде бутылочек с блестящими этикетками и русскими буковками на них, глаза госпожи Элсирики засветились восторгом. Со стороны казалось, что только за прикосновение к этим иномирным изделиям она готова заложить душу с телом в придачу. Для пущего эффекта я небрежно швырнул на стол пачку чипсов «Лейс».

– Открой, а? – попросила Анька, протягивая мне бутылку. – Я разучилась совсем.

Я разорвал пакетик с чипсами, не обращая внимания ни на двух подавальщиц, застывших с подносами посередине зала, ни на посетителей, мигом прекративших работать челюстями и воззрившихся на чудесные штуковины на моем столе. Затем взял из рук Рябининой бутылку, вскрыл ее о край стола. Раздалось волшебное «п-ш-ш-ш» и к изумлению гильдийцев пена поползла из горлышка. Госпожа Элсирика тем временем, вытянула из пачки честерфилдку и прикурила пьезо зажигалкой. После нескольких глотков пива, она затянулась табачным дымом, закашлялась и, откинувшись на спинку стула, признала:

– Ой, какой кайф!

Мне жутко хотелось сфотографировать ее, такую рыжую, обалдевшую, в клубах сизого дыма и в ореоле почти божественной красоты. Но «Поляроид» был где-то в сумке. Не известно работал он или нет, после того, как я был сбит ударом копыт неблагодарного лошака. И, наверное, не стоило щелкать фотоаппаратом направо и налево, ведь его ресурс был очень ограничен, а я надеялся, если в этой дрянной Кенесии у меня сразу не сложится с практикой мага, зарабатывать себе на жизнь в качестве фотографа. Открыть фирму «Волшебный портрет за минуту», создать себе прочную репутацию чародея, а там уже по обстановочке.

– Дамочка, красатулина! – я махнул толстой аборигенке в замызганном переднике. – Ну-ка кружки нам сюда. И чего-нибудь покушать. Самое горячее и вкусное.

Подавальщица нерешительно шагнула к нашему столу и, метясь взглядом от пачки чипсов к нагло курившей Рябининой, уточнила:

– Это вы мне?

Видимо, обращения «дамочка и красатулина» были для нее несколько непривычными, а может, от табачного дыма ей затуманило мозги.

– Угу, дорогая, вам. Будьте любезны, накройте наш скромный столик по первому разряду.

– Какому раз… ряду? – переспросила она, кося левым глазом на пачку сигарет.

Ее вопрос меня несколько обескуражил: ну как было ей объяснить, что такое «первый разряд» в хорошем кабаке?

На помощь пришла Рябинина.

– Чистые кружки нам под эль, – сказала она, пуская тонкую струйку дыма. – Гусиную печень под грибным соусом, бараньи ребрышки по среднегорски и щуку фаршированную. Да, и кувшин вина не забудь. Фоленского Розового. Смотри, не вздумай водой разбавить.

– Сейчас, дорогие! Сейчас! – засуетилась подавальщица. Повернулась к столику напротив, за которым два бородатых мужика хлебали из широких мисок, потом снова повернулась к нам, с грохотом поставила поднос на соседний столик и метнулась на кухню, делать заказ.

– Ну, давай, Анюта Васильевна, рассказывай обещанное, – напомнил я, вскрывая вторую бутылку и изготавливаясь слушать какую-нибудь шальную историю.

– Видишь ли, Булатов… – она отпила из горлышка, скромно облизнулась и посмотрела на меня своими холодными и красивыми глазами, – если ты ожидаешь услышать, что-то исключительно удивительное, то не услышишь. Мне вообще не хочется об этом говорить… Подумаешь еще, что я дурочка или будто у меня на третьем курсе крыша поехала.

– Не подумаю, – заверил я и захрустел чипсами. На непривычный звук сразу отреагировали за соседними столиками. На нас уставилось с десяток пар напуганных глаз. Наверное, они ожидали увидеть огромную голодную крысу, поглощавшую мешок сухарей, но видели только меня и Аньку Рябинину, сладко курившую сигарету с фильтром.

– Давай, давай, рассказывай, – поторопил я Элсирику. – Пока печенка твоя, в смысле гусиная, шкварчит под грибным соусом, ты мне гони историю переселения на Гильду. Честное слово, не могу даже предположить, как ты здесь очутилась. Любопытство мучает сильнее, чем голод.