Глава 28

Я ох… од… оцепенела. В жены?!

Нет, я не против, я когда-нибудь обязательно… Бабуля говорила: ничто так не украшает женщину, как удачно подобранный мужчина… кстати, а кто у нас жених? Нет, я, конечно, никуда не пойду по крайней мере сейчас… но все-таки, все-таки! Кто этот слепой… то есть приду… то есть самоубий… в смысле, кому я так понравилась?

Прямо вот так, чтобы в жены?

Пока я пыталась придушить эмоции, вампир скользнул вперед и присоединился к остальным, сидящим на ковре с чашками в руках.

– Пресветлый эмир, – вот объясните мне, как в голосе можно смешать столько вежливости и ехидства одновременно? А у Микеле получалось без малейшего напряга. – Пресветлый эмир выражает желание взять тебя, Дарья, в гарем. Старшей женой.

Чего-о? Гарем?! Какой гарем?

Микеле покосился на Джано, потом на эмира. Но те молчали, как будто разом записались в общество поклонников клея «Момент» и буквально только что отхлебнули его из своих чашек. Вампир прищурился и принялся выкручиваться дальше:

– Видишь ли, Дарья, мужчине неловко быть обязанным женщине, тем более за спасение жизни. Нужно достойно отплатить, желательно той же монетой. Пресветлый согласен взять тебя от вампира и ввести в гарем, дабы обеспечить тебе должные почет и безопасность. И еще пропитание.

Пузо тихонько буркнуло – оно было согласно. А я… а я стремительно краснела и не знала, чего во мне сейчас больше: обиды, стыда или злости.

Не понравилась. Не нужна. Просто пресветлый долг возвращает, вот и все. Потому что недостойно быть обязанным. Пропитание мне собрался обеспечивать. Ах ты…

Я почувствовала, как руки сами собой сжались в кулаки.

– Дарья? – поторопил Микеле. Голос какой… веселый. А Джано молчал… Ему что, все равно? А как же Представление? А «рад, что ты очнулась»? А…

– Дарья, так как?

– Мм?

– Ты должна ответить.

– Мм?

– Согласна или нет?

Я была согласна. Я была так согласна, что челюсть свело. Слова протолкнулись только с третьей попытки.

– Секундочку. Я хочу уточнить, что мне перепадет. – Я мрачно уставилась на эмира. Крепкий такой был мужчина где-то на полпути от тридцати к сорока. Упакован, как все тут, в тюрбан, халат и шаровары, такие, без особого шика. То есть золото не сплошняком, а так, кое-где попадалось. Улыбается он, скажите пожалуйста. Павлин в курятнике… Сейчас ты у меня поулыбаешься, Ромео в шлепанцах! – Комната у меня будет и кормежка, я уяснила. А еще что?

Улыбка эмира как-то привяла и скособочилась. Видно, он думал, что невеста должна быть счастлива уже от того, что в ее сторону посмотрели. Тем более такая невеста. Длинный тип, который стоял рядом, вытащил откуда-то из рукава халата свиток с болтающейся печатью и принялся быстро объяснять, что еще старшей жене положены постель (одна штука), служанки (три экземпляра), новые наряды (раз в луну), драгоценности (по праздникам), благовония (два горшочка)…

Благовония меня добили. Жутко захотелось заполучить их в свои руки именно сейчас… и расколотить на голове самозваного жениха, чтобы ему гарем до конца жизни не понадобился. Я скрипнула зубами. Ну погодите у меня.

– А интим?

– Ш-што?

– Супружеские отношения! – мстительно уточнила я. – Я без интима не согласна!

Белый тюрбан чуть не упал. Эмир дернулся и посмотрел на меня очень нехорошим взглядом.

– Это неприемлемо.

Смотреть эмир умел. Черный взгляд, очень холодный, чуть не заставил меня остыть. Но при виде свитка с перечислением положенных старшей жене привилегий я опять взбесилась, как ояката при виде чипсов.

– Дарья, послушай…

– Подожди, Микеле! Значит, с интимом я пролетаю? И драгоценности только по праздникам… И служанок всего три. Не, меня не устраивает! Какая-то у него маленькая благодарность!

– Дарья…

– А как же сундук золота и ящик халвы? И еще я хочу белого верблюда. И слона. Раз уж я старшая жена!

– Довольно! – не выдержал эмир. – Ты получишь все, чего требуешь, свидетельствую своим словом, Дарья из диких земель. Но ты прав, златоглазый. В жены она не го…

– А можно мне тоже слона? – вклинился в разговор еще один голос. Детский. – Можно не белого, а обычного, – мечтательно продолжил голосок. – Вместе покатаемся.

И только тут я заметила в комнате шестого человека. Бледного мальчишку чуть постарше Тагира. В отличие от сидящих взрослых, мальчик лежал на подушках и кормил одного из сторожков. Наглое растение уже слопало всю кашу и теперь влезло на кормильца с корешками – нацелилось на кусочек халвы, который паренек держал на ладони.

Это милое зрелище слегка пригасило мою ярость. Настолько, что я смогла более-менее соображать. Паренек? Черт, весь этот бред с гаремом и замужеством мы несли при ребенке?

Кажется, это я сказала вслух. Потому что Микеле вдруг усмехнулся в три раза ехиднее:

– Ну а как же еще. Должен ведь жених присмотреться к невесте.

– Что-о?!

– Дарья, вообще-то спасла ты вчера именно его.

А, тот малыш, которого я вчера тащила на плече.

И… И че? Я его спасла, и теперь он должен на мне жени… понятно, почему интим неприемлем, но… Я недоверчиво обвела взглядом всех этих… недоумков. Да кем они меня считают, в конце концов?!

Самым большим моим недостатком (после недостойной лени и пламенной любви к жареной картошке) ояката считал нетерпение вместе с несдержанностью. Они, мол, затмевают мне ум и мешают узреть истину.

Ой, как же он был прав, оказывается. В следующие несколько секунд мой «затмившийся» ум выдал всем и каждому. В первую очередь эмиру, которому лично я не доверила бы управлять даже курятником: куры под таким руководством точно передохнут! Следующим под раздачу попал Микеле, по полной программе схлопотав за дурацкие шуточки в такую серьезную минуту. Микеле попытался возразить, но я уже крыла местные законы и понятия о благодарности, а также советчика с его свитками (чтоб ему одним из своих свитков подавиться!). Потом попало охране, которая оказалась не в состоянии устеречь одного ребенка и, наверное, сможет сохранить в целости только гигантскую черепаху, и то, если животное отрастит, кроме панциря, еще когти и клыки и будет отбиваться самостоятельно… И опять попало эмиру, и опять советнику. Я старалась выбирать приличные слова – ребенок же рядом, но это было нелегко. Один взгляд на замершего Джано – и злость накатывала новой волной, и то, что я не могла сказать ему (потому что стыдно, обидно и горько), выливалось на головы остальных. Прежде чем в дверь вломился Алишер и сунул мне в руки кружку с водой, досталось даже сторожку – за манеру отнимать у детей съестное.

– …сумасшедший мир… да выпью я, Алишер, выпью… не дергай меня…

Чашка почему-то тряслась. Вода выплескивалась…

В комнате было тихо. Только чуть слышно булькал чайничек и затихший было сторожок нетерпеливо шелестел листиками, таки добравшись до халвы. Обжора…

– Я должен сделать вывод, что вот это – формальный отказ? – Эмир выглядел на удивление мирно. Особенно для правителя, которого минуту назад обозвали самцом кукушки.

– Похоже, что так, светлейший…

– Да будет так. Я, эмир этого города Джамал ал Наджиб, милостью Нейгэллаха смогу положить на весы благодарности не только приют в моем доме. Сундук золота и все остальное прибудет в твой дом еще сегодня.

– А слон? – немедленно заинтересовался мой несостоявшийся муж. Алишер тут же посмотрел на него с ба-альшим интересом. Ох, мальчишки…

– И слон тоже.

Что? Да? Имела я в виду такую благодарность! Я попыталась представить прибытие слона… но мозги забуксовали еще на сцене встречи ушастого счастья со сторожками. А еще у нас есть птицежор, ящеричье семейство и котик…

– Не надо.

Эмир отставил чашку.

– Чего не надо?

– Слона. И… остального тоже. Я просто… слегка огорчилась и наговорила лишнего. Простите.

Еще один пронизывающий взгляд:

– Слегка огорчилась? Храни нас Нейгэллах, чтобы не оказаться рядом с тобой, если ты всерьез рассердишься! Не спорь со мной, дочь женщины. Я пришлю все, что посчитаю нужным, в благодарность за спасение своего сына.

Прозвучало это совсем не как обещания наших депутатов – уверенно прозвучало, спокойно. Что ж, поверим… наверное.

– Лучше скажите, как он оказался в нашем саду. В мешке и в компании ядовитых пауков. Как-то непохоже, что за ребенком был нормальный присмотр.

На этот раз на меня уставились все. Даже белый до зелени мужчина, у которого до той поры глаза были полузакрыты. Кажется, настолько наглые кандидатки в жены местным еще не попадались. Ничего, все когда-то бывает первый раз.

– Не говори так! – вмешался ребенок. – Шариф не виноват, это я пригласил его выпить тот кофе. Это я виноват, что нас… что мы…

– Что вас опоили и похитили в этой «кофейне со сладостями», – холодно закончил эмир. – Ты виноват, несомненно, потому что я неоднократно говорил тебе о предосторожности. Но мера ответственности соразмерна не только положению человека, но и его возрасту, а мера вины делится не по желаниям человека, а по деяниям его. Или недеяниям. Шариф – твой наставник, а не товарищ по играм. Он не должен был позволять тебе посещать недостойное место. Он не должен был допускать, чтобы к тебе попали непроверенные кушанья и напитки. В этом виновен он. Что понятно даже женщине.

Вот шовинист. Но сил злиться у меня не было. Ушли куда-то силы. Будто после трех боев на дохё.

Бледный мужчина снова опустил глаза. Видно, он и был этим самым Шарифом. Значит, их опоили и украли… только чтобы подбросить нам в сад вместе с пауками? Бред какой-то. Или…

– Я тоже виновен, – неожиданно проговорил эмир. – Поэтому наказание для всех будет распределено по мере справедливости… и можешь не волноваться за своего наставника.

– А… а в чем?

– Дома, сын, – отрезал Джамал.

Паренек почему-то расцвел. На искусанном лице даже тень румянца проступила. И он тут же переключился на меня:

– А почему у тебя на щеке такие узоры? Это у вас в племени так принято? Красиво.

Узоры? А, помада…

– Спасибо, – устало сказала я. Страсти отбушевали, теперь мне больше всего хотелось удрать и заесть стресс чем-то калорийным. Желательно пиццей. Или шоколадкой. Или…

– А ты правда не хочешь ко мне в жены?

Здрасте, я ваша те… супруга. Это с чего такой интерес вообще-то?

– Хм… а жена – это, по-твоему, кто?

– Кто-то, у кого можно выпросить конфеты, – не задумываясь, выдал кандидат в мужья. – Или халву… Кто заботится. Ну и так далее.

Микеле недипломатично хрюкнул и торопливо схватил чашку – спрятать лицо.

– Ага… – Я поразмыслила над проблемой. – А если я сама люблю конфеты?

Мальчишка окинул взглядом мою фигуру (видно взвешивая, сколько в меня поместится и сколько ему останется при таком раскладе) и углубился в раздумья. Ой, что-то у него слишком хитрый взгляд для размышлений.

– Я воистину благодарен тебе, – негромко выговорил эмир. – Если у тебя есть еще какие-то желания, назови их. Я исполню, клянусь именем Нейгэллаха.

Желания? Желания… что тут пожелаешь. Домой мне все равно попасть не помогут. С аргентумами эмир разбираться не будет – вампиры нужны городу, и все конфликты в их квартале решаются внутри общины. А в гарем мне точно не надо… тем более к мальчишке.

– Можно я подумаю?

– Да будет так. – Эмир протянул руку ладонью вверх, и, словно в фильме, советник вложил в нее какую-то блестящую вещицу. Кольцо.

– Возьми это, Дарья из Дикоземья. Понадобится помощь – покажи кольцо моей страже. Тебя проведут.

– Спасибо…

А он неплохой мужик. Для правителя. Кстати…

– Кстати, а вы уже узнали, кто эти паучьи хозяева? И зачем все это? Для подставы слишком круто, а для…

Меня остановили именно изменившиеся лица. Будто я сказала что-то недопустимое. Точнее, то, что не должно было прозвучать вслух.

– Так это все для подставы? Просто чтобы помешать?! Даиз совсем рехнулся?

– Дарья! – перебил Джано.

– Что?!

Ага, заговорил, наконец?

И не только заговорил. Он как-то мгновенно оказался рядом. Посмотрел в глаза:

– Я разделяю твое негодование, но подожди, хорошо? Умойся, приведи себя в достойный вид, причеши волосы и хвост… потом обсудим.

Так. Меня выставляют. Причесывание хвоста… нет, вы когда-нибудь слышали что-то подобное?!

– Вы что, сговорились?

Джано хотел что-то сказать, Микеле что-то объяснял эмиру, советник дико смотрел на меня и моего вампира… но громче всех оказался мой несостоявшийся жених:

– Ой… хвост? У нее хвост? Отец, а можно я все-таки на ней женюсь?

– Нет! – одновременно выдохнули мы с эмиром.

Никакой хвост я, конечно, расчесывать не пошла. И обсуждать ничего не пошла. И вообще. Пузо намекало, что неплохо было бы податься в сторону кухни, раз уж не удастся покормиться в гареме. Пошло ты… Во дворе на меня снова набросился торговец сыром, требуя уплаты. Я мрачно заявила, что сыр купить никак не могу, потому что сейчас по моим дикарским традициям наступает период людоедства, и сыр меня не интересует… а вот сам хозяин продукта, может, и сгодится. Торговец дико поглядел на мою «раскраску» в виде размазанной помады, пискнул и удрал, забыв про сыр и оплату. Жулик!

Я невидящим взглядом осмотрела двор. Яркое солнце спряталось за тучи, горячий ветер гнал пыль по опустевшим улицам, сторожки забились в нишу у бассейна. На почерневших деревьях болтались клочья паутины. Дикий вид. Дикий мир. Как меня сюда занесло? Что я здесь делаю? Кому я вообще нужна?

Как же все достало…

Не знаю, куда бы меня вообще занесло, если бы не Левчик. Шоколадный котик вырулил из-за поворота коридора, смерил меня зеленущим взглядом и с места в карьер сиганул мне на юбку. Маленькие когти цепко прихватили ткань, и, прежде чем я успела опомниться, Левчик уже сидел на моей груди и тыкался головой куда-то в район челюсти.

– Мур-р-р-р…

– Левушка, ты что?

– Мур-р-р-р, – пророкотало теплое шерстяное тельце, прижимаясь покрепче. – Мур-р-рк?

Он топтался и муркал, напрашиваясь на ласку, он тихонько фыркал в ухо и легонько прихватывал коготками волосы… пока не растаял тот колючий ком, который намертво застыл где-то в горле, мешая дышать. Пока мои руки не обняли пушистого психотерапевта, прижимая к лицу…

Не знаю, сколько Левчик терпел вымачивание своей пушистой шкурки слезами. Пока не хлопнула калитка.

– Дарья, я… Дарья? – В голосе Санни сквозило удивление мышонка при виде огромного куска сыра. То есть интересно, мол… но ведь невозможно же!

Я глянула на Санни… это Санни? Наше лазурное чудо было растрепано, перемазано с ног до головы и, судя по всему, ничуть об этом не волновалось. Хм… вроде скульптор его приглашал, чтобы «запечатлеть прекрасное», если я правильно запомнила. Интересные же у него понятия о прекрасном…

– Ты плачешь? – недоверчиво допрашивало лазур… хм… перемазанное чудо. – Почему? Что случилось?

Случилось. С тобой тоже. Я невольно усмехнулась, разглядывая парнишку. Надо же, мальчик как мальчик, про свои фокусы забыл. Даже интересуется, почему я плачу.

– Что? – Санни покраснел под моим взглядом.

– Ты где так вымазался?

– А, это… – Мальчишка пренебрежительно махнул рукой, отбрасывая вопрос о достойном виде куда-то далеко в сторону. – Мы с эфенди готовили глину для скульптур. Это удивительно, Дарья! Когда глину привозят, ее укладывают длинными холмиками, грядками, и оставляют на воздухе. Она сушится солнцем и ветром и приобретает такое особое тонкое строение. Потом в нее добавляют масло…

Пузо голодно буркнуло, горюя о даровом переводе ценного продукта.

– …оливковое. Ну или любое растительное, чтобы материал был плас-тич-ный. Некоторые даже конопляное добавляют, но от него цвет меняется. Потом сухая глина засыпается в ящик и заливается водой настолько, чтобы отдельные куски выступали островками. Где побольше воды, где поменьше, потому что нужно и твердую, и мягкую, и…

– Понятно.

– …для мелких деталей! – Санни невозможно было остановить, он несся, как электричка, и в следующую минуту я узнала про скульптурную глину гораздо больше, чем хотела.

И что она для скульптора, как палитра, в которой должна быть целая гамма плотности и пластичности. И что мастер позволил Санни вылепить первую фигурку… и что похвалил… И что тот обязательно вылепит меня, когда научится как следует. Ну хоть кто-то счастлив. Кто бы мог подумать… стоп-стоп. Вылепить?!

– Кого-кого?

– Тебя! – убежденно проговорил будущий мастер скульптуры. – Потому что ты…

– Дарья, вот ты где! – вмешался в разговор новый персонаж – Рад. – А мы ждем-ждем… ой, Санни, ну у тебя и вид.

– Чего ждете? – Я потерла глаза (их пекло, будто трое суток не спала) и мысленно постаралась угомонить оживившееся пузо. Дожили, оно уже на глину реагирует. Совсем рехнулось.

– Как кого, тебя же! – изумился Рад. – И варенье.

– Какое варенье?

– Ну которое ты забрала. Мы думали, ты другое принесешь, а ты ушла и пропала.

– Я?

Похоже, рехнулось тут не только пузо…

Вроде раньше я провалами памяти не страдала. Или я этого тоже не помню?

Мальчишки еще что-то стрекотали, Левчик продолжал старательно оттаптывать мне руки, и обруч тоски, стянувший горло, наконец растаял совсем. Кому-то в этом диком мире я все-таки нужна…