ГЛАВА 3
Ильин задрал голову и, щурясь от солнца, посмотрел на верхушку сосны. Там, вцепившись в толстые сучья и усиленно стараясь косить под невидимку, сидел Барбуз. Вокруг дерева, роя землю копытами и свирепо фыркая, расхаживала лошадь. Да-а, людоедам сегодня насчет завтрака явно не повезло…
– Славная коняшка, – одобрительно кивнул Хайдену Аркадий. – Сам дрессировал?
– Не помню, – уже привычно отозвался барон, разглядывая окрестности. Глухие места, сплошной лес. Судя по тишине вокруг, кроме этих двух великанов здесь ни одной живой души нет.
«И как я сюда забрел? – подумал Хайден. – Местность незнакомая. Может, военный поход? Но почему тогда я – один?» Ему внезапно вспомнился старый замок. Снег на галерее. Темный неподвижный лес внизу… не этот лес.
– Странно, – вполголоса пробормотал барон и тряхнул головой. – Сэр, я думаю, нам не стоит здесь задерживаться. Солнце недавно взошло, и, если поторопимся, может, успеем засветло добраться до человеческого жилья…
– Не успеете, – робко подал голос людоед, – ближайшая деревня далеко, не один день идти надо! Это если дорогу знать…
– Хм. А ты, значит, ее знаешь? – Вирусолог секунду поразмыслил и пихнул в бок стоящего рядом барона. – Слушай, может, его к этому делу припряжем? Он местный.
– Он голодный.
– Ну давай покормим…
– Кем? Тобой, что ли? Коня не отдам, даже не намекай!
– А если к озеру сгонять, утопленничков свежих ему наловить? Ну а что, для пользы дела!
– Не надо! – тоненько пискнул Барбуз, обнимая спасительную сосну руками и ногами. – Хватит!!
– Какой памятливый, ты смотри… – Аркаша фыркнул. – Тогда, дружок, придется безвозмездно проводником поработать. В порядке… шефской помощи. Платить нам нечем, но как до людей дойдем – я тебе кого-нибудь скормлю… Спускайся!
– Он нас сожрет на первом же привале, – сквозь зубы прошипел Хайден. – Пускай сидит. Сами дойдем.
– А если заблудимся?!
– Лучше немного поплутать, чем…
– Хайден, блин, хватит осторожничать! С твоим мечом и твоей сторожевой кобылой…
– Это конь.
– Тем более. Да бедняга и так весь перетрясся, нужны мы ему, как рыбе купейный вагон… Он скорее на шишки польстится.
– Не уверен.
– Зато я уверен… Эй, скалолаз-самоучка! Слезай, бить не будем.
Конь смерил медика насмешливым взглядом и, многообещающе всхрапнув, замер под сосной в охотничьей стойке. Барбуз отчаянно замотал головой:
– Не слезу! Сначала уберите эту дикую скотину! Она меня два раза укусила за… за…
– Да?! – Аркаша с уважением крякнул. – Вот просил же я у своих в детстве лошадку, так ведь нет, хомячка подарили!
– А кто это? – Хайден свистнул.
Конь нехотя потрусил к хозяину.
– Хомяк – это, старик, такое мелкое пушистое недоразумение. Днем в опилках дрыхнет, ночью бурагозит на всю квартиру, а интеллекта – ноль целых хрен десятых. Только и знает, как есть да… мм… в общем, в отличие от соображалки, с репродуктивной функцией у него все нормально… Барбуз! Хватит там висеть, как елочная игрушка! Я тебя что, всю жизнь буду уговаривать?!
– Я держу коня, – добавил барон. – Спускайся… Хотя, честно говоря, сэр Аркадий, мне ваша идея не нравится.
– Слушай, не злобствуй! – отмахнулся от него Ильин. – У мужика тяжелое семейное положение! С такой супругой не то что людоедом – некрофилом стать можно…
– А… где Пецилла? – замер уже начавший было слезать с дерева Барбуз. – Вы ее… убили?!
– Мне показалось или он очень на это надеется? – тихонько шепнул барону Аркаша. – Да-а, любовь… Не бойся, жива твоя благоверная! Просто несколько в весе сбросила…
– Как это?
– А вот так! – Медик, ухмыляясь, продемонстрировал зажатую в кулаке горловину чудесного мешка. – Не туда наступила наша красавица, а мы и воспользовались… Так что слезай, жертва эмансипации, праведное возмездие тебе пока не грозит.
С облегченным полувздохом громила спрыгнул на землю. Опасливо покосился на недвусмысленно прищурившегося коня и сказал шепотом:
– Я вас хоть на край земли отведу… только вы того… Пециллочку наружу не выпускайте!
– А как же это самое: «В богатстве и в бедности, в горе и в радости?» – припомнил Аркадий. – Эх ты!
– Молодой был, – вздохнул Барбуз, – глупый… Да и нрав у нее тогда был помягче… слегка.
– М-да-а, женился сам – останови товарища! – философски изрек вирусолог. Потом подумал, посмотрел на подпрыгивающий в руках мешок и затянул его горловину веревкой потуже. Так, на всякий случай…
В лесу было холодно и темно. Вековые сосны давно и накрепко переплелись ветвями, не пропуская ни единого, даже случайного солнечного лучика. Под ногами хрустели иголки. Людоед, под неусыпным надзором коня, бодро чесал по тропинке босиком – видимо, ему было не привыкать. Да и попробовал бы он остановиться! Если вас когда-нибудь кусала лошадь – вы поймете. А если нет – пробовать категорически не советуем! Непередаваемые ощущения…
– Так ты, стало быть, тоже не здешний? Жаль… – Аркадий, слегка подпрыгивая в седле, скептически разглядывал частокол елок. – Нетронутый бензопилой лес! Лоно, так сказать, матери-природы… Хайден, не знаю, как тебе, а мне лично больше по вкусу традиционные английские газоны…
– Я люблю парки, – сказал барон. – Там чисто и хвоя в сапоги не набивается… Сэр, я иду пешком уже почти целый день.
– Ну остановись, передохни, потом догонишь…
– Позвольте заметить – это все-таки МОЯ лошадь!
– И что?
– Слезай! Я устал.
– А я считай без обуви! – вцепился в седло медик. – И, между прочим, сандалию я потерял благодаря тебе! «Слезай»… нетушки! И так пятка распухла, еще мне на ежа наступить не хватало… И пожалуйста, не надо за меч хвататься, к твоему сведению, я у себя на родине не абы кто, а ценная врачебная единица!
– Я, наверное, тоже не сирота приблудная в своем королевстве! – Больше не тратя времени на споры, барон одним движением сдернул упирающегося Ильина вниз. – Но сейчас мы с тобой вообще неизвестно где. Поэтому будем ехать по очереди. Бери поводья.
– Не буду! – Стоящий на одной ноге, как цапля, Аркаша сложил руки на груди. – Я тебе не эта вот жертва чернобыльской радиации, и с голыми ногами по лесу шастать не собираюсь! На дворе не май месяц, между прочим…
– Ладно, – пожал плечами Хайден и тронул коня. – Барбуз, вперед. Наш друг решил остаться…
Аркадий с отчаянием смотрел вслед удаляющейся компании. Самолюбие боролось со здравым смыслом. Догнать или ну их? Нога постепенно затекала. Промозглая сырость лесной чащи пробирала до костей, причем весьма ощутимо – судя по погодке, тут и зима не за горами, а на нем только пляжные шорты да рубашечка с коротким рукавом! Вокруг сгущалась темнота…
…Барон зевнул и, глядя на нескончаемую вереницу кряжистых стволов, спросил:
– Барбуз, здесь водятся хищники?
– Раньше водились, – через плечо ответил людоед. – А сейчас нет. Давно уже не водятся.
– Почему? – Не то чтобы Хайдену было очень интересно. Так, просто надоело молчать.
– Там, за лесом, князья раньше жили. Где брошенное поместье. Очень, говорят, охоту любили. Что ни день – они сюда. Вот и перебили все что можно… Давненько это было, лет шесть назад… Господин, а он там один не заблудится?
«Он» – это определенно было про несговорчивого вирусолога. Барон равнодушно повел плечом:
– Не заблудится.
– Откуда вы знаете?
Вместо ответа Хайден прислушался. Где-то позади уже довольно долгое время раздавался хруст веток и неразборчивые ругательства с гинекологическим уклоном… Ждать пришлось недолго: через несколько минут злой и запыхавшийся врач, хромая на левую ногу, буквально вывалился из кустов дикого шиповника. Чувство самосохранения победило…
– Передумали? – любезно поинтересовался барон.
– Молчи, источник стресса! – зло зыркнул в его сторону Аркадий. – Тоже мне рыцарь, благородство аж через край хлещет… Бросить человека одного…
– Сам захотел.
– …на произвол судьбы…
– Да что с тобой сделается?
– …посреди ночи, в незнакомом лесу…
– Еще вечер!
– И все равно это последнее скотство! – Ильин сердито стряхнул с шорт хвойные иголки и, усевшись на старый пень, потребовал: – Снимай сапоги. Ноги по самую задницу стер на здешних колдобинах…
– Босиком ходить полезнее. – Разуваться барону не хотелось. – Вон, посмотри на Барбуза! Даже не устал…
– Хайден, сволочь! Кончай издеваться! Расселся со всеми удобствами, еще и лаптей для товарища ему жалко! Снимай!
– А если не сниму?
– В грызло штативом дам!!
– Куда-куда?
– Продемонстрировать?! – взревел вирусолог.
Хайден ухмыльнулся и, пожав плечами, стянул сапоги:
– Держи, босяк…
– Сам хорош, ночной кошмар парикмахера… – бурчал Аркаша, выбрасывая в кусты «убитую» до состояния рваной стельки сандалию и натягивая непривычно узкую обувь. – Черт подери, обычно видения бывают приятного характера… У всех все как у людей, а мне даже глюк и тот попался злой судьбой по голове шваркнутый!
– Пойдемте, – поторопил Барбуз. – Темнеет.
– Куда уж темней-то? – озираясь, пробормотал Аркадий, поднимаясь с пенька и беря коня под уздцы. – И так сплошная жуть… Я, кстати, вам говорил, что темноты боюсь?
– Нет.
– Считай, что сказал… Барбуз, у тебя случайно какого-нибудь сухарика за пазухой не завалялось? Есть охота!
Людоед, подумав, принялся рыться в котомке (разрешили взять из пещеры, предварительно проверив на волшебственность. К разочарованию медика, этот мешок был самым что ни на есть обычным). Спустя минуту, широко улыбнувшись, Барбуз протянул вирусологу горсть чего-то, отдаленно напоминающего испорченные залежалые сухофрукты:
– Вот!
– Это чего еще такое? – Ильин уцепил один сморщенный лепесток и с недоверием попробовал на зуб.
– Уши! – радостно возвестил великан. – Сушеные! Только мне оставь, с утра не ел… ты что?
– Бэ-э-э!!!
– Господин, что это с ним? – удивился Барбуз, провожая взглядом стремительно ныряющего в заросли орешника Аркадия.
– Наверное, он не любит уши… – невозмутимо отозвался Хайден. – Человеческие?
– Конечно!
– У-у… бэ-э… Хайд, козел!! Прекрати сейчас же-э…
– Мужские или женские? – как ни в чем не бывало продолжал барон, открывший в себе еще одно качество – ехидство, в коем и практиковался, невзирая на проклятия из кустов. – Или и те и другие?
– В основном мужские. – Людоед пошевелил пальцем горстку своих запасов. – Они хрустят лучше и опять же по размеру…
– У-у… бэ-э… заткнитесь, извращенцы поганые-э… – Бедного медика выворачивало наизнанку. – Барбуз, блин… ты сразу сказать не мог?! У-у… прощай, вчерашний ужин…
– Так ты и не спрашивал! – простодушно развел руками людоед. – Сразу – пробовать!
– У-у!! И обед туда же…
– А что, не вкусно? – с невинным любопытством свесился с коня Хайден.
Аркаша, уже не то что зеленый, а экзотического оттенка самой бледной поганки, придушенно проклекотал:
– Аристократ… вшивый! Если б не желудок, я бы тебе… я бы… гос-споди, ну мне же уже нечем!
– Барбуз еще не все доел, – «успокоил» несчастного бесчувственный барон, – так что…
– А вы хотите? – от всей души предложил щедрый людоед, сунув Хайдену прямо под нос открытую ладонь со своими «деликатесами». – Нате вот которое побольше! А… Господин, куда вы?
Из зарослей орешника, вперемежку с характерными звуками, донеслось:
– Аркадий… Я был неправ!
– Дык… у-у…
– П-простите… меня!
– Лады, за… замяли… только этого умника предупреди…
– Сейчас, закончу… у-у… возьму меч… ох, святой Ал-ланий! И предупрежу так…
– Не надо! – Великан, искренне не понимая, за что ему такие угрозы, попятился. – Я больше не буду! Я клянусь! А уши я уже вот… доел… недосоленные. Не любит меня Пецилла, когда любят – пересаливают, а эти такие пресные, что…
– У-у-у!! Хайден! Он издевается над нами, да?!
– Не знаю… Но это ненадолго… у-у… это пока я на ноги не встал…
– Простите! – пролепетал незадачливый каннибал, тихонько отползая подальше от орешника. Забытый всеми конь плотоядно осклабился…
– Чего он так визжит? – Шатающийся вирусолог, поддерживая за локоть тоже не очень твердо стоящего на ногах после вынужденной чистки организма барона, раздвинул густые ветки. – A-a, понятно… Хайд, не парься и меч убери… за нас уже отомстили!
На дереве, едва слышно поскуливая, сидел несчастный Барбуз, покусанный и побитый. А внизу, с победным видом держа в зубах клок шкуры от набедренной людоедской повязки, гарцевал конь. Его породистая морда излучала глубочайшее моральное удовлетворение…
Стемнело окончательно. Шли молча, изредка роняя пару слов только ради того, чтобы удостовериться, все ли здесь, не отстал ли кто. Барбуз, несмотря на кромешную темень, курс держал четко и темп не снижал – чему здорово способствовало наличие в арьергарде людоеда мстительно фыркающего коня. Что уж благородному скакуну сделал великан – так и осталось загадкой (скорее всего, просто хотел спокойно забить на шашлык, только кому же, извините, такое понравится?), но злобного непарнокопытного Барбуз теперь боялся даже больше собственной авторитарной супруги…
– Может, передохнем? – Еле волочащий ноги Аркадий умоляюще воззрился на сгусток темноты впереди – там, по идее, должен был находиться их провожатый.
– Скоро уже! – отозвался голос Барбуза. – Деревьев меньше стало. Лес кончается. Сейчас выйдем к брошенному поместью, там и заночуем. Во-он лужайку уже видно!
– Мне вот лично ни черта не видно… А почему это поместье брошенное?
– Потому что там никто не живет. Уже много лет. Еще с тех пор, как старые хозяева ушли…
– Куда? – подал голос Хайден. В отличие от вирусолога, ему сверху уже были видны просветы между деревьев.
– А кто их знает, – ответил людоед. – Я не спрашивал… Слышал только, что вернулись они как-то с охоты, как обычно, к закату. Пировать сели, как положено… А утром в поместье скупщики приехали – за мясом и шкурами, а там – никого! Ушли, видать. Еще потом наследники заезжали, добро делить – князья-то были зажиточные, – да только ничего брать не стали и дня не прошло, как ворота заколотили, да и убрались восвояси не оглядываясь… Вот! Пришли!
– Дождь… – ни к кому не обращаясь, сказал Хайден.
Они стояли на небольшой лужайке у самой кромки черного леса. Сверху упругими потоками хлестал дождь. Без защиты густых древесных крон стало неуютно.
– Милая картинка, – протянул Аркаша. – Это, что ли, ваше поместье? Гм. Я б отсюда тоже ушел…
Возвышающаяся на пригорке старая усадьба в свете бледной луны являла собой зрелище крайне неприятное. Мокрые склизкие доски когда-то крепкого и высокого забора кое-где темнели провалами, как щербатый рот дряхлого бродяги. А за забором угрюмой горой чернело здание заброшенного дома – покосившаяся крыша, накрест заколоченные окна, развалившийся дымоход…
– Хайден, предлагаю залечь в лесу, – охрипшим от непонятной тревоги голосом сказал медик. – Мне эта хибара определенно не нравится!
– Мне тоже, – честно признал барон. – Но в лесу холодно и мокро… – Он посмотрел на небо. – До рассвета всего несколько часов, как-нибудь перетерпим. Барбуз! Здесь где-нибудь можно достать сухих веток? Вряд ли внутри теплее, чем снаружи…
– Сейчас! – Под контролем бдительного коня шустрый каннибал метнулся обратно в лес и скоро приволок на загривке хорошую охапку хвороста. – Вот сухостой! Если что, я потом еще сбегаю. Пойдемте в дом?
Аркаша и Хайден переглянулись. Идти не хотелось обоим. Но… не признаваться же?!
– Подумаешь, – решившись, самонадеянно передернул плечами Ильин. – Ну поместье! Ну пустое!
– Раз пустое, так отдохнем спокойно, – подхватил барон. – А утром – дальше… Пошли, Барбуз!
Каннибал потрусил к дому, шлепая босыми пятками по мокрой траве. Остальные двинулись следом.
– И что там такого страшного? – сам себя успокаивая, бормотал Аркаша. – Что я, развалюх не видел, что ли? И вообще, нас же трое! Плюс лошадь, а от нее даже людоеды шарахаются… Пересидим! И без проблем!
Скажем прямо – насчет последнего он несколько просчитался. А если уж совсем по правде – просчитался на все сто…
Старая колдунья отошла от котла и, согнав с кресла дремлющую кошку, начала взбивать разбросанные по сиденью замызганные подушки. Когда-то они переливались шелком и радовали глаз искусной вышивкой, но со временем шелк вытерся, а узоры потускнели, как и сам дворец, как его хозяйка…
– Где-то тут оно было, – себе под нос бормотала старуха, – точно помню… Кошка!
– А?!
– Хватить дрыхнуть! Тебе что было велено – за котлом следить? Вот и следи! Не герой, а сплошная головная боль… Зеркало не видала?
– Вы ж последнее сем-мдесят лет назад об стенку кокнуть соизволили! – недовольно буркнула советница, лениво вспрыгивая на эбонитовый столик.
– Да я не про эти зеркала, шельма! Мое волшебное зеркало!
– Мурр… в вашей спальне видела, кажется…
Кошка подперла голову лапкой и, зевая, уставилась на воду в котле. Из-за потери последнего реактива котел был переведен старухой в режим «прямой трансляции».
– Ах да… – вспомнила колдунья. – Пойду-ка с племянницей пообщаюсь. Дура набитая, вся в кузину покойную, но до власти и денег жадная… А ты – чтоб ни шагу от котла! Прозеваешь что – на горжетку пушу!
Шаркая туфлями, старуха прошла по темному коридору, свернула три раза направо, четыре – налево и толкнула дверь в спальню. За пять сотен лет она изучила свой дворец вдоль и поперек, и свет ей был уже не нужен…
– Так-так… – Колдунья порылась среди хлама на подоконнике, сунула нос в сундук, заглянула под кровать – и выудила оттуда овальное зеркало размером в две ладони. – Вот оно! Ишь куда я его… Гхм! Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду… тьфу! Не то… А! Границы сотри, сквозь стены смотри и ту, что велю, покажи, не соври! Яви-ка мне дворец диктатора Тайгета, покои королевы Гатты…
Зеркало затуманилось и через мгновение высветило картинку: роскошно убранная комната, широкая кровать со складчатым бархатным балдахином, собольи меха на полу вместо ковра, туалетный столик, весь в позолоченных завитушках, заставленный сундучками с драгоценностями, и – молодая красивая женщина, увлеченно примеряющая перед зеркалом тяжелые серьги, сверкающие драгоценными камнями.
– Гляди как устроилась, – сварливо пробормотала старуха и потребовала: – Зеркало, дай-ка обратную связь!
Красавица взвизгнула и уронила серьгу, когда вместо собственного прелестного отражения на нее глянуло ухмыляющееся сморщенное лицо дальней родственницы.
– Ну здравствуй, дорогушенька! – хихикнула колдунья. – Гляжу я, ты там не бедствуешь! И нет хоть спасибо сказать родной тетушке?
– Вы мне не родная тетушка! – фыркнула королева. – Седьмая вода на вчерашнем киселе… Что вам нужно?
– Ты погляди, как заговорила, – недобро прищурилась старуха. – А как приворот на короля сделать надо было – так мы соловушкой райской заливались, помнится? Дело есть.
– Я слушаю… – с кислой миной кивнула молодая женщина.
– Слыхала я, что муженек твой все на Эндлесс зарится?
– Дался он ему, тот Эндлесс! – Племянница с досадой швырнула вторую сережку в открытый ларчик. – Спит и видит, как бы к рукам прибрать! Да только куда ему против Сигизмунда? Так ведь все равно не успокаивается, старый дурак! Вот разозлит он Эндлесс окончательно, поднимет Сигизмунд своих рыцарей и пойдет на нас войной!
– Так, может, и проиграет?
– Проиграет он, как же! Это Тайгет проиграет! – зло воскликнула королева. – Уже пять раз поражение терпели! А моему пню все мало… Обо мне он подумал?! Ладно его на поле брани зарубят, а я?! Мне что, домой как побитая собака возвращаться?!
– Эк ты мужа-то любишь… – хмыкнула колдунья. – Ну да ничего! Ты вот что – скажи супружнику, что ежели он Сигизмунда Эндлесского победить хочет и земли его себе присвоить, так есть одно средство, для незыблемости трона полезное…
– Какое?
– Тебе это знать без надобности… Передай ему, что если он поймает для меня птицу феникс да передаст ее из рук в руки нужному человеку, так и быть, помогу я ему Эндлесс не войной, а обманом взять!
– А Сигизмунд? – недоверчиво вздернула соболиную бровь красотка. – Он сейчас в силе…
– Да сошка мелкая этот Сигизмунд по сравнению с твоей старой тетушкой!
– Да? Так вы ж в ущелье заперты!
– А феникса получу – выйду! – раздраженно пояснила колдунья. – Что за дура, хуже моей кошки… Только что на морду смазливая. Все поняла?
– Да… Если мы поймаем тебе феникса, ты короля Сигизмунда изведешь и моего мужа на трон Эндлесса посадишь?
– Дошло наконец, – с облегчением вздохнула колдунья, – как до утки – на третьи сутки! Неча перед зеркалом рассиживаться, времени мало. Быстро к королю, передай все, что я сказала… и ничего не перепутай!
– Договорились! – широко улыбнулась королева, мысленно уже примеряя себе на голову корону Эндлесса.
Старуха удовлетворенно кивнула:
– Завтра еще появлюсь, спрошу, как мой наказ выполнила… А теперь – бегом! Некогда рассусоливать…
Колдунья легонько щелкнула мизинцем по покрытому амальгамой стеклу, и волшебное зеркало снова стало на вид самым обычным.
– Ну вот, – потирая руки, ухмыльнулась старуха. – С этим разобралась… Теперь надо пойти глянуть, что там наш герой? Как бы снова не попал куда, клещ безусый…
