Глава 27
— Эй, ты! А ну-ка подожди!
Резкий приказ раздался из темноты за спиной Флика, словно ножом разрубив надвое остатки его тающей храбрости. Медленно и потрясенно, обмерший юноша повернулся, не в силах даже собраться с духом и броситься бежать. Вот его и обнаружили. Бесполезно было выхватывать короткий охотничий нож, который он крепко сжимал под своим плащом, но окостеневшие на рукояти пальцы не разжимались, а его глаза всматривались в тусклый силуэт приближающегося врага. Он плохо понимал наречие карликов, но сам тон, каким был произнесен приказ, помог догадаться о его смысле. Замря на месте, он смотрел на неуклюжую фигуру, с проклятиями выползающую из темноты палаток.
— Не стой как столб, — злобно заверещала плотная фигура, вразвалку приближаясь к нему. — Иди помоги, без тебя не справиться!
Изумленный, юноша ближе рассмотрел приближающегося к нему коренастого карлика, чьи толстые руки балансировали множеством блюд и подносов, готовых рухнуть при первом неосторожном шаге коротких ножек. Флик машинально поспешил ему на помощь, перехватив верхнюю половину подносов и взяв их в свои руки, и при этом его обоняние уловило аппетитный аромат свежеподжаренного мяса и овощей, вытекающий из-под крышек теплых блюд.
— Вот так, пожалуй, получше будет, — Коренастый карлик шумно и облегченно вздохнул. — Еще один шаг, и все бы к черту разбилось. Тут стоит целая армия, а я, видите ли, в одиночку должен разносить всем командирам ужин! Хоть бы кто помог! Все делаешь сам, все. С ума можно сойти. А ты хороший парень, помог мне. Я уж тебе отплачу добрым ужином, идет?
Флик не понимал большей части сказанного разговорчивым поваром, но это уже было неважно. Важно было то, что его все-таки пока не разоблачили. Облегченно вздохнув, Флик поудобнее пристроил в руках свою ароматную ношу, а его новый спутник продолжал добродушно болтать о пустяках, лихо балансируя тяжелыми подносами в своих коротеньких ручках. Юноша опасливо кивал из-под тени широкого капюшона своего охотничьего плаща, делая вид, что понимает его речь, и не отрывая взгляда от теней, движущихся в большой палатке перед ними.
В его мозг неизгладимо впечаталась одна мысль — он должен пробраться в эту палатку; он должен узнать, что там происходит. И тут, словно прочтя мысли Флика, низенький карлик размеренным шагом двинулся прямо к ее пологу, выставив перед собой подносы и повернув желтое личико к новообретенному помощнику, чтобы тому лучше был слышен его нескончаемый монолог. Сомнений не оставалось. Они несли ужин тем, кто собрался в этой палатке, командирам двух народов, составляющих эту исполинскую армию, и страшному Носителю Черепа.
ЭТО БЕЗУМИЕ, подумал вдруг Флик. МЕНЯ УЗНАЮТ, СТОИТ МНЕ ТОЛЬКО ВОЙТИ. Но ему необходимо было хоть на секунду заглянуть внутрь‡ Затем они подошли ко входу, молча остановившись перед двумя громадными часовыми-троллями, возвышающимися над ними, как деревья над стебельками травы. Флик не мог заставить себя оторвать взгляд от земли, хотя и ясно понимал, что даже если выпрямится в полный рост, чтобы посмотреть врагу в лицо, то увидит перед собой лишь его могучую, покрытую дубленой шкурой грудь.
Несмотря на свой крошечный рост, новый друг Флика уверенно пролаял команду впустить их, не без оснований полагая, что те, кто находится внутри этой палатки, с нетерпением дожидаются его — или, по крайней мере, ужина, который он нес. Один из часовых быстро отступил в ярко освещенное пространство за пологом и коротко что-то произнес, а секунду спустя вернулся, жестом приглашая их войти. Быстро кивнув дрожащему Флику, крошечный карлик скользнул мимо часовых в палатку, и юноша, едва дыша, покорно последовал за ним, моля небеса о чуде.
Изнутри просторную парусиновую палатку достаточно ярко освещали медленно горящие факелы, укрепленные на железных подставках вокруг большого и тяжелого деревянного стола, стоящего в середине помещения и на данный момент пустующего. В огромной палатке деловито суетились тролли всяческих размеров; кто-то перекладывал скрученные карты и планы со стола в большой окованный медью сундук, а остальные в это время уже готовились приступить к долгожданной вечерней трапезе. Все они носили военные мундиры с эмблемами матуренов — командиров армии троллей.
Заднюю часть парусиновой палатки отгораживал тяжелый гобелен, через который не просачивался даже яркий свет факелов. Воздух в этом армейском штабе был спертым и задымленным, так что Флику в этой тяжелой атмосфере было трудно дышать. Повсюду лежало аккуратно сложенное оружие и доспехи, а на железных подставках висели покрытые вмятинами щиты, словно варварские украшения. Флик снова явственно ощутил присутствие ужасающего Носителя Черепа и быстро пришел к выводу, что черное чудовище скрывается за темным гобеленом в другой части палатки. Это существо не нуждалось в еде — его смертная оболочка давно обратилась в прах, а дух нуждался лишь в пламени Повелителя Колдунов, утолявшем его вечный голод.
Затем внезапно юноша заметил кое-что еще. В глубине палатки, у самого гобелена, полускрытая в факельном дыму и за движущимися силуэтами троллей, на высоком деревянном стуле сидела смутно видимая фигура. Флик невольно подался вперед — на миг ему показалось, что это пропавший Шеа. Тролли торопливо окружили его, снимая с его рук блюда с едой и расставляя их на просторном столе, и на миг заслонили собой сидящую фигуру. Тихо переговариваясь, тролли стояли вокруг них; их странный язык звучал для Флика совершенно неразборчиво, и он старался как можно сильнее съежиться в темных складках своего плаща, чтобы скрыться от света факелов. В эти минуты его вполне могли заметить, но голодные и уставшие командиры троллей были слишком поглощены планами наступления, чтобы обращать внимание на необычные черты удивительно крупного карлика, прислуживающего им этим вечером.
Когда последний поднос был забран и поставлен на стол, матурены устало расселись и приступили к ужину. Маленький карлик, с помощью которого Флик попал сюда, повернулся, чтобы уйти, но любопытство заставило юношу задержаться еще на секунду, чтобы быстрым взглядом изучить человека в глубине палатки.
Это был не Шеа. Пленник был эльфом, лет тридцати пяти, с волевым умным лицом. Больше с этого расстояния он ничего не сумел рассмотреть. Но Флик внезапно уверился, что это Эвентин, молодой король эльфов, который, по словам Алланона, мог определить будущее для всего Юга. Именно Запад, великое уединенное от мира эльфийское королевство, обладал величайшей армией в свободных землях. Если Меч Шаннары и в самом деле потерян, то только этот король обладает силой, способной противостоять нечеловеческой мощи Повелителя Колдунов — этот пленник, чья жизнь в любой миг может оборваться по одному простому приказу.
Флик ощутил, что на его плечо легла рука, и резко подскочил от неожиданного прикосновения.
— Пойдем, пойдем, нам пора, — искренне попросил его заботливый голос маленького повара. — Еще посмотришь на него в другой раз. Никуда он не денется.
Флик все еще медлил, и в его голове быстро оформлялся дерзкий рискованный план. Если бы у него было время как следует обдумать свою идею, она привела бы его в ужас, но времени не было, и он уже давно пересек все границы разумной осмотрительности. Бежать из лагеря, чтобы до рассвета успеть вернуться к Алланону, было уже поздно; тем более, он отправился в это страшное место с важной целью — целью, которая пока оставалась недостигнутой. Нет, уходить еще рано.
— Пойдем, говорю, нам еще надо‡ Эй, что ты делаешь? — невольно вскричал желтолицый повар, когда Флик грубо схватил его за руку и потянул вперед, к матуренам троллей, на мгновение оторвавшимся от еды при его резком крике и с любопытством глядящим на две маленькие фигурки. Флик быстро поднял руку и вопросительно указал на связанного пленника. Тролли машинально проследили за его рукой. Флик затаил дыхание, и тут один из них что-то сухо приказал, и остальные закивали, пожимая плечами.
— Ты обезумел, ты совсем из ума выжил! — ошеломленно произнес низенький карлик, тщетно стараясь понизить голос до шепота. — Какая тебе разница, дадут эльфу еды или нет? Тебе не все равно, если он умрет от голода, а не‡ Его восклицания оборвались. Им что-то крикнул тролль, протягивая в кривой руке тарелку с едой. Флик секунду помедлил, бросив быстрый взгляд на своего изумленного компаньона, трясущего головой и неразборчиво ворчащего, что именно он думает про эту его идею.
— Нечего на меня смотреть! — коротко выкрикнул он. — Это твоя мысль, сам его и корми!
Флик разобрал не все сказанное карликом, но все же уловил суть его слов и быстро шагнул вперед, протягивая руку к тарелке. Он старался не смотреть никому в лицо дольше секунды, и даже тогда его лицо скрывали тени от широкого капюшона. Плотно закутанный в плащ, он с осторожностью двинулся к пленнику, сидящему в другом конце палатки, в мыслях безумно торжествуя, ибо его сумасшедший риск оправдался. Если он подберется поближе к связанному Эвентину, то даст ему понять, что вскоре Алланон предпримет попытку помочь ему. Он настороженно оглянулся на троллей, но матурены вернулись к своему ужину, и только низенький карлик-повар все еще наблюдал за ним. Флик прекрасно сознавал, что его неумелый маскарад был бы моментально разоблачен где угодно, кроме как в самом сердце вражеской армии. Но здесь, в личном штабе командиров, где находился ужасный Носитель Черепа и который окружали тысячи солдат Севера, мысль, что кто-то сумеет проникнуть в лагерь, а тем более в эту тщательно охраняемую палатку, казалась троллям просто смехотворной.
Флик молча приблизился к неподвижному пленнику, протягивая ему тарелку с едой; его лицо все еще скрывалось в темной глубине капюшона. Будь Эвентин человеком, он обладал бы средним ростом и телосложением, но для эльфа он был настоящим гигантом. На нем был дорожный костюм, поверх которого висели остатки изрубленной кольчуги; в тусклом свете факелов на его куртке еще виднелся полустертый герб дома Элесседилов. Его волевое лицо покрывали ссадины и шрамы, очевидно, полученные им в той битве, что окончилась его пленением. На первый взгляд в нем не было ничего незаурядного; он был не из тех, кто сразу же выделялся из толпы. Выражение его лица было уверенным и спокойным, и когда Флик остановился прямо перед ним, мысли эльфа, судя по всему, странствовали где-то далеко. Затем его голова чуть шевельнулась, он почувствовал на себе чужой взгляд, и его темно-зеленые глаза повернулись к маленькой фигуре, стоящей перед ним.
Увидев его глаза, Флик замер, невыразимо изумленный. В них отражалась свирепая решимость, огромная сила духа и глубокая убежденность, довольно неожиданно напомнившие юноше Алланона. Их взгляд проник в его разум, безмолвным приказом подчинив его себе и требуя его внимания. Такого взгляда он не видел ни у одного другого мужчины, даже у Балинора, которого все они считали прирожденным лидером. Глаза эльфийского короля, как и глаза Алланона, пугали его. Быстро взглянув на тарелку с едой в своих руках, Флик помедлил, обдумывая, что ему теперь делать. Он механически нанизал на вилку кусок еще теплого мяса. Этот угол просторной палатки был плохо освещен, и завеса дыма скрывала его действия от врагов. За ним пристально наблюдал только упитанный повар, но он был уверен, что малейшая ошибка тут же привлечет к нему внимание всех троллей.
Он медленно поднимал голову, пока свет факелов не упал на его лицо, открыв его внимательно следящему за ним пленнику. Глаза их встретились; по равнодушному лицу эльфа скользнула тень удивления, и одна его бровь слегка приподнялась. Флик быстро поджал губы, напоминая ему о молчании, и снова опустил лицо к тарелке. Связанный, Эвентин не мог есть самостоятельно, поэтому юноша начал медленно кормить его с вилки, тщательно продумывая свой следующий шаг. Теперь пленный эльфийский король знал, что Флик не карлик, но юношу преследовало опасение, что стоит ему даже слабым шепотом сказать эльфу хоть слово, как его услышат. Внезапно он вспомнил, что прямо за этим тяжелым гобеленом, возможно, всего в нескольких футах от них, находится Носитель Черепа, обладающий необыкновенно развитым слухом‡ Но выбора не было; он должен как-то связаться с пленным, прежде чем будет вынужден уйти. Другого случая могло уже не представиться. Собравшись с остатками своей храбрости, юноша подался вперед на несколько лишних дюймов и поднял вилку, осторожно встав между Эвентином и троллями.
— Алланон.
Он произнес это слово еле слышным шепотом. Эвентин взял протянутый кусок мяса и ответил чуть заметным кивком, придав лицу выражение каменного равнодушия. Флик решил, что с него хватит. Настало время выбираться отсюда, пока не иссякло его безумное везение. Взяв наполовину опустевшую тарелку, он медленно повернулся и прошел через палатку обратно к ожидающему его повару, чье лицо выражало смесь раздражения и отвращения. Когда он проходил мимо матуренов, они еще ели, увлеченно переговариваясь вполголоса. Они даже не подняли глаз. Проходя мимо карлика, Флик протянул ему тарелку, пробормотав нечто нечленораздельное, а затем быстро выскользнул из палатки, миновав двух громадных часовых-троллей прежде, чем его ошеломленный спутник сдвинулся с места. С беззаботным видом он зашагал прочь от палатки, и только тогда из открытого полога появился карлик, выкрикивая недовольным тоном запутанные фразы, из которых юноша не разобрал ни слова. Обернувшись, Флик быстро помахал маленькой фигурке и исчез во тьме; на его широком лице расплывалась слабая удовлетворенная улыбка.
На заре армия Севера начала маршировать на юг, к Каллахорну. Флику до этого времени так и не удалось выбраться из вражеского лагеря; и теперь, в то время, как погруженный в мрачные и горькие мысли Алланон ожидал его у подножия Зубов Дракона, предмет его опасений был вынужден продлить свой маскарад еще на один день. Утренний ливень чуть было не вынудил юношу опрометью бежать прочь из лагеря, так как он был убежден, что потоки воды смоют краску, которой покрыл его лицо Алланон для придания ему желтоватого оттенка. Но при свете дня бегство было невозможно, так что он только плотнее закутался в охотничий плащ и постарался не попадаться никому на глаза. Вскоре он промок насквозь. Однако, к его изумлению и радости, оказалось, что краска, придающая его коже желтый оттенок, совершенно не смывается дождем. Правда, после ливня он несколько побледнел, но в суматохе сворачивающегося лагеря до него никому не было дела. Собственно, именно эта ужасная непогода спасла Флика от разоблачения. Если бы стоял сухой и теплый летний день, полный солнечного света и хорошего настроения, солдаты более внимательно глядели бы по сторонам. Если бы в небе сияло солнце, то никто не носил бы тяжелых охотничьих плащей и Флик, который не посмел бы снять свой плащ ни при каких обстоятельствах, привлек бы всеобщее внимание. А стоило ему снять плащ, как вся малоубедительная маскировка тут же рухнула бы. При ярком солнечном свете единственный мимолетный взгляд в его направлении открыл бы любому, что черты лица юноши даже отдаленно не напоминают карликовские. Но проливной дождь и холодный ветер спасли Флика от всего этого и позволили ему держаться поодаль от вражеских солдат, пока огромное войско размеренно маршировало по равнинам, направляясь к южному королевству Каллахорн.
Плохая погода продержалась до самого конца этого дня и, как выяснилось впоследствии, еще несколько дней. Мрачные грозовые тучи висели над землей громадными серо-черными массами, клубясь с яростной силой и застилая солнце. Шел бесконечный дождь, иногда превращаясь в сплошную стену воды, которую подхватывал неослабевающий западный ветер, иногда слабея до монотонной унылой измороси, порождающей бесплодные надежды на приближение конца бури. Воздух был холодным, моментами вызывая дрожь, а продрогшая до костей армия мерзла и грустила.
Весь утомительный и трудный марш этого дня Флик бродил между полками, поливаемый хлещущим дождем, но испытывая облегчение оттого, что не привлекает к себе ничьего внимания. Он взял за правило избегать долгое время шагать рядом с одной и той же группой, старался держаться поодаль, постоянно избегать ситуаций, в которых ему могло бы прийтись вступать с кем-либо в разговор. Северная армия вторжения была столь громадна, что ему было почти невозможно дважды случайно встретиться с одним солдатом, а кроме того, его маскировке способствовало и то, что командиры даже не пытались придать марширующей армии подобие порядка. Дисциплина здесь либо полностью отсутствовала, либо была развита в каждом солдате до такой степени, что офицерам даже не требовалось поддерживать порядок. В последнее Флику не верилось, и он заключил, что троллей и карликов удерживает от своевольных поступков только страх перед вездесущими Носителями Черепа и их таинственным Хозяином. Как бы то ни было, юноша пока оставался всего лишь одним из солдат армии Севера, терпеливо дожидаясь наступления ночи, когда ему наконец удастся выбраться из лагеря и бежать к Алланону.
Во второй половине дня они подошли к берегам верховья разлившейся реки Мермидон, точно напротив островного города Керн. Вновь армия вторжения разбила лагерь. Командиры сразу же поняли, что ливень делает преодоление Мермидона исключительно опасным; и в любом случае, им понадобятся большие плоты, способные переправить на дальний берег это неимоверное количество солдат. Плотов не было; их необходимо было строить. Это должно было отнять несколько дней, а к этому времени буря наверняка пройдет и воды Мермидона схлынут, позволяя легко пересечь реку. В эти часы, когда Менион Лих уже спал в доме Ширль Рэвенлок, жители Керна впервые заметили за рекой северное войско и осознали размер грозящей им опасности, и по городу начала распространяться паника. Вражеские силы вторжения не могли позволить себе обойти Керн и двинуться прямо на Тирсис, свою главную цель. Им необходимо взять Керн; учитывая ничтожную величину города и слабость защищающей его армии, это будет нетрудной задачей. Падение города оттягивало лишь полноводье, вызванное случайным ливнем.
Флик ничего не знал обо всем этом и размышлял только о своем побеге. Буря могла иссякнуть в ближайшие часы, оставив его беззащитным в самом сердце вражеского лагеря. Хуже того, близилось настоящее вторжение на Юг, и в любой момент легко могло начаться сражение с Граничным Легионом Каллахорна. Что, если ему придется вступить в битву на стороне карликов, сражаясь против своих же товарищей?
За последние недели, прошедшие со дня его первой встречи с Алланоном в Тенистом Доле, Флик значительно изменился, повзрослел, обрел внутреннюю силу и уверенность в себе, каких никогда раньше от себя не ожидал. Но последние сутки обернулись для него жестоким испытанием храбрости и упорства, которое испугало бы даже такого закаленного бойца, как Гендель. Юноша же, непривычный к такому напряжению, чувствовал, что уже готов сломаться под этим невыносимым давлением, полностью отдаться ужасному страху и сомнениям, с каждым часом все сильнее терзающим его.
Только ради Шеа согласился он отправиться в тот опасный поход к Паранору, и более того, только он все эти дни поддерживал своим присутствием угрюмого замкнутого Флика. Но Шеа уже много дней нет с ними, и невозможно сказать, жив он или же мертв, а его верный брат, упорно цепляясь за надежду, что в конце концов они найдут его, чувствовал себя смертельно одиноким. Теперь он находился не просто в незнакомой земле, вовлеченный в безумную авантюру против таинственного создания, не принадлежащего миру смертных, но оказался пойманным в толпе тысяч северян, каждый из которых без всяких колебаний готов был прикончить его на месте. Он попал в невыносимое положение и начинал теперь сомневаться в том, что в его действиях есть хоть какой-либо смысл.
Пока громадная армия разбивала новый лагерь на берегу Мермидона, в вечерней тени и серых сумерках, несчастный перепуганный юноша нервно бродил по лагерю, отчаянно пытаясь укрепить свою тающую решимость. Дождь шел с прежней силой, скрывая лица и тела, превращая солдат в движущиеся тени, окутывая людей и землю унылой холодной пеленой. В такую непогоду о кострах нечего было и думать, так что вечер оставался темным, мрак — непроницаемым, а окружающие фигуры — безликими. Молча бродя по лагерю, Флик мысленно отмечал расположение командирских палаток, размещение полков карликов и троллей и систему расстановки часовых, думая, что эти сведения, возможно, хоть немного помогут Алланону в спасении эльфийского короля.
Он без труда снова нашел большую палатку, где располагались матурены троллей и их важный пленник, но в ней, как и во всем лагере, было темно и холодно, ее окутывал туман и дождь. Флик не знал даже, там ли до сих пор находится Эвентин; его могли днем перевести в другую палатку или вообще отправить за пределы лагеря. У входа по-прежнему стояли два громадных часовых-тролля, но внутри ничего не было видно. Несколько долгих минут Флик изучал темную палатку, а затем бесшумно скользнул прочь.
На лагерь опустилась ночь, и тролли с карликами постепенно погрузились в холодный, пропитанный дождем, сон, скорее сродни беспокойной дремоте, и тогда юноша решил готовиться к бегству. Он не представлял, где ему теперь искать Алланона; он мог только предполагать, что друид отправился вслед за войском вторжения, движущимся на юг к Каллахорну. Такой дождливой ночью его почти невозможно будет отыскать, и Флик надеялся лишь провести ночь в каком-нибудь укрытии и попытаться найти мистика при свете нового дня. Он молча двинулся к восточной границе лагеря, осторожно пробираясь между скорченными в чутком сне телами солдат, между вещмешками и доспехами, беззащитно кутаясь в свой насквозь промокший охотничий плащ.
Этой ночью он вполне мог выйти из лагеря вообще без всякой маскировки. Вдобавок к темноте и беспрестанной измороси, которая наконец начала ослабевать, по равнинам поплыл низкий клубящийся туман, такой густой, что человек в нем видел не дальше чем на несколько футов от своего носа. Флику невольно подумалось, где сейчас странствует Шеа. Он решился проникнуть в этот лагерь, переодевшись в карлика, главным образом потому, что надеялся найти здесь брата. Он так ничего и не узнал про Шеа и был подавлен, хотя понимал, что чуда и не следовало ожидать. Однако, он был готов к тому, что стоит ему пробраться во вражеский лагерь, как его в считанные минуты обнаружат и схватят. Но он еще на свободе. Если теперь ему удастся бежать и отыскать Алланона, то они найдут способ помочь пленному королю эльфов, и тогда‡ Флик неожиданно замер и пригнулся, укрывшись за огромной грудой троллиных доспехов, накрытых от дождя парусиной. Даже если он в конце концов разыщет друида, что они смогут сделать для Эвентина? Путь до города-крепости Тирсис, где они могут найти Балинора, потребует времени, а времени у них почти уже не оставалось. Что случится с Шеа, пока они будут пытаться найти способ спасти Эвентина — ведь после потери Меча Шаннары король, несомненно, значил для Юга в тысячу раз больше, чем брат Флика? Но допустим, Эвентину что-то известно о судьбе Шеа? Допустим, он знает, где искать его брата — или даже расскажет, куда исчез всесильный Меч?
Усталый рассудок Флика начал быстро перебирать самые маловероятные возможности. Он должен найти Шеа; все остальное в этот момент перестало быть для него столь важным. Когда Менион отправлялся предупредить города Каллахорна о надвигающейся опасности, некому больше стало помочь Шеа. Даже Алланон, казалось, исчерпал все свои безграничные возможности. Но Эвентин мог знать что-то новое о судьбе Шеа, и только Флик мог сейчас ему чем-то помочь.
Дрожа от касаний холодного ночного воздуха, он смахнул с лица дождевую влагу и в немом изумлении всмотрелся в туман. Как ему могла прийти в голову мысль вернуться? Он балансировал на самом краю паники и изнеможения, не прикладывая больше никаких усилий для того, чтобы удержаться. Однако ночь благоприятствовала ему — темная, туманная, непроглядная. За оставшееся у них короткое время такой возможности могло больше не представиться, а воспользоваться ей сейчас мог только он. Это безумие, безумие! — в отчаянии подумал он. Если он вернется туда, если в одиночку попытается освободить Эвентина‡ его убьют.
И все же он внезапно решил, что должен поступить именно так. Он всерьез заботился о судьбе Шеа, и только пленный эльфийский король мог рассказать ему, что случилось с его пропавшим братом. Он прошел в одиночку трудный путь, провел двадцать четыре мучительных часа, скрываясь и стараясь уцелеть во вражеском лагере, где только случайность могла спасти его. Он даже пробрался в командирскую палатку троллей, найдя там великого короля эльфийского народа и передав ему свое краткое послание. Возможно, на его стороне все это время был слепой случай, чудесный и ускользающий, но все же, мог ли он сейчас бросить свое дело, зайдя уже так далеко? Он слабо улыбнулся своим героическим мыслям, неудержимому стремлению к подвигам, на которое раньше успешно не обращал внимания, но теперь оказался порабощен им и, несомненно, вскорости докажет миру, что героя из него не получится. Замерзший, усталый, черпающий последние физические и душевные силы, он тем не менее шел на этот главный риск только потому, что волей обстоятельств оказался в этом месте и в это время. Он один. Вот поразился бы Менион Лих, увидев меня сейчас, с мрачной иронией подумал он. В то же время он был совсем не прочь, чтобы горец вдруг оказался рядом и поделился с ним каплей своей неиссякающей отваги. Но Мениона рядом не было, а время быстро уходило.
Тогда, словно во сне, он отправился обратно, сквозь спящий лагерь и клубящийся туман, и вскоре пригнулся, затаив дыхание, в считанных ярдов от огромной палатки матуренов. По его разгоряченному лицу маленькими ручейками стекали капли дождевой влаги и его собственного пота, впитываясь в промокшую одежду; он неподвижно и безмолвно разглядывал свою цель. В его усталый ум начали закрадываться жестокие сомнения. Прошлой ночью в палатке было страшное существо, служившее Повелителю Колдунов, черный, бездушный инструмент смерти, готовый без колебаний уничтожить любого шпиона. Возможно, он и сейчас находился внутри, терпеливо ожидая именно такой безумной попытки освободить Эвентина. Хуже того, короля эльфов давно могли перевести в другое место‡ Флик решительно отбросил все сомнения и глубоко вздохнул. Он медленно собирался с силами, заканчивая изучать парусиновую палатку, кажущуюся лишь туманной тенью в непроницаемом сумраке. Ему не удалось различить даже силуэтов громадных охранников-троллей. Его рука исчезла под мокрым плащом и вновь появилась, сжимая короткий охотничий нож, его единственное оружие. Он тщательно восстановил в памяти расположение предметов внутри палатки и место, где сидел связанный Эвентин, когда Флик кормил его прошлой ночью. Затем он медленно двинулся вперед.
Флик сжался в комочек рядом с влажной парусиновой стенкой огромной палатки, прижавшись щекой к холодной грубой материи, и долго вслушивался в слабые шорохи, время от времени доносившиеся изнутри. Должно быть, он медлил добрые пятнадцать минут, неподвижной тенью застыв среди тумана и мрака, напряженно вслушиваясь в приглушенный звук тяжелого дыхания, перемежающегося храпом, исходящим от спящих северян. Он быстро обдумал возможность проникнуть внутрь через открытый полог, но вскоре отверг эту идею, сообразив, что оказавшись в палатке, ему, чтобы освободить Эвентина, придется пробираться между множеством спящих троллей. Вместо этого он выбрал ту часть палатки, где за парусиновой стенкой, по его мнению, висел плотный гобелен — именно в этом углу на стуле вчера сидел связанный эльфийский король. Затем, мучительно медленно двигая пальцами, он проколол острием охотничьего ножа влажную парусину и начал резать, сверху вниз, по одному волокну, по крошечной доле дюйма.
Он не знал, сколько времени ушло у него на трехфутовый разрез — в памяти осталось лишь бесконечное движение ножа, полное безмолвие вокруг и страх, что малейший треск рвущейся материи тут же поднимет на ноги всю палатку. Тянулись бесконечно долгие минуты, и ему начинало казаться, что он совершенно один во всем громадном лагере, окутанный черным саваном тумана и ночи, и нигде вокруг него нет ни единой живой души. Никто не приближался к нему — по крайней мере, он ничего вокруг не видел, и звуки северных наречий не тревожили его напряженный слух. Возможно, на эти краткие минуты отчаянного труда он и в самом деле остался один во всем мире‡ Затем перед ним в блестящей парусине раскрылась длинная вертикальная прорезь, распахнутая в немом ожидании, приглашая его войти. Он опустился на четвереньки и с опаской подался вперед, осторожно нащупывая дорогу руками. По ту сторону не оказалось ничего, кроме парусинового пола, сухого и холодного. Он медленно просунул внутрь голову, со страхом вглядываясь в непроницаемую черноту палатки, наполненную дыханием и храпом спящих. Он подождал, пока его глаза привыкнут к этой новой тьме, отчаянно стараясь сдерживать дыхание, дышать ровно и беззвучно; он чувствовал себя ужасно беззащитным, все его тело сейчас торчало из палатки, и любой проходящий мимо мог его заметить.
Его глаза слишком долго привыкали бы к сумраку, а он уже не мог позволить себе быть обнаруженным случайным часовым, поэтому ему пришлось рискнуть и проползти несколько футов вглубь, целиком протиснувшись через отверстие в спасительную тьму палатки. Тяжелое дыхание и храп звучали все так же ровно, и время от времени где-то во тьме раздавался шум сонно ворочающегося тяжелого тела. Но никто не просыпался. Долгие, бесконечные минуты Флик выжидал, скорчившись на полу у самой прорези, мучительно напрягая глаза, чтобы различить в ночном сумраке смутные очертания тел, столов и груд вещей.
Казалось, минула вечность, но наконец он начал различать отдельные темные очертания спящих троллей на полу палатки, плотно закутанных в теплые одеяла. К своему изумлению, он обнаружил, что один из неподвижных силуэтов лежит в считанных дюймах перед его застывшей на четвереньках фигурой. Если бы он попытался пробраться вперед, не дожидаясь, пока его глаза начнут что-то различать в этом мраке, то наткнулся бы на спящего и, несомненно, разбудил бы его. Его с новой силой охватил прежний страх, и мгновение он боролся с нарастающей в душе паникой, требующей немедленно повернуться и бежать. Он чувствовал, как по его скорченному телу под промокшей одеждой стекают струйки пота, прочерчивая тонкие извилистые дорожки по разгоряченной коже, и его тяжелое дыхание становилось все более неровным. В этот момент он сознавал каждое свое чувство, его разум балансировал на грани полного истощения — но позднее ему не удавалось вспомнить ни одно из испытанных тогда чувств. Его память милосердно вычеркнула их, оставив в сознании лишь одну четкую, навечно выбитую картину — спящих матуренов и того, кого он искал. Эвентина. Флик быстро заметил его стройную фигуру, уже не сидящую на деревянном стуле рядом с тяжелым гобеленом, а лежащую на парусиновом полу в считанных футах от замершего юноши. Его темные глаза были открыты и наблюдали за происходящим. Флик правильно рассчитал, где следует резать стенку палатки. Теперь он, бесшумно ступая, приблизился к королю, и его охотничий нож быстро рассек тугие веревки, опутывавшие ему руки и ноги.
В следующий миг эльф был свободен, и две тени торопливо скользнули к вертикальному разрезу в стенке палатки. Эвентин на секунду задержался и что-то подобрал с пола рядом с одним из спящих троллей. Флик, не дожидаясь, пока эльф разъяснит ему свои непонятные действия, быстро вылез через щель и вновь окунулся в туманный сумрак. Оказавшись снаружи, он безмолвно пригнулся у самой палатки, настороженно ища вокруг движущиеся силуэты. Но мертвую тишину ночи нарушал лишь мерный шум слабого дождя. Секунду спустя разрез расширился, и из палатки появился эльф, опускаясь на землю рядом с юношей. Он успел накинуть непромокаемое пончо, а в руках держал широкий меч. Кутаясь в свой плащ, он мгновение помедлил и мрачно улыбнулся перепуганному, но ликующему Флику, затем тепло и благодарно пожал ему руку. Юноша довольно улыбнулся в ответ и кивнул.
Так был спасен Эвентин Элесседил, король эльфийского народа — похищен из самого сердца вражеского лагеря. То был звездный час Флика Омсфорда. Теперь он ощутил, что худшее осталось позади, и раз он освободил Эвентина и они выбрались из огромной палатки матуренов, то теперь уже ничто не помешает им бежать из лагеря. Он даже не думал о том, чтобы подробнее изучить командирскую палатку, в которой только что побывал. У него еще было время, но пока они медлили в тени палатки, подходящий момент прошел и был потерян.
Из темноты возникли трое тяжело вооруженных часовых-троллей, моментально заметив две фигуры, скорчившиеся рядом с палаткой матуренов. На миг оба они застыли, затем Эвентин неторопливо поднялся, загородив спиной прорезь в парусине. К изумлению Флика, эльфийский король, мгновенно приняв свое решение, жестом подозвал часовых к себе, бегло говоря что-то на их языке. Часовые неуверенно приблизились, при знакомых звуках родной речи неосторожно опустив свои длинные пики. Эвентин шагнул в сторону, открывая зияющую прорезь, предостерегающе кивнул Флику, и тролли торопливо двинулись вперед. Юноша в ужасе отскочил в сторону, сжимая под плащом свой короткий охотничий нож. Тролли поравнялись с ними, с удивлением глядя на разрезанную парусину, и эльфийский король взмахнул мечом.
Двое троллей упали на землю с перерезанным горлом, не успев уклониться от мгновенного удара. Третий часовой начал звать на помощь и яростно замахнулся пикой на Эвентина, рассекая обнаженное плечо эльфа; вслед за этим тоже рухнул мертвым на сырую землю. Мгновение стояла тишина. Флик с побелевшим лицом стоял у самой палатки, в ужасе глядя на мертвых троллей, а эльфийский король тщетно старался остановить кровь, хлещущую из его рассеченного плеча. Затем где-то поблизости раздались резкие голоса.
— Куда? — хрипло прошептал Эвентин, крепко сжимая в здоровой руке окровавленный меч.
В ошеломленном молчании юноша подбежал к эльфу и указал в темноту за его спиной. Голоса стали громче, доносясь с нескольких сторон сразу, и двое беглецов быстро и беззвучно покинули командирскую палатку троллей. Пробираясь между окутанными туманом палатками и грудами вещей, поскальзываясь на промокшей земле, окруженные темнотой и клубящимся туманом, они спешили оторваться от погони. Голоса по сторонам стихали и наконец остались позади, но через несколько секунд превратились в крики ужаса — вероятно, это были обнаружены тела часовых. Беглецы рванулись вперед, и в этот миг ночной сон армии Севера разорвал оглушительный глубокий рев боевого рога троллей, и повсюду вокруг них начали вскакивать полусонные солдаты, хватаясь за оружие и готовясь к бою.
Флик бежал первым, лихорадочно пытаясь вспомнить кратчайший путь к границе лагеря. Теперь он мчался вслепую, его глаза затмил ужас, а разум подавило безумное стремление выбраться из этого проклятого лагеря и исчезнуть в безмолвии ночи. Эвентин старался не отстать от юноши; его плечо болело и обильно кровоточило. Он видел, что его юный спаситель поддался панике, и закричал, пытаясь напомнить ему об осторожности, но тщетно.
Слишком поздно. Не успели слова сорваться с его губ, как они на бегу столкнулись с группой полусонных северян, поднятых на ноги ревом боевого рога. Ошеломленные карлики не успели отскочить в сторону, и все они покатились по земле в клубке рук и ног. Флик почувствовал, как невидимые руки срывают с него плащ, бьют и хватают его, и в безумном ужасе стал вырываться, бешено раздавая удары своим ножом по всему, до чего мог дотянуться. От противников донеслись вопли ярости и боли, на миг руки и ноги отдернулись, и он оказался на свободе. Он вскочил на ноги, и тут же новая атака повалила его обратно на землю. Краем глаза он уловил тусклый блеск лезвия меча, со свистом проносящегося рядом с его головой, и выставил свой нож, пытаясь отбить удар клинка. Несколько минут юношу окружал хаос; он прорывался и полз сквозь кучу извивающихся рук и тяжелых тел, сквозь туманный кошмар бешеных криков и суетящихся фигур, в который вдруг превратилась ночь. Стремясь вырваться на свободу, он весь покрылся ссадинами и огромными синяками; иногда его немилосердно придавливали к земле, но через секунду он все равно поднимался и полз вперед, отчаянно взывая к Эвентину.
Он не сознавал, что столкнулся всего лишь с отрядом безоружных северян и застал их врасплох, бешено бросившись на них со своим ножом. Несколько минут они пытались прижать его к земле и обезоружить, он охваченный паникой юноша отбивался так отчаянно, что им не удавалось удержать его. Вскоре на помощь ему пришел Эвентин, прорвавшись к нему сквозь массу нападающих, и тогда те бросили свои попытки и разбежались, исчезая в темноте. Быстро отшвырнув в сторону последнего упорного северянина, крупного карлика, всем телом навалившегося на вырывающегося Флика, эльфийский король схватил своего спасителя за воротник туники и рывком поставил на ноги. Еще секунду юноша продолжал яростно отбиваться; затем, поняв, кто его держит, сразу расслабился. Его сердце бешено колотилось. По всему лагерю оглушительно ревели боевые рога Севера, заглушая нарастающий гул голосов просыпающихся солдат. Он пытался расслышать, что говорит ему эльф, но его несчастная голова раскалывалась от полученных ударов, а в ушах звенело.
— ‡ищи самый прямой путь. Не беги — иди быстро, но без лишней спешки. Если ты побежишь, то тут же привлечешь к себе внимание. Иди!
Слова Эвентина растворились в темноте, и его сильная рука сжала плечо Флика и повернула его. Их взгляды на миг встретились, но юноша поспешил отвести глаза в сторону, чувствуя, как пылающий взгляд эльфийского короля прожигает его разрывающееся сердце. Затем они двинулись к границе просыпающегося лагеря, бок о бок, держа оружие наготове. Мозг Флика начал работать быстро и ясно, вспоминая неприметные знаки, которые он раньше замечал в лагере, чтобы определить при бегстве верное направление. Страх вскоре окончательно сменился холодной решимостью, частично вдохновленной присутствием Эвентина. От эльфийского короля исходила неколебимая уверенность, он был под стать самому Алланону.
Мимо них пробегали дюжины врагов, зачастую мелькая всего в нескольких футах, но никто ни разу не остановился и не сказал им ни слова. Они беспрепятственно шагали сквозь хаос, охвативший северян при неожиданном боевом призыве, молча и быстро направляясь к линиям часовых, окружающим лагерь. Позади все еще слышались крики, постепенно удаляясь от беглецов. Дождь окончательно прекратился, но густой туман по-прежнему плотной пеленой окутывал равнины от Стрелехейма до Мермидона. Один раз Флик взглянул на своего молчаливого спутника и сочувственно заметил, что стройная фигура эльфа чуть пригнулась от боли, а его левая рука висит плетью и по ней стекают струйки крови. Отважный эльф быстро уставал, теряя силы и кровь, уставал от усилий, прилагаемых, чтобы удержаться на ногах; лицо его побледнело и напряглось. Флик машинально замедлил шаг и с этого момента старался держаться поближе к своему спутнику, чтобы при необходимости поддержать его.
Очень скоро они достигли периметра лагеря — собственно, так быстро, что до часовых еще не дошла весть о случившемся в штабе матуренов. Но звуки боевого рога насторожили их, и они передвинулись ближе к лагерю, собравшись в небольшие группы и обнажив оружие. Они ошибочно рассудили, что опасность грозим с равнин, откуда на лагерь нападают враги. Их зоркие глаза были направлены в другую сторону, и это позволило Эвентину с Фликом подобраться незамеченными к самым их постам. Не медля, эльфийский король ровным шагом направился в промежуток между двумя постами, надеясь, что мрак, туман и всеобщее смятение помогут им.
Время истекало. Спустя несколько минут вся армия восстановит порядок и приготовится к бою, и как только выяснится, что ему удалось бежать, им по пятам пустят следопытов. В безопасности он окажется, только добравшись до границ Керна или же найдя укрытие в Зубах Дракона и прилегающих к ним восточных лесах. В любом случае путь к спасению занимал несколько часов, а силы его иссякали. Он не мог медлить, даже если ему приходилось рискнуть и наудачу пройти мимо часовых.
Они гордо прошагали между двумя постами, не глядя по сторонам, и вышли на уходящие в ночь пустынные равнины. Им удавалось не привлекать к себе внимания, пока они не миновали периметр линии часовых. В один и тот же миг их заметили сразу несколько стражей и начали им что-то кричать. Эвентин чуть обернулся и помахал здоровой рукой, ответив им на языке троллей, ни на секунду не замедляя шаг и исчезая в темноте. Флик с опаской следовал за ним, готовясь к худшему, пока часовые неуверенно смотрели им вслед. Затем один из них вдруг резко закричал и бросился за ними, торопливыми жестами приказывая им остановиться. Эвентин крикнул Флику «Беги отсюда что есть сил!», и погоня началась. Они помчались прочь от лагеря, но вслед за ними бросилось почти два десятка часовых, размахивая пиками и бешено крича.
С самого начала это было неравное состязание. Легкого телосложения Эвентин с Фликом в обычных обстоятельствах вполне могли бы оторваться от тяжеловесных троллей. Но эльф был ранен и истекал кровью, а юношу физически изнурили тяготы и голод последних двух дней. Преследователи же были сильными и свежими, сытыми и хорошо отдохнувшими. Флик понимал, что им можно надеяться только на туман и темноту, которые могли сбить погоню со следа. Хрипло дыша, тяжело передвигая ноги, они черпали последние капли выносливости своих изнуренных тел. Все вокруг слилось в одно черное пятно клубящегося тумана и скользкой травы под мелькающими ногами. Они бежали, пока не начали иссякать последние силы, но впереди по— прежнему не было видно ни гор, ни лесов, никакого укрытия.
Внезапно из мрака впереди сверкнула пика с железным острием, пробив плащ Эвентина и пригвоздив его к сырой земле. Внешняя линия часовых, в ужасе подумал Флик — я забыл про нее! Из тумана возник темный силуэт и двинулся к упавшему эльфу. Тратя последние капли силы, раненый король резко рванулся вбок, уклоняясь от лезвия меча, разрубившего землю рядом с его головой, и последним усилием ударил своим мечом вверх и вперед. С разбега наткнувшись на острие его клинка, карлик с коротким хрипом повалился вперед.
Флик стоял, словно окаменев, в ужасе ища взглядом других нападающих. Но никто не шел на помощь одинокому часовому. Тогда он быстро подбежал к своему спутнику, выдернув пику из его плаща и нечеловеческим усилием подняв обессилевшего эльфа на ноги. Эвентин сделал несколько шагов и снова рухнул на землю. Юноша в страхе бросился рядом с ним на колени, силясь привести его в чувство.
— Нет — нет, мне конец, — послышался хриплый голос эльфа. — Я не могу идти‡ За спиной Флика из темноты донеслись крики северян. Погоня настигала их. Флик снова изо всех сил попытался приподнять с земли обмякшее тело, но в этот раз оно даже не шевельнулось. Юноша беспомощно уставился в темноту, выставив перед собой короткий охотничий нож. Это был конец. В предсмертном отчаянии он бешено закричал, взывая к туману и мраку.
— Алланон! Алланон!
Его вопль растворился в ночи. Снова начался дождь, медленной изморосью падая на размокшую землю, образуя на равнинах огромные лужи и топи. До рассвета оставалось не более часа, хотя в такую погоду определить время было непросто. Флик молча склонился над неподвижным телом эльфийского короля и стал вслушиваться в настороженные голоса, раздающиеся во тьме. По этим голосам было ясно, что враги приближаются, но пока еще не видят его. В этот момент полного отчаяния он внезапно осознал, как зло посмеялась над ним судьба — рискуя жизнью, чтобы освободить Эвентина, он так и не узнал, что же случилось с Шеа. Слева он него раздались резкие возгласы, и он повернулся лицом к смутным фигурам, возникающим из тумана. Они нашли его. Он угрюмо поднялся им навстречу.
В следующий миг туманный сумрак между ними взорвался слепящей огненной вспышкой, извергнутой словно из-под земли, и ужасающий толчок швырнул Флика плашмя, оглушенного и ослепшего. На него начали медленно падать искры и горящая трава; грохот мощных взрывов яростно сотрясал землю. Темные фигуры северян залило ослепительное сияние, и в следующий миг они словно растаяли. В ночное небо подобно исполинским колоннам рванулись столбы ревущего пламени, пронзая мрак и туман, достигая звезд. Ошеломленно щурясь на разрушительный ураган, Флик подумал, что настает конец света. Несколько бесконечных минут огненная стена в своей неиссякающей ярости возносилась в небо, превращая землю в почерневшие угли и опаляя своим невыносимым жаром лицо Флика. Затем, с последней вспышкой бушующей энергии, она ярко сверкнула и пропала в шипящем дыме и паре, быстро рассеивающихся под дождем, и наконец от нее остался лишь раскаленный воздух, медленно остывающий в ночной прохладе.
Флик осторожно приподнялся на одно колено и всмотрелся в окружающий мрак, затем резко обернулся, скорее угадав, чем ощутив чужое присутствие за спиной. Из клубящегося тумана и пара возник громадный черный силуэт, закутанный в просторный плащ и движущийся к нему, словно ангел смерти, пришедший за своей жертвой. Окаменев от ужаса, Флик уставился на него и вскоре подпрыгнул, узнав вызывающего благоговейный трепет незнакомца. Темный странник все же нашел его. То был Алланон.