Глава 18

Маленький отряд карликов, взявших Шеа в плен, маршировал на север до самых сумерек. Юноша начал этот путь уставшим, а когда отряд наконец остановился на ночлег, он просто свалился на землю и уснул прежде, чем карлики закончили связывать ему ноги. Весь этот долгий день они шли от берегов неведомой реки на север, в холмистые земли к западу от лесов верхнего Анара, граничащие с землями Севера. Здесь их путь существенно затруднился, ибо местность из поросших травой равнин превратилась в бесконечные ряды пригорков и оврагов. Спустя некоторое время они уже скорее карабкались, чем шли, постоянно меняя направление, чтобы обогнуть наиболее высокие холмы. Это были красивые земли, зеленые и усеянные рощицами вековых тенистых деревьев, чьи ветви изящно покачивались на легком весеннем ветру. Но у юноши уже не оставалось сил любоваться этой красотой; он думал только о том, чтобы продолжать переставлять ноги, а равнодушные к видам природы карлики без передышки гнали его вперед. К наступлению ночи отряд заметно углубился в холмистую местность, и если бы Шеа мог свериться с картой этих мест, то обнаружил бы, что они разбили лагерь точно к востоку от Паранора. Но сон охватил его так быстро, что наутро он помнил только, как устало падал на траву, и ничего более.

Карлики закончили тщательно связывать его, а затем принялись разводить костер для своего скудного ужина. Одного из карликов поставили часовым, скорее в силу привычки, чем по необходимости, так как в своих родных землях им нечего было бояться; а другому было приказано внимательно наблюдать за спящим пленником. Командир карликов еще не понимал, кто именно оказался у него в руках, не понимал он и важности Эльфийских камней, но все же что-то подсказывало ему, что они обладают большой ценностью. Он намеревался доставить юношу в Паранор, где начальство решит судьбу и пленника, и его камней. Возможно, там поймут, в чем их важность. Карлик заботился в первую очередь о том, чтобы его действия не расходились с полученным приказом о патрулировании этого района, а все остальное его нисколько не интересовало.

Вскоре костер был разведен, и карлики насытились наскоро пожаренным мясом с хлебом. Поев, они тут же собрались вокруг жаркого огня и с любопытством стали рассматривать три маленьких Эльфийских камня, которые по общей просьбе достал из мешочка командир. Их морщинистые желтые лица склонились к огню, к протянутой руке командира, на которой лежали камни, ярко сияющие в свете костра. Самый любопытный из солдат потянулся к ним рукой, но тут же получил удар от старшего по званию и отскочил обратно в тень. Командир карликов с интересом потрогал камни и покатал их по открытой ладони; все остальные с восхищением наблюдали. Наконец развлечение наскучило карликам, и камни были сложены обратно в кожаный мешочек и вернулись в тунику командира. Чтобы спастись от холодного ночного воздуха, а заодно побыстрее забыть о своих неудобствах, усталые карлики откупорили бутылку пива. Бутыль начала свободно гулять среди солдат, и еще долго маленькие желтокожие охотники веселились и хохотали, подкидывая в костер веток. К огню подошел даже одинокий часовой, понявший наконец, что его служба сегодня не обязательна. Наконец пиво в бутылке иссякло, и усталые охотники начали устраиваться на ночлег, ложась тесным кольцом вокруг костра и заворачиваясь в одеяла. Часовой, однако, сохранил ясность мыслей настолько, что догадался набросить одеяло на спящего пленника, рассудив, что тому не следует появляться в Параноре больным. Вскоре в лагере воцарилась тишина, и все заснули, за исключением часового, в полудреме стоящего в тени и глядящего на маленький костер, медленно превращающийся в угли.

Сон Шеа был тревожен; его нарушали постоянные кошмары, в которых они с Фликом и Менионом, рискуя жизнью, шли в Кулхейвен, а затем отправлялись в злополучное путешествие в Паранор. Во сне он заново переживал битву с Туманным Призраком, ощущая хватку его холодных слизистых щупалец, вновь испытывая ужас от касания жижи страшного болота, засасывающего его ноги. Его душу охватывало отчаяние, когда они вновь теряли Мениона в Черных Дубах, но только в этот раз Шеа был один в огромном лесу и знал, что не выберется из него. Он будет блуждать здесь, пока не умрет. Он слышал злобный вой окружающих его волков, пытался бежать, бешено метался по бесконечному лабиринту громадных деревьев. В следующий миг все изменилось, и их отряд стоял перед руинами города в глубине гор Вольфсктааг. Они с любопытством глядели на железные каркасы, не зная, что в зарослях за их спинами затаилась опасность. Только Шеа понимал, что произойдет в следующую секунду, но когда он попытался предупредить товарищей, то не смог произнести ни слова. Затем он увидел, как громадное создание выползает из своего укрытия и бросается на его ошеломленных спутников, а он не мог предостеречь их даже жестом. Казалось, они не видят происходящего, и существо, похожее на клубок черной шерсти и клыков, набросилось на них. Затем Шеа оказался в реке; течение бешено крутило и бросало его, и он тщетно стремился поднять голову над бурлящей водой, глотнуть живительный воздух. Но течение затягивало его в глубину, и он задыхался. Он отчаянно боролся с рекой, бешено бил руками и ногами, но его затягивало все глубже и глубже, на самое дно.

Затем он внезапно проснулся и увидел на небе первые слабые отсветы близящейся зари; его руки и ноги, связанные впившимися в тело кожаными ремнями, онемели и не слушались его. Он взволнованно оглядел лужайку, угасающие уголья костра и неподвижных карликов, погруженных в глубокий сон. Холмы окутывала полутьма, и было так тихо, что в этом безмолвии собственное дыхание казалось юноше громким хрипом. На краю лужайки виднелась одинокая фигура часового, казавшаяся отсюда тусклой тенью рядом с густыми зарослями кустарника. В туманном сумраке близящегося рассвета его фигура была видна так смутно, что несколько секунд Шеа никак не мог решить, человек ли это или же причудливый куст. Шеа вновь внимательно оглядел спящий лагерь, приподнявшись на локте и протирая глаза, внимательно осматриваясь. Он попробовал справиться со стягивающими его руки ремнями, слабо надеясь, что сумеет освободиться и убежать на свободу прежде, чем сонные карлики успеют его схватить. Но спустя несколько долгих минут ему пришлось отказаться от мысли о побеге. Он был связан слишком тщательно, чтобы ему удалось развязать узлы, а порвать ремни просто не хватало сил. Какой-то миг он беспомощно смотрел на землю перед собой, убежденный в том, что игра проиграна, что как только карлики доберутся до Паранора, его передадут Носителям Черепа и убьют.

Затем он услышал странный звук. Это был еле слышный шорох, донесшийся из темноты за пределами лужайки. Шеа тут же настороженно поднял глаза, внимательно вслушиваясь. Его эльфийский взгляд быстро скользнул по лагерю, по спящим карликам, но не нашел ничего нового. Несколько секунд он искал взглядом одинокого часового у зарослей кустарника, но и тот стоял на прежнем месте. Затем от кустарника отделилась громадная черная тень, упавшая на часового, и тот мгновенно исчез из вида. Шеа моргнул, опасаясь, что его подвело зрение, но он не ошибся. Там, где секунду назад виднелась фигура часового, теперь не было никого. Медленно ползли минуты, Шеа напряженно ожидал, что произойдет дальше. Близился рассвет. Быстро растаяли последние ночные тени, и над вершинами далеких холмов на востоке сверкнул золотой краешек утреннего солнца.

Слева от него раздался тихий шорох, и юноша резко повернулся на бок. Из небольшой рощицы показался один из самых удивительных людей, какие ему приходилось видеть. Этот человек был одет во все алое, что поразительно отличалось от всех привычек жителей Тенистого Дола. Вначале юноша подумал, что это может быть Менион — ему вспомнился щегольской красный костюм, который горец однажды надевал на охоту. Но в следующий миг стало ясно, что это не Менион, более того, что этот человек ни в коей мере не напоминает Мениона. Рост, осанка, походка — все было совсем иным. В тусклом свете юноше не удавалось различить черты его лица. В одной руке человек держал короткий охотничий нож, а в другой — странный заостренный предмет. Человек в алом медленно приблизился к нему и зашел ему за спину прежде, чем тот сумел разглядеть его лицо. Охотничий нож беззвучно и легко рассек кожаные ремни, освободив связанного юношу. Затем незнакомец поднес к лицу Шеа свою левую руку, и глаза юноши в изумлении расширились. Вместо кисти руки у этого человека был острый железный шип.

— Ни слова, — прошептал ему на ухо хриплый голос. — Не смотри, не думай, просто иди к рощице слева и жди там. Вперед!

Шеа не стал медлить и задавать вопросы, и быстро подчинился. Даже не видя лица своего спасителя, по его грубому голосу и искалеченной руке он догадался, что этому человеку не следует перечить. Он беззвучно выскользнул из лагеря и бежал, пригнувшись, до тех пор, пока не скрылся среди деревьев. Там он остановился и обернулся, ожидая своего загадочного товарища, но к его изумлению, человек в алом бесшумно бродил среди спящих карликов, очевидно, что-то разыскивая. Солнце уже поднялось над восточным горизонтом, и в его лучах незнакомец, склонившийся над командиром карликов, свернувшимся во сне калачиком, казался черным силуэтом. Его затянутая в перчатку рука осторожно скользнула под тунику карлика, на мгновение замерла и вернулась, сжимая кожаный мешочек с бесценными Эльфийскими камнями. Рука с мешочком на мгновение замерла в воздухе, и карлик проснулся, одной рукой пытаясь схватить незнакомца за запястье, а другой потянувшись к своему мечу, чтобы одним ударом прикончить вора. Но спаситель Шеа был слишком быстр для него. Длинный железный шип с резким звоном металла отвел удар меча в сторону и широким взмахом скользнул по обнаженному горлу карлика. Незнакомец поднялся на ноги и поспешил прочь от мертвого тела, но от шума борьбы уже просыпался весь лагерь. Карлики мгновенно повскакивали на ноги, выхватив свои мечи, и бросились на него прежде, чем тот успел покинуть лужайку. Человек в алом был вынужден обернуться и принять бой, держа в одной руке короткий нож, лицом к лицу с дюжиной противников.

Шеа видел, что этот человек обречен, и приготовился покинуть свое убежище в роще, чтобы хоть как-то помочь ему в бою. Но удивительный незнакомец отразил первый натиск охотников с такой легкостью, будто имел дело с мышами, парировал все их беспорядочные удары и оставил на земле два тела, бьющиеся в предсмертных судорогах. Затем, когда нападающие снова двинулись на него, он издал резкий возглас, и из тени на другом конце лагеря выпрыгнула массивная темная фигура с огромной дубиной в руках. Не замедляя бега, черное существо в неописуемой ярости ворвалось в ряды ошеломленных карликов, расшвыривая их чудовищными ударами дубины, словно разметая опавшие листья. Минуту спустя все карлики мертвыми лежали на земле. Шеа, стоя на границе рощи, изумленно смотрел, как великан приближается к его спасителю, чем-то похожий на собаку, стремящуюся порадовать хозяина своим послушанием. Незнакомец что-то тихо сказал гиганту, а затем неторопливо двинулся к Шеа, оставив своего спутника рядом с телами карликов.

— Думаю, здесь больше делать нечего, — проговорил человек в алом, направляясь к Шеа и поигрывая в здоровой руке кожаным мешочком.

Шеа не упустил возможности рассмотреть его лицо, хотя и продолжал теряться в догадках, кто же такой его благодетель. Его развязная походка говорила Шеа, что он имеет дело с высокомерной личностью, столь же невероятно самоуверенной, сколь и умелой в рукопашном бою. Его жесткое загорелое лицо было гладко выбрито, за исключением ровно подстриженных коротких усиков над верхней губой. По этому лицу нельзя было понять его возраст; оно не казалось ни молодым, ни старым. Манеры его были моложавыми, но грубая кожа и задумчивые глаза говорили о том, что он уже отметил свое сорокалетие. В его темных волосах светлели отдельные седые пряди, но, возможно, то была лишь игра тусклого утреннего света. Лицо его было широким, с резкими чертами; на нем особенно выделялся крупный, часто улыбающийся рот. Это лицо привлекало внимание своей обманчивой красотой; что-то подсказывало Шеа, что оно служит лишь маской, скрывающей истинный облик незнакомца. Тот уверенно остановился перед нерешительно переминающимся юношей, улыбаясь и ожидая, пока тот выразит свое отношение к спасителям; очевидно, он не был уверен, чего можно ожидать от юноши.

— Я хотел бы поблагодарить вас, — быстро проговорил Шеа. — Если бы не вы, для меня все было бы кончено‡

— Разумеется, разумеется. Мы, правда, не каждый день занимаемся спасением людей, но ведь эти твари могли зарезать тебя просто для забавы. Я сам родом с Юга, знаешь ли. Давно уже там не бывал, но все— таки там мой дом. Я точно могу сказать, ты и сам оттуда. Наверняка, из какого-нибудь поселка на холмах? Конечно, в тебе есть и эльфийская кровь‡ Он резко оборвал фразу, и Шеа на миг заподозрил, что этот человек знает о нем все, и что он попал из одной беды в другую, намного худшую. Он невольно бросил короткий взгляд на громадное существо, высящееся рядом с телами карликов, чтобы убедиться, что это не Носитель Черепа.

— Так кто же ты, приятель, и откуда родом? — внезапно осведомился незнакомец.

Шеа назвал ему свое имя и объяснил, что родом он из Тенистого Дола. Он рассказал ему, что плыл по реке на юг, когда его лодка перевернулась и течение унесло его и выбросило на берег, где он и столкнулся с карликами. Вымышленная на ходу история была достаточно правдоподобна, чтобы незнакомец мог в нее поверить, а правду Шеа не собирался открывать первым встречным, пока сам не узнает о них побольше. Под конец своего рассказа он заявил, что встретившие его карлики почему-то решили взять его в плен. Незнакомец долго смотрел на него, рассеянно вертя в руках кожаный мешочек, и на его губах играла веселая улыбка.

— Да, почему-то мне все-таки не верится, что все так и было. — Он коротко рассмеялся. — Но я не виню тебя. На твоем месте я и сам не стал бы сразу рассказывать все как есть. У нас еще будет для этого время. Меня зовут Панамон Крил.

Он протянул свою широкую ладонь, и Шеа горячо пожал ее. Рука незнакомца оказалась тверже железа, и от его рукопожатия Шеа невольно поморщился. Тот слабо улыбнулся и разжал пальцы, указывая на черного великана за своей спиной.

— Мой товарищ, Кельцет. Мы странствуем вместе уже почти два года, и лучшего друга я еще не встречал, хотя немного разговорчивости ему бы, признаться, пошло только на пользу. Кельцет, видишь ли, немой.

— Но кто он? — удивленно спросил Шеа, глядя на громадное создание, медленно бродящее по маленькой лужайке.

— Да ты и в самом деле совсем из других земель. — Панамон весело рассмеялся. — Кельцет — скальный тролль. Он жил в Чарнальских горах, но затем его же сородичи изгнали его оттуда. Мы с ним оба — изгнанники, странствующие по этому жестокому миру, ибо жизнь, вероятно, с каждым обходится по-своему. Так или иначе, у нас на данный момент нет выбора.

— Скальный тролль, — восхищенно повторил Шеа. — Я никогда раньше не видел скального тролля. Я всегда думал, что они совсем дикие, почти как звери. Как же вам?..

— Следи за тем, что говоришь, приятель, — резко предупредил его Панамон Крил. — Кельцет не любит таких разговоров, они могут расстроить его, и тогда он может на тебя случайно наступить. Дело в том, что ты смотришь на него и видишь чудовище, уродливое существо, непохожее на нас с тобой, и думаешь, не опасен ли он. А затем я говорю тебе, что это скальный тролль, и ты становишься уверен, что это скорее зверь, чем человек. Ручаюсь, все это — лишь следствия твоего скудного образования и недостатка жизненного опыта. Тебе стоило бы побродить со мной последние несколько лет — ха, тогда ты узнал бы, что даже дружеская улыбка — это все равно оскал!

Шеа внимательно взглянул на огромного скального тролля, лениво склонившегося над телами карликов в надежде отыскать в их одежде и рюкзаках что-нибудь полезное, не замеченное им при первом осмотре. Кельцет был, грубо говоря, человекоподобным существом, облаченным в штаны до колена и тунику, подпоясанную зеленой веревкой. На шее и запястьях он носил стальные защитные браслеты. Самым необычным в его виде была странная, похожая на кору шкура, имеющая цвет пережаренного, но еще не обуглившегося мяса. Черты его темного лица были мелкими, резкими и невыразительными; среди них выделялся мощный лоб и глубоко посаженные глазки. Его конечности походили на человеческие, за исключением кистей рук. На обеих его руках отсутствовали мизинцы — только четыре широких, могучих пальца, толщиной сравнимых каждый с хрупкими запястьями юноши.

— Он на вид не очень ручной, — тихо произнес Шеа.

— Вот именно! Великолепный пример поспешного суждения, совершенно необоснованного. Да, Кельцет не поход на цивилизованного человека и не выглядит особенно разумным существом, и на основе этих фактов ты тут же навешиваешь на него ярлык животного. Шеа, мальчик мой, поверь мне, когда я говорю, что Кельцет — разумный человек, мыслящий точно так же, как и мы с тобой. Быть троллем в землях Севера точно так же нормально, как нормально быть эльфом на Западе, и так далее! В этой части света исключением из правила являемся как раз мы с тобой.

Шеа опасливо взглянул на его широкое уверенное лицо, на его искреннюю непринужденную улыбку, но его недоверие к Панамону не ослабло. Он имел дело не просто с пересекающими эти земли путниками, которые увидели его незавидное положение и решили помочь своему неудачливому земляку. Они умело и старательно следили за лагерем карликов, а будучи обнаруженными, безжалостно и решительно перебили весь отряд. Скальный тролль выглядел опасным созданием, но Шеа был уверен, что Панамон Крил вдвое опаснее.

— Вы, разумеется, много лучше моего осведомлены об этих землях, — отметил Шеа, осторожно подбирая слова. — Я пришел сюда из земель Юга, путешествовал не так долго, и поэтому не совсем знаком с обитателями этой части света. Вы оба спасли мне жизнь, и я благодарен за это и Кельцету.

При виде этого выражения благодарности самоуверенный незнакомец счастливо улыбнулся, очевидно, польщенный неожиданным комплиментом.

— Я же говорил тебе, не стоит благодарить нас, — ответил он. — Да ты присаживайся, пока Кельцет там возится. Нам стоит подробнее побеседовать о том, что привело тебя в эти земли. Это очень опасная местность, знаешь ли, особенно если путешествуешь один.

Он направился к ближайшему дереву, под которым устало сел, прислонившись спиной к тонкому стволу. Мешочек с Эльфийскими камнями он все еще держал в здоровой руке, но Шеа не хотелось пока начинать разговор о них. Он надеялся, что незнакомец сам спросит, не ему ли они принадлежат, и тогда, вернув свои камни, он сможет отправиться в Паранор. Товарищи наверняка уже ищут его, или вдоль восточной границы Зубов Дракона, или же севернее, около Паранора.

— Зачем Кельцет обыскивает этих карликов? — после короткой паузы спросил юноша.

— Видишь ли, какие-нибудь их вещи могут подсказать нам, откуда они шли, куда они направлялись. У них может оказаться и еда, которой мы сможем найти применение прямо сейчас. Кто знает, возможно, у них найдется и что-нибудь ценное?

Он резко оборвал фразу и вопросительно взглянул на Шеа, покачивая на ладони перед глазами юноши маленький мешочек с Эльфийскими камнями, держа его как приманку перед диким зверем. Шеа с трудом сглотнул и помедлил, неожиданно поняв, что Панамон с самого начала знал, что камни принадлежат ему. Если он ничего сейчас не сделает, то промедление выдаст его.

— Они принадлежат мне. Это мои камни.

— До сих пор? — Панамон Крил по-волчьи оскалился. — Я не вижу на мешочке твоего имени. Где это ты их нашел?

— Мне дал их отец, — быстро солгал Шеа. — Они у меня уже несколько лет. Я их всюду ношу с собой — как талисман. Когда карлики обыскивали меня, они отобрали мешочек с камнями. Но они мои.

Человек в алом костюме слабо усмехнулся и открыл мешочек, высыпав камни себе на открытую ладонь и удерживая мешочек зловещим стальным шипом. Он покачал камни на ладони и поднял к свету, восхищаясь их чистым синим сиянием. Затем он вновь повернулся к Шеа и удивленно вздернул брови.

— Возможно, ты сказал правду, а возможно, ты и украл их. Они на вид слишком дороги, чтобы носить их как талисман. Думаю, мне стоит подержать их у себя, пока я не убежусь, что ты — действительно их законный владелец.

— Но мне надо идти, я должен встретиться с друзьями, — отчаянно заговорил Шеа. — Я не могу ждать, пока ты убедишься, что это мои камни!

Панамон Крил медленно поднялся на ноги и улыбнулся, засовывая мешочек с камнями себе под тунику.

— Это не представляет собой ни малейшей проблемы. Просто скажи мне, где тебя можно будет найти, и как только я проверю твою историю, так сразу занесу тебе камни. Где-то через несколько месяцев я как раз буду по делам на Юге.

Шеа, окончательно потеряв голову от злости, в гневе вскочил на ноги.

— Да ты же просто вор, обычный бандит с большой дороги! — выпалил он, вызывающе глядя тому в глаза.

Панамона Крила неожиданно сразил приступ безудержного смеха, и он, хохоча, схватился за бока. Наконец справившись с собой, он ошеломленно покачал головой; по его широкому лицу текли слезы. Шеа с удивлением глядел на него, не в силах понять, что смешного нашел тот в его обвинении. Даже громадный скальный тролль с равнодушным спокойствием на лице на миг остановился и повернулся к ним.

— Шеа, я восхищаюсь людьми, которые говорят то, что думают, — объяснил незнакомец, все еще весело посмеиваясь. — Тебя трудно обвинить в недогадливости!

Раздосадованный, юноша уже собрался сказать ему что-нибудь резкое, но тут же оборвал свою речь, потому что в его сбитых с толку мыслях вдруг сложились воедино все разрозненные факты. Что делали эти двое странных путников в этих землях Севера? Почему они решили спасти его? Откуда они вообще знали, что отряд карликов взял его в плен? Он моментально понял истину; она была столь очевидна, что вначале он просто не заметил ее.

— Панамон Крил, добрый благодетель! — горько передразнил он его. — Неудивительно, что я тебя так развеселил. Я дал тебе с твоим приятелем очень верное имя. Воры, грабители, бандиты с большой дороги! Вы все это время охотились за камнями! Как низко же ты‡

— Думай, что говоришь, парень! — Человек в алом шагнул к нему, грозно помахивая железным шипом. Его широкое лицо внезапно исказилось от злобы, а неизменная улыбка под короткими усиками вдруг превратилась в злодейскую, и в темных глазах ярко вспыхнул гнев. — Лучше держи при себе, что ты о нас думаешь. Я исходил много дорог в этом мире, и еще никто со мной ничем не желал делиться! А раз так, то и я не намерен никому ничего даром отдавать!

Шеа с опаской отступил назад, боясь, что по своей глупости пересек грань дозволенного в общении с этой непредсказуемой парой. Несомненно, мысль спасти его пришла им в голову чисто случайно, а основной их целью была кража Эльфийских камней у завладевших ими карликов. Панамон Крил был не из тех, с кем можно шутить, и несдержанность в речи на этом этапе игры могла стоить юноше жизни Вор еще секунду злобно глядел на своего испуганного пленника, а затем медленно отступил; его искаженное от гнева лицо расслабилось, а в мелькнувшей улыбке блеснул слабый намек на прежнее добродушие.

— К чему нам с Кельцетом все отрицать, верно? — Он сделал несколько шагов назад и в сторону, а затем резко повернулся к Шеа. — Мы солдаты удачи, он и я. Мы живем за счет своего ума и хитрости — но ведь мы ничем не отличаемся от остальных людей, только разве своими методами. И еще, вероятно, презрением к притворству и лицемерию! Каждый человек — в какой-то степени вор; мы просто старомодны, мы честно признаем, кто мы такие, и нисколько этого не стыдимся.

— Как же вы обнаружили этот лагерь? — помолчав, спросил Шеа, опасаясь еще более рассердить темпераментного вора.

— Мы наткнулись на их костер прошлой ночью, как раз после заката, — с готовностью ответил тот, и в его голосе не было больше ни следа враждебности. — Я подошел к самой лужайке, чтобы получше на них поглядеть, и увидел, что мои маленькие желтые друзья играют с этими тремя синими камешками. Тогда же я увидел и тебя, упакованного для перевозки. Я решил натравить на них Кельцета и убить сразу двух зайцев — видишь, я не лгал, когда говорил, что мне не хотелось видеть своего земляка с юга в руках этих дьяволов!

Шеа кивнул, благодарный за свое освобождение, но не в силах понять, не было ли ему безопаснее в плену у карликов.

— Брось переживать, приятель. — Панамон Крил заметил его скрытый страх. — Мы тебе ничего не сделаем. Нам нужны только камни — за них можно выручить хорошие деньги, а деньги нам всегда пригодятся. А ты можешь в любой момент вернуться туда, откуда пришел.

Он резко отвернулся и направился к ожидающему его Кельцету, послушно стоящему рядом с небольшой горкой оружия, одежды и различных ценных предметов, собранных у мертвых карликов. Рядом с громадной фигурой тролля его высокий спутник казался гномом; темная, похожая на кору шкура делала Кельцета похожим на засохшее дерево, отбрасывающее тень на человека в алом. Они разговаривали: Панамон что-то тихим голосом говорил своему гигантскому спутнику, а тот делал знаки руками и кивал тяжелой головой. Они повернулись к горке трофеев, и Панамон быстро просмотрел их, отбросив в сторону большинство предметов как ненужный хлам. Шеа наблюдал за ним, размышляя, что же теперь делать. Он лишился Камней, а без них он практически беззащитен в этих диких землях. В Зубах Дракона он потерял своих товарищей, единственных, кто действительно мог бы помочь ему вернуть Камни. Он прошел уже так много, что даже не думал о возвращении, даже если бы ему был обещан безопасный путь обратно в Кулхейвен. От него зависел весь отряд, и несмотря на любые опасности, он никогда не покинул бы Флика и Мениона.

Панамон Крил бросил быстрый взгляд через плечо, чтобы проверить, собирается ли юноша уходить, и когда он увидел, что Шеа не сделал ни единого шага, на его красивом лице возникло выражение легкого удивления.

— Чего ты ждешь?

Шеа медленно покачал головой, потому что сам не был уверен, чего же он ждет. Вор еще секунду смотрел на него, а затем с быстрой улыбкой махнул рукой.

— Давай перекусим, Шеа, — предложил он. — По крайней мере, перед путешествием на Юг тебе невредно будет поесть.

Пятнадцать минут спустя все трое сидели перед небольшим костром, наблюдая, как на коптящем пламени жарятся куски мяса. Немой Кельцет молча сидел на корточках рядом с юношей, не сводя своих глазок с соблазнительно пахнущего мяса, по-детски сложив на животе громадные лапы. Шеа боролся с необъяснимым стремлением протянуть руку и коснуться странного существа, потрогать его грубую шероховатую шкуру. Даже на таком близком расстоянии лицо тролля выглядело поразительно спокойным. Пока жарилось мясо, он ни разу не шевельнулся, сидя совершенно неподвижно, подобно скале, пережившей века и эпохи. Панамон Крил краем глаза заметил, что Шеа беспокойно наблюдает за огромным созданием. Он широко улыбнулся и протянул руку, хлопнув удивленного юношу по плечу.

— Он не кусается, пока его кормят! Я все время твержу тебе одно и то же, а ты не слушаешь. Ах, юность — свобода, фантазии и никакого внимания к словам старших. Кельцет такой же, как мы с тобой, только больше и спокойнее, а в моей работе нужен как раз такой напарник. Он делает свое дело лучше, чем любой человек из тех, с кем я работал, а я успел поработать с бессчетной уймой людей, должен тебе сказать‡

— Я полагаю, он слушается тебя? — коротко спросил Шеа.

— Разумеется, слушается, — быстро ответил тот; затем фигура в алом придвинулась к бледному лицу юноши, и железный шип выразительно поднялся вверх. — Но не пойми меня неправильно, парень, потому что я вовсе не хочу сказать, что он в какой-то мере животное. Когда нужно, он сам умеет думать за себя. Но я стал его другом, когда никто другой даже не смотрел в его сторону — никто! Я еще не видел никого сильнее, чем он. Он может раздавить человека и даже не заметить. Но знаешь что? Я победил его, и теперь он идет туда, куда иду я!

Панамон помолчал, наблюдая за реакцией Шеа, и когда на лице юноши появилось удивленное и недоверчивое выражение, его глаза весело округлились. Он расхохотался и с размаху хлопнул себя по колену, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Я победил его дружбой, а не силой! Я относился к нему как к человеку, обращался как с равным, и за эту дешевую цену я приобрел его верность. Ха, а ты-то удивился!

Все еще посмеиваясь над собственной нехитрой шуткой, вор снял с огня нанизанное на палку жареное мясо и протянул немому троллю, который снял с палки несколько кусков и принялся жадно жевать. Шеа тоже начал медленно есть и вдруг понял, что умирает от голода. Он даже не помнил, когда в последний раз ел, и теперь яростно вонзил зубы в аппетитный кусок мяса. Панамон Крил изумленно покачал головой и, прежде чем взять мяса самому, предложил юноше второй кусок. Несколько минут прошло в молчании, и наконец Шеа осмелился вновь начать расспрашивать своих спутников.

— Что заставило вас стать‡ ворами? — осторожно спросил он.

Панамон Крил бросил на него быстрый взгляд, удивленно приподняв брови.

— Какая тебе разница, что заставило нас? Или ты собираешься описывать нашу историю в романе? — Он замолчал и заставил себя успокоиться, и вскоре весело улыбался собственной раздражительности. — В этом нет секрета, Шеа. Мне никогда не удавалось честно заработать себе на жизнь; из меня вышел бы скверный работник. Я рос вольным парнем, любил приключения, любил путешествовать — и ненавидел работать. Затем я лишился руки, и с тех пор мне стало совсем уж невозможно найти себе работу, которая позволяла бы безбедно жить и иметь все, что мне хочется. Тогда я жил в самых дальних землях Юга, в Тальхане. У меня начались неприятности, и скоро их стало чертовски много. И тогда я отправился бродить по всем Четырем землям, живя грабежом и воровством. Самое смешное в том, что у меня вдруг оказался удивительный талант к подобным делам. Я просто наслаждался такой жизнью! Вот так я и живу, может быть, не очень богато, зато юность моя прошла счастливо — да и зрелые годы тоже.

— А ты никогда не думал вернуться? — настаивал Шеа, не в силах поверить, что тот говорит с ним откровенно. — Ты никогда не думал о доме и?..

— Ради бога, не надо сантиментов, парень! — расхохотался вор. — Если ты станешь беседовать со мной в таком тоне, я расплачусь, буду ползать на своих старых больных коленях и просить прощения!

Его охватил такой приступ хриплого смеха, что даже безмолвный тролль на миг оторвался от еды и задумчиво посмотрел на него. Шеа почувствовал, как на его лице загорается яркий румянец негодования, и вновь принялся за еду, яростно терзая зубами мясо. Вскоре хохот превратился в тихие смешки, и вор начал потрясенно качать головой, пытаясь проглотить кусок пищи. Затем, обойдясь без дальнейших напоминаний, он тихим голосом продолжил свой рассказ.

— Хочу сразу предупредить, у Кельцета жизнь сложилась совсем иначе. У меня не было никаких причин становиться бродягой, а у него — все. Он немой от рождения, а тролли не любят неполноценных младенцев. Для них, как мне кажется, это в своем роде шутки. Они всячески издевались над ним, гоняли, били, когда их раздражало что-то такое, на чем они не могли выместить свою злобу. Над ним все время смеялись, но он никому не мстил, потому что для него это были единственные товарищи на свете. Потом он вырос и стал таким сильным, что все начали его бояться. А однажды ночью они собрались избить его, всерьез избить, чтобы он ушел прочь из их племени или даже умер. Но все вышло совсем не так, как они ожидали. Они зашли с ним слишком далеко, и он потерял самообладание, убил троих и много покалечил. За это его изгнали из деревни, а у тролля не может быть дома без родного племени, или как они это называют. Так что он бродил по горам, пока не встретил меня.

Он слабо улыбнулся и взглянул на широкое спокойное лицо тролля, сосредоточенно склоненное над остатками мяса.

— Он, конечно, знает, чем мы занимается, и я думаю, понимает, что это не честное ремесло. Но он как ребенок, с которым плохо обращались; он не испытывает уважения к людям, ведь никто из них не делал ему добра. Кроме того, мы бродим по этим землям, где обитают только карлики и гномы — природные враги троллей. Мы держимся подальше от внутренних земель Севера и редко отклоняемся к югу. Мы знаем меру.

Он вновь принялся за свой кусок мяса, задумчиво двигая челюстями и глядя на тускнеющие уголья костра, шевеля их носком кожаного ботинка, отчего к небу взлетали маленькие фонтаны искр, падающих в золу. Шеа молча занялся своей едой, обдумывая, как можно попробовать вернуть себе Эльфийские камни, недоумевая, где сейчас находятся его товарищи. Через пару минут с мясом было покончено, и вор в алой одежде резко встал, быстрым взмахом ботинка разбросав уголья костра. Массивный скальный тролль медленно поднялся вслед за ним и молча встал, ожидая следующих действий своего друга; его громадная фигура нависала над Шеа как скала. Наконец встал и юноша, глядя, как Панамон Крил подбирает мелкие безделушки и оружие, складывает их в мешок и протягивает его Кельцету. Затем он повернулся к Шеа и коротко кивнул.

— Интересно было с тобой познакомиться, Шеа, желаю тебе удачи. Глядя на маленькие камешки в этом мешочке, я буду вспоминать тебя. Жаль, что так вышло, что тебе пришлось с ними расстаться, но по крайней мере ты спас свою жизнь — вернее, я ее спас. Смотри на это как на плату за мои услуги. Так тебе легче будет смириться с потерей. Но тебе стоит отправляться в путь, если ты намерен в ближайшие дни добраться до земель Юга. К юго-западу отсюда лежит город Варфлит, там ты найдешь помощь. Только держись на открытой местности.

Он повернулся, махнул рукой Кельцету и сделал несколько размашистых шагов, а затем взглянул назад. Юноша не двинулся с места, словно окаменев, и не сводил взгляда с удаляющихся путников. Панамон Крил недовольно покачал головой и прошел еще несколько шагов, затем раздраженно остановился и обернулся. Он обнаружил, что Шеа все еще неподвижно стоит на прежнем месте.

— Что с тобой такое? — сердито осведомился он. — Только не надо глупых мыслей следить за нами и пытаться похитить камни! Этот поступок решительно испортит наши добрые отношения, потому что тогда я буду вынужден отрезать тебе уши — или поступить еще суровее! А теперь иди, убирайся отсюда!

— Ты не понимаешь, что значат эти камни! — в отчаянии воскликнул Шеа.

— Нет, понимаю, — быстро ответил тот. — Они значат, что мы с Кельцетом на некоторое время сможем забыть о нищете и голоде. Они значат, что нам несколько недель не придется красть или попрошайничать. Они значат деньги, Шеа.

Шеа в отчаянии бросился вслед за грабителями, не в силах думать ни о чем, кроме утраты бесценных Эльфийских камней. Панамон Крил изумленно наблюдал за его приближением, подозревая, что юноша от ярости потерял голову и решил вернуть себе синие камешки силой. Ни разу за всю свою жизнь не встречал он подобного упорства. Он спас парню жизнь и милостиво отпустил на свободу, но того это, казалось, не устраивало. Шеа, задыхаясь, остановился в нескольких ярдах от двух высоких фигур, и в его голове вспыхнула мысль, что ему пришел конец. Их терпение истощилось, и теперь они без промедления расправятся с ним.

— Я не сказал тебе правду, — наконец выдавил он. — Я не мог‡ Я сам не все знаю. Но камни очень важны — не только для меня, для всех Четырех земель. Даже для тебя, Панамон.

Грабитель в алом костюме посмотрел на него со смешанным удивлением и недоверием; его улыбка исчезла, но в темных глазах так и не вспыхнул гнев. Он промолчал и стал ждать, когда задыхающийся юноша объяснит свои непонятные слова.

— Ты должен мне поверить! — горячо воскликнул Шеа. — Эти камни значат больше, чем ты думаешь.

— Да, ты и в самом деле убежден в этом, — ровным голосом признал тот. Он взглянул на громадного Кельцета, стоящего рядом, и пожал плечами, выражая свое недоумение в отношении странной речи Шеа. Скальный тролль быстро шагнул в сторону юноши, и тот в ужасе попятился, но Панамон Крил взмахом руки остановил своего могучего спутника.

— Слушай, окажи мне всего одну услугу, — в отчаянии проговорил Шеа, любыми способами пытаясь выиграть себе время для размышления. — Проводи меня на север, к Паранору.

— Да ты, должно быть, безумец! — вскричал вор, ужаснувшись такому предложению. — Что за причина может побудить тебя отправиться в эту черную крепость? Это крайне недружественные человеку земли! Ты не проживешь там и пяти минут! Возвращайся домой, парень. Возвращайся домой, на юг, и оставь меня в покое.

— Я должен попасть в Паранор, — продолжал настаивать юноша. — Я направлялся именно туда, когда меня поймали карлики. Меня ждут там друзья — они меня ищут. Я должен прийти к ним, в Паранор.

— Паранор — это твердыня зла, где обитают такие порождения Севера, с какими даже я не хотел бы встречаться, — горячо сказал Панамон. — Кроме того, если у тебя там есть друзья, то ты наверняка собираешься заманить нас с Кельцетом в ловушку, чтобы отнять у нас камни. Вот и весь твой план, верно? А теперь забудь о нем. Вспомни мой совет и поверни на юг, пока еще можешь!

— Ты же боишься, верно? — яростно фыркнул Шеа. — Ты боишься Паранора, боишься моих друзей. У тебя не хватает смелости‡ Он резко оборвал свои обвинения, когда в глазах вора мгновенно вспыхнул яростный огонь гнева, и его широкое лицо покраснело. Секунду Панамон Крил стоял неподвижно и дрожал от злости, глядя на юношу. Шеа не отводил взгляда, решив поставить на свою последнюю карту все.

— Если ты откажешься взять меня с собой в Паранор, то я пойду один, и будь что будет, — пообещал он. Проследив за их реакцией, он продолжил:

— Я прошу тебя об одном — мне нужно попасть хотя бы к границе Паранора. Я не прошу тебя идти дальше; я не поведу тебя в ловушку.

Панамон Крил снова удивленно закачал головой, гнев исчез из его глаз, а на поджатых губах заиграла слабая усмешка; он отвернулся от юноши и взглянул на громадного скального тролля. Он коротко пожал плечами и кивнул.

— Зачем нам беспокоиться? — саркастически проговорил он. — Ты ведь своей шеей рискуешь, Шеа.