Глава 10
Для маленького отряда утро настало рано, и когда небо осветила тусклая золотистая заря, его участники уже готовились, преодолевая сонливость, к началу своего долгого пути. Балинор, Менион и юноши из Дола ожидали появления кузенов Эвентина и Алланона. Они ждали молча, отчасти из-за того, что еще не до конца проснулись и с трудом могли беседовать, отчасти же из-за того, что мысли их были поглощены предстоящим опасным путешествием. Шеа с Фликом молча сидели на маленькой каменной скамейке, не глядя друг на друга, и обдумывали рассказанную прошлой ночью Алланоном историю, прикидывая, каковы их шансы добыть Меч Шаннары, с его помощью уничтожить Повелителя Колдунов и живыми вернуться домой. К этому моменту у Шеа уже прошло то состояние, когда единственным его чувством был страх; сейчас он ощущал лишь странную вялость мыслей, притупленность измученного сознания, и мог спокойно думать о том, что отправляется буквально на заклание. Но все же, несмотря на все его мрачные предчувствия в отношении похода в Паранор, где-то в глубине его оцепенелого разума теплилась вера в то, что ему как-то удастся выбраться из этого лабиринта непреодолимых препятствий. Он чувствовал, как дремлет в нем эта вера, выжидая более подходящего момента, чтобы пробудиться и потребовать решительных действий. Но пока что он позволял себе покорно впасть в равнодушное оцепенение.
Юноши носили лесные костюмы, позаимствованные у гномов, и теплые плащи, в которые сейчас кутались, спасаясь от прохлады раннего утра. Помимо того, они захватили с собой короткие охотничьи ножи, взятые из Дола, и заткнули их за свои кожаные пояса. Их рюкзаки были по необходимости малы, в соответствии с небольшим ростом юношей. Местность, лежащая на их пути, славилась как лучшие охотничьи угодья во всех землях Юга, и в ней встречались небольшие поселения, где Алланона и гномов готовы были принять как друзей. Но помимо того, здесь обитал народ карликов, давних и смертельных врагов гномов. Оставалось надеяться, что маленький отряд в пути сумеет остаться незамеченным и избежать всяких стычек с охотничьими отрядами карликов. Шеа аккуратно положил в рюкзак кожаный мешочек с Эльфийскими камнями, никому их не показывая. С момента своего прибытия в Кулхейвен Алланон ни разу не заговорил о них. Была ли тому виной простая забывчивость или же нечто иное, но Шеа предпочитал помалкивать о своем единственном по-настоящему мощном оружии и прятал мешочек под своей туникой.
Менион Лих стоял в нескольких ярдах от братьев, вяло переминаясь с ноги на ногу. Он носил совершенно непримечательную охотничью одежду, свободную и раскрашенную зелеными и коричневыми пятнами, что значительно облегчало его задачу как охотника и следопыта. Его ботинки, сшитые из мягкой кожи, выдубленной в ворвани, помогали ему бесшумно выслеживать зверя и человека, и в то же время защищали его ноги даже на самых острых камнях. За его спиной висел длинный меч Лиха, вложенной в ножны, и когда охотник переступал с ноги на ногу, его широкая рукоять тускло сверкала в утреннем свете. Через плечо Менион перекинул большой ясеневый лук и колчан со стрелами, свое любимое оружие в охотничьих экспедициях.
Балинор носил уже знакомый всем длинный охотничий плащ, плотно запахнутый на его могучей груди, с поднятым над головой капюшоном. Всякий раз, когда его руки коротким движением показывались из-под одеяния, под тканью плаща ярко сверкала кольчуга. На поясе его висел длинный охотничий нож и самый громадный меч из всех, что приходилось когда-либо видеть юношам. Он был столь огромен, что один взмах его блестящего лезвия мог, казалось, легко рассечь человека надвое. Сейчас меч скрывали полы плаща, но братья еще утром видели, как Балинор вешал его себе на пояс.
Наконец их ожидание подошло к концу, и из зала собраний к ним вышел Алланон, сопровождаемый двумя стройными эльфами. Не останавливаясь, он пожелал всем доброго утра и велел цепочкой следовать за ним, кратко предупредив, что стоит им пересечь Серебряную реку, лежащую несколькими милями севернее, как они окажутся в землях, где обитают карлики, и всякие разговоры придется прекратить. Их путь шел от реки прямо на север, через леса Анара и лежащие за ними горы. При путешествии по этой пересеченной местности у них оставалось больше шансов пройти незамеченными, чем при пересечении равнин к западу отсюда, где местность считалась более ровной и легко проходимой. Ключом к успеху их путешествия была секретность. Если Повелителю Колдунов станет известно об их планах, с ними будет покончено. Двигаться им придется только при свете дня, укрываясь в лесах и горах, и только когда они доберутся до равнин, лежащих во многих милях к северу, им придется перейти на ходьбу ночью, рискуя при этом быть обнаруженными Носителями Черепа.
Старейшины гномов решили отправить в этот поход с ними Генделя, молчаливого охотника, спасшего Мениона от сирены. Гендель, как наиболее знакомый с близлежащей местностью, и повел их из Кулхейвена. Рядом с ним шагал Менион, лишь изредка роняя краткие реплики и в основном следя за тем, чтобы не попадаться под ноги хмурому гному и не привлекать внимания к своей персоне, что гном считал совершенно излишним. В нескольких шагах за ними шли два эльфа, их легкие грациозные фигуры казались бледными дрожащими тенями; они беседовали друг с другом тихими музыкальными голосами, которые Шеа нашел очень приятными на слух. Оба они несли с собой большие ясеневые луки, похожие на лук Мениона. На них не было плащей — только странные облегающие одежды, в которых они прошлой ночью появились на Совете. За ними следовали Шеа с Фликом, а за юношами шагал молчаливый предводитель их отряда, длинными шагами легко преодолевающий дорогу, склонив суровое лицо к земле. Замыкал процессию Балинор. И Шеа, и Флик вскоре догадались, что их поместили в середину отряда для их же большей безопасности. Шеа знал, сколь важно для успеха путешествия его присутствие, но все же болезненно сознавал, что его считают неспособным защитить себя в момент настоящей опасности.
Отряд подошел к Серебряной реке и пересек ее в узком месте, где через вьющуюся полоску сверкающей воды был переброшен грубый деревянный мост. Стоило им перейти его, как всякие разговоры тут же подошли к концу и все взгляды в напряженном ожидании повернулись к лежащему впереди густому лесу. Идти было относительно легко; по ровной земле бескрайнего леса прихотливо вилась тропинка, уверенно ведущая на север. Узкими колоннами сквозь просветы в тяжелых ветвях на землю падали солнечные лучи, иногда пересекая тропу и освещая их лица, даря им каплю тепла среди лесной прохлады. Промокшие от обильной росы, опавшие листья и веточки образовывали под их ногами мягкий ковер, гасящий звук шагов и помогающий сохранять тишину. Повсюду вокруг слышались шумы и шорохи, но они заметили только разноцветных птиц и нескольких белок, в волнении мечущихся по своим владениям на древесных вершинах, время от времени своими прыжками с ветки на ветку осыпающих на путников град орехов и сухих прутиков. Деревья не позволяли им видеть на большом расстоянии, ибо в обхвате они здесь составляли от трех до десяти футов; из их стволов подобно чудовищным пальцам тянулись огромные корни, неустанно закапываясь в землю. Далеко видеть в каком-либо направлении здесь было невозможно, и отряду приходилось полагаться только на знание Генделем местности и следопытский опыт Мениона Лиха, вместе с гномом ведущего их сквозь растительный лабиринт.
Первый день протек без происшествий, и ночь они провели под пологом громадных деревьев к северу от Серебряной реки и Кулхейвена. Очевидно, из них всех только Гендель точно знал их местоположение, и Алланон время от времени вынужден был справляться у молчаливого гнома, где они сейчас находятся и куда движутся. Ужин был холодным, так как они не решились разводить костер из боязни привлечь к себе внимание. Но общее настроение, несмотря на это, оставалось беззаботным и легким, а разговоры текли непринужденно. Шеа использовал эту возможность, чтобы поговорить с двумя эльфами. Они приходились кузенами Эвентину, их избрали для сопровождения Алланона как представителей эльфийского королевства и для помощи в поисках Меча Шаннары. Они оказались братьями: старшего из них звали Дарин; он был худощав и молчалив, и у Шеа и вездесущего Флика мгновенно возникло впечатление, что на него можно положиться. Его младший брат носил имя Даэль; он был застенчивым и очень симпатичным парнем, на несколько лет младше Шеа. Его юное очарование странным образом пленило более взрослых членов отряда, особенно Балинора и Генделя, закаленных в боях ветеранов, многие годы защищавших границы своих родных земель; его юность и свежий взгляд на жизнь казались им чуть ли не вторым шансом обрести то, чего им не хватило в своей молодости. Дарин сообщил Шеа, что его брат покинул свой эльфийский дом всего лишь за несколько дней до своей свадьбы с одной из прекраснейших девушек их страны. Шеа с трудом мог поверить, что Даэль достаточно взросл для этого, и вообще не сумел понять, зачем ему накануне своей свадьбы понадобилось отправляться в это путешествие. Дарин убеждал его, что такое решение его брат принял самостоятельно, но позднее Шеа сказал Флику, что, по его мнению, на такое решение в какой-то степени повлияла королевская кровь Даэля. И сейчас, когда члены отряда сидели под пологом леса, вполголоса беседуя между собой, за исключением молчаливого, отчужденно держащегося Генделя, Шеа думал о том, насколько юный эльф жалеет о своем решении расстаться с будущей невестой и отправиться в опасное путешествие в Паранор. Он был бы счастлив, если бы Даэль передумал и не присоединился к их отряду, а остался бы в безопасности своих родных земель.
Позднее этим же вечером Шеа подошел к Балинору и спросил у него, почему Даэлю разрешили участвовать в такой экспедиции. Принц Каллахорна улыбнулся озадаченному юноше, подумав про себя, что с трудом замечает между ними двумя разницу в возрасте. Он сказал Шеа, что в те дни, когда опасность нависает над всеми землями, никто не станет спрашивать, почему тот или иной человек хочет помочь тем, кто борется с ней — такие решения принимаются как должное. Даэль принял решение идти в поход, потому что беседовал об этом с королем и пришел к выводу, что в противном случае не смог бы назвать себя мужчиной. Балинор объяснил, что Гендель уже многие годы постоянно сражается с карликами, защищая свою родину. На нем лежит огромная ответственность, ибо он считается одним из самых умелых и опытных воинов Востока. Дома он оставил жену и детей, которых видел один раз за последние восемь недель и еще очень долго не надеется увидеть вновь. Всем, кто отправился в этот поход, есть что терять, заключил он; возможно, даже больше, чем догадывается Шеа. Не разъясняя своей последней фразы, высокий северянин отошел к Алланону, чтобы поговорить с ним о других проблемах. Несколько раздосадованный внезапно оборвавшейся беседой, Шеа вернулся к Флику и братьям— эльфам.
— Каков из себя Эвентин? — спрашивал Флик, когда Шеа подошел к ним. — Я много раз слышал, что он величайший из эльфийских королей и пользуется всеобщим уважением. Каков же он на самом деле?
Дарин в ответ широко улыбнулся, а Даэль весело рассмеялся, сочтя вопрос забавным и неожиданным.
— Ну что мы можем сказать про своего же кузена?
— Он великий король, — чуть помедлив, серьезно ответил Дарин. — Другие монархи и правители утверждают, что для короля он слишком молод. Но он прозорлив и, что самое главное, всегда успевает сделать нужное, пока еще есть время. Он искренне любит и уважает весь эльфийский народ. Эльфы пойдут за ним куда угодно, выполнят любую его просьбу, и это прекрасно для всех нас. Старейшины нашего совета предпочли бы отгородиться от других земель, попробовать жить по отдельности. Чистая глупость, но они боятся новой войны. Их сдерживает только Эвентин. Он понимает, что избежать войны, которая так их пугает, можно, только нанеся удар первым и разбив войска противника. Вот почему наша миссия так важна — эту войну необходимо остановить прежде, чем она охватит весь мир.
С другого конца маленького лагеря к ним подошел скучающий Менион и уселся рядом, как раз успев уловить последнюю фразу.
— А что вы знаете о Мече Шаннары? — с любопытством спросил он.
— На самом деле, очень мало, — признал Даэль, — хотя для нас это скорее история, чем легенда. Меч всегда был символом данного эльфийскому народу обещания, что ему никогда больше не придется бояться порождений мира духов. Всегда считалось, что с завершением Второй Войны Рас такая угроза исчезла окончательно, и никто не обращал внимания на то, что весь Дом Шаннары с годами постепенно гибнет, за исключением таких его членов, как Шеа, никому не известных. Династия Эвентина, наша семья, взошла на трон почти сто лет назад — мы носим фамильное имя Элесседилы. Меч все это время оставался в Параноре, до этих дней забытый почти всеми.
— В чем же сила Меча? — настаивал Менион, своим упорством вызвавший у Флика подозрения, и тот немедленно бросил Шеа предостерегающий взгляд.
— Не знаю, что и ответить на такой вопрос, — признал Даэль и взглянул на Дарина, который в ответ пожал плечами и покачал головой. — Кажется, это знает только Алланон.
Все они непроизвольно бросили краткие взгляды на темную фигуру, сидящую по другую сторону полянки и увлеченную беседой с Балинором. Затем Дарин повернулся к ним.
— Нам очень повезло, что сейчас с нами Шеа, сын Дома Шаннары. Он сумеет раскрыть секрет силы Меча, стоит нам вновь получить его в свои руки, и этой силой мы уничтожим Повелителя Колдунов прежде, чем он сожжет нас в огне великой войны.
— Ты хочешь сказать — ~если~ мы получим Меч в свои руки, — быстро поправил его Шеа. Дарин коротким утвердительным смешком согласился с поправкой и ободряюще кивнул.
— Все-таки что-то во всей этой истории не так, — тихо заявил Менион, резко вставая и отправляясь искать себе место для ночлега. Шеа смотрел ему вслед, в душе соглашаясь с горцем, но все еще не видя, что же они могут предпринять для изменения этого положения. Ему внезапно пришло в голову, что надежда успешно завершить свой поход за Мечом столь призрачна, что сейчас лучше думать только о том, как живым добраться до Паранора. В этот момент ему даже не хотелось задумываться о том, что случится вслед за этим.
С первыми лучами рассвета отряд поднялся и вновь двинулся по вьющейся тропе, возглавляемый бдительным Генделем. Гном быстрым шагом вел их сквозь чащу огромных деревьев и густого кустарника, по мере их углубления в Анар превращающихся в настоящие дебри. Тропа начала медленно подниматься, указывая на то, что они приближаются к горам, разделяющим средний Анар надвое. Раньше или позже на своем пути на север им придется преодолевать эти могучие пики, чтобы добраться до западных равнин, лежащих между ними и Паранором. По мере их продвижения вглубь территории карликов в отряде начало нарастать напряжение. Они испытывали неприятное ощущение, что за ними постоянно кто-то наблюдает, укрывшись в лесной чаще и выбирая момент для нападения. Казалось, только возглавляющий их Гендель не обращал на это внимания, ибо его страх существенно ослабляло его прекрасное знание местности. Во время марша никто не разговаривал, глаза людей не отрывались от окружающего их безмолвного леса.
К полудню тропа резко пошла вверх, и отряду пришлось карабкаться по ней. Здесь деревья росли заметно реже, и кустарник казался не таким плотным. Сквозь древесные кроны проглянуло ясное небо, его чистую синеву не нарушало ни малейшее облачко. Ярко светящее солнце источало тепло, сверкая в промежутках среди разбросанных деревьев и освещая весь лес. На их пути начали попадаться отдельные кучки камней, и вскоре они заметили, что местность впереди вздымается высокими пиками и выступающими гребнями, обозначающими начало южной границы гор среднего Анара. По мере того, как они поднимались, воздух становился все холоднее, и дыхание понемногу затруднялось. Спустя несколько часов отряд приблизился к опушке очень густого сухого сосняка, где деревья росли так тесно, что видеть сквозь их чащу дальше, чем на двадцать-тридцать футов, было невозможно. По обе стороны от тропы на сотни футов вверх вздымались высокие утесы плитняка, рассекая синеву дневного неба. Лес тянулся на несколько сот ярдов в каждую сторону, обрываясь у подножия утесов. Приблизившись к границе сосняка, Гендель быстро приказал остановиться и несколько минут совещался с Менионом, указывая на лес, а затем на утесы, очевидно, о чем-то его спрашивая. К ним подошел Алланон и вскоре велел оставшимся членам отряда собраться рядом.
— Горы, которые мы намерены пересечь, называются Вольфсктааг; это ничейная земля карликов и гномов, — тихо объяснил Гендель. — Мы избрали этот путь потому, что здесь меньше шансов наткнуться на охотничий патруль карликов, что привело бы к неизбежной кровавой стычке. Говорят, что в горах Вольфсктааг обитают существа из иного мира — неплохая шутка, верно?
— Говори по существу, — прервал его Алланон.
— А существо вопроса в том, — продолжал Гендель, словно не замечая слов мрачного историка, — что нас около четверти часа назад заметили один или даже два разведчика карликов. Может, здесь есть и другие, я не уверен — горец утверждает, что заметил следы большого отряда. В любом случае, разведчики сообщат о нашем появлении и спешно приведут подмогу, так что нам следует отсюда поскорее убираться.
— Хуже того! — быстро воскликнул Менион. — Эти следы говорят, что карлики где-то впереди — в этом лесу или за ним.
— Может, так, а может, и нет, горец, — резко отрубил Гендель. — Эти деревья тянутся так почти целую милю, и с обеих сторон их ограждают утесы, но за лесом они резко сужаются и образуют перевал Петли, проход вглубь Вольфсктаага. Нам придется идти этим путем. Любой другой маршрут отнимет у нас лишних два дня и наверняка предоставит возможность повстречаться по дороге с толпой карликов.
— Довольно споров, — сердито сказал Алланон. — Давайте быстрее уходить отсюда. Стоит нам добраться до конца перевала, как мы окажемся в горах. Там карлики не посмеют нас преследовать.
— Это меня радует, — проворчал себе под нос Флик.
Отряд углубился в чащу густо растущих сосен, двигаясь тесной цепочкой, огибая шершавые, потрескавшиеся стволы. Землю в лесу покрывал ковер из сухих игл, образующий мягкую подстилку, гасящую звуки шагов. Высокие тонкие деревья с белой корой почти касались друг друга своими верхушками, их ветви, подобно кружевной паутине, удивительным узором расчерчивали чистую синеву леса. Отряд торопливо пробирался сквозь лабиринт стволов и ветвей, ведомый Генделем, который выбирал дорогу уверенно и без промедления. Они успели пройти лишь несколько сот футов, когда Дарин резко остановил их и жестом велел сохранять тишину, вопросительно оглядываясь, словно ища в воздухе какие-то знаки.
— Дым! — вдруг воскликнул он. — Они подожгли лес!
— Я не чувствую дыма, — заявил Менион, напряженно втягивая воздух.
— Но у тебя нет и острого обоняния эльфа, — уверенно сказал Алланон. Он повернулся к Дарину. — Ты знаешь, с какой стороны они подожгли его?
— Я тоже чувствую запах дыма, — изумленно заявил Шеа, не ожидавший, что его чувства могут оказаться под стать эльфийским.
Дарин раздумывал около минуты, пытаясь уловить запах дыма с определенного направления.
— Не могу сказать точно, но мне кажется, они подожгли его в нескольких местах сразу. Если это так, то через несколько минут пламя охватит весь лес!
Одну краткую секунду Алланон медлил, а затем жестом приказал им продолжать движение к перевалу Петли. Их шаг заметно ускорился — они торопились выбраться из лесной ловушки, в которой оказались. Пожар в этом сухом лесу вскоре побежит по верхушкам деревьев, отрезая им путь к спасению. Размашистый шаг Алланона и северянина вынудил Шеа с Фликом перейти на бег, чтобы не отставать от них. Один раз Алланон что-то прокричал Балинору, и могучая фигура воина исчезла среди деревьев, тут же потерявшись из вида. Менион и Гендель скрылись впереди, и только изредка между высящихся сосен мелькали стройные силуэты братьев-эльфов, легко мчащихся по лесу. Только Алланон был виден по-прежнему ясно; он держался в нескольких шагах позади и требовал от них бежать еще быстрее. Между тесно сомкнутых стволов начали просачиваться тяжелые клубы густого белого дыма, похожего на плотный туман, застилая лежащую впереди тропу и еще более затрудняя дыхание. Само пламя все еще не показывалось. Пожар еще не окреп до такой степени, чтобы промчаться по переплетениям ветвей и отсечь им путь к спасению. Через считанные секунды дымом затянуло все кругом, и с каждым вдохом Шеа и Флика охватывал мучительный кашель, от жары и едкого дыма их глаза начали слезиться. Вдруг Алланон крикнул, чтобы они остановились. Они неохотно замедлили движение, ожидая команды продолжать бег, но оказалось, что Алланон смотрит куда-то назад; его худое лицо в клубах белого дыма казалось мертвенно-пепельным. Вскоре позади него из леса возникла могучая фигура Балинора, плотно закутанная в длинный охотничий плащ.
— Ты был прав, они позади нас, — сообщил он историку, тяжело дыша и хрипло выталкивая слова. — Они подожгли сзади весь лес. Похоже, это ловушка, чтобы загнать нас на перевал Петли.
— Оставайся с ними, — коротко приказал Алланон, указывая на испуганных юношей. — Я должен перехватить остальных, пока они не вышли к перевалу!
С невероятной для человека его телосложения скоростью высокий историк бросился вперед и скрылся среди деревьев, тут же исчезнув из вида. Балинор взмахом руки велел юношам следовать за ним, и они быстрым шагом двинулись в ту же сторону, с трудом дыша и находя дорогу в душащем дыму. Затем до них с пугающей внезапностью донесся громкий треск горящего дерева, и дым повалил на них громадными слепящими клубами адского жара. Огонь настигал их. Через несколько минут он нагонит их, и они сгорят заживо! Борясь с приступами кашля, все трое напролом рванулись сквозь чащу сосен, отчаянно стремясь выбраться из кошмара, в котором неожиданно оказались. Шеа бросил быстрый взгляд вверх и, к своему ужасу, увидел, как по вершинам высоких сосен позади и над ними скачет пламя, торопливо прожигая себе дорогу вниз по длинным стволам.
Затем из-за дыма и деревьев внезапно возникла неприступная каменная стена утесов, и Балинор указал в ее сторону. Несколько минут спустя, ощупью пробираясь вдоль подножия скал, они столкнулись с остатками отряда, собравшимися на опушке горящего леса. Впереди лежал открытый проход, извилисто уходящий между утесами вверх, в скалы, и исчезающий на перевале Петли. Они быстро присоединились к группе, и в этот момент пламя охватило весь лес.
— Они хотят заставить нас выбирать между жаровней в этом сосняке и открытым перевалом, — прокричал Алланон, перекрывая треск горящего дерева, и задумчиво взглянул на лежащий впереди проход. — Они знают, что у нас всего два пути, но перед ними сейчас стоит точно такой же выбор, и поэтому они лишаются всякого преимущества. Дарин, пройдись-ка к перевалу, погляди, не ждет ли нас там засада карликов.
Эльф бесшумно двинулся в направлении перевала, пригнувшись и держась рядом с самым склоном утеса. Они наблюдали за ним, пока он не скрылся среди обступивших тропу скал. Шеа стоял вместе со всеми и мечтал совершить что-нибудь полезное для отряда.
— Карлики — не дураки. — Голос Алланона резко ворвался в его мысли. — Те, кто ждет нас на перевале, знают, что отрезаны от тех, кто поджег лес, пока те не проберутся сквозь огонь. Они ни за что не рискнут отступать в горы Вольфсктааг. Или нас на перевале ожидает целая армия карликов, о чем нас предупредит Дарин, или же они замыслили что-то другое.
— Что бы то ни было, они наверняка готовят это в Узле, — сообщил им Гендель. — В этом месте проход сужается настолько, что по расщелине между смыкающимися склонами утесов можно пройти только по одному. — Он замолчал и снова принялся что-то обдумывать.
— Не понимаю, как они думают нас остановить, — быстро вставил Балинор. — Эти утесы почти отвесны — подниматься на них очень долго и опасно. С тех пор, как карлики обнаружили нас, у них просто не было времени вскарабкаться на эти скалы!
Алланон задумчиво кивнул, очевидно, соглашаясь с северянином, не в силах понять, что за сюрприз запасли для них карлики. Менион Лих тихо сказал что-то Балинору, затем торопливо отделился от группы и двинулся к тропе на перевал, где склоны утесов начинали резко сужаться, пристально всматриваясь в землю. Исходящий от пылающего леса жар стал совершенно невыносим, и им пришлось отступить еще дальше к перевалу. Все вокруг по-прежнему затягивали клубы белого дыма, подобно стене выползающие из гибнущего леса и медленно расплывающиеся в воздухе. Шли долгие минуты, шестеро путников ждали возвращения Дарина и Мениона. Они видели отсюда, как горец разглядывает землю при входе на перевал; его высокая фигура казалась тенью в затянутом дымом воздухе. Наконец он распрямился и зашагал обратно, а по дороге его нагнал возвращающийся эльф.
— Там остались следы ног, но других знаков на перевале нет, — доложил Дарин. До самого Узла решительно ничего не потревожено. Дальше я не ходил.
— Это не все, — быстро вмешался Менион. — У входа на перевал я нашел две четкие цепочки следов, ведущие вглубь прохода, и две — ведущие обратно. Это следы карликов.
— Должно быть, они проскользнули вперед и успели вернуться обратно, держась у самых склонов утесов, пока мы топтались посередине
— сердито сказал Балинор. — Но если они побывали там раньше нас, то что?..
— Сидя здесь и болтая без толку мы никогда ничего не узнаем! — раздраженно заключил Алланон. — Мы до бесконечности можем строить догадки. Гендель, идите с горцем вперед и смотрите в оба. Остальные движутся прежним строем.
Кряжистый гном вместе с Менионом отправились вперед, их зоркие глаза ощупывали каждый камень, окаймляющий вьющуюся тропу, уходящую на перевал Петли. В нескольких шагах за ними следовали все остальные, бросая настороженные взгляды на окружающие скалы. Шеа бросил быстрый взгляд через плечо и заметил, что Алланон по-прежнему шагает за ними, но Балинора нигде не видно. Очевидно Алланон снова оставил северянина прикрывать их тыл на краю горящего сосняка и наблюдать за неотвратимым приближением карликов-охотников, скрывающихся где-то позади. Подсознательно Шеа понимал, что они идут прямо в ловушку, устроенную для них коварными карликами, и им остается только гадать, в чем же она заключается.
Первую сотню ярдов тропа резко шла вверх, затем постепенно выровнялась и сузилась до такой степени, что между склонами утесов мог протиснуться лишь один человек. Перевал оказался просто глубокой расщелиной в толще скал, его склоны нависали над тропой, почти смыкаясь далеко в вышине. Двигаясь по нему, они видели лишь узкую полоску голубого неба, слабо освещающую извилистую, усеянную камнями тропу. Их продвижение заметно замедлилось, так как идущие в авангарде искали ловушки, которые могли быть оставлены карликами. Шеа не представлял, как далеко прошел во время своей разведки Дарин, но, очевидно, он не рискнул пробраться в ту часть перевала, которую Гендель называл узлом. Он догадался о происхождении этого названия. Узость прохода создавала впечатление движения по узлу петли висельника, приближения к той же судьбе, что ожидала и осужденного. Он слышал над самым ухом дыхание Флика и испытывал неприятное удушье при виде смыкающихся стен. Отряд медленно продвигался, люди слегка пригибались чтобы не задевать за сходящиеся скалы и острые как бритва каменные выступы.
Внезапно шаг их замедлился, и вся группа плотно сомкнулась. За спиной Шеа послышался низкий голос Алланона, сердито осведомляющегося, что происходит, и торопливо требующего пропустить его вперед. Но в тесном проходе двум людям не удалось бы разминуться. Шеа всмотрелся вперед и увидел за силуэтами впереди идущих яркий луч света. Очевидно, проход наконец-то расширялся. Они почти преодолели перевал Петли. Но затем, когда Шеа уже поверил, что они невредимыми достигли выхода с перевала, впереди послышались громкие возгласы, и вся цепочка встала как вкопанная. В полутьме раздался изумленный и злой голос Мениона, Алланон хрипло, гневно выругался и приказал отряду двигаться дальше. Какое-то время не происходило ничего. Затем отряд медленно продолжил свой путь, выйдя на широкую прогалину, пересеченную тенями утесов, внезапно расступившихся и вздымающихся в чистое небо.
— Этого я и боялся, — проворчал себе под нос Гендель, когда Шеа вслед за Даэлем выходил из расщелины. — Я надеялся, что карлики не посмеют так глубоко забраться в запретные земли. Похоже, горец, они таки нас поймали.
Шеа шагнул на залитую солнцем ровную поверхность камня, где уже стоял весь отряд, вполголоса перебрасываясь гневными и короткими репликами. Почти в тот же момент из тени появился Алланон, и они вместе окинули взглядом открывающуюся им сцену. Каменная плита, на которой они стояли, футов на пять выступала из расщелины перевала Петли, образуя небольшой уступ, резко обрывающийся в зияющую пропасть глубиной в сотни футов. Даже в ярком свете дня она казалась бездонной. Склоны утесов здесь расходились в стороны, образуя перед пропастью полукруг, а затем резко расступались, уступая место лесной чаще, начинающейся в нескольких сотнях футов впереди них. Ущелье, являющееся злобной шуткой природы, имело отчетливый вид неровно лежащей петли. Пути в обход него не существовало. На другом краю пропасти висели остатки разрушенного моста из веревок и досок, по которому ранее переправлялись все путники. Восемь пар глаз обшаривали отвесные склоны утесов, ища место, где по их ровным стенам можно было бы вскарабкаться. Но всем уже было очевидно, что единственный путь на ту сторону пролегает прямо через ущелье.
— Карлики знали, что делали, когда разрушали мост! — гневно выкрикнул в пустоту Менион. — Они заперли нас у этой бездонной дыры. Теперь им даже не нужно на нас нападать. Они могут просто дождаться, пока мы не умрем здесь от голода. Как глупо‡ Он в ярости замолчал. Все они сознавали, что поступили глупо, позволив заманить себя в такую простую и безотказную ловушку. Алланон подошел к краю пропасти, пристально всматриваясь в ее глубину, а затем изучил местность по ту ее сторону в поисках способа перебраться.
— Если бы она была хоть чуточку уже, или было бы побольше места для разбега, я мог бы ее перепрыгнуть, — с надеждой заявил Дарин. Шеа прикинул ширину пропасти — добрых тридцать футов. Он с сомнением покачал головой. Даже если бы Дарин прыгал лучше всех в мире, и то в этих условиях удача вряд ли сопутствовала ему.
— Подождите минуту! — вдруг воскликнул Менион, подскакивая к Алланону и указывая на север. — Как насчет вон того старого дерева слева, что свисает с края утеса?
Все с надеждой повернулись туда, куда указывал Менион, не до конца понимая, что имеет в виду горец. Дерево, о котором он говорил, росло прямо на одном из утесов полутора сотнями ярдов левее их. Его серый ствол отчетливо выделялся на фоне ясного неба, его голые, лишенные листьев ветви тяжело свисали, словно усталые руки какого-то утомленного гиганта, застывшего на полушаге. Насколько они видели, это было единственное дерево на всей усеянной камнями тропе, ведущей от пропасти и исчезающей в лесу за утесами. Шеа тоже посмотрел на него, но не понял, чем оно может им помочь.
— Если бы я выстрелил в это дерево стрелой с привязанной веревкой, то кто-нибудь, кто меньше всех весит, мог бы проползти по веревке и закрепить ее для всех остальных, — предложил принц Лиха, сжимая в левой руке свой огромный ясеневый лук.
— Здесь больше ста ярдов, — раздраженно ответил Алланон. — Учитывая вес веревки, ты должен быть величайшим лучником в мире, чтобы попасть в это дерево, не говоря уже о том, что стрела должна войти достаточно глубоко, чтобы выдержать вес человека. Не думаю, что это в человеческих силах.
— Слушайте, нам лучше хоть что-то придумать, иначе мы можем распрощаться с Мечом Шаннары и со всем остальным, — проворчал Гендель, и его угловатое лицо побагровело от гнева.
— У меня есть идея, — вдруг предложил Флик, сделав при этих словах шаг вперед. Все посмотрели на коренастого юношу так, словно видели его в первый раз в жизни или забыли, что он стоит рядом с ними.
— Ну давай, выкладывай! — нетерпеливо воскликнул Менион. — Что у тебя на уме, Флик?
— Если бы среди нас был умелый лучник, — Флик подарил Мениону ядовитый взгляд, — то он мог бы попробовать вогнать стрелу в остатки моста, что висят на той стороне, и вытянуть их сюда.
— Вот это стоящая мысль! — быстро согласился Алланон. — Только кто‡
— Я сумею, — быстро сказал Менион, поглядев на Флика.
Алланон коротко кивнул, и Гендель извлек из рюкзака прочный шнур, который Менион Лих накрепко привязал к концу стрелы, обмотав свободный конец вокруг своего широкого кожаного пояса. Он положил стрелу на свой большой ясеневый лук и прицелился. Все взгляды устремились на дальний конец пропасти, прикованные к длинной веревке, свисающей с обрыва. Менион проследил за веревкой, уходящей во мрак пропасти, и заметил наконец футах в тридцати ниже края кусок дерева, еще держащийся на веревочной основе моста. Отряд, затаив дыхание, наблюдал за тем, как он натянул огромный ясеневый лук, быстро, уверенно прицелился и с резким щелчком спустил тетиву. Стрела свистнула в воздухе и вонзилась в дерево; с ее конца, подрагивая, свисал шнур.
— Отличный выстрел, Менион, — одобрил стоящий рядом Дарин, и горец усмехнулся.
Мост был осторожно вытянут на их сторону, и они ухватились за концы перерубленных веревок. Алланон огляделся, тщетно пытаясь найти, за что их можно закрепить, но карлики вытащили даже колья, на которых они раньше держались. Наконец Гендель и Алланон вместе встали у края пропасти и туго натянули веревку моста, по которой через зияющую бездну переполз Даэль, обвязанный за пояс другой веревкой. Все напряженно следили за тем, как гигант в черном одеянии и молчаливый гном удерживают натянувшуюся веревку, но наконец Даэль успешно перебрался на ту сторону. Среди них появился Балинор и сообщил, что пожар начинает слабеть и карлики-охотники вскоре двинутся на перевал Петли. Даэль торопливо закрепил веревку на краю ущелья и перекинул свободный ее конец обратно, и на этот раз длины веревки хватило, чтобы дотянуть ее до обломков скал у входа на перевал и надежно привязать. Оставшиеся члены отряда по одному, как Даэль, перебирая руками, медленно пересекли пропасть по веревке, и наконец все они встали на дальнем ее краю. Затем они обрезали веревку и швырнули ее в пропасть вместе с остатками старого моста, чтобы быть уверенными, что погони не будет.
Алланон приказал отряду бесшумно отступать, чтобы не раскрыть карликам, что они удачно спаслись из расставленной им ловушки. Однако прежде, чем уйти с перевала, высокий историк подошел к Флику, положил ему на плечо свою длинную смуглую руку и угрюмо улыбнулся.
— Сегодня, друг мой, ты заслужил право называться членом этого отряда — право, не зависящее от твоего родства с братом.
Он резко повернулся и жестом велел Генделю занять свое место впереди. Шеа взглянул на красное, счастливое лицо Флика и любовно хлопнул брата по спине. Он и в самом деле заслужил право сражаться рядом с ними — право, о котором Шеа пока даже не мечтал.
