Христо Поштаков

Борис Петров, интеллигентный, физический здоровый мужчина пятидесяти лет, с уже тронутыми сединой волосами и бровями, пока без суставных болей и все ещё с нормальных размеров простатой, не спеша направлялся домой. Его крупная фигура словно дирижабль плыла над тротуаром пустынного переулка, неравномерно освещённого уличными фонарями, под которыми виднелись пролетающие снежинки. Выпитое умеренное количество водки в сочетании с приятной компанией знакомых в любимом кабачке успешно отвлекли Петрова от серых будней, и мысль легко взлетала к высотам мудрых философских обобщений.

Ему незачем было спешить в квартиру — всё равно пустая, никто его не ждёт, даже ради скандала. С развода прошло лет десять, сын живёт у бывшей супруги — мир и тишина. Борис пребывал в почти прекрасном настроении, однако тёмные окна домов вокруг да безлюдье наводили на раздумья о причинах и следствиях жизни каждого человека. Нет, он не баловался воображением в смысле «а вот если бы да кабы, поступи я тогда иначе…», ибо интерес его концентрировался на глобальных проблемах физического и социального естества. Такие планетарные проблемы волновали Бориса Петрова. Особенно в моменты, когда приходилось шагать по пустынной ночной улице, казалось естественным рассуждать о высоких материях, если ты к тому же ещё и инженер…

Вот, рассуждал лаконично мозг Петрова, водные пары конденсируют в атмосфере, и идёт дождь; если температура ниже точки замерзания — тогда снег. Вулканы извергаются вследствие повышенного давления магмы, причём там, где сопротивления земной коры недостаточно, чтобы сдержать напор… Поводом для Первой мировой войны послужило убийство австро-венгерского престолонаследника в Сараево… Школьники хватают трояки и пары по причине лени выучить домашние задания. И если задуматься над: а) ПОЧЕМУ охлаждаются водные пары; б) ЗАЧЕМ давление магмы в данной точке повысилось; в) ПОЧЕМУ застрелили Франца Фердинанда; г) С ЧЕГО БЫ школьникам не потрудиться над уроками — вот тогда неминуемо напрашивается вывод, что сии события порождены другими событиями. Но следствия каждого события размножаются и клонятся, превращаясь во множество производных, и так до бесконечности. Дождь причиняет наводнение, обильный снег — тоже, но приводит также к богатому урожаю. Вулкан посеет разрушение, но может породить плодородный остров. Мировая война — это кошмар, развал, но и толчок для экономики. Слабая оценка в школе или завалит человека в будущем, или же подстегнёт его к стремлению поправиться и отличиться, воспитает нужное усердие, так необходимое новому гению, которому словно «суждено» совершить величайшее эпохальное открытие. Следовательно, последствия каждого события в потенциале своём практически бесконечны. Мировой компьютер как бы прядёт без устали необъятную паутину взаимных связей, и эта сеть опутывает участь и живой, и неодушевлённой частей природы в нашем мире. Причинность и следствие словно сливаются в нечто единое, и если хорошенько поискать общий корень таких вроде бы не связанных явлений, как жужжание москита в тропических джунглях, рождение тюленчика в Антарктиде и запуск космической ракеты, то наверняка искомый корень отыщется в дебрях и пучинах времени. А это значит, что на нашей планете нет ничего случайного, всё однажды пошло по каким-то заведённым руслам с самого начала её создания — всё от первопричинного события. Хаос только выглядит беспричинным…

Мудрые мысли Бориса Петрова неожиданно дали осечку — инженер споткнулся и чуть не растянулся на мостовой.

Замешательство длилось не дольше секунды.

Вот тебе наглядный пример из области свободной человеческой воли, пробормотала в голове очередная мысль. Ты бы мог дальше себе пойти, не проверяя, что за препятствие попыталось вывести тебя из физического равновесия, ибо это происшествие является ничтожным и маловажным по сути своей. Но можешь оглянуться и узнать, что же спровоцировало досадное спотыкание, а факт узнавания наверняка поставит начало цепной реакции новых возможностей…

Петров выбрал лавину следствий, обернулся и шагнул к месту незначительного инцидента. На тротуаре лежал какой-то закруглённый предмет. Борис присел и поднял его. Находка оказалась увесистой, матово блестела под скудным светом фонарей, поперёк поверхности вилась длинная и непонятная то ли вязь, то ли надпись. Петров прищурился и запихнул предмет в карман пальто, после чего решительно направился домой.

Как только очутился в уютно-теплой прихожей своей квартиры, Борис снял пальто, повесил его на место, извлёк находку из кармана и прошёл в гостиную. Не глядя на предмет в руке, он сперва порылся в шкафчике и вооружился лупой, которой обычно пользовался, разглядывая коллекцию марок. Находка, по его мнению, заслуживала тщательного изучения.

Верхняя поверхность предмета напоминала обкатанный речной камень, нижняя часть была плоская, а вообще находка формой походила на мышь компьютера. Спереди мерцала красная звёздочка, сзади обнаружилось миниатюрное отверстие. Предмет выглядел в этом смысле довольно обычно. Если бы не надпись — гравировка отчётливая, символы окрашены чёрным, знаки — совершенно незнакомые, образующие вереницу, с затейливыми и странными завитушками. Борис предположил, что вещь сделана из металла, причём на пробу материал оказался довольно-таки твёрдым, нож не оставил на поверхности ни малейшей царапины. Визуальное изучение тем и закончилось. Борис напряг воображение, но безрезультатно. В голову никаких идей об экспериментах не приходило, а гипотез о предназначении находки — тем более.

Петров повертел предмет в руках, хмыкнул и положил его на стол, после чего решил, что пора бы баиньки. Покидая гостиную, Борис выключил свет и тут же услышал слабое потрескивание, а комната блеснула ослепительно в электросварочно-синем сиянии на одно короткое мгновение, затем сияние угасло. Петров остолбенел. Включил свет и медленно вернулся. Находка мирно лежала себе на скатерти. Новый, более дотошный осмотр не обнаружил никаких перемен, разве что звёздочка спереди уже мигала, причём более-менее равномерно. Петров пялился, пялился и вдруг подумал, что до утра безопаснее вещицу оставить на хранение подальше от легковоспламеняющихся предметов, на бетонном подоконнике, скажем — так, на всякий случай. В мозг закралось нелепое, но неистребимое опасение, что предмет может вызвать пожар. Поэтому — на бетон его… Так Борис и сделал, немного успокоился, выключил свет — ничего не произошло! — и пошёл в спальню, где задумчиво принялся разбирать постель для заслуженного отдыха. Заснул Петров быстро.

В течение нескольких следующих дней мысль о находке не покидала инженера. Что с вещью делать? Сдача ее в серьёзный научный институт могла дурно обернуться для него — засмеют, если окажется нечто банальное. Мало ли машинных узлов, незнакомых инженерам, которые данной установкой непосредственно не заняты! Особенно если установка экспериментальная либо специального предназначения, о коей знать не всякому полагается… Но с какой стати такая вещь валялась бы на улице? И что за вспышка случилась в гостиной? Борис чувствовал, что тут что-то не так. Чувствовал и сердился на это своё чувство — расплывчатое и бесформенное, лишённое логики и ясности. Интуиция, леший её подери…

Борис решил посоветоваться. На то и друзья, чтобы помогать в беде, а сомнения и отсутствие объяснения — самая и есть беда для солидного человека. Да и друзья-то работают в других областях, где он не спец. Каждый нормальный мужик обратится за советом, ничего постыдного в этом нет. Петров сказал себе, что надо провести частное расследование, в котором не обойтись без консультаций.

Итак, предмет сперва перешёл в руки Юлия, который был дока в электронике. Юлий констатировал, что странная находка никаких точек соприкосновения с серьёзной технической наукой не имеет. Вещь перекочевала в кабинет Виктора, замзава лабораторией контроля сварочных работ. В лаборатории предмет просветили рентгеном и установили сверх всяких норм сложную микроструктуру его внутренностей, выделили даже какие-то конфигурации из миниатюрных круглых образований. И всё. Зачем, как — непонятно. Пришлось идти на поклон к «царю химии» Петру, который ухитрился с невероятным трудом соскоблить с поверхности находки чешуйку для пробы. Анализ Петра оглушил и ошарашил. Предмет состоял из титанового сплава с легировкой такими элементами, как редкие полоний, франций, актиний, а также ещё и один незнакомый, из пустой клетки периодической таблицы. Пётр заявил, что такой же по весу золотой слиток жутко как дешевле чудного артефакта. Вот так.

Когда ценная находка вернулась к своему обладателю, всё, что о ней узнали, было то, что стоит вещь бешеных денег. Но объяснений потрескиванию и вспышке света — ни-ни.

И вот в субботу Борис созвал совещание — разумеется, в любимом кабачке, где завсегдатаями были и он, и его приятели. Совет занял круглый стол в углу пивнушки, и все уставились на загадочный предмет, который бесперебойно мигал красным глазком со своей принятой за перёд части.

Петров взял слово:

— На неделе я носил это по филологическим кафедрам университета в надежде, что кто-нибудь сумеет прочесть надпись. И все профессора мне сказали, что такой письменности не существует и никогда не существовало. Просили оставить, но я не согласился. Один доцент, светило в древних языках, полагает, что надо мной подшутили — нацарапали закорючки забавы ради.

— Нацарапали? — скептично переспросил Пётр. — Ну и ну. Понятия филологи о «царапании» не имеют…

— Перед нами, друзья, предмет сверхсекретной технологии! — вмешался Юлий. — Что, конечно, не объясняет ни надпись, ни факт находки предмета на улице. Ведь если вещь связана с оборонной промышленностью и её институтами, какой идиот посеял бы ТАКОЕ в переулке на тротуаре?!

— Предмет функционирует! — напомнил Борис. — Мигалка не перестала действовать с того самого вечера, когда я наблюдал вспышку.

— Тут-то первая очевидная загадка, — промямлил Виктор. — Мерцает не диод, не лампочка, а точка самого металла корпуса. Энергетическое питание совсем неясное, да и на электронику, честно говоря, не смахивает… Ты бы, Боря, выбросил эту штуковину от греха подальше. Или продай кому, кто больше заплатит. За границу предложи.

— В страну, где проводятся космические исследования, — поддакнул Пётр. — Титановые сплавы используются в ракетной технике.

— Ни за что! — ответил Борис. — Пока не разберусь в её предназначении, никому не отдам. Вот, блин, словно с неба свалилась!..

— А может, так и есть — инопланетяне уронили, — то ли пошутил, то ли серьёзно сказал Пётр.

И хотя подобное предположение действительно походило на шутку, уж больно фантастическое, чтобы быть правдой, но четвёрка друзей умолкла и призадумалась. Штуковина мигала себе слабенько в середине стола, бросая отблески на пивные кружки (только пиво, никакой водки, пока идёт совещание!).

— Послушайте! — Борис впряг свою инженерную мысль. — Вы согласны, что штуковина кем-то сделана? Продукт производства, пока незнакомого?

— Ну… — нестройно подтвердили остальные трое приятелей.

— Следовательно, она что-то должна делать.

— Ну, — опять согласились друзья.

— Мы затем и сидим сейчас перед ней! Предложить гипотезу. Сделать вывод.

— Но не можем, — констатировал Юлий, нарушая воцарившееся молчание. — Так зачем нам мучиться этим пивом? Давайте-ка наконец беленькой закажем!

Неохотно, но все кивнули.

Так закончился тот опыт мозгового штурма. Штуковина выдержала натиск противника, который залил своё поражение водкой.

Недели проходили, улетали в прошлое, тайна оставалась незыблемой. Однако Борис Петров нутром чуял, что вокруг что-то ПРОИСХОДИТ. Причиной этого ощущения стали мелочи. Сначала ему показалось, что монитор домашнего компьютера как-то иначе светится. С цветом вроде неладно. Первой защитной догадкой, промелькнувшей в голове, была мысль о том, что следует сходить к офтальмологу. Но за делом случай забылся, Борис привык к новой цветовой гамме, и больше она его не тревожила. Но как-то раз на него произвела впечатление коробка монитора — слишком уж округлая… а раньше, кажется, корпус был угловатый, со строгими прямыми линиями… Ах да, это прежде такие делали, все старые модели были похожи на кирпичи. Объяснение не удовлетворило червя сомнения. На всякий случай Петров позвонил Юлию и поделился волнениями.

— Всегда они такие были! — отрезал друг. — Я же в этой сфере давно и все новинки отслеживаю. Хотя вообще-то прямоугольный экран, наверное, удобнее, но с другой стороны…

Борис извинился, наспех попрощался и положил трубку. В рту осталось нечто горькое. Тьфу, с башкой непорядок!.. И вдруг взгляд его упал на стены. Борис моргнул. Он видел их словно в первый раз. Обои были мохнатые, с ворсом — мягким, нежным, шёлковым. Что за бред? На этот раз он набрал номер Виктора и спросил: мужик, что с обоями на стенах стряслось?

— Ты что, Боря, вчерашний небось? Опохмелись — полегчает. Старые гладкие обои уже двадцать лет как вышли из моды. А ворсистые и изолируют лучше… Да мы же их с тобой вместе покупали, а я потом клеить помогал! Самые шиковые ты выбрал — с липким слоем, самокорригирующиеся.

— Извини, наверное, забыл… от работы голова пошла кругом, — промямлил Петров и поспешил прервать связь.

И задумался об угрожающих переменах. Унял дрожь и попытался трезво проанализировать сложившуюся обстановку. Первое, что пришло на ум, — склероз, братец. Или амнезия селективная. Возраст.

Озабоченный таким выводом, Петров пошёл на медосмотр со всеми его анализами-причиндалами.

— Здоровье у тебя отменное! — заверил его личный врач. — В твои годы немного у тебя сверстников осталось, которые бы похвастались тем же.

Вопреки успокаивающей информации Борис продолжал ощущать внутреннее напряжение, словно ощетинившийся зверёк, которому не ясно, откуда нагрянет опасность, но как будто со всех сторон сразу. И нагрянула. Тихо и ненавязчиво.

Пару дней спустя Борис вдруг осознал, что изображение у телевизора объёмное, а в выключенном состоянии аппарат походил на скорлупу выеденного яйца — довольно элегантного вида, надо признать. По словам Юлия, такие модели производились ещё до их с Борисом рождения.

Но когда исчез телефон и на его месте Петров застал переносное гнездо объёмного изображения, тогда стало совсем уж ясно, что мир МЕНЯЕТСЯ как сумасшедший, но как-то тонко и незаметно… или правда мозги набекрень уже съехали. Нет-нет, действительно что-то ПРОИСХОДИТ!

Весь остаток дня Борис просидел возле бюро, буравя взглядом потолок, который тоже был иным.

Прошло ещё немного времени, и в один прекрасный момент зеркало в ванной словно испарилось, уступив службу объёмному отражателю. И в фокусе его вместо себя Борис увидел нелепое существо с огромными глазищами да парой дырок вместо носа. Пустив в ход воображение, можно было узреть нечто гуманоидное в существе, глянувшем на Бориса из объёма «зеркала». Петров пару раз мигнул, существо ответило тошнотворного вида всасыванием глаз в орбиты, и тогда Борис пулей вылетел из ванной и бросился к гнезду холофона, которое обычно стояло в гостиной. Лихорадочно набрал… нет, ПРОИЗНЁС номер, вспомнив мимоходом, что шайб или клавиатур уже ДАВНО нет и в помине. Удивление по этому мимолётному поводу слегка смягчило панику, а тут и последовал мелодичный звук — сигнал, что на связь вышел друг, к которому кинулся за помощью Борис.

Друг выслушал сбивчивые слова Петрова, произнесённые с немалой долей ужаса, и усмехнулся, шутливо выставив наружу раздвоенный язык.

— Ты перестанешь дурака валять? — осведомился тот, кто отзывался на имя Пётр… или что-то в этом роде. — Всё в порядке, мужик, всё как надо. Фантазия у тебя разыгралась. Вот что, давай вечером соберёмся с остальными в крибе и раздавим пару митилак. У нас же и повод есть! Я Юлию и Вите уже позвонил… Придёшь?

— Приду, — упавшим голосом ответил Борис и дал отбой.

Самое странное, он действительно ПОНИМАЛ, о чём речь. «Криб» — это кабачок, «митилака» — водка. Явно пришло время сдаться и принять действительность такой, какая она есть.

Петров беспомощно обвёл глазами комнату, и взгляд внезапно зацепился за бывший деревянный стол (теперь пластмассовая ВАРГА), где на бывшей скатерти (световой декорации) мирно покоился себе тот самый предмет, штуковина, зараза, с которой всё началось. Находка была единственной вещью, не претерпевшей никаких изменений. Лежала себе и мигала красной звёздочкой спереди. Только теперь это мигание показалось Борису зловещим.

Петров оторвал взгляд от штуковины и продолжил осмотр, узнавая «свои» вещи и безошибочно определяя их смысл и предназначение. Вот затейливо округлые линии ниш ВАРХАТЫ (бывшего библиотечного шкафа), в них расставлены КРАНИ (абстрактные статуэтки) из ПИРХИ (вид стекла) и ТРИМАНИТРЫ (священные атрибуты). Книг не было вовсе, изредка попадалась одна-другая забытая ДУДЗА (информационная текстовая рамка). Мебель — БОРМАКАТЫ, играющие роль стульев и кресел, радовали (но и пугали) глаз эллипсовидными выемками, точно под стать седалищу любого КРИГОТА, в том числе и самого Петрова.

Я в безумном мире, сказал себе Борис. В нём всё не так, как прежде, кроме имён да холофонных индексов… хотя и в этом я не совсем уверен. Но штуковина такая же, как и была, конечно.

Борис взял в бывшую ладонь (окончание хватательной конечности МЕРК) предмет, наверное, в пятисотый или в тысячный раз. Сознание словно дробилось на грани двух реальностей. Сплошные чёрные глаза Петрова остановились на упрямой штуковине. Нисколько ты не изменилась, зараза. Хотя… Нет. Не изменилась. Это я изменился, вот почему надпись сейчас действительно надпись, а не чепушистый узор… Не было сил уже удивляться. Борис прочитал буквоиды, отштампованные на корпусе штуковины:

Линейный темпоральный ускоритель событий регрессивного энтропийного действия — стандартная модель планетарного поражения.

Собственность Галактического военного ведомства Криготии — Главное управление экспансии.

Правда наконец прошибла прежний рассудок Петрова, который агонизировал на грани небытия под угрозой пропасть совсем. Человеческая память вопреки усилиям явно проигрывала борьбу. Небольшая штуковина, найденная Борисом на улице, являлась невероятно сложным устройством, предназначенным создавать чужую ПЕРВОПРИЧИННОСТЬ всех явлений. Может быть, предмет был подкинут ещё на заре зарождения земной жизни. Возможно — позже. Важнее то, что неумолимые щупальца устройства со страшной силой медленно уничтожали все земные события, изменяя их до неузнаваемости. Синее сияние, невольным свидетелем которого оказался Борис, вероятно, представляло собой побочный эффект темпорального перемещения в прошлое, а треск, наверное, был связан с транспортированием миллионы лет назад мощного информационного носителя, ничтожного по размерам, способного внедриться в местный узор событий и причин, а затем исподволь привести их к выгодному для его создателей вероятностному горизонту. А дальше устройство только направляло события в созвучии с чужой логикой, враждебной земному развитию. Вот почему и валялось оно в переулке — чтобы какой-нибудь олух легкомысленно подобрал его и таким образом привёл в действие. И олухом стал Борис Петров, непосредственный соучастник чужого нашествия. Внеземная цивилизация сконструировала страшное оружие непостижимого технологического уровня, наверняка имея в виду, что у неё больше всех остальных рас в космосе прав на существование. Агрессор даже, можно сказать, считает себя благодетелем и гнушается насилия. Ведь верно — никого не убивает, никого не порабощает… просто ассимилирует планеты с разумной жизнью, превращая их обитателей в себе подобных.

Дойдя то этого рубежа понимания случившегося, Петров внезапно ойкнул и схватился за голову, в которой бушевала ураганная мигрень. Последние остатки человеческого сознания распались, а вместе с ними навсегда пропала и память об ином существовании. Головная боль прошла за мгновения, Борис почувствовал облегчение и перевёл дух.

Просигналил холофон, и в объёме появилась синяя физиономия Виктора. Друг выглядел взволнованным, лобовые отростки шевелились встревожено.

— Ну как себя чувствуешь? Вижу, вижу, что лучше… Я но поводу встречи в крибе, — важно изрёк приятель. — Тебе в последнее время, кажется, нездоровилось, и чушь ты порол изрядную, поэтому напоминаю, что поводом у нас — самое величайшее событие в истории нашей расы! Боря, всё же ты парень что надо. И всей компании будет приятно поднять с тобой рюмку в честь Пятого цикла нашей вселенской экспансии! Как то сделает каждый уважающий себя кригот и в самом глухом углу галактики. На центральных мирах проводятся неслыханные празднества, а в нашей периферии мы ограничимся парой объёмов митилаки. Важно воздать почести. А церемонии посмотрим по гиперпространственному холо… Ну?

— Я сейчас иду, — заверил его Петров. — Хорошо, что напомнил мне, спасибо. Мигрень мучила, сплошной туман от неё в мозгах… Ничего странного, что запамятовал о таком грандиозном событии первостепенной важности! Но и без празднования каждый кригот знает, что во Вселенной нет более великой цивилизации, чем наша!

Красный глазок линейного темпорального ускорителя событий мигнул в последний раз и потух.