Глава 13
Едва отстучав очередную инструкцию, Дмитрий Андреич метнулся к укрытию — куче соломы, которую навалил милиционер в дальнем углу камеры. Не то, чтобы кто-то верил в антимагические свойства соломы, но чертопрыщенец настоял на сооружении хоть какой-то ограды, наслушавшись Мишиных рассказов о страшной силе заклинаний в неумелых руках.
В коридоре послышался шум. Зазвенели ключи, залязгал замок. Заворчал старый кавлан. И вдруг…
Часть стены исчезла, будто несколько каменных блоков унесло ветром. В пролом хлынули звуки: треск, грохот, звериный рык и тонкий бабий визг кого-то из кавланов. В камеру ворвался нестерпимо яркий солнечный свет.
— Сработало! — крикнул Миша. — Вперед, к дыре!
Дмитрия Андреича не пришлось понукать. Испуганной крысой он метнулся к пролому в стене. Миг — и чертопрыщенец проскользнул наружу.
— Скорей! — донесся до Миши голос старика. — Чего застрял… — и через секунду: — Люба, как я рад! Бегом, вон туда, в проулок!
Миша разрывался. Любу нельзя упустить! У нее опять фора, снова злодейская компания на полшага впереди, снова у них больше шансов охмурить Заззу и спасти своего психованного босса. Страшно подумать, что тогда будет с Наташей! Но где-то здесь, в зверинце держат Йорика. И ему тоже грозит опасность, причем куда более близкая и реальная — опасность стать жареной белкой, угощением на праздновании совершеннолетия здешнего короля.
Сомнения длились ровно секунду — и вот уж милиционер притаился у двери, слушая, как чьи-то трясущиеся руки отпирают замок.
Кухонные торопились. Не хватало еще, чтобы разбежались все деликатесы. Хозяева не простят! Того и гляди, самих превратят в праздничный обед! Хотя, если подумать, кухонные здесь совершенно ни при чем, а виноваты во всем крыснеры — эта банда бессовестных лентяев с веревками. Не обыскать пришельцев с Алиен Штрассе — на такое способны только легкомысленные крыснеры!
— Проклятье, проклятье, проклятье! Опять не тот ключ, — неслось из-за двери. — А, вот, наконец!
Лязгнул замок. Дверь распахнулась и в камеру, щурясь от бьющего с улицы света, ввалились три дюжих кавлана во главе с престарелым тюремщиком.
— Цанын, и здесь дыра! — прогудел двухметровый детина, единственной одеждой которого была набедренная повязка из облезлой шкуры. Выкрашенные в ярко-оранжевый цвет усы и ноги делали его похожим на члена тайного культа апельсинопоклонников.
Схватившись за голову, старик выкрикнул несколько поименных проклятий богам, более всего обидевшим его в этой жизни. Потом подскочил к дыре.
— Скорей, пока самих не сварили!
Накинув на головы темные тряпицы, чудовища протиснулись через щель в стене и растворились в свете дня.
Миша осторожно выглянул в коридор. Пусто. Чадили все те же светильники, едва освещая пространство в несколько шагов. «Темновато», — подумал молодой человек, — «Хотя, кавланам, наверное, в самый раз».
Легко ступая, милиционер прошмыгнул по коридору мимо толстенных дверей, по большей части открытых. Мельком заглянул в камеру, где держали чертопрыщенцев. Стена была разворочана, в брешь заглядывали какие-то диковинные рожи.
Миша взбежал по лесенке, ведущей из подвала. Дернул дверь. Та со скрипом отворилась, открыв еще один темный коридор. И черный силуэт с острыми ушками и горящими желтыми глазищами.
— Какого рожна?! — рявкнул силуэт. — Что ты здесь шляешься?
Миша вытянулся во фрунт, щелкнул каблуками.
— Следую на кухню согласно приказанию достопочтенного Цанына, ваше благородие!
Кавлан, не ожидавший такой прыти от бифштекса, опешил.
— Почтенный Цанын приказал захватить с собой пойманную вчера белку, — продолжал милиционер. — Разрешите узнать, где находится зверинец?
— Прямо по коридору третий поворот направо, — кавлан все еще не пришел в себя.
— Слушаюсь!
Миша откозырнул, закрыл за собой дверь и, спотыкаясь, бросился мимо кавлана по темному коридору, освещенному хилыми масляными светильниками, развешанными под потолком.
«Надо было его вырубить» — думал милиционер, ощупью отсчитывая повороты. — «Если он сунется в подвал…» Скрипнула дверь. Козлиные копыта зацокали вниз по осклизлым ступеням…
— Охрана!!! — донесся приглушенный расстоянием вопль.
Схватив со стены светильник, Миша помчался дальше.
Зверинцем оказался широкий коридор, по обеим сторонам которого не столько виднелись, сколько угадывались ряды разнокалиберных клеток. Непроглядный мрак был наполнен свистом, чириканьем, рычаньем, шипеньем и приправлен стойким амбре давно нечищеного свинарника.
Подняв светильник повыше, молодой человек двинулся между клетками, бросая быстрые взгляды на их обитателей. В основном это были обычные лесные жители — кролики, волки, кабаны, глухари, фазаны. Но попадались и такие, для которых потрясенное милицейское воображение находило одно единственное всеобъемлющее определение: «Обана!». Крылатые жабы, драконы размером с таксу, огромные светящиеся пауки и звери совершенно невообразимой наружности — мечта любого зоолога, который не боится тронуться умом. В зверинце было много всевозможных диковин, и только человеческий череп на кошачьих лапах все не попадался.
Шум в подвале нарастал. Туда стягивались толпы нечисти. Выкрики на нескольких языках сливались в единый проклинающий вопль. Наконец кавлан, обнаруживший пропажу, сумел переорать разгалдевшихся домочадцев и велел со всех ног мчаться к зверинцу. Вверх по лестнице затопали десятки ног.
Клетка за клеткой, клетка за клеткой, а Йорика все нет.
— Йорик! — звал Миша. — Альтер эго, чтоб тебя!
Отзывался кто угодно, только не череп.
— У вас нет бифштекса? — вопросил из ближайшей клетки зверь, похожий на карликового саблезубого бегемота. — С чесночком, а?
Здоровенный хомяк высунул заспанную морду из кучи тряпок.
— Сдурели? Спать не даете. Йорик, кто вы там, отзовитесь уже, сколько этот примат будет драть глотку?!
Миша зажмурился, потряс головой, но зверье не умолкало. Зря он все-таки решил изучить все местные языки.
Шум в коридоре приближался, а черепа все не было видно.
— Йорик! Спишь что ли?
Миша поднял светильник высоко над головой. Ряды клеток терялись во тьме. Боже, это какая-то Китайская Стена, а не дом! Времени осталось ровно на то, чтобы удрать отсюда — если есть куда удирать. Но где же Йорик?
И тут милиционера осенило. Он рванулся к началу зверинца.
— Держи его! — пискнул кто-то под ногами. Миша отшвырнул существо носком ботинка. С испуганным «ИИИИИ!» оно улетело во тьму.
Миша откинул крючок, запиравший первую клетку.
— Свобода, хвостатые! Гринпис пришел!
Из клетки глянули два мутно-синих глаза с зрачками-щелочками. Мелькнул раздвоенный язык, и на пол лениво сползла длиннющая пурпурная кобра. Она бросила на милиционера флегматичный взгляд, зевнула.
— Доброе утро, — вежливо сказал Миша и помчался по проходу, открывая все клетки подряд. Звери, радостно галдя, вываливались, выпрыгивали, выползали, выпархивали в коридор. Сзади послышались душераздирающие вопли: первые преследователи угодили в расставленную ловушку. Их кусали, клевали, жалили, их оплевывали и пускали в носы струи вонючих газов. На них шипели, лаяли и рычали. Погоня захлебнулась.
Тем временем милиционер добежал до самой последней клетки — и тут увидел Йорика. Черепу связали лапы кожаными ремнями, заклеили рот какой-то липкой дрянью.
— Вот ты где! — возопил Миша. От этого крика в черных глазницах черепа радостно заплясали дьявольские огоньки.
— Черт, как тебя завязали-то! Фиг распутаешь.
Миша старался и пыхтел, но узлы не подавались. Шум погони снова стал приближаться — должно быть, кавланы разогнали хвостатое воинство.
— Ладно, так выберемся, — сказал милиционер, сунув череп подмышку. — Побудешь футбольным мячом. Ты не против?
В ответ Йорик отчаянно замычал и заворочался в руках.
— Ну чего тебе? Времени нет капризничать! Слышь, догоняют. Ходу!
Но Йорик замычал пуще прежнего, косясь на соседнюю клетку.
Там лежал связанный ядовито-желтый зверь размером с таксу. Голову на длинной шее украшала замотанная веревкой зубастая пасть.
— Это что за чудо? — сказал милиционер. — Чисто валик от дивана.
«Валик» взглянул на него огромными глазами. Тонкий хвост с кисточкой приветливо вильнул. Затрепетали примотанные к туловищу-валику кожистые крылья.
— И его прихватить? — спросил милиционер Йорика.
— Уу! Уу! Уу! — радостно замычал череп.
Распахнув клетку, Миша схватил желтое чудо-юдо и перекинул через плечо. Зверь оказался на удивление легким, будто действительно был диванным валиком, набитым поролоном.
Милиционер оглянулся. Преследователи подобрались почти вплотную, но остановились, атакованные стаей светящихся белых пауков. Каждая тварь была размером с прикроватную тумбочку.
— Эй, придурки, обзаведитесь сачком! — крикнул милиционер, бросаясь прочь, в непроглядную тьму коридора.
Поворот, еще поворот, потом еще. Огонек светильника метался из стороны в сторону, по стенам бешено скакали чудовищные тени. Еще поворот и еще, и… Прежде чем глаза успели разглядеть то, что осветила масляная коптилка, Миша со всего размаху налетел на груду металлолома. По коридору заметалось оглушительное «БАММ-ДЗЫННЬ-ЗЗЗ-БАБАХ», повторенное стократным эхом. Что-то тяжелое со скрежетом рухнуло на Михаила, сбило с ног. Йорик и желтый зверь разлетелись в разные стороны.
Издали донесся торжествующий вопль кавланов.
— Ах ты, язвить тя в душу! — заорал милиционер, пытаясь столкнуть упавшую на него штуку. Он поднапрягся, поднял гладкую металлическую громадину, отбросил в сторону.
Из светильника вытекло масло. Взметнулось пламя, осветив все кругом.
В пляшущем свете костра Миша увидел доспехи. Не просто доспехи, украшение исторического музея, а нечто огромное, совершенно невообразимых размеров. Оранжевые блики весело плясали на отполированных выпуклостях стальной кирасы размером с бочку для солярки. Наколенники как крышки канализационных люков. Рогатый шлем, а рога — слоновьи бивни в натуральную величину.
Миша встал, потирая ушибленную грудь, огляделся. В свете разгорающегося костерка ему открылся длинный широкий коридор заваленный, заставленный, увешанный всевозможным оружием. Щиты и шлемы, луки и арбалеты, копья и алебарды, колчаны со стрелами и мешочки со свинцовыми шарами для пращей — все это щетинилось, топорщилось и играло зловещими бликами. Венчала груду оружия небольшая катапульта на колесном ходу.
Пути сквозь завал не было.
Со стороны зверинца послышался дружный вопль. «Прорываются» — подумал милиционер. Вдруг он заметил, как в стороне полыхнуло рубиновым. Йорик! Череп лежал на боку, дрыгая связанными лапами, и отчаянно сигнализировал огнями в черных глазницах.
— Потерпи, сейчас помогу, — сказал Миша, сунув руку в груду железа. Внезапно пальцы нащупали что-то знакомое. Милиционер ухватился за продолговатый рубчатый предмет. Лязгнула сталь, и в свете разгорающегося пламени блеснула позолота на ножнах собственного Мишиного меча.
Разрезав путы, милиционер освободил Йорика.
— Где Цвей?! — выпалил череп.
— Какой Цвей?
— Ну эта желтая тумбочка с ножками, — Йорик развел передними лапами, видимо, показывая размеры «тумбочки» и чуть не упал.
— А, этот… — Миша огляделся, — вон он.
Цвей лежал в пяти шагах, придавленный огромной латной перчаткой. Голова на длинной шее вертелась из стороны в сторону, как перископ.
— Цвей, дружище! — завопил Йорик. — Я иду!
Череп бросился к желтому чудищу.
— Миша, освободи его.
Милиционер отбросил в сторону перчатку, вжикнул мечом по веревкам, которыми был обмотан Цвей.
Со стороны зверинца снова послышался торжествующий вопль и топот десятков ног.
— Все, — сказал Миша, — прорвались. — Ничего, встретим!
Подскочив к куче оружия, он вытянул узловатую шипастую дубинку.
— Зачем тебе дубинка? — спросил череп. — У тебя ж меч есть.
Пристегнув ножны с мечом к брючному ремню, Миша несколько раз взмахнул новым оружием.
— С дубинкой сподручней. Я мент, а не д'Артаньян.
Тем временем Цвей тоже вооружился. Взмахнув крыльями, он пролетел над оружейным полем и вернулся, таща в передних лапах два кистеня, а в задних — кожаный мешочек, набитый свинцовыми шарами для пращи.
— Ну дела! — восхитился Миша. — Свой собственный плюшевый бомбардировщик.
— Подкиньте дегэвяшек в огонь, — пропищал Цвей, сильно картавя, — они боятся света.
Миша подбросил в костер охапку дротиков с бамбуковыми древками. Огонь благодарно затрещал. Милиционер еще подкормил его, водрузив сверху вязанку копий. Взметнувшись под потолок, пламя лизнуло кирпичный свод. Стало светло, как днем.
— Звоните «ноль один» козлы! — крикнул милиционер первым кавланам, с гиканьем выскочившим из-за поворота. Толкаясь, чудища бросились назад.
Шаги в коридоре остановились. Кавланы зашипели, завыли с досады. Некоторые осторожно выглядывали из-за угла и тут же прятались в тень, моргая ослепшими глазами. Несколько минут они галдели и спорили, перекрикивая друг друга. Потом все умолкли, и басистый голос прокричал:
— Говорит шеф-повар Его Светлости. Эй вы, пришельцы, сдавайтесь! Все равно вам некуда деваться, здесь тупик. Обещаю, я пущу вас на жаркое по-сальзански, — последнее прозвучало не как угроза, но как заманчивое предложение.
— А лаврушка там будет? — крикнул милиционер.
— Какая к воронам лаврушка?! — ответил шеф-повар, справившись с возмущением и снова обретя дар речи. — Только кориандр, бадьян и чеснок!
— В жаркое без лаврушки не согласен! — Миша загоготал.
— Погасите огонь! — взвизгнуло сразу несколько голосов.
— Еще чего! — завопил Йорик. — Нам нужен огонь! Мы пещерные. Я — пещерная белка, он — пещерный дракон, а вот этот — пещерный мент!
— Ты что, дракон? — спросил Миша Цвея. Тот в это время рассматривал свое оружие.
— Ага. Цвей тгинадцатый. Дгакон, наследный пгинц и пгосто хогоший пагень.
Милиционер почесал в затылке.
— Вот оно как. И что ж нам с тобой, высочество, делать? Слышал, они из хороших парней бланманже делают.
— Да могды им гасцагапать, баганам, — сказал Цвей и в его тоне Миша услышал знакомые нотки.
— Ты чему молодежь учишь? — бросил он Йорику. — Теперь понятно, почему вам обоим рты завязали.
За углом тренькнуло, как будто дернули струну. В стену ударила длинная оперенная стрела с раздвоенным железным наконечником.
— Ложись! — скомандовал милиционер, рухнув на каменный пол.
— Козлы! — крикнул Йорик, и сейчас же просвистела еще одна стрела.
— На голос стреляют, — прокомментировал Миша. — Как выбираться будем? Царапанье морд исключается — их много и у них луки.
— Я слетаю туда, посмотгу, нет ли выхода, — Цвей махнул лапой в сторону оружейной свалки и, не дожидаясь ответа, взлетел. В гигантскую кирасу ударила еще одна стрела.
— Эй, выходите! Имейте совесть! — подал голос шеф-повар. Он говорил совершенно серьезно — ни тени улыбки, ни капли издевательства. — Сегодня день совершеннолетия короля, а по вашей милости все продукты разбежались! Я приготовлю из вас изысканнейшие блюда!
— Тараканов на кухне налови и готовь, — буркнул Йорик.
— Тараканов на всех не хватит! — шеф-повар чуть не плакал.
Снова взвизгнула стрела, и еще, и еще несколько. Звякнула кираса. Две или три стрелы ударили в пол прямо перед Мишиным носом.
— Если так дальше пойдет, долго не продержимся, — сказал милиционер. — Надо выбираться.
Он обшарил взглядом оружейную кучу. Копья, мечи, дротики, палицы, луки, щиты. Ничего такого, что позволило бы человеку и двум монстрам-недомеркам прорваться сквозь толпу голодных обозленных обжор. Взгляд побежал дальше. Щиты, алебарды, катапульта без тетивы, на колесной станине. Колесная станина… колесная станина… Стоп!
Рискуя порезаться или проткнуть ногу, Миша взлетел на вершину оружейной горы и вцепился в катапульту.
— Ты чего, она же сломанная? — шепотом сказал Йорик и сейчас же две стрелы со свистом влетели в пылающий костер.
— Надо, — ответил милиционер. — Не суйся, за огнем следи!
Йорик фыркнул и, ухватив зубами бамбуковый дротик, поволок его к огню.
Ежесекундно рискуя получить стрелу, Миша ворочал и раскачивал катапульту, подцеплял ее пикой, как рычагом и наконец сумел сдвинуть с места. Скрипя и грохоча, деревянная станина сползла с кучи и остановилась возле гигантской кирасы, на отполированных боках которой плясали отблески костра, превратившегося стараниями Йорика в небольшой вулкан.
— Как я ее лихо! — похвастался милиционер.
— А на хрена? — резонно поинтересовался Йорик.
— Да, на хгена? — подхватил Цвей, только что вернувшийся из разведки.
— За надом, — ответил Миша. — Ну что, есть там выход?
Цвей помотал зубастой мордой.
— Значит я не зря старался. Будем прорываться здесь. Как вы думаете, телега кирасу выдержит?
Милиционер ухватился обеими руками за край гигантского доспеха и приподнял его.
— Порядок. Теперь только лук снять. Подбросьте еще дров, а то постреливают.
Тем временем кавланы не зевали. Увидев, что стрелы не приносят противнику ни малейшего вреда, и вообще черт знает куда летят, они сменили тактику. С грохотом и скрежетом на поле брани появился огромный дощатый щит с узкими прорезями. Сквозь прорези, виднелись прищуренные глаза двух кавланов.
Странная штуковина придвинулась на несколько шагов и замерла на месте.
— Опа!
Опустив топор, которым только что снес со станины лук баллисты, Миша уставился на агрегат. За шиворот стекло несколько капель пота — Йорик и Цвей так расстарались с костром, что в подвале сделалось жарко как в парилке. Сверхчувствительные к свету кавланы даже не пытались высунуться из-за угла.
Некоторое время за щитом шла какая-то возня, и вдруг в воздух взмыл целый сноп дротиков.
— Ложись! — заорал Миша, ныряя под станину.
Гулко вжикнув, дротики разлетелись по коридору. Несколько штук угодило в костер.
— Спасибо, дров хватает! — крикнул Миша. — А теперь — пшли вон!
Выхватив из огня полуобгоревшую дубинку, он швырнул ее в щит. На кавланов обрушился целый фейерверк обжигающих искр. Мгновенье — и две остроухие тени, стуча копытами, исчезли за углом.
— Быстрей, пока еще чего-нибудь не удумали, — скомандовал милиционер, снова ухватившись за край доспеха. Одно движение — и здоровенная кираса, перекатившись через бок, легла на станину. Миша повернул тележку так, чтобы нижняя, широкая часть стального панциря смотрела на кавланов.
— Набивайте ее деревяшками. Живей!
Йорик и Цвей забегали, залетали, подтаскивая к кирасе разбитые щиты, дротики, знамена. Скоро кираса стала напоминать печь, которую неопытный истопник под завязку набил дровами.
— Хватит! — скомандовал Миша. — Запаливаю!
Выхватив из пламени горящее древко копья, он сунул его в самое сердце «печи».
Из-за угла показались трое кавланов. Кошачьи глаза были прикрыты чем-то вроде солнцезащитных очков — закопченных стеклышек, насаженных на проволочку. В руках чудища держали луки.
Огонь лизнул бамбуковые дротики и жизнерадостно затрещал.
Кавланы вскинули луки. Гитарно зазвенели натянутые тетивы.
Ярко вспыхнуло оперенье стрел, занялась ткань на старом знамени. Миша уперся руками в спусковой механизм бывшей катапульты. Адская печь, грохоча, покатилась на кавланов.
— Поберегись!
Чудища кинулись врассыпную, вопя от ужаса и бросая оружие. Под ногами, спасаясь, верещали давешние мелкие тюремщики. Пышущая жаром самоходная печь летела вперед, сметая все на своем пути.
— ЙИИИ!!! — горланил Йорик, мчась по темным коридорам.
— Могды гасцагапаем! — орал из-под потолка восприимчивый Цвей.
Миша молчал, глядя мутным взором прямо перед собой. Он задыхался. Он бежал из последних сил. Вылетающие из кирасы искры и головешки превратили его одежду в дымящиеся лохмотья. Некогда аккуратный белый бобрик на голове превратился в изрытый метеоритами лунный пейзаж. Лицо и руки вспухли волдырями. Но милиционер продолжал двигаться вперед. Поворот за поворотом, коридор за коридором. Он давно уже потерял ориентацию. Проклятый кавланский дом казался одним огромным адским лабиринтом, по которому он, чем-то прогневивший богов, будет вечно толкать телегу с костром. Влево, вправо, вправо, прямо, влево. Гудело в ушах. Перед глазами кружились черные, серебряные и огненные мухи. Или это не мухи вовсе, а горящие глаза кавланов? Ну да, конечно! Ведь печь погасла! Кавланы снова оказались в родной стихии, в милом их сердцам мраке и теперь…
— Выход! — заорал Йорик.
— Улица! Нагужа! Спасены! — подхватил Цвей.
Миша поднял глаза. За огненным жерлом печи дрожал белый расплывающийся прямоугольник. Недалеко. Совсем недалеко. Всего несколько шагов…
В тот день жрецы Светлого Бога Снаоса, поспешавшие в храм к праздничной службе в честь Дня Короля и решившие срезать путь, пройдя мимо Алиен Штрассе, стали свидетелями странного знамения. Из черной прямоугольной дыры в стене кавланского дома выскочил череп на кошачьих лапах. Вслед за ним, восторженно щебеча, вылетел желтый дракон.
А после скатилась по ступеням телега, на которой лежала огромная кираса, и внутри пылал огонь. Телегу толкал светловолосый юноша. Оказавшись на улице, он рухнул на мостовую и остался недвижим. От тлеющей одежды поднимался дым. Дым поднимался и от оперения стрелы в его боку.
