О фортуна, ты — чудовище, беспрестанно меняющее свой лик! Без устали вращаешь ты свое вечно движимое колесо, без конца несешь несчастье грекам! Ты явила всю силу своей несправедливости, о завистница храбрых и враг слабых! Побеждая и низвергая сильных духом, ты получаешь наслаждение! Разве недостаточно было тебе смерти моего брата, которого так долго оплакивала вся империя, облачившись в траур? А теперь ты все решила разрушить? Тот, кого сразила ты, был опорой моей жизни, надеждой всей страны и утешением для моего старого отца. Этот скорбный день — последний день жизни Тиранта — стал последним и для всей империи, и для благополучия нашего королевского дома. О, злая моя доля, о, горькая судьба, почему не позволили мне, несчастной, служить этому славному рыцарю? Так позвольте же покрыть его тело поцелуями, дабы унять боль моей скорбящей души!

И безутешная сеньора принялась осыпать хладное тело поцелуями с такой силой, что сломала себе нос, и кровь потекла столь обильно, что залила глаза и все лицо Принцессы. И все, кто видел, как она страдает, не мог сдержать слез жалости. Затем Принцесса сказала:

Раз уж судьба распорядилась, чтобы случилось такое несчастье, душа моя не сможет более радоваться, и я хочу отправиться на поиски того, кто был моим Тирантом, в сии благословенные места, где обретается его душа, чтобы найти ее. Истинно говорю, хочу быть с тобой в смерти, раз уж при жизни не смогла послужить тебе, тому, кого я так любила. О дамы и девушки мои, не плачьте! Сохраните свои слезы для будущих несчастий, о которых вскорости придется скорбеть вам: хватит того, что я тоскую и роняю слезы, ведь горе это — мое. Ах бедная я! Плачу я и стенаю: где мой Тирант? Вот он, передо мной, мертвый и залитый моей кровью. О Тирант! Прими мои поцелуи, мой плач и рыдания, возьми эти слезы, ведь это все, что мне осталось отдать тебе. Стала желанной смерть для меня, и нет во мне страха перед ней. Тирант, верни мне рубашку, что я подарила тебе, когда была счастливой, чтобы затем положили ее, покрытую ржавчиной твоего оружия и омытую моими слезами, в нашу общую могилу.

Сказав эти слова, Принцесса потеряла сознание и упала на тело. Ее поспешили поднять, и лекари, дав ей сердечные капли и другие снадобья, привели сеньору в чувство. Очнувшись, она вновь упала на мертвое тело и, сама чуть живая, принялась целовать Тиранта в холодные губы. Она рвала на себе волосы и одежды, раздирала в кровь кожу на груди и лице, и горе ее было самым глубоким среди всеобщей скорби. Распростершись на теле Тиранта, она целовала мертвые губы, а ее горячие слезы смешивались с холодными слезами Тиранта. Дар речи оставил ее, ибо она не находила достаточно скорбных слов, чтобы описать свое несчастье. Дрожащими руками она открывала глаза Тиранту и прижималась к ним губами, а затем — своими глазами, наполняя слезами глаза возлюбленного. И казалось, что мертвый Тирант оплакивает горе живой Кармезины, роняя горькие кровавые слезы, ибо та, что рыдала над ним, выплакала уже слезы обычные, потеряв того, кто ради нее самой потерял жизнь. Слова Принцессы были столь жалостливы, что могли раздробить драгоценные камни и алмазы и сломать сталь, а говорила она следующее.