О, ловкая обманщица судьба! Видно, искушает она тебя славою твоего отца, одержавшего великие победы во Франции над жестокосердными англичанами, приберегая лавровый венок для сына, пред одним именем которого трепещет враг, потому жаждешь ты теперь новых побед и удачи. Однако ж природа и положение обязывают держать слово — можешь ты обвинить и осудить, но не в силах пойти на попятный иль откреститься, вспомни же сказанное тобою: уже отпустил ты вину этому городу и отступился от зла, что хотел принести ему. Чего же ты теперь хочешь? После бурной радости и счастья прийти с карающим мечом? Думаю, недостойно сие такого рыцаря, как ты, всеми любимого, и тем самым совершишь ты еще больший проступок. Вспомни, что сказал Аристотель: удивителен союз любви и милосердия, ибо сообщает он должное величие достоинству мужчин и доброте женщин. Заглуши же гнев твой, ведь все жители города — друзья твои и слуги. Знай, что сказал царь Давид: злодею не дано благодарить, но вдвойне злодей тот, кто забывает о полученной награде, а добрый друг подобен запертому ларцу с пряностями — хоть и не попробуешь его содержимого, зато всегда насладишься ароматом. Но к чему множить назидания? По доброй воле простил ты врага, и этого довольно, я же, не в пример тебе, желаю жить по чести и совести, и не отобрать у меня чести, ибо достойно я трудилась, и не отобрать совести, потому что она чиста. Пусть другие судят иначе, но моими устами глаголет истина. Так чего же ты хочешь? И какой же обет ты дал? Что занесешь свой меч над каждым жителем этого города? Что ж, довольны будут горожане помочь тебе, дабы смягчить гнев твой, потешить волю и освободить совесть от презренной клятвы. И вот как поступим: сиятельный король возьмет меч твой за рукоять, а великий Маршал возьмет за острие, и пройдут под твоим мечом все жители города. И тогда будешь ты освобожден от обета, и простятся тебе вины, и снимется с тебя бремя, я же специально приму сан, дабы благословить тебя и отпустить с миром.

На этих последних словах девицы все вокруг рассмеялись. И, не мешкая, поступили так, как сказала Услада-Моей-Жизни: все жители города прошли под мечом сеньора д’Аграмуна во исполнение его обета. Вслед за тем спросила Услада-Моей-Жизни королевну, не хочет ли она немедля креститься, как и обещала, на что та, не раздумывая, согласилась и сей же час благоговейно приняла она святое крещение, а вслед за ней еще тысяча триста мавров. Вскоре вся провинция стала христианской, а монах, приезжавший прежде за пленными, теперь по просьбе Тиранта прибыл в Берберию уже как папский легат, и все вокруг — и мавры, и новообращенные христиане называли его не иначе, как «христианский падре».

Прежде чем покинуть город, порешил Тирант выдать королевну замуж за Мельхиседека. А звали королевну мавританским именем Жуста, но после крещения не захотела она принять другое имя. И Услада-Моей-Жизни по просьбе Тиранта принялась уговаривать королевну согласиться на брак, и все прочие также ее молили, и в конце концов она уступила и дала свое согласие. И велел тогда Тирант устроить грандиозные празднества, приличествующие такому случаю. Надо сказать, что Жуста была величайшая праведница, достойная в делах и скромная в речах, бесконечно почитавшая Пресвятую Деву Марию. По велению благочестивой правительницы построены были в землях ее мужские и женские монастыри, сама же она отличалась великой добродетельностью, помогая страждущим и давая приют нищим скитальцам.

Лишь только закончились пышные свадебные празднества, Тирант вместе с королем Скарианом отправились на завоевание соседней провинции, принадлежащей брату тремисенского короля, и взяли они с собой Усладу-Моей-Жизни. Укрепив свою власть в той провинции, поставил Тирант правителем и военачальником храбрейшего рыцаря по имени Антиох, весьма отличившегося в сражениях. Антиох же был большим другом Мельхиседека, который теперь правил в Монтагате, и поскольку они проживали всего в трех милях друг от друга, нередко навещали друг друга, и оттого еще более окрепла их дружба.

Тиранту в радость и в удовольствие были беседы с Усладой-Моей-Жизни, и случилось, что однажды зашла у них речь о Принцессе и том положении, в каком пребывал Император. И укорила девица Тиранта тем, что, покоряя Берберию, в ратном пылу позабыл об обещании прийти на помощь Императору и его дочери. Тирант же отвечал, что, прежде чем двинуть войска, желал бы получить точные известия о том, что творится в империи, и попросил он тогда Усладу-Моей-Жизни рассказать, как сложилась судьба ее после того, как выбросило ее волною на берег с тонущей галеры, и какие несчастья пришлось ей претерпеть. И тут припомнила девица все муки и напасти, выпавшие на ее долю, и от жалости к себе самой горько заплакала, но вскоре осушила она свои слезы и так отвечала Тиранту.