Тимофей сказал, что самолет намотало на дерево, и был недалек от истины. Корпус машины согнулся, расплющившись вокруг мертвого ствола, отломилось крыло, но дверь уцелела. К тому же окна, или, как называл их напарник, иллюминаторы, что-то закрывало изнутри, какая-то плотная ткань. Рискованно оставаться тут на дневку, но выбора не было – уж очень этот самолет походил на временное убежище или обустроенную позицию для засады, то есть в любой момент внутрь могли пожаловать непрошеные гости.

Денис осторожно поднялся по лесенке на боку самолета и потянул на себя приоткрытую дверцу. Внутри было темно; при свете фонаря какой-то мелкий зверек метнулся в угол, блеснула старая паутина. Лавки вдоль стен застелены брезентом, им же завешены и окна. Иллюминаторы… Новое слово показалось странным, окна – они и есть окна. Потому что круглые? Кабина скрывалась где-то в темноте за смятыми стенами.

– Будем ждать здесь. – Тимофей бросил мешок под лавку. Оттуда послышался возмущенный писк, и крыса с пушистым хвостом прыжками унеслась в другую половину самолета, где стенка, отгородившая кабину пилотов, разломилась от удара. Там уже немного посветлело, и можно было выключить фонари. Только бы свет не оказался слишком ярким для чувствительных глаз. Пришлось подтянуть туда брезент, пока солнце не взошло, и заткнуть все щели.

От кого скрывались те, кто побывал в самолете раньше них? Денис решил, что люди отгораживались не от света, а наоборот, чтобы никто не мог заглянуть снаружи. Оставалось только отчаянно завидовать тем, кто выходит на поверхность при свете дня. «Выходит наружу, – поправил он себя, – так говорила Елена».

Быть так близко к ней, думать о встрече, и не знать, что скажет ей! Денис забыл о том, где находится, забыл о напарнике, который, обшарив салон, спокойно уселся неподалеку. Все мысли и чувства были сейчас не здесь.

Почему он не мог влюбиться в девушку из Бауманского Альянса или хотя бы Ганзы? И нужно было выбрать ту, с которой невозможно часто видеться… Не зря сталкеры в отряде посмеивались над ним и одновременно сочувствовали. Разве Денис не пытался забыть ее? И не мог.

– Алексей Аркадьевич, подойдите, пожалуйста, к ВШ-3, там у них заглохло что-то.

«Алексей Аркадьевич» почему-то душу не грело, звучало хоть и солидно, но непривычно. А вот заглохшая ВШ-3 заставила судорожно вдохнуть, участившийся пульс застучал в ушах, горячая волна прошла по всему телу. Наверное, и лицо покраснело, но Алексей не знал, как скрыть волнение.

– Сейчас, шнурок завяжу. Потерпит немного ваша поломка.

Вот и оправдание покрасневшим щекам! Наклонившись, Алексей пытался отдышаться. Неужели? Последний, решающий этап его плана скоро завершится… Победой или поражением? Это ведь уже не пистолет испортить втихаря, где самым сложным было получить его в руки. Тут предстоит кое-что потруднее. Игра всерьез, зато скучно не будет. Если он прав и сердце замирало не напрасно, тогда в вентиляции должен находиться определенный предмет. Очень простой. Обычная вещь. Но такую ветром не принесет, и соседи вряд ли бросят в вентилятор. Эти скорее дохлой крысой порадуют, шутники. Если там то, что он думает, тогда каждый его шаг сегодня и завтра должен быть продуман. Как на лезвии ножа, нельзя допустить ошибки. Обидно будет проиграть, пусть и не оценит никто. Только сам себе судья, и судья беспристрастный.

– Посмотрите, Алексей Аркадьевич, что там в трубе шуршало! Не иначе, опять соседи балуются.

Старый валенок с намотанной на него «бородой» сажи и пыли был уже извлечен из шахты.

– Да… Сам он сюда вряд ли прибежал. Зато грязи на нем сколько вытащили. Когда у нас плановая проверка фильтров?

– Через неделю, – ответил ремонтник. – Может, не ждать, раз уж остановили аппарат?.. Все равно не работает.

– Хорошо. Только надо внести изменения в график. Валенки – это прикольно, но в полку́ должен быть порядок.

Техническая служба состояла из немолодых людей, и они тут же вспомнили старый анекдот об Америке и валенке на пульте. Только улыбались не очень весело, потому что Америки, наверное, уже давно не было, как и всего остального.

Изменения требовалось внести не только в график проверки вентиляции. Пусть Привратники думают, что новый руководитель просто выпендривается, затевая бурную деятельность, где надо и где не надо, это выглядит совершенно естественно. Такой же трудовой энтузиазм проявлял и новый стажер-электрик Дима, который таскался за Алексеем по всему бункеру, пытаясь быть полезным и одновременно чему-то научиться. Подобное обучение требовало больше практики, но шестнадцатилетний юнец, едва получивший условно-школьное образование, пока ни на что не годился. При слове «фаза» глаза его упирались бессмысленным взглядом в потолок, никакими специальными знаниями он не обладал, но почему-то мечтал о работе в службах жизнеобеспечения.

«Угробит такой служащий всю жизнь в бункере на хрен», – думал Алексей, пока только вручая помощнику лишние предметы, чтобы не носить их самому. Пенсионеров становилось всё больше, старики годились лишь в консультанты, если не впадали в маразм. Со старым мастером Петром Борисовичем Дима долго усидеть не мог. Алексей понимал, что мальчишке нужен более живой пример перед глазами, да и проще общаться с тем, кто старше всего вдвое, а не почти в пять раз. Нет уж, сознавая, что привлекает людей, Алексей предпочитал хвост поклонниц, а не этого стажера, будь он неладен. Диму же можно грамотно использовать и вовремя вывести из игры. Не убить бы только… Это может привести к непредсказуемым последствиям, а всё и без того зыбко, поэтому никакие случайности не нужны.

Алексей быстрым шагом прошел к лестнице, спустился к себе в комнату, спиной чувствуя восхищенный взгляд своего «хвоста». Нет, не стать ему примером для подражания, хотя бы потому, что конкурентов не потерпит. Да и криминальный элемент плодить ни к чему. Найдя в сложенных бумагах те самые графики, он исправил цифры, сверяясь с самодельным календарем. Стажер притих на табуретке. Парень только начал учиться письму, и это было предметом тайной гордости. Впрочем, не такой уж тайной. График осмотра электрощитов словно сам собой выпал из стопки.

– Дим, тебе заняться нечем?

Тот помотал головой, надеясь, что сегодня удастся поработать по-настоящему, а не только смотреть на других. При обычной скуке в бункере интерес был понятным: не так уж много дел требовалось выполнять, и почти все они наводили тоску. Пожалуй, техники и сталкеры были единственными, чья деятельность отличалась хоть каким-то разнообразием. Но мутантов Дима боялся до дрожи, даже на кухне не показывался, если там разделывали тушу свинопода.

– Ну, раз заняться нечем, пойдем, заодно и распределительный щит посмотрим. На верхнем уровне.

Открыв железную коробку, Алексей оценил картину: пылища несусветная! То, что нужно. Петр Борисович плохо видел, давно уже не различал единицу и ноль на тумблерах устройств защитного отключения, ориентировался по положению. А уж повреждений проводов старик не разглядел бы и в лупу. Ровно две недели назад Алексей, выбрав удобный момент, осторожно надрезал бритвой старую изоляцию. Малейшее прикосновение к ней – и огонь расплавит резину, скрыв следы. А пыль в старом щитке тоже горючий материал, сейчас важно вывести из строя всё, что тут есть. Нужно время, нужно иметь повод не включать свет как можно дольше. Нужен выход наружу. Очень нужен. Чтобы кое-кто мог войти и сделать грязную работу.

Можно остановиться. Он уже, прости господи, Алексей Аркадьевич, уже занимает хорошее положение, без него этот дом престарелых, именуемый Советом, не обойдется, и нет ему замены ни сейчас, ни в перспективе. Слишком долго придется обучать нового специалиста. Можно дождаться, пока хоть кого-то из Привратников вынесут вперед ногами. Но… Алексей никогда не менял своих решений. Больше не было сил прогибаться под Совет, тошнило от сознания чьей-то власти над собой! Он будет равным им. И если на этом пути его постигнет неудача, так тому и быть. Неудача означала смертный приговор, но такова уж цена игры по высоким ставкам. Кого-то недосчитается бункер нынешней ночью, а уж одного Главного Привратника или Алексея вместе с ним, это уж как получится. Платить киллеру-наемнику он не собирался, а задаток, который придется спрятать неподалеку, он вернет обратно, если жив останется, конечно. В обратном случае ему патроны не понадобятся.

«Где же эта пресловутая точка невозврата?! Сейчас или позже? Когда уже точно не будет пути назад, чтобы больше не задумываться об этом?..»

Лучи света пронизывали корпус самолета насквозь, в них поблескивали пылинки; казалось, нечто осязаемое упирается в противоположную стену. Эти сияющие столбики перемещались медленно, незаметно для человеческого глаза, если только забыть о них ненадолго, можно было увидеть, что теперь пятнышко света лежит не на грязной стенке, а на заклепке обшивки, отсвечивая от нержавеющего материала солнечным зайчиком прямо в глаза. Белые полоски перемещались, как стрелки солнечных часов, хоть, как знал Денис, солнечные часы устроены вовсе не так. Время на них показывала тень, а не свет. Но из темноты всё выглядит по-другому, наоборот.

Мог ли он подумать, что когда-нибудь окажется внутри самолета? Внутри затерянной в подмосковной глуши, раскалившейся на ярком солнце поломанной машины… Легко было вообразить ощущение полета и шума моторов, от жары, сменившей ночной холод на реке, всё плыло перед глазами. Спать по примеру напарника не получалось, слишком много мыслей теснилось в голове. Отчаявшись в них разобраться, Денис просто наблюдал. Хотелось пройти вперед, откинуть брезент и увидеть кабину пилотов. Но он точно знал, что дневной свет, пусть и затененный ветвями дерева, выведет его из строя надолго. Придется дожидаться сумерек.

Неужели те времена, когда человек мог посмотреть на землю с высоты, ушли безвозвратно? А своими ногами не добраться и за сотню километров. Денис прекрасно сознавал, что только удача помогла ему приблизиться к бункеру во второй раз. И он теперь так же, как Тимофей, не знал сомнений. Цель была вполне определенной: увидеть ее. А что из этого получится, тут уж никакая удача решить не может. Страдания и ожидание напрасны? Пусть об этом скажет сама Елена.

Тимофей пошевелился, и Денис решился спросить:

– Как зовут твою девушку?

– Кого? – спросонья не понял напарник.

– Ну, которой нужны лекарства… У тебя их много, что ли?

Конечно, девушка могла быть и не одна. Но такие походы затевают только ради одной-единственной, иначе смысла нет жизнью рисковать.

– Марина… – Тимофей задумался или просто со сна еще не отошел. Пить хотелось нестерпимо, а воды почти не оставалось. Сухость во рту была такая, что говорить трудно. – Хорошая девчонка. А самое лучшее в ней – всегда мог найти там, где оставил. Никогда не приходилось за ней носиться, как угорелому. Устал я от этих женских игр в догонялки, покоя захотелось. Я сначала не понял, что она серьезно больна, вроде все кашляют, все бледные. А у нее туберкулез.

– Разве его можно вылечить? – Денис слышал, что раньше эта болезнь не считалась неизлечимой, но когда это было-то?

– Можно. Стрептомицин нужен. Не знаю, сколько эта хрень сохраниться может, но попытаться я должен был. От Маринки не отходил, пока… Пока не решил, что нужно что-то делать.

Тимофей умолк, и больше Денис ни о чем не спрашивал. Солнечные часы, пробитые в стенах самолета автоматной очередью давней местной войны, показывали конец дня. Но темнота наступит еще не скоро.

– Дим, проверь проводку около распределительного щита, что-то она мне не нравится… Поаккуратней! – Еще не хватало, чтоб молодого парня током шарахнуло. Но Дима старательно натянул резиновые перчатки и принялся тыкать отверткой прямо в потрескавшуюся изоляцию, давно требующую осторожного обращения. Вспыхнула электродуга, загорелся щит, и свет потух. Алексей улыбался в темноте: эффект достигнут, и даже обошлось без лишних жертв. Перепуганный стажер орал благим матом, но, кажется, не пострадал. Пришлось потушить щиток собственноручно, пока еще что-нибудь не загорелось.

– Дим, живой?

– Кажется, да… Оно как загорится! Лёха, я не виноват! Оно само.

– Да хрен с тобой, оно тут всё под руками уже рассыпается… – Алексей решил пропустить мимо ушей фамильярное «Лёха». – Ползи уж отсюда. Обжегся?

– Немного вроде. Ничего не вижу, вспышка прямо перед глазами!

– Тогда ползи в медпункт. Я сам разберусь.

Народ хлопал в темноте дверями, спрашивал, что случилось. Наконец кто-то нашел пару фонарей и свечи, люди перестали натыкаться друг на друга, и Алексей скоро был обнаружен у распределительного щита. Стажера к тому времени уже и след простыл.

– Что произошло?

– Небольшой блэкаут, скоро исправим! – А вот убедительно соврать появившемуся рядом Привратнику-снабженцу Хлопову не удалось. Он не хуже Алексея знал, что такую поломку быстро не поправить. Сильно ругаться Хлопов не стал, удовлетворившись обещанием не тянуть с починкой.

Распределительный щит производил удручающее впечатление, проводка требовала замены. Придется напрячь изобретательскую жилку, а пока что Алексей глубокомысленно изучал сгоревшие пробки. Любопытствующие быстро разошлись – нюхать горелую резину долго никому не захотелось, но хоть по одному разу в закопченную железную коробку заглянул каждый. Получив уйму «ценных» советов, он еле дождался момента, когда останется один. Теперь следовало совершить то, для чего, собственно, и затевался так называемый блэкаут. Сделав несколько шагов в направлении запасного выхода, он заметил рядом человека. Елена зажмурилась от света фонаря.

– Лёш, что случилось? Ты в порядке?

– Ну, наконец кто-то спросил про меня, а не про горелый щиток! – Он неподдельно обрадовался ее появлению. Теперь его хождения к запасному выходу будут оправданы. – Да, нормально всё. Давай хоть на пять минут сбежим отсюда, а то я сейчас с ума сойду уже от этой вонищи! Вентиляцию посильнее запустили бы, что ли!

Вспомнив, что теперь и вентиляцией распоряжается тоже он, Алексей вздохнул. Придется потерпеть еще немного…

Темную нишу у запасного выхода давно уже облюбовали для «тайных» встреч в вечернее время, когда верхний уровень покидали жители, чтобы спуститься вниз и разойтись по комнатам. Сейчас там было не просто темно, а как в могиле. Елена вытерла с его лица черную сажу при свете фонарика, который Алексей неожиданно погасил.

– Ой, выключился почему-то.

– Интересно, почему? – хихикнула Елена, пытаясь отступить подальше. Но не успела.

Все-таки опыт – вещь двусмысленная. Как бы ни было неприятно Елене ощущать себя одной из многих, но целоваться Лёшка умел! И тут уже не было речи об уступке мужским развлечениям: ну, пусть, если ему так хочется. И не было любопытно, как он себя поведет, решится или нет. Ее даже не спрашивали! А отказаться не было сил. Потеряв счет времени, она опомнилась только, когда начала замерзать. И замерзла бы раньше, если бы не Лёшка. Куда и когда подевался свитер, она не знала. Да сама Елена еле вылезала из него вечером, а тут будто испарился совершенно незаметно.

Если бы это был не Лёшка! Но кто, кроме него, мог бы так поступить? Не затевая предварительной игры, поставить перед фактом: она нужна ему. И тут же показать, зачем. Решительности действий этому мужчине не занимать! И умения добиваться желаемого тоже.

Но ведь он требует невозможного. Это не для него! Не сейчас, не так, не здесь… Голова кружилась, но сердце не отзывалось на Лёшкин порыв. Да и был ли порыв? Алексей так холоден в проявлении чувств, просто всегда был рядом в трудную минуту. И вдруг это неожиданное: «хочу быть с тобой». А он и так всегда с ней, сколько она себя помнит. Еще ближе? Ближе-то некуда, и так ощущается каждый изгиб тела. Никто не держит ее силой, но не вырваться, не освободиться!

Оказывается, все, с кем она пробовала встречаться раньше, просто делали вид… И это была неправда. Лёшка единственный, кто показал ей что-то настоящее. Елена испугалась: к такой реальности не была готова, любопытство завело слишком далеко. Ведь это же просто Лёша! Не он… Не тот. Только теперь она поняла, почему молчит сердце, почему вообще думается о чем-то в такой момент, когда прошло первое ошеломляющее впечатление. Не он. Не… Денис? Неужели это может быть так?! Так жарко, хорошо… А стыдно немного оттого, что это не тот человек! Не те губы произносят слова, обжигая ухо. Правду или нет? Она запуталась, а Лёшка требовал ответа на то, что делал, и ждал этого ответа прямо сейчас. И получал его! Но так больше продолжаться не может, не должно.

– Хватит!

Теперь можно было дышать. Он все-таки удерживал ее силой. Не силой своих рук – что-то внутри нее самой не желало свободы, сопротивлялось. Это чувство нельзя было так легко усмирить одним словом, которое Алексей и не услышал. Пришлось решительно отодвинуть его, с ощутимой болью сожаления, но пришлось! Хотелось вернуться назад к нему, и немедленно. Но это были приказы чужого тела, чужой воли. А собственное уже отказывалось принимать не того… Не ее выбор. Она не готова. Не хватало чего-то очень важного, когда никакая сила не способна будет разделить двоих. А здесь оказалось достаточно небольшого усилия. Значит, не тот!

– Лёшка, нет! Категорически и бесповоротно. Я не люблю тебя.

– Не любишь категорически? Или что?

– Ничего! – В голосе послышались уже раздраженные интонации. – Свитер отдай!

Елена не имела близких подруг – мужское воспитание дяди и Лёшки отбило охоту капризничать и проявлять слабость. Но с ними всегда было так интересно! А вот с девчонками Елена скучала. Детей в бункере было в то время много, несколько лет обучения в школе прошли весело, заполненные дружеской возней на переменах и перешептыванием с соседками на уроках. И все равно ближе ей был Лёшка, никогда еще она не утаила от него ни одной своей мысли, всем делилась с другом. Теперь вдруг оказалось, что поговорить толком не с кем. Дядя… Если узнает – убьет Алексея на месте!

Жаль, что сегодня ей как раз предстояло дежурство в прачечной, на втором уровне, а там свет не отключался. Пришлось вернуться к тазикам и стиральным доскам. Однообразная работа не успокаивала, наоборот, взвинченное состояние, подогреваемое тревожными мыслями, усиливалось.

– Лен, ты сейчас эти штаны до дыр протрешь! Что с тобой творится?

Елена подняла взгляд на Оксану. Они дружили еще со школы, были почти ровесницами, но Оксане никогда бы в голову не пришло записываться в сталкерский отряд. Когда началось обучение и Елена с головой ушла в физподготовку и оружейные премудрости, Оксана смеялась над ней, и они даже поссорились. Потом помирились, но общих интересов осталось уже маловато для крепкой дружбы. Только если Лёшка… Елена до сих пор не могла сказать, к кому ближе хотела быть подруга: к ней или красивому взрослому Алексею. Уже несколько лет назад, когда Оксане исполнилось семнадцать, Лешка смотрел на нее немного иначе, чем на Елену. Она, конечно, замечала это, но не придавала значения. Ведь Елена считала третьей лишней именно подругу. А теперь были подозрения, что лишней оказалась тогда она сама… Значит, с Оксаной не поговоришь. Она лицо заинтересованное.

– Ничего особенного. Ходила посмотреть, что на верхнем уровне сломалось, там проводка сгорела.

– И что?

– Лёшка починить обещал.

И она с удвоенной силой принялась тереть белье. Нет, хорошо, что работа однообразная! Бушующий внутри ураган чувств требовал выхода. Оксана с подозрением смотрела на приятельницу – что-то не вяжется отключение света с таким поведением Елены…

– Лен, а ты носом, что ли, в эту проводку лазила? Что это у тебя на щеке? И тут…

Смазанная полоса жирной грязи уходила под свитер. Оттянув воротник, Елена принялась стирать ее, не глядя. Следы копоти оказались и ниже ключиц. Как же надо было извернуться, чтобы грудь сажей перепачкать? Оксана чуть не вскрикнула от неожиданной догадки. Вот подлец! Ну, не старенький же электрик Петр Борисович и не Димка, шестнадцатилетний пацан, такие узоры ей на коже нарисовали! Какой Лешка все-таки гад! Она всегда подозревала: ну, не может дружить взрослый мужик с девчонкой. Он врал, когда-то это должно было случиться… Оксана вытерла руки от мыльной пены:

– Я сейчас приду…

Через десять минут она вернулась и с улыбкой сообщила Елене, что ее ждет дядя, ему надо с ней о чем-то поговорить.