Глава 16
СНЫ
Юэн уснул не сразу: все возвращался мыслями к этапам своего пути и к людям, которых встретил за это время. Его дети были совсем близко, всего в нескольких часах — сперва на поезде, потом пешком по туннелям лондонской Подземки.
Он подумал: «Что скажет Джулия, когда увидит меня?» И впервые за много лет понял, что не стерпит ее брезгливого безразличия. Но все-таки, в глубине души, надеялся, что жена наконец-то его зауважает.
Потом увидел перед собой Гвен, симпатичную девочку, которая вот-вот расцветет и станет красивой женщиной. Тут же всколыхнулся страх за нее, за ее невинность, и он отчаянно попытался задавить в себе этот страх.
Потом увидел Майкла. Румяные щеки и непобедимое упрямство сына всегда вызывали у него улыбку. В полусне он начал вспоминать, как впервые взял его с собой на работу, и этот день встал перед глазами во всех подробностях, как будто это было вчера. И вот уже Юэн не ехал в поезде в Лондон, а шел по шпалам темного туннеля, стараясь не оступиться.
* * *
Впереди и сзади мерцали лампочки, бросавшие пятна тусклого оранжевого света на крохотные пятачки туннеля. Они были наследием прошлого, в котором, по требованиям безопасности, каждый туннель был оборудован системой аварийного освещения. Теперь большую часть работающих лампочек выкрутили и припасли на будущее, в туннелях их осталось мало, и между ними зияли длинные участки почти кромешного мрака.
Юэн по долгу службы часто ходил по туннелям и привык обходиться без света. Сначала он, как все укрывшиеся под землей, боялся темноты, но со временем страх прошел и сменился рутинной скукой. Возможно, Заводной Апельсин тикал не так резво, как в былые времена, но держал ровный, размеренный ритм.
Майкл несколько месяцев доканывал Джулию, чтобы она разрешила ему пойти с отцом. Та ни в какую не соглашалась, но мальчишка проявил редкую предприимчивость и сумел-таки извести мать, взяв ее измором. Он стал ее хвостиком и не отпускал ни на шаг, даже на работе, где она, вместе с другими женщинами, перекраивала новую одежду из старого шмотья. Он бесконечно донимал ее вопросами, шумел, орал, носился вокруг, и через неделю такой жизни Джулия уже была готова сама сплавить его куда угодно.
И тут как раз вернулся Юэн. Он подошел к деревянной хижине, где жила его семья, перед самым ужином, еще с платформы учуяв запах супа. Остановился перед дверью и прислушался к тому, что происходит внутри.
— Мам, мне скучно!
— Майкл, оставь ты ее в покое хоть на минуту! — это Гвен.
— Но мне скучно!
— Майкл! — рявкнула Джулия. — Ради бога, иди куда-нибудь, поиграй!
— Не во что мне играть!
— Найди что-нибудь!
— Что?
— Да какая разница? Что угодно!
— Только не это! — снова Гвен.
Юэн вошел в хижину и увидел, как его дочь вынимает из рук брата нож и кладет обратно в ящик.
— Папа!
Майкл понесся к отцу, презрев все законы гравитации, и со всей силы впечатался ему в грудь. Юэн охнул, подхватил визжащего мальчишку и расплылся в улыбке.
— Я с ума сойду! — сквозь зубы пробурчала Джулия.
Юэн покосился на нее. Он давно привык к таким холодным встречам, но нельзя сказать, чтобы они ему нравились. Джулия обернулась, смерила его взглядом и снова погрузилась в готовку. А вот Гвен радостно улыбнулась отцу и обняла его, хотя пришлось обнять заодно и брата: он вцепился в Юэна всеми конечностями и ни за что не хотел отпускать.
Джулия разлила суп по тарелкам и неодобрительно посмотрела на детей и мужа.
— С возвращением, — буркнула она.
Юэн улыбнулся и взял в руки тарелку.
— Майкл, сядь и поешь по-человечески! — крикнула Джулия: накипевшее раздражение готово было прорваться по любому поводу.
Мальчик, наконец, отпустил отца и сел на потертый ковер. Сестра протянула ему тарелку с супом и ложку.
— Завтра снова пойду, на Сент-Джордж-Кросс.
— Можно, я с тобой? — тут же отозвался Майкл.
— Не говори с набитым ртом! — закатила глаза Джулия.
Майкл проглотил суп и повторил вопрос, опасливо косясь на мать.
— Ну все-таки, можно, я с тобой?
Юэн посмотрел на Джулию, и та яростно замотала головой. Другой реакции он и не ждал, поэтому ее слова стали громом среди ясного неба.
— Забери его, я тебя умоляю!
Ложка в руке Юэна замерла на полпути ко рту.
— Ты не представляешь, как он меня достал! Если ему так хочется пошляться по темным туннелям — пусть идет.
Майкл завизжал и стал подпрыгивать на заднице, расплескивая суп на пол.
— Сиди тихо! — прокричала мать.
После ужина Майкл и Гвен вымыли посуду и сложили в помятую сушилку. Юэн сидел на ковре, удобно устроившись на подушках, и слушал отголоски жизни на станции. Когда возня с посудой закончилась, дети подсели к нему поиграть в карты, а Джулия куда-то засобиралась. Выходя, она виновато посмотрела на мужа.
— Я обещала зайти к Кэтрин…
Казалось, она сама не сильно верит своим словам, но Юэн, как и всегда, не стал задавать вопросов.
— Пока, дорогая, — сказал он, не поворачиваясь.
Гвен, нахмурившись, посмотрела на отца. Тот перевернул верхнюю карту в стопке и открыл туза. Прошло не меньше секунды, прежде чем Майкл заметил и, торжествующе завопив, прихлопнул его туза ладонью.
Юэн взъерошил мальчику волосы, на что тот радостно засмеялся, и Гвен тоже ответила ему улыбкой.
Вечер прошел расслабленно и спокойно. Когда карты надоели, Юэн прочитал им сказку из довоенной жизни. У них была книга о приключениях пяти детей и собаки, и, хотя она была уже читана-перечитана, многое в ней по-прежнему казалось Майклу и Гвен странным, и они часто перебивали отца вопросами. Правда, вопросы со временем менялись: они уже спрашивали не «что такое маяк?», а «зачем кораблям были нужны маяки?». Юэн, как мог, старательно объяснял, но все равно такие понятия, как «мороженое» или «загар», были безнадежно утрачены.
Джулия вернулась, когда дети уже спали, осторожно зашла в хижину и быстро легла на нижнюю койку двухэтажной кровати, прямо под той, на которой спала Гвен. Юэн лежал с закрытыми глазами и вспоминал те далекие дни, когда они с женой ютились на одной койке и не хотели расставаться. Все это осталось в прошлом. Тяжелый труд и жизнь без надежды сломали Джулию; это была уже совсем не та женщина, что спустилась вместе с Юэном в туннели.
Юэн не спрашивал, куда она ходит по ночам. Ему и правда не хотелось знать, изменяет ли она ему или бежит от своих забот в жизнь подруги. Семья была для него единственным лучом света в этом темном царстве; только ради улыбок детей и их благополучия он мотался по туннелям, доставляя на другие станции важные письма и посылки.
Сон подкрался, как бесшумный убийца, и Юэн догадался о его приходе лишь наутро, когда на станции забили старинные часы, давным-давно принесенные кем-то с поверхности.
Итак, наутро Юэн и Майкл стояли на северном конце станции, перед черным зевом туннеля, а вокруг них по-утреннему тихо и неторопливо ходили люди. Мальчик, беспокойно ерзая, вглядывался в чернильную темноту, пока отец обменивался шутками с начальником станции Джоном и принимал от него мешок с посылками и письмами.
Забросив мешок за плечо, Юэн посмотрел на Майкла и увидел, что тот сжал губы и побледнел.
— Там так темно… — Мальчик показал на туннель.
— Только до первой лампочки, — улыбнулся Юэн.
— Мне страшно, — неохотно признался Майкл; ему не хотелось пасовать перед отцом.
Юэн приобнял сына одной рукой.
— Не волнуйся, малыш, со мной ты не пропадешь.
— Потому что у тебя есть нож?
— Нет, потому что у меня есть голова.
— Ну пап! — возмущенно сказал мальчик. — Голова у всех есть!
— Не у всех, Майк, у многих она — только видимость. Голова — это главное наше оружие.
— Почему?
— Когда мы узнаем что-то новое или решаем задачку, у нас работает мозг, который находится где? В голове. Ножи только и умеют, что резать, а автоматы — стрелять. А если сначала пустить в ход голову, оружие может вообще не понадобиться.
Майкл задумчиво переваривал эти слова.
— Пойдем, — Юэн шагнул вперед, и сын взял его за руку.
— Вот бы солдаты пустили в ход головы! — сказал он, глядя на отца. — Ну, то есть, до войны.
— Войну устроили политики, Майк. Солдаты только выполняли приказы.
— Могли бы и не выполнять.
— Могли бы, но в то время закон запрещал не слушать правительство. С их личной совестью никто не считался, а тех, кто не слушался, могли расстрелять.
— Да ну? — изумился мальчик.
— Да, вот так.
— Пап… — робко сказал Майкл, когда они вошли в жерло туннеля.
— Да, Майк?
— А вдруг там чудовища?
— Я тебя не дам в обиду, не волнуйся. Я всегда буду рядом.
— Обещаешь?
Юэн присел и посмотрел сыну в глаза.
— Обещаю, Майк. Для этого и нужны папы — чтобы защищать свою семью.
У курьера в Метро было две обязанности: доставлять почту и смотреть за состоянием туннелей — следить, чтобы всякая пакость не пролезла, а также сообщать о поломках. Вообще-то, работа — скучнее не придумаешь. Юэн убил немало времени в кромешной тьме, меряя шагами расстояние от лампы до лампы, считая шпалы и прислушиваясь к звукам туннелей. С Майклом было во всех смыслах светлее: и не так уныло, и не так темно, потому что он все время просил включить фонарь, не думая о том, что посадит батарейки.
Дорога на Сент-Джордж была недолгой, всего две станции на пути — Бьюкенен-Стрит и Каукедденс. Но для Майкла это было невиданное приключение, ведь он никогда не покидал своего дома на Сент-Инок: порядок предписывал детям оставаться на своих станциях, под строгим надзором родителей. Конечно, в туннелях было гораздо спокойнее, чем наверху, но от беды никто не застрахован. Помимо прочих опасностей, они легко могли заблудиться в темноте и забрести в какой-нибудь заброшенный служебный туннель. Жители метро усвоили этот печальный урок в первые же годы подземной жизни.
Юэн шагал бесшумно: он давно привык ходить в темноте быстро и тихо. Зато Майклу каким-то образом удавалось грохотать, как небольшой армии дикарей-оборванцев. Он так громко топал и так часто падал, что у Юэна заболели уши.
— Ой! — в очередной раз крикнул мальчик, споткнувшись о шпалу. — Пап, ну давай включим фонарь!
Юэн нажал кнопку, и синий луч светодиодного фонаря осветил туннель и рельсы. В этом свете Майкл, растянувшийся на полотне, был похож на привидение. Юэн протянул ему руку и помог подняться.
— Старайся идти по шпалам. Если поймаешь ритм — будешь реже падать.
— Я и стараюсь! Просто у меня ноги короткие.
— Нормальные у тебя ноги.
— Я все время промахиваюсь и бьюсь этой… как ее… щекоткой.
— Щиколоткой, — поправил Юэн. — А ты считай их на ходу, это тебе поможет.
— Попробую.
Они пошли дальше, и Юэн не выключал фонарь, пока они не дошли до первой лампочки.
Этот участок пути всегда был самым спокойным, но теперь, когда рядом шел ребенок, Юэн дергался от каждого звука спереди и сзади. Обычно по пути встречались другие ходоки, но в этот день никто не попался. Одиночество неприятно давило на Юэна, умножая чувство ответственности за мальчика.
— Папа, а вон та лампа светится по-другому! — произнес Майкл.
— Это Бьюкенен-Стрит.
— Ого! Станция? — восторженно завопил мальчишка, который в жизни не видел никаких станций, кроме своей.
— Да.
— У нас есть для них письма?
— Да, есть одно письмо от Розмари.
— Можно, я сам вручу? — Майкл прыгнул от радости и упал. — Ой!
— Не прыгай, тогда и падать не будешь.
— Ладно, но можно, я?
— Валяй, — мужчина улыбнулся в темноте и на ощупь взъерошил сыну волосы.
— Почта! — крикнул Юэн, когда они подошли к станции.
— Заходи, Юэн.
Охранник свесил ноги с края платформы и следил за их приближением.
— Нас сегодня двое.
— Что, взял себе ученика?
— Помощника по особым поручениям.
Майкл выпятил грудь от собственной значимости и безуспешно попытался дойти до конца туннеля, ни разу не упав. Охранник не удержался от улыбки, увидев в свете станционных огней малыша, важно вышагивающего впереди отца.
— У нас письмо от Розмари для… — Майкл растерянно оглянулся на Юэна, но охранник ответил раньше.
— …для Вернона. Они переписываются раз в месяц. — Он сложил ладони рупором и проорал на всю станцию: — Верн!
Затем он помог Майклу подняться на свободный край платформы между путями и рядом деревянных лачуг. Тем временем из одной лачуги вышел седой человек в синем комбинезоне и направился к ним.
Майкл помчался ему навстречу с письмом, написанным на обрывке коричневой бумаги, оторванном от картонки. Панический страх за сына на секунду уколол Юэна, но он прогнал его прочь. Бьюкенен-Стрит была хорошей станцией, и с людьми, жившими тут, ему было так же уютно, как дома.
— Вам письмо, сэр! — восторженно завопил Майкл.
Благодаря курьерам метро оставалось одним большим сообществом, а не горсткой разрозненных станций. Это была очень уважаемая профессия, хотя и опасная. Курьеров тренировали как солдат и старателей, рыскающих по руинам на поверхности.
— Спасибо, молодой человек, — важно поблагодарил мальчика Вернон, принимая письмо, и подмигнул Юэну. — Весь в отца!
— Надеюсь, — Юэн улыбнулся Вернону в ответ и повел Майкла на другой конец платформы, где горел огонь в большой железной печи, от которой под самый потолок тянулся залатанный дымоход. Три женщины жарили на плите яичницу с грибами, а четвертая склонилась над кастрюлей с грибным чаем, источавшей едкий аромат.
— Ну что, заморим червячка? — предложил Юэн сыну.
— Да!
Курьеров всюду принимали гостеприимно. Испытав это на себе, Майкл впервые понял, что его мир не ограничивается одной станцией.
Яичница и грибы жарились на сале, которое использовалось снова и снова, пока не становилось прогорклым. Но даже тогда оно давало еде приятный привкус, и его аромат казался божественным после туннелей, пропахших сыростью и плесенью. Отец и сын ели, опершись спинами о стену, отполированную за долгие годы сотнями других спин, потом передали пустые тарелки и кружки одной из женщин и снова отправились в темноту.
На этот раз Майкл шел тихо, и после первой лампочки Юэн не удержался и спросил:
— Ты чего затих?
— Ага.
— Я спрашиваю, почему?
— А… Просто стараюсь не упасть и смотрю на тебя.
— Ну смотри…
Они прошли еще немного, и тишину нарушали только прыгающие шаги Майкла. Юэн по привычке ступал, не издавая ни звука, как вдруг его посетила неожиданная мысль.
— А как ты видишь меня в темноте?
— Вообще-то, никак, — ответил мальчик очень серьезно. — Но если я вот так поверну голову и посмотрю краешком глаза, то вижу твой… этот… Твою тень в темноте.
— Силуэт.
— Да!
— Это называется боковое зрение.
— Бочковое зрение, — прилежно повторил Майкл, запоминая.
— Бо-ко-во-е!
— Бо-ко-во-е… Боковое?
— Да.
На Каукедденс было темно. Эта станция всегда чем-то напрягала Юэна, и ему совсем не улыбалось обнаружить ее в темноте, когда рядом с ним шагал его маленький сын. Почтальоны миновали последнюю туннельную лампочку перед станцией, и Юэн задумчиво снял с плеча автомат, взяв его наизготовку.
— Пап? — Голос мальчика неуверенно дрогнул.
— Тихо! Встань сзади. Тут что-то не так.
Майкл зашел за спину Юэну и взялся за полу его плаща, чтобы случайно не потерять отца в темноте. Юэн медленно пошел вперед, пытаясь различить хоть какие-то звуки, кроме шума, производимого мальчиком. Сердце колотилось, как бешеное, от тревоги за сына.
— Все в порядке, Майкл, не бойся, — прошептал он.
— Я знаю, пап. Ты же рядом.
От этих слов Юэн чуть не споткнулся, но тут же опомнился и снова вперил взгляд во мрак впереди. Темень была непроглядной и давящей; мальчику вдруг захотелось домой.
Юэн резко остановился, и Майкл по инерции уткнулся ему в спину.
Со стороны платформы слышался странный свистящий шепот, такой тихий, что слов не разобрать. Майкл придвинулся как можно ближе к отцу, а Юэн присел на одно колено, прижал к стволу автомата фонарь, но не включил его, а направил в черноту туннеля перед собой. Так они и ждали, а шепот впереди продолжался, наводя дурманящий морок, как мантра гипнотизера. Он нарастал и усиливался, будто говорил уже не один голос, а много. И тут впереди промелькнула тень, а потом что-то с гулким звуком стукнулось о рельсы. Майкл закричал от ужаса.
Яркий, режущий луч пронзил темноту. Юэн сощурился, пытаясь разглядеть хоть что-то за слепящим светом, а Майкл, зажмурив глаза и поскуливая от страха, вытащил из кармана перочинный нож и размахивал им в сторону невидимого врага.
— Курьер? — раздался сиплый, напряженный голос.
— Он самый. — Голос Юэна был ничуть не лучше, и он откашлялся, чтобы прочистить горло. — Это я, Юэн.
С той стороны помолчали, и свистящий шепот раздался снова. Юэн понял, что это часовой шепчется с кем-то на платформе.
— Кто там с тобой?
— Мой сын.
— Не маловат он шататься по туннелям?
Юэн не двигался с места и по-прежнему стоял на одном колене, направив ствол автомата на свет.
— В нашем деле надо начинать сызмала. — Тут Юэн приврал, но ничего лучше с ходу придумать не смог.
— Положите-ка оружие, братцы.
— Сначала сами покажитесь, — ответил Юэн, не пошевелившись.
— И то верно. Сейчас, погодь.
Луч прожектора поднялся вверх, осветив дугой потолок туннеля и четырех людей, стоящих под ним. Юэн узнал их лица и немного расслабился.
И все-таки что-то здесь было не так.
— Чего в темноте сидите?
Четверо со станции вдруг стушевались, и их понурый вид сразу напомнил Юэну, за что он так не любил эту станцию: местные жители были ленивы, затягивали любую работу и, тем самым, наживали себе массу проблем.
— Да кабель от генератора вчера перегорел…
— Я же, кажется, в том месяце принес вам новый, — невозмутимо напомнил Юэн.
Люди со станции переглянулись: видимо, никому не хотелось отвечать.
— Ну да… — протянул первый часовой.
— И что, он уже тоже накрылся? — удивленно спросил Юэн и медленно поднялся, но автомат не опустил.
— Да нет, все в порядке. Ребята уже чинят.
Теперь Юэну все стало ясно: обычное разгильдяйство снова завело обитателей Каукедденс в беду. Краем глаза он заметил, как сбоку что-то блеснуло, и повернулся к Майклу, который все еще сжимал ножик. Его охватила гордость за сына.
— Молодец, Майкл! Убери нож.
Мальчик сложил лезвие и убрал руку в карман, но и там не расставался с ножом, а держал его в кулаке, на всякий случай.
— Сегодня просто проходим мимо, — сказал Юэн часовым.
— А, ну ладно…
Они слегка расстроились: так всегда бывало, когда Юэн никому не оставлял писем. Все подземные жители изголодались по новостям с других станций, и малейшее известие пожиралось с жадностью и обсасывалось до косточек.
— За станцией-то свет есть? — спросил Юэн.
— Да, это только у нас темнота.
— И на том спасибо! — Юэн двинулся по рельсам вперед. Теперь, когда напряжение спало и они вышли на станцию, Майкл смог, наконец, приглядеться к часовым и к платформе. Грязные, неумытые люди в старой и изношенной одежде — никакого сравнения с жителями Сент-Инока. Их усталые глаза горели от голода, и от этих взглядов Майклу стало очень неуютно. Он заметил, что на платформе не было деревянных хижин, как у них или на Бьюкенен-Стрит. Вместо них торчали лишь навесы из грязных тряпок и прохудившиеся палатки. Детей он не видел, хотя где-то далеко слышался тонкий плач. В некоторых палатках горели свечи и обстановка была, как у него дома, вот только никакого уюта она почему-то не внушала.
У противоположного конца платформы они миновали еще троих часовых, которые молча проводили почтальонов взглядами, и дальше снова начался туннель. К своему удивлению, Майкл был рад вернуться в затхлую и тесную темноту.
— А у нас дома свет никогда не гаснет. Правда, пап? — голос Майкла звенел слишком громко, и Юэн обернулся проверить, насколько далеко они отошли от станции.
— Гаснет, малыш, когда мы чиним проводку.
— Я ни разу не видел, — упрямо произнес Майкл.
Мальчик был уверен, что, если он чего-то не видел, того и не существует.
— Мы это делаем, когда все спят, чтобы никому не мешать.
— О, вот это мудро!
— Обычная логика, Майк.
— А почему на той станции так не делают?
Юэн остановился и задумался, подбирая слова.
— Люди не всегда делают то, что лучше для них.
— Это как? — озадачился Майкл.
Юэн хотел привести пример, который сам слышал от отца, но вдруг понял, что ни у Майкла, ни у других детей подземки никогда в жизни не было шанса объесться конфетами.
— Ну вот представь: тебе давно пора спать, а ты не ложишься. Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно! — улыбнулся мальчик.
— Так, а потом, когда мама тебя разбудит?
— Ну, плохо, хочется еще поспать.
— А теперь представь, что так поступает целая станция.
— Не ложатся вовремя?
— Не делают то, что нужно: не высыпаются, как следует, не запасают еды для всех, не меняют испорченный кабель, пока он не перегорит.
— Это не очень умно, правда?
— Да, малыш, совсем не умно…
Сент-Джордж-Кросс была заселена с соседних станций в первые годы после войны, но не имела своего выхода на поверхность: прямо над ней обрушилось здание, перекрыв все пути туда и обратно. Однако освещение здесь было отлажено лучше, чем на других станциях; по сравнению с ними, Сент-Джордж-Кросс просто купалась в свете. Часовой на подходе издалека заметил Юэна и Майкла и радостно их поприветствовал:
— Здорово, Юэн!
— Привет, мужики!
Напряжение в один миг покинуло Юэна, как будто гора упала с плеч.
— Твой сынишка? — спросил часовой.
— Да, его зовут Майкл.
— Привет, Майкл! Добро пожаловать на нашу станцию!
Часовой говорил ласково и приветливо, и Майкл удивился тому, какими разными могут быть люди, живущие по соседству.
— Проходите, скоро будем обедать.
Они вышли на платформу, по которой деловито сновали местные. На том конце небольшая группа детей обучалась боевым искусствам. Инструкторша ходила среди них и поправляла им технику. Заметив Юэна, она помахала ему как старому знакомому и снова занялась детьми.
Общая кухня располагалась в бывшей подсобке. Стену, которая когда-то отделяла ее от платформы, давно разобрали. У одной стены стояли большая железная печь, открытый очаг, ряды столов и шкафы. В углу гудела морозилка — диковинная вещь, во всем Метро их было две или три.
— Как здесь хорошо! — сказал Майкл, озираясь вокруг.
— Да, мне тоже нравится.
— У нас есть для них письма?
— А как же. И письма, и посылки.
— Больше, чем для остальных станций?
— Им всегда пишут больше, — объяснил Юэн. — Тут делают виски.
С тех пор как Юэн стал отцом, он почти не пил спиртного, но Майкл знал, что мать прячет бутылку под кроватью. Иногда она к ней прикладывалась, и мальчику совсем не нравилось, как от нее пахло после этого и как она себя вела.
— И что, много покупают? — спросил он.
— Много. Так много, что они даже небольшой поезд себе завели.
— Я его видел! Он проезжал мимо нашей станции! — восторженно закричал мальчишка, но его внимание тут же переключилось на кухню, где мужчина и женщина, стоящие у плиты, раскладывали по тарелкам мясное рагу с грибами.
Юэн и Майкл взяли свои тарелки и сели за стол. Они ели, наблюдая за тем, как тренируются дети.
— Я тоже тут учился, — сказал Юэн.
Майкл знал это и кивнул.
Когда война нанесла последний удар, взаперти на Сент-Джордж-Кросс оказалась группа солдат в увольнительной. Их выдержка и авторитет помогли быстро восстановить порядок на станции. Именно они готовили дозорных, охранявших и обходивших туннели, курьеров и старателей, добывавших припасы в городе.
Со всех станций на Сент-Джордж-Кросс присылали подростков, чтобы их обучали военному мастерству в обмен на полезные товары. Первыми стали Юэн и несколько его ровесников, вскоре после заселения подземки, с тех пор так и повелось.
— Ты сюда тоже приедешь, лет через пять, — сказал Юэн сыну.
Майкл обиженно выпятил губу.
— Да ну… Ты же сам меня всему научишь.
Юэн действительно старался учить детей сам, по мере сил и возможностей.
— Если хочешь стать курьером — иначе никак.
Майкл задумчиво кивнул, отправил в рот полную ложку рагу и тут же заговорил снова.
— А можно…
— Майкл, не говори с полным ртом.
Мальчик проглотил пищу.
— А можно сейчас тут остаться?
— Нет, нельзя. Сейчас мы доедим и отправимся домой.
— Ну-у-у…
— Ты что, хочешь остаться тут один?
Майкл рассмотрел эту возможность и отчаянно замотал головой.
— Я так и думал, — ухмыльнулся Юэн.
Поев, они передали почту начальнику станции. На Сент-Джордж-Кросс была военная дисциплина, и начальник сам передавал письма по назначению.
— Пора домой, — сказал Юэн и повел сына обратно к туннелю, по которому они пришли.
— Юэн, погоди!
Майкл обернулся и увидел, что к ним подходит худая женщина с длинными темно-рыжими волосами, в куртке цвета хаки.
— Аня? — сказал Юэн.
— Привет! Извини, не сразу тебя заметила.
Щеки у нее раскраснелись, и она прижала ладонь к груди, делая вид, будто это от бега. Майкл смерил ее неодобрительным взглядом и принялся чистить подошвы о платформу.
— Перестань! — одернул его отец.
— Не хотите составить мне компанию? — спросила Аня, махнув рукой в сторону противоположного пути.
— Да, с удовольствием!
Майкл изумленно уставился на отца: ему было непонятно, откуда вдруг столько радости.
— Мы поедем на поезде, Майкл!
Вот теперь все стало ясно, и Майкл запрыгал от радости. Аня протянула ему руку, и мальчик, покосившись на отца, взялся за нее, а потом они все вместе пошли ко второму пути.
Метро в Глазго состояло из одной кольцевой линии, и с недавних пор один из двух путей был закрыт для ходоков: Аня и ее двоюродный брат установили работающий двигатель на дрезину, зачистили рельсы от препятствий и стали совершать рейсы по этому пути.
Двигатель был добыт на поверхности. За несколько лет, методом проб и ошибок, его удалось переделать так, чтобы он питался от водородных топливных элементов, спрятанных под днище. Дрезина ехала медленно, часто ломалась, зато могла перевозить крупные грузы и пассажиров с одной станции на другую.
Зрелище было так себе: двигатель громоздился впереди, закрепленный двумя скобами, припаянными к бортам. За ним, в два ряда лицом друг к другу, были установлены четыре сиденья. Рукоятка, которая раньше приводила дрезину в движение, осталась на месте: она могла пригодиться, если двигатель выходил из строя. Сзади к этому странному агрегату цеплялась небольшая вагонетка, в данный момент нагруженная деревянными ящиками.
— Садитесь, — сказала Аня. — Только оставьте мне правое сиденье, лицом вперед.
Майкл бросился к дрезине и прыгнул в левое сиденье рядом с Аниным, ерзая от нетерпения. Все его друзья мечтали прокатиться на этом поезде, и теперь они лопнут от зависти, когда он вернется домой королем, осуществив их общую мечту. Работа отца часто приносила мальчику неожиданные дивиденды: он получал такие подарки и сладости, о которых другие дети могли только мечтать. Впрочем, в пользу его характера надо отметить, что он делился с друзьями — во всяком случае, чаще всего.
Юэн залез на дрезину и сел напротив Майкла, положив рюкзак между ними.
— Ничего не видно! — возмутился сын.
— Чего тебе не видно?
— Не видно, куда мы едем! Ты все загородил!
— Ну и что? Там все равно темно.
Наконец появилась Аня, села на свое место рядом с мальчиком и подмигнула Юэну, который этого словно не заметил. Она заметно огорчилась и тут же занялась двигателем. Ключа зажигания не было: женщина щелкнула переключателем, который впрыскивал водород из топливных элементов в двигатель, потом оживила два аккумулятора. Затем приоткрыла клапан, выпускающий в двигатель этанол, и, нервно улыбнувшись, нажала большую зеленую кнопку с надписью «СТАРТ».
Сначала ничего не происходило, и Юэн подумал, что придется им до самого Сент-Инока гнать дрезину по старинке, руками, но потом движок закашлял, затарахтел, и Аня довольно выпрямилась.
— Хочешь порулить? — спросила она у Майкла.
Глаза у мальчика стали как два блюдца, а улыбка почти дотянулась до ушей. Между Аней и Майклом, из дыры в полу, торчал рычаг, а рядом, из другой дыры, — металлическая педаль сцепления. Нажав на педаль, Аня рукой Майкла переключила рычаг на первую скорость. Потом медленно отпустила сцепление, и маленький поезд, накренившись, поехал вперед.
Вопль радости отразился от потолка станции и стен туннеля, и не один человек на платформе встревоженно обернулся, прежде чем понял, что это Майкл кричал от счастья. Кто-то улыбнулся его детской непосредственности, кто-то неодобрительно покачал головой и вернулся к своим делам.
Когда их со всех сторон окутала тьма и стук мотора в тесном пространстве туннеля стал казаться оглушительно громким, Аня нажала еще один переключатель, и фара, закрепленная под движком, осветила рельсы перед ними.
Туннели всегда казались пыльными, хотя Майкл знал, что это не пыль, а грязь, за много лет намертво въевшаяся в стены и в рельсы. Ехать на дрезине ему нравилось гораздо больше, чем топать по этой грязи пешком. В глубине души он боялся, что сам станет курьером и будет обязан путешествовать тут в темноте.
— Пап, а как ты думаешь, когда я вырасту, таких поездов будет больше?
— Не знаю, Майк. Разве что Аня еще смастерит… — Он посмотрел на рыжую женщину, и та пожала плечами.
— Я могу помочь! — восторженно крикнул Майкл.
— Тогда зубри химию, механику и металлургию, — с улыбкой обнадежила его Аня.
— Я даже не знаю что все это такое!
— Ну не волнуйся, без работы не останешься, — с издевкой сказал Юэн, и мальчик в ответ показал ему язык.
Вблизи Каукедденса Аня притормозила.
— Берегись! — громко крикнула она, хотя Юэн посчитал лишней эту предосторожность: шум мотора слышался издалека и все, кто хотел, давно ушли с рельсов.
Дрезина проехала мимо станции на черепашьей скорости, и Майкл снова обратил внимание, как жалко и потрепанно выглядят ее обитатели. Но вскоре все они остались позади, и теперь всего один перегон отделял дрезину от Бьюкенен-Стрит. Однако Аня не прибавила скорости, и они продолжали ехать так же медленно, как и на станции.
— Почему мы так медленно едем? — заволновался Майкл: теперь ему казалось, что пешком они с отцом шли быстрее.
— Здесь рельсы не очень хорошие, — объяснила женщина, сама же украдкой посмотрела на Юэна, который вглядывался в темноту перед ними. Майкл понял, что ей хотелось подольше побыть с отцом. Что ж, ничего удивительного: он нравился всем, кроме мамы.
Сытный обед и медленное покачивание дрезины сделали свое дело: мальчика потянуло в сон. Он изо всех сил боролся, протирал кулаками свинцовые веки и душераздирающе зевал, но не собирался упустить ни секунды их путешествия.
Вдруг двигатель захрипел, закашлялся и заглох. Свет фары стал тусклее: генератор тока перестал работать, и нагрузку взяли на себя аккумуляторы. Только что они ехали со страшным шумом, но теперь их со всех сторон внезапно обволокла тяжелая, удушающая тишина, и Майкл инстинктивно сжался в комок, боясь пошевелиться. Юэн дернул его за нос, чтобы слегка взбодрить, и улыбнулся Ане.
— Доездились?
Та фыркнула, поставила дрезину на ручник и соскочила на рельсы. Мужчина сел на ее место и посветил фонариком под днище. Аня проворно нырнула под дрезину и стала рыться в мудреной электрике.
— Бывает, где-то провод перегнется или контакт расшатается… — послышался снизу ее голос. Затем показалась рыжая голова и, посмотрев на Юэна, сказала:
— Выключи фару, не сажай аккумулятор.
Почтальон щелкнул переключателем, и луч света погас, погрузив туннель во мрак, который от тусклого света фонарика казался еще гуще.
— Па-ап? — дрожащим голосом позвал Майкл.
— Все в порядке, не бойся, — сказал Юэн, обнимая сына. — Посиди здесь, а я помогу Ане.
Он слез с дрезины и присел посмотреть, чем занята рыжая. Майкл тоже попытался заглянуть под днище, выгнувшись через папину голову, но следить за ремонтом быстро надоело, и он стал разглядывать темные стены туннеля. Мальчик подумал, что, если долго-долго смотреть в темноту, научишься видеть без света, и решил попробовать, уставившись вперед, куда не доставал луч папиного фонаря. Он смотрел и смотрел, напрягая зрение, и вдруг впереди мелькнули два зеленых огонька.
Сначала Майкл подумал, что ему показалось. Он поморгал — и огоньки действительно исчезли. Потом появились снова. Мальчик подался вперед, вцепившись в неостывший двигатель. Огоньки моргнули, и Майкла окатило волной тошнотворного страха: он понял, что это глаза.
— Пап… — сдавленно прошептал он.
Отец не слышал его, наполовину скрывшись под дрезиной, а в это время глаза приблизились. Майкл не мог понять, насколько они близко. До него вдруг дошло, что они могут быть далеко, и тогда это очень большие глаза.
— Папа…
Голос его осип от страха, но на этот раз Юэн услышал, выпрямился и машинально взял из-под сиденья автомат.
— Что такое, Майк?
Майкл обернулся к отцу, который внимательно всматривался назад, откуда они приехали. Он подергал отца за рукав и показал пальцем на зеленые огоньки. Потом, сообразив, что в темноте это бессмысленно, сказал:
— В другую сторону.
Юэн обернулся и сразу же увидел глаза. Он щелчком снял предохранитель с автомата и легонько пнул Аню. Затем, переступив через нее, медленно пошел вперед.
— Пап, не бросай меня! — в ужасе зашептал Майкл, и сердце Юэна замерло.
— Я тебя не бросаю, Майк. Но надо посмотреть, что там такое. Побудь пока с Аней, я скоро вернусь.
В руках женщины невесть откуда взялся дробовик. Она уселась в дрезину рядом с Майклом, который достал из кармана перочинный нож и раскрыл лезвие, но все равно не чувствовал себя спокойнее.
— Черт, вот я дура… — вдруг пробормотала Аня. — Юэн, свет!
Она включила фару, и в потоке света они увидели Юэна, прижавшегося к стене и выставившего вперед автомат. А прямо перед ними, на рельсах, стоял рыжий кот, растерянно моргая от слепящего света и панически прижав уши к черепу. Юэн бросился к нему, схватил за шкирку и засунул за пазуху.
— Только не бей его! — закричал Майкл.
Весь его страх куда-то улетучился, уступив место восторгу от встречи с давним товарищем человека по безрадостной подземной жизни.
— Вот еще, бить… Наверное, он заблудился.
Юэн вернулся к дрезине, и Аня, выдохнув с облегчением, приготовилась снова лезть под днище.
— Я как раз нашла, в чем проблема, — сказала она, присев на одно колено.
Внезапно кот вздыбился, выпустил когти и испустил пронзительный воинственно-испуганный клич. И в ту же секунду жилистое тело размером с небольшую собаку вырвалось из канализационного туннеля неподалеку, пружинисто оттолкнулось от плеча Ани и приземлилось на дрезине, прямо напротив Майкла. Мальчик с визгом попятился и упал на пол, отчаянно отбрыкиваясь от огромной крысы, верхняя часть тела которой была покрыта чешуйчатой броней.
— Твою мать! — крикнул Юэн, только больше напугав мальчика: дома отец никогда не ругался.
Охваченный паникой кот вцепился когтями Юэну в лицо, как будто только в этом было его спасение, и мужчина никак не мог его скинуть, чтобы прийти на помощь сыну. В это время с другой стороны на дрезину прыгнула вторая крыса, но Аня успела перехватить ее на лету. Юэн узнал этих тварей: он уже встречал их в туннелях — нападать на взрослых людей они боялись, а от станций, где жили дети, их приходилось все время отгонять.
Теперь же Майкл остался один на один с врагом. Остроконечная морда буравила его злыми красными глазами, пасть ощерилась тремя рядами клыков, загнутых внутрь. Чешуя начиналась с морды и покрывала передние лапы с хорошо развитыми хватательными пальцами. Эти пальцы цапнули Майкла за ногу, и мальчик почувствовал на себе крепкую когтистую хватку. Крыса прилично весила для своих небольших размеров, и мальчик понял, что не вырвется. От ужаса он сделал единственное, что могло остановить хищника, — воткнул ему в шею перочинный нож.
Крыса завизжала, схватилась за нож своей жуткой лапой, выдернула его из шеи и уставилась на Майкла бешеными глазами. И тут раздался оглушительный грохот, раскатом прокатившийся по туннелю и угасший далеко вдали. Крыса отлетела прочь, в темноту, вместе с эхом, и Майкл, обернувшись, увидел сбоку от себя дымящийся ствол автомата. Отец стоял рядом, а в двух метрах от них побледневшая Аня крепко держала за хвост вторую извивающуюся тварь.
— Я же сказал, что не брошу тебя, — произнес Юэн, не сводя глаз с лежащей на рельсах крысы.
Майкл облегченно посмотрел на отца, но тут же чуть не завопил от ужаса: куртка на груди Юэна зашевелилась, как будто что-то рвалось наружу из его тела.
В узкую щель между застегнутыми пуговицами просунулась кошачья морда и издала обиженное «мяу».
— Чертов кот! — сказал Юэн.
Майкл покатился со смеху.
