Глава 15
Обратная переправа

Утром Глеб не мог пошевелиться. Малейшее движение отзывалось болью во всем теле – ныли, кажется, даже кости. «А ведь ночью носился, дрова собирал – и хоть бы хны», – подумал мутант. Впрочем, понятно, почему он тогда был таким прытким – под действием аффекта. Выброс в кровь адреналина, все такое… Сейчас, видимо, сказывалось и это. Как говорится, закон сохранения энергии – если что-то куда-то прибыло, значит, это что-то откуда-то убыло. На здоровье и самочувствие этот закон, по-видимому, тоже исправно действовал.

Мутанту было настолько плохо, что он не сразу смог вникнуть в смысл разговора своих спутников, проснувшихся раньше него. А когда наконец понял, не нашел даже сил, чтобы улыбнуться.

– Я больше не пистолетец! – трагическим тоном вещал старший лузянин.

– И как же тебя теперь называть? – слышался голос младшего. – Анатолием?

– Я не об этом… Я опять слово перетупал… Лето… сипец… Нет, лепо… ситец…

– Летописец.

– Вот-вот, не летописец, да. Помсотри…

– Что это? Комок какой-то жеваный…

– Вот именно! Именно мокок. А был клобнот…

– Блокнот? Это твой блокнот? – захихикал Сашок. – Да уж, тут много не попишешь!

– Тем более нечем… – мрачным тоном отозвался голос Пистолетца. – Ракандаш утонул.

– Он же деревянный! Как он мог утонуть?

– Ну, пусть уплыл. Мне не гелче.

– Так все равно писать не на чем, зачем тебе карандаш?

– Все рпопало! Что теперь скажет Глеб?…

– Это он тебе поручил вести записи?

– Это я ему обещал. И теперь лопучается, что я его подвел…

– Да ну, перестань. А голова тебе на что? Вот пойдем сейчас дальше, а ты иди и все запоминай. И то, что было, вспоминай. А потом, при случае, запишешь. И никого не подведешь.

– Похоже, это я вас подвел, – с трудом приподняв голову, сказал Глеб. – Вряд ли я смогу сейчас куда-то идти.

– Так и ландо, – замахал руками Пистолетец. – Днем раньше, днем поньше – какая зáрница? Полежи, отдохни.

– Задница в том, – слегка переиначив уже переиначенное лузянином слово, сказал мутант, – что из-за меня вы целый день останетесь голодными.

– Я могу сплавать на берег! – подскочил Сашок.

– И что?

– Ну… не знаю… Грибов пособираю, корешков каких… Хоть что-то съестное найду же. Наверное.

– Найдешь или нет, это еще неизвестно, а вот сам кому-нибудь съестным покажешься почти наверняка, – нахмурился Глеб. – Забыл про вчерашних волков? Да и зайцы – те еще пушистики… А у нас теперь даже ножа нет. Так что насчет берега и думать забудь, я тебя одного не отпущу.

– Можно рыбку поволить попробовать, – неуверенно произнес Пистолетец.

– На живца? – недобро усмехнулся мутант.

– Это как?

– Ну, ты станешь барахтаться возле берега, тебя учует какая-нибудь мутировавшая щука, цапнет за что-нибудь – а ты сразу на берег вместе с ней.

– Не мсешно! – буркнул Пистолетец. – Я бредень имел в виду, из рубашек. Сам же горовил…

– Бреднем можно в заводи ловить, – поняв, что и впрямь перегибает с черным юмором палку, серьезно сказал Глеб, – или в пруду каком. Где мелко, где рыбе больше некуда деться. А тут это бесполезная затея, просто так рыба в рубашку не полезет – зачем ей это надо?

– И что же тогда делать? – пригорюнился Пистолетец.

– Голодать, – буркнул мутант, – что же еще?

– А вон, смотри, – указал Сашок на пологий песчаный берег ниже по течению. – Там вроде как раз заводи какие-то.

Глеб посмотрел, куда показывал парень, но толком так и не смог рассмотреть, действительно ли это заводи или обычное продолжение реки, чуть сильнее вдавшейся в берег. Позавидовав остроте юношеского зрения, сказал:

– Даже если и заводи – до них сначала нужно добраться. А я встать не могу.

– Так я… – начал паренек, но мутант сразу прервал его:

– Я уже сказал: одного не пущу.

– Тогда мы с Писто…

– Пистолетец плавать не умеет, – снова перебил Глеб. – Он утонет, тебя волки сожрут – вот я тут хохотать буду. Робинзон без Пятниц.

– Кто? – насторожился старший лузянин. – Какой бизон? Без каких тяпниц?

– Книжку, что ли, не читал? – усмехнулся мутант. – Про Робинзона Крузо.

– Книжку?!.. – Пистолетец так посмотрел на Глеба, будто тот уличил его в чем-то крайне постыдном. – Да какие сейчас книжки? О чем ты думаешь? Сохраняться надо, а он!..

– Может, предохраняться? – осклабился мутант. – От книжек. А то еще подхватишь какую заразу в мозг…

– Не мсешно совсем! – всерьез обиделся лузянин. – Я, может, книжек больше тебя протичал! Только сейчас не до книжек. Бизоны какие-то, кукуруза, ишь!.. Тоже, небось, о еде… Только нам книжная еда не мопожет. Надо наяву сохра… спасаться как-то. И тебе – в первую одеречь! Ты вон какой бошлой, тебе энергия нужна. Мы-то с Шаском и день, и два протянем без пищи, а ты…

– Я тоже бы чего-нибудь покушал, – проглотил слюну Сашок. Тут же спохватился, замотал головой: – Но я потерплю, конечно! Сколько надо, столько и потерплю.

Мутант посмурнел. Сидеть целый день без еды, конечно же, никуда не годилось. И друзей жалко, и Пистолетец прав – самому Глебу нужна энергия. Много энергии. Особенно с учетом того, сколько он ее вчера потратил, убегая от волков. Практически всю, включая резерв, отводимый организмом на стрессы и прочие форс-мажоры – проще говоря, на крайний случай. Вчера именно такой случай и был. Крайнее некуда! То есть сейчас у него этой энергии – чуть больше нуля. А за сутки без пищи вряд ли она прибавится, скорее, наоборот, а тогда завтра, если даже мышцы станут болеть меньше, он может и вовсе шагу не сделать. И вообще, торчать на этом острове весь день как-то неуютно. Да, это сравнительно безопасно, лесные твари сюда не доберутся. Хотя не факт… Кто его знает, а вдруг кто из мутировавшего зверья ничего против плавания не имеет? Научились же мутоволки лазить по деревьям! И потом, не стоит забывать о «птичках» – как, например, о той, что пыталась закусить ими с Пистолетцем возле Ильинского. Опять же, люди. Деревни, судя по карте, отсюда не очень близко, но все же и не особо далеко, вполне может кто-нибудь сюда забрести. Да и карта когда делалась! Все могло измениться. Вполне возможно, что какое-нибудь поселение тут вообще под боком, и за ними уже наблюдают. От такого предположения Глеб невольно поморщился. А следующая мысль, внезапно пришедшая в голову, заставила и вовсе вздрогнуть, чувствуя, как дыбом вздымается шерсть. Ладно местные жители, мутанты, «дикие». Они, быть может, им ничего плохого не сделают – очень уж мала вероятность, что сюда долетели слухи о пожаре в Ильинском. А вот храмовники!.. Неизвестно же, как долго должна была продлиться «инспекционно-карательная экспедиция» на «Москве». А вдруг они еще вчера собирались вернуться домой? И поскольку не вернулись, в Устюге могли (мало того, обязательно должны!) встревожиться и выслать подмогу. Кто знает, сколько там у них этих «галер»? Вероятность, что отреагировали быстро и помощь уже мчится или вот-вот отправится в путь, не особо велика, но она и не столь мала, чтобы не принимать ее во внимание.

Глеб невольно посмотрел вниз по течению реки. Там пока было пусто. Но это ведь только пока! Стоит храмовникам появиться – как вот они, на острове этом, как в мышеловке! Даже если спрячутся в кусты, их выдадут следы на песке. Можно сделать из ивовых прутьев веники и попробовать их замести, но все равно идеально это сделать не получится. Да и храмовники не на увеселительной прогулке будут, наверняка станут зорко смотреть по сторонам и подозрительные места обязательно обшарят.

Так что островок этот теперь не столько средство спасения, сколько ловушка. И убираться с него нужно как можно скорее. Через «не могу».

Скрипя зубами и едва не воя, Глеб поднялся на ноги. Сашок и Пистолетец в изумлении уставились на него.

– Ты чего? – спросил старший лузянин. – Зачем сквочил? Тебе же больно! Вон, пекеросило всего!

– Правда, Глеб, – подхватил Сашок, – ты лежи, лежи! Если вдруг… ну… ты скажи, мы отвернемся, отойдем…

– Мы тут все скоро отойдем, если я лежать буду, – процедил мутант. – На берег надо выбираться.

– Но ты же горовил… – начал Пистолетец.

– Я глупости говорил, – перебил его Глеб. – Все! Будем считать, что я уже отдохнул. Сейчас поплывем к берегу.

– Но я же… – вновь подал голос лузянин, однако мутант вновь его оборвал, на сей раз жестче:

– Тогда оставайся тут!

– Я думал, ты меня как-нибудь…

– Нет. Поплывешь сам. К тому же плыть придется не так уж много, только через стремнину, а она неширокая. До нее, считай половину всего расстояния, можно дойти вброд. И после нее, у берега, не сильно глубоко. Каждый возьмет по бревну. Привяжем к ним одежду и обувь. Ну и чтобы держаться, если кто вдруг тонуть вздумает. Нет, нашу с Пистолетцем одежду привяжем к бревну Сашка – он плавает хорошо и без подмоги не утонет. А нам двоим бревна точно понадобятся, так что одежда будет только мешаться, да и вымочим мы ее.

– Я могу свою не привязывать, – сказал Сашок. – И на мне хорошо высохнет. Ботинки только привяжу. Так что для вашей одежды точно место найдется.

– Для всей найдется, – строго посмотрел на юношу Глеб. – Я же не щепку велел взять, а бревно.

– Где же мы бревна вомьзем? – развел руками Пистолетец.

– Вон на том конце острова, – показал мутант, – там течением много бревен прибило, я ночью, когда дрова искал, видел. Ясно?

Оба лузянина синхронно кивнули.

– А чего стоите тогда? Напутственной речи не будет. Ноги в руки – и марш за бревнами! Для меня тоже возьмите. Как раз пока я до воды дотащусь, вы и справитесь.

Сашок с Пистолетцем побежали за бревнами. Мутант, собрав всю волю в кулак, побрел к реке. Впрочем, самыми трудными и болезненными оказались первые два-три десятка шагов. Потом Глеб то ли притерпелся к боли, то ли мышцы «разогрелись» – в любом случае, дело пошло куда лучше. «Ну вот, – приободрился мутант, – движение – жизнь, а под лежачим камнем только черви заводятся».

Привязывать к бревну одежду Глеб поручил Сашку – сам он все же мог согнуться с большим трудом, а Пистолетцу было бы трудно справиться с этой задачей из-за беспалой руки. Для начала мутант и старший лузянин разулись и разделись. Паренек сразу засмущался, стал отворачиваться… Но все-таки стал разуваться и сам. Снял один ботинок, стал развязывать второй… А когда принялся стягивать его, стоя на одной ноге, покачнулся, потерял равновесие и… ботинок полетел на песок, а сам юноша плюхнулся навзничь в воду. Поднялся и, не глядя на Глеба, виновато развел руками:

– Ну вот… Теперь раздеваться нет смысла.

Все это выглядело вполне естественно, но мутант был почти стопроцентно уверен, что Сашок устроил сцену с купанием нарочно. Вот не хотел он раздеваться прилюдно – и все тут! Ведь и до этого он не раздевался при Глебе с Пистолетцем ни разу. И тогда, у плота еще, ушел мыться в кусты, и «Баба-Яга», когда лечила его, лишних свидетелей выставила… И сейчас, конечно, тоже цирк устроил.

Мутанта так и подмывало сказать все это юноше прямо, но, вспомнив свои недавние мысли о прошлом Сашка, сумел удержаться. А что, если там, под одеждой, никакие не коросты и язвы, а жуткие шрамы, следы издевательств и побоев? Что, если парню невмоготу их кому-то показывать, ведь тогда невольно возникнут вопросы, отвечать на которые – значит снова вспоминать весь ужас прошлого?… В конце-то концов, это его личное дело. Не хочет раздеваться – пусть плывет одетым. Все-таки и впрямь лето на дворе, одежда быстро высохнет. Не простудится парень, не дите малое. Вот только этот его балахон…

– Ты хоть плащ свой сними, – все же не смог промолчать Глеб. – Он ведь, мокрый-то, тяжеленный! Утонешь.

– Не утону, – буркнул Сашок, обхватив себя за плечи, будто защищая плащ.

Мутант махнул рукой.

«Ладно, чего я, право? У каждого свои тараканы. У кого-то плащ, кто-то буквы переставляет, а кто-то не помнит ничего», – закончил свои размышления Глеб и, кряхтя, зашел в воду, которая неожиданно приятно – аж до мурашек! – охладила ноющие икры и ступни.

– Подай бревно, – обернулся он к Пистолетцу. – И сами тоже меня не ждите, ступайте вперед, я долго ползти буду.

Поначалу все шло хорошо. Примерно до середины протоки путники двигались бродом. Песчаное дно приятно ласкало ступни, ноги не вязли. Глубина была такой, что вода достигала мутанту лишь чуть выше колен. Но вот идущие впереди Сашок и Пистолетец стали вдруг шагать медленнее, заметно при этом погружаясь в воду. Вскоре она достигла груди старшего лузянина, а у Сашка на поверхности осталась лишь одна голова.

– Держитесь за бревна! – крикнул им Глеб. – Пистолетец, не дрейфь!

Но Пистолетец все-таки сдрейфил. Потеряв под ногами опору, он завопил и принялся яростно молотить по воде руками. Бревно, за которое ему следовало держаться, ждать, разумеется, не стало и отправилось в свободное плавание. Потащило течением и лузянина. Сашок, который уверенно плыл чуть выше, замотал головой и что-то выкрикнул, явно собираясь броситься приятелю на помощь.

– Плыви, не дергайся! – заорал парню мутант. – Упустишь одежду – придушу!

Мигом забыв про боль и усталость, он отпихнул свое бревно и, взрезая течение бедрами, а вскоре и грудью, поспешил наперерез уносимому рекой и не прекращающему вопить Пистолетцу. Вопил он, кстати, нечто совсем уж несусветное: «Пожар!», «Капут!» и даже почему-то «Бидон!»

Когда дно совсем ушло из-под ног, Глебу стало легче. Отдавшись течению, он мощными гребками направлял свое тело к тонущему другу, вопли которого все чаще прерывались захлебывающимся кашлем.

– Не ори, воды наглотаешься! – крикнул мутант. – Успокойся, я рядом!

Пистолетца он подхватил, когда тот начал уже совершенно безмолвно погружаться под воду. А буквально через пару гребков свободной рукой он нащупал ногами дно. Вытащил на берег утопленника, положил его животом на согнутое колено, но вместо ожидаемой воды изо рта лузянина вдруг вырвался крик: «Тону!»

– Вспомнил наконец-то, – пробурчал Глеб, стряхивая Пистолетца на песок. – Поздно только.

– Почему поздно? – открыл глаза лузянин. – Я, что ли, уже?…

– Ты еще. До сих пор, то есть. Как был бестолковым, так им и остался. Ты зачем бревно выпустил, дурик?

– Бревно?… – изумленно оглядываясь, приподнялся и сел Пистолетец. – А прадва, где оно?

К счастью, Сашок добрался до берега без приключений. Обувь всех троих и одежда Глеба с Пистолетцем осталась сухой, не считая рукава Глебовой рубахи, выбившейся во время переправы из-под перевязи. Но одеваться мутант не спешил. Он вообще не хотел останавливаться, понимая, что если упадет сейчас «на пару минуток» – а этого неимоверно хотелось! – то уже долго не встанет. Нужно было срочно пользоваться выплеснувшимся в кровь адреналином и «разогретостью» мышц.

– Где, ты говорил, заводи? – глядя вдоль берега, спросил он у начавшего обуваться Сашка. – И держи пока свои башмаки в руках.

– Заводи там, – махнул рукой в ту же сторону парень. – А почему ботинки держать?

– Потому что все равно разуваться придется. Если это действительно заводи, рыбу ловить будем.

– Ботинками? – заморгал юноша.

– Ты что, у Пистолетца тупостью заразился? – буркнул Глеб.

– Почему сразу путостью? – подскочил обиженный Пистолетец. – Когда тонешь, ум сам по себе вычлюкается.

– Ты начал тонуть после того, как выпустил бревно, а не до, – напомнил мутант.

– Я протсо начал тонуть. Про бревно и не вспомнил!

– Потому что нечем.

– Да ладно вам, – прервал Сашок перебранку друзей. – После, до, вместо – какая теперь разница? Пойдемте лучше рыбу ловить, есть-то и правда хочется.

Пошли возле самой воды, Глеб все еще надеялся, что им может повезти, что они найдут лодку, плот – любое плавсредство, способное выдержать троих. Он сам понимал, что надежды на это мизерные, что чудес не бывает, что если они найдут сейчас лодку, то впору будет поверить не просто в чудо, а в то, что и впрямь существуют какие-то высшие силы, которые решили поиграть в некую игру… Причем этих могущественных игроков двое, и один из них думает, что играет в шашки, а другой – что в поддавки. И оба почему-то играют за белых (разумеется, белые – это они: Глеб, Сашок и Пистолетец). Такие вот бестолковые высшие силы. В таком случае, правда, очень бы хотелось узнать, кто же тогда черные, кто играет за них и в какую именно игру? Хорошо, если не в «дурака». На раздевание…

Высшие силы, если они и впрямь существовали, оказались не очень могущественными. Лодку путники не нашли. Плота тоже. Зато они обнаружили утопленника.

Первым заметил странное глазастый юноша.

– Смотрите, что это там? – показал вперед юноша.

Глеб и Пистолетец остановились и стали всматриваться.

– На берегу или в воде? – приложил мутант ко лбу ладонь козырьком.

– В воде. Возле самого берега.

– По-моему, там какая-то горяка, – сказал Пистолетец.

– Рядом с корягой, черное, – подсказал Сашок.

– А чего мы гадаем? – хмыкнул Глеб. – Пойдем да посмотрим.

Друзья прошли еще пару десятков шагов и остановились напротив торчащей из-под воды коряги. Приткнувшись к ней и зацепившись, видимо, за подводный сук, медленно колыхался, раскачиваемый течением, большой черный пузырь. Во всяком случае, видимая часть этого отсюда, с берега, казалась пузырем.

– Может, это большая рыбина? – высказал предположение Сашок.

– А мо-поему, это просто черная тряпка, – засомневался Пистолетец. – А если и рыбина, то все нарво уже дохлая.

– Вдруг она только сейчас на корягу напоролась? – развил тему юноша. – Ну, недавно… И ее можно будет съесть!

– Тебе бы только есть, – сглотнул слюну старший лузянин. – А ты, Глеб, что думаешь?

– Опять вы гаданием занимаетесь, – покачал головой мутант. – Нет, чтобы залезть в воду и посмотреть.

– Ага, – отступил на шаг Пистолетец, – чтобы я сам в дохлую рыбину прерватился?…

Сашок и вовсе промолчал.

– В общем, как я понял, – вздохнул Глеб, – вы доверяете слазать в реку мне?

– Это лучший равиант! – развел руками старший лузянин. Младший, помедлив, кивнул.

– Ладно, – снова вздохнул мутант. – По крайней мере, раздеваться не нужно.

Он вошел в воду, добрался до коряги и принялся ощупывать «пузырь».

– Что? Рыбина? – крикнул Пистолетец.

– Если рыбина, то явный мутант, – отозвался Глеб. – С руками и ногами.

– Как это? – ахнул Сашок. – Такие разве бывают?

Ответа не последовало. Вместо этого Глеб присел – так, что на поверхности осталась только его голова, – снова поднялся, дернул что-то под водой и побрел к берегу, держа в руках некую черную штуковину, похожую на обломок той самой коряги. Черный пузырь поплыл за ним следом.

– Так это же… автомат! – воскликнул вдруг Пистолетец.

– Такой огромный? – засомневался Сашок. – Что-то непохоже…

– Да не в воде, рудачок, в руках у Глеба!

– Сам ты рудачок, – буркнул парень, понявший уже и сам, что имеет в виду земляк.

Между тем Глеб уже выбрался на берег, и теперь вытаскивал из воды… никакую, конечно же, не рыбину, а одетого в длинный черный плащ человека.

Сашок и Пистолетец с опаской подошли ближе. На мокрой глине возле ног их товарища лицом вниз лежал мертвый храмовник. Сомнений в том, что он мертв, ни у кого не возникло ни на мгновение. А о том, что это именно храмовник, говорили как черная «сутана» с капюшоном, так и автомат, за ремень которого его и вытянул Глеб.

– Ого! – только и смог сказать Пистолетец.

– Ого, – согласился мутант и процитировал откуда-то: – Тятя! тятя! наши сети притащили мертвеца .

Глеб перевернул утопленника на спину. Блеснула стеклами черная резина противогаза. Мутант снял с шеи храмовника автомат, стянул «сутану», принялся снимать оказавшуюся под ней черную рубаху.

– Зачем ты это делаешь?! – ахнул, прикрыв ладонями рот, Сашок.

– Затем, что это добротная одежда. Затем, что если мы оставим его в таком виде, то накличем беду на жителей ближних деревень.

– Мы его, что, не порохоним? – недовольно буркнул Пистолетец.

– У тебя есть лопата? Или ты будешь ковырять землю руками?

Оба лузянина промолчали. Мутант же тем временем полностью раздел мертвеца, отложив при этом в сторону, кроме автомата, еще и кожаный пояс с прикрепленными к нему ножнами, а потом снова зашел в воду, волоча за ногу обнаженный труп. С ним он добрался до коряги и затолкал под нее утопленника.

Вернувшись, Глеб хмуро глянул на притихших спутников.

– Что? Не понравилось, как я с ним поступил? Так чего тогда сами стояли, ручки боялись испачкать?

– Да нет… – пробормотал Пистолетец. – Протсо…

– Не по-человечески как-то, – досказал за товарища юноша.

– Не по-человечески? – делано удивился мутант. – А по-человечески ему было переться сюда, наводить здесь свои «человеческие» порядки, детей убивать?

– Это же не именно он… детей… – еле слышно сказал Пистолетец.

– И что? Приплыл-то он сюда и за этим тоже. И убил бы, не моргнув глазом. А может, и приходилось уже. И потом, нам-то не по-человечески можно, мы же с их точки зрения нéлюди. Это он человек, – последнее слово у мутанта получилось похожим на ругательство.

Глеб сплюнул в воду, отдышался и продолжил, уже спокойнее:

– И потом, ничего плохого мы… ну хорошо, я, не сделал. Просто взял то, что ему уже не нужно. А нам пригодится.

Он поднял и нацепил прямо на голое мохнатое тело пояс с ножнами, вынул нож, сокрушенно поцокал языком: «Мой был лучше», взял в руки автомат, снял магазин, отщелкал в ладонь патроны.

– Три штуки… Маловато. Но лучше, чем ничего.

Мутант вернул патроны в магазин, вставил его на место и закинул автомат за спину. Затем собрал и связал в узел мокрую черную одежду, сунув туда же и противогаз. Повертел в руках сапоги – добротные, кожаные. Посмотрел на свои – такие же, только запыленные, с обожженными голенищами. Перевел взгляд на видавшие виды башмаки своих спутников, протянул им обновку.

– Померьте. Кому впору – берите. Понадежнее ваших.

– Я не стану их носить, – попятился Сашок.

– А я померю, – сказал Пистолетец, уселся на кочку, с трудом натянул мокрую обувь утопленника, встал, потоптался, попрыгал, снова сел, снял сапоги и поставил с собой рядом. – Годятся. Прошусить только нужно. А мои, что, выкинуть?

– Ничего выкидывать нельзя! – осадил его Глеб. – Нам еще идти и идти. И, кстати, идемте!

– Куда? К заводям? – на всякий случай уточнил Сашок.

– А куда же еще? Лично я этой «рыбкой» совсем не наелся.