Глава 14
Спасительный остров
Обойдя стороной Усов Починок и необъяснимым внутренним чутьем уловив близкое присутствие реки, Глеб все же решил устроить недолгий привал. Не столько для отдыха, сколько для рекогносцировки. К счастью, карта, хоть и обугленная по краям, и прожженная в нескольких местах, в целом оставалась пригодной для использования.
Глеб расстелил ее прямо на земле, сам уселся на мох перед ней. Пистолетец и Сашок пристроились рядом.
– Мы где-то здесь, – ткнул пальцем мутант как раз в проделанную огнем дырочку. – Вот он, Усов Починок, мы его только что прошли.
– Ага, – поддакнул Сашок, – а вот тут как раз Луза в Юг впадает. И Гаврино – вот оно.
– Раз люди горовят, что в Гаврино не надо соваться, – встрял Пистолетец, – то и…
– А мы и не собираемся туда соваться, – перебил его Глеб. – Да мы уже в любом случае дальше, не назад же идти, – он пригляделся к карте внимательней и заявил: – Вот сюда пойдем, видите, тут острова посередине реки отмечены?
– Зачем нам отросва? – поднял брови Пистолетец.
– В первую очередь, для ориентира, – ответил мутант. – А еще, я так думаю, нам переночевать лучше на острове, чем просто на берегу. Безопасней.
– Так рано же еще ночевать! – удивился Сашок.
– Сейчас рано, – согласился Глеб. – Но мы еще и не дошли никуда. А дойдем – время все равно уже будет ближе к вечеру. После лесного похода захочется в любом случае отдохнуть. Поесть бы тоже не мешало. Причем, надо еще придумать, что именно, и это «что именно» поймать, накопать или собрать – не знаю уж…
– Можно, пока по лесу идем, грибов набрать, – подал идею Сашок.
– Не хотелось бы отвлекаться, – поморщился мутант, – но мысль хорошая. Специально бегать искать не будем, но что по пути станет попадаться – берите. По карманам распихивайте, на ветку накалывайте, как получится.
– А до Устюга-то сколько тут отсалось? – склонился над картой Пистолетец.
Глеб наклонился тоже. Принялся водить вдоль нарисованной реки пальцем, шепча что-то под нос. Затем сказал:
– Думаю, километров тридцать. Плюс-минус.
– А скорость пешехода, – вскочил радостный Сашок, – пять-шесть километров в час! Значит, мы за… – юноша воздел глаза к небу, делая нехитрые вычисления, – …пять-шесть часов и дойдем. Можем даже сегодня успеть, безо всяких островов.
– Остынь, – недовольно буркнул Глеб. – Знаешь поговорку: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги»?… Шесть и даже пять километров в час мы делать не будем. Берег реки – это тебе не шоссе, где твой пешеход из учебника гуляет. Тут и песок, и топи, и кручи всякие… Села, опять же, которые у реки стоят, обходить придется. Пищу добывать, готовить, на саму еду время тратить, отдыхать, в конце концов… И это если все гладко пойдет. А если от зверья или от людей отбиваться придется? А если и впрямь на поисковую группу храмовников нарвемся и будем вынуждены скрываться где-то, отсиживаться? И вообще, я категорически против прямо сегодня туда топать. Уставшие мы много не пройдем, а ночевать придется невесть где. Острова, я считаю, самое безопасное место. Выспимся как следует, а завтра отправимся в путь со свежими силами.
– Ну, пусть завтра… – неохотно сдался Сашок. – Но ведь за завтрашний-то день мы точно должны дойти.
– Кому мы должны? – насупился мутант. – Ты меня вообще слушал? Про то, что идти будет непросто?
– Слушал… – обиженно пробубнил паренек.
– А поэтому ничего заранее планировать не будем. Как дойдем, так и дойдем.
– Мне вот это место не рнавится, – ткнул пальцем Пистолетец в точку на карте примерно на середине предстоящего пути. – Очень уж тут много сел-вередень нарисовано…
– Ага, – поддакнул Сашок и стал читать вслух: – Устье-Повалихино, Кузьминская Выставка, Калинино, Кременье, Деревенька, Семенниково, Оленниково, Верхний Заемкуч, Карасово…
Глебу это место тоже не понравилось сразу. Юг делал тут крутой изгиб влево, и по уму не мешало бы этот выступ срезать. Но тогда придется идти по лесу, а что опасней – нарваться на зверей-мутантов или на мутантов в человеческом обличье, – он теперь не знал. Если подумать, то до этих мест вряд ли успели долететь слухи о его «подвигах» в Ильинском; причем, можно даже надеяться, что в одном из этих сел их могут накормить и предоставить ночлег… Зато если местные окажутся настроены воинственно, то, собрав ватагу сразу из нескольких деревень, намять бока им могут очень крепко. А то и вовсе убить. Так что тут еще придется хорошенько подумать, как лучше поступить.
Пистолетец, будто подслушав мысли мутанта, провел по карте пальцем, срезая напрямую речной выступ:
– Вот так можно срезать – и все дела.
– А в лесу нас могут слопать, – передразнил лузянина Глеб, – и тоже все дела.
– Здесь же не слопали, – возразил тот.
Стоило Пистолетцу это сказать, как сзади, откуда они шли, послышался шелест кустов, треск сучьев, а потом режущий по ушам визг и вслед за ним – угрожающее, утробное рычание. Причем, как показалось Глебу, визжало и рычало сразу несколько созданий.
– Живо к деревьям! – выхватывая нож, крикнул мутант. – И быстро наверх!
– А если это опять волки?! – «забыв» путаться в буквах, воскликнул Пистолетец.
– Ну тогда зарывайся в землю! – огрызнулся Глеб. – Волки, не волки – главное, чтобы они нас не заметили! Они за кем-то уже охотятся, так что наверх без разговоров!
Старший лузянин не стал больше спорить и ловко стал карабкаться на росшую поблизости разлапистую мутировавшую сосну. Младший же остался стоять с выражением ужаса на обезображенном коростами лице.
– А тебе что, особое приглашение требуется?! – рыкнул на юношу мутант.
– Я… не умею по деревьям… – полепетал Сашок.
– Вот ведь… на мою голову! – воздел глаза к небу Глеб, потом схватил паренька за руку и потащил к той же самой сосне, на которую взбирался Пистолетец. Свистнул, дождался, когда тот посмотрит вниз и крикнул: – Давай сюда, тащи с собой этого! – и стал подсаживать юношу на нижнюю ветку, несмотря на то что тот начал отчаянно дергаться и вопить:
– Не трогай! Ты обещал!
– Подохнешь же, идиот! – разозлился Глеб. – Тебя сейчас волки так потрогают, что от твоей дурости горсть костей останется!
Благо Пистолетец успел спуститься и, ухватив юношу за руку, поволочь за собой кверху, а то у мутанта возникло такое желание отдубасить малолетнего засранца, что аж дыхание перехватило и зубы застучали друг о дружку.
И ведь пока возился с этим юным идиотом, пока отходил от нахлынувшей злости, понял, что сам уже спрятаться от опасности не успевает. Затрещали совсем рядом кусты, мелькнул почти под ногами серый клубок, чуть дальше – еще один, поодаль – третий. «Зайцы», – подумал Глеб и сразу же вспомнилось, как сказала о них старая ведьма: «…зайцы, хоть не коркодиловы, но тож покусать могут». Впрочем, сейчас, похоже, кто-то собирался кусать самих зайцев. Первые два сиганули дальше, их мутант при всем желании не смог бы рассмотреть, а вот последний замер вдруг и уставился прямо на него.
Глеб почувствовал, как шерсть на загривке встает дыбом. На него смотрел… вот что угодно, но не заяц, это точно! У зверька оказалась вытянутая, зубастая морда, два острых рога вместо ушей и серая, жесткая, короткая шерсть, больше похожая на чешую. На длинных пальцах мощных задних лап красовались острые крючья когтей. На передних, более коротких лапах когти напоминали ножи – тоже слегка загнутые у кончиков. «А она еще спорила, – промелькнуло в голове у Глеба. – Я же говорил – крокодилозайцы!»
Однако долго любоваться на маленькое страшилище не пришлось. Совсем рядом послышалось приближающееся рычание, «заяц», подпрыгнув, сиганул дальше, а перед мутантом, буквально в двух-трех шагах от него возник старый знакомец – мутоволк. Взгляд желтых голодных глаз с уродливой морды, до омерзения похожей на обезображенное человеческое лицо, вызвал у Глеба рвотный позыв. Но уже в следующее мгновение он поборол тошноту, выставил вперед нож и, не ожидая нападения твари, сам кинулся в атаку. Не ожидавший от жертвы такой прыти «волк» попятился, но мутант в два прыжка настиг его и вонзил нож в основание лысого черепа. Ноги у мутоволка подкосились, и его морщинистое, в ошметках линялой шерсти тело завалилось набок. Не раз выручавшее чутье заставило Глеба быстро развернуться на пятке, и он, резко присев, сумел «поймать» на выставленный нож второе страшилище, уже взмывшее в атакующем прыжке в воздух. А потом, как тогда, возле лесного озера, началась настоящая карусель. Разворот, выпад – удар! Разворот, выпад – удар!.. Мутант напоминал мохнатую машину для убийства нечисти, число которой, казалось, не собиралось убывать. Горячая липкая кровь залила его с ног до головы, затекла в сапоги, от смрада распоротых внутренностей стало трудно дышать.
В один из коротких моментов, когда на Глеба не летел ни один из уродливых хищников, он глянул на сосну, на которой прятались его товарищи, – и обомлел… На дерево взбирались сразу два мутоволка. Возникло ощущение дежавю – все повторялось почти в точности, только в прошлый раз на сосне сидел один Пистолетец, теперь же с ним был еще и Сашок – еще более беспомощное создание, чем его старший земляк. И, как назло, на сей раз не возникло никакого спасительного пожара – не задымилось даже крохотного костерка.
Мутант, расшвыривая в стороны руками и ногами живых и дохлых «волков», ринулся к сосне. Метнул прямо в летящую на него уродливую оскаленную морду нож, раскинул руки и заорал:
– Прыгайте!!! Не смотрите вниз, просто прыгайте! Я поймаю!
Хорошо, что его послушались. Сразу, без возражений – видимо, крик его был действительно страшен. И он обоих поймал. Ну, почти. Более тяжелый Пистолетец все-таки выскользнул из окровавленных рук, повалился в мох рядом. Но тут же вскочил, прижался к Глебу, словно напуганный ребенок к маминой юбке. Мутант забросил, как кули с мукой, на одно плечо Сашка, на другое Пистолетца – и побежал…
Он не помнил своего прошлого, но с полной уверенностью мог сказать, что никогда не бегал так прежде. Он мчался, не разбирая дороги, он напрочь выбросил из головы все мысли, выключил разум, полностью отдавшись инстинктам. Цель была только одна – бежать! Как можно быстрее переставлять ноги, удерживая при этом двойную ношу на широких плечах. Что это была за ноша – он не думал. Чьи это были ноги и плечи – он не знал. Ветки хлестали его по лицу, по рукам, по телу – он не замечал этого, ведь это были сейчас чужие лицо, руки и тело.
Очнулся Глеб оттого, что его куда-то тянули. За руки. По сырому песку. И было невозможно дышать. Его перевернули на живот. Стали давить на спину. Или прыгать по ней?… Его вырвало. Одной водой. Еще и еще раз… Наконец-то он смог вздохнуть, но тут же зашелся в раздирающем горло и легкие кашле. Прокашлявшись и сумев все же сделать несколько живительных вдохов, перевернулся на спину и открыл глаза. Увидел склонившиеся над ним перепуганные лица Сашка и Пистолетца, подумал с облегчением: «Живы!» и сумел разлепить губы:
– Где мы?
Получилось почти беззвучно, но его все-таки услышали.
– На острове! На острове! – радостно затараторили друзья. Звуки голосов колоколом раздавались в звенящей голове, и Глеб поморщился:
– Потише… Где волки?… Как мы здесь?… Не помню…
– Ты добежал. Добежал до реки, – возбужденно зашептал кто-то, Пистолетец или Сашок – мутант не разобрал, в голове продолжало звенеть, а глаза он снова закрыл. – Ты всех нас спас! Волки не отставали… Даже когда ты в реку прыгнул, какие-то следом бросились. Только они плавают плохо… Мы их руками-ногами по головам – бац! бац! – они и отстали. Нас течением понесло, там стремнина сразу… Ты тонуть начал. Пистолетец тоже…
– Я не вивонат, я роговил, что плавать не умею, – забубнил другой голос, и стало ясно, что основная тирада принадлежала Сашку. Он же и продолжил:
– Я думал – все, от волков спаслись, так река нас слопает. Я вас обоих тащу, но чую – никак… Сам уже воды нахлебался, под воду ушел и не всплыть – сил не осталось… И тут ногой о песок задел! Оттолкнулся от дна, вынырнул, вас подтянул…
– А тут и я ногой дно нащупал! – подхватил Пистолетец. – Я повыше его все-таки. Стал Шаска тянуть – второй-то рукой, без пальцев, за тебя не ухтавиться никак…
– Он меня тащил, а я тебя! – засмеялся Сашок. – Так на остров и выбрались. Стремнина не широкой оказалась, дальше мелко было.
Друзья говорили что-то еще, но Глеб их больше не слушал. Понял главное – сейчас им ничего не угрожает – и снова расслабился, позволил сознанию скрыться в уютной дреме, которая быстро перешла в крепкий, похожий на забытье сон.
* * *
На сей раз он проснулся уже в густом ночном сумраке, от рези в переполненном мочевом пузыре. Рядом, тесно прижавшись к его боку, сопел Пистолетец. Ночной воздух откровенно бодрил, сказывалась близость реки, и тепло от большого тела мохнатого друга явно пришлось лузянину по душе. Впрочем, и сам он, пусть несколько меньше, тоже делился собственным теплом. Это стало тем более очевидно, когда Глеб, превозмогая боль, казалось, сразу во всех мышцах, поднялся на ноги и невольно зябко поежился. Он «включил» «ночное зрение» и огляделся в поисках Сашка. Паренька нигде не было видно. Правда, бóльшую часть острова скрывал ивовый кустарник, так что беспокоиться раньше времени мутант не стал.
Глеб, с трудом переставляя скованные болью ноги – почему-то босые, сапоги куда-то подевались, – проковылял в сторону, справил неотложное дело и уже потащился назад, как услышал со стороны ближайших кустов странные звуки. Сначала ему подумалось, что это стучит клювом почему-то твердому птица. Но когда мутант добрел до кустарника и раздвинул ветки, увидел там скрюченного, обнявшего колени Сашка. Стучала вовсе не птица, это клацали зубы юноши.
– Да ты же замерз совсем! – ахнул Глеб. – Чего к нам-то не идешь, чудила? Вместе-то всяко теплей!
– Я д-думал к-костер развести… – трясясь в ознобе, выдавил парень. – Н-но с-сначала к-кремень с-сырой был, а п-потом т-темно с-стало…
– Вот уж ты точно чудила! – начал сердиться мутант. – Я спрашиваю, почему ты к нам не пришел? Втроем-то теплей, неужели не ясно? Вставай, пошли!
– Нет! – враз перестал дрожать и клацать зубами Сашок. – Ты лучше найди мне дров для костра, ты же видишь в темноте.
– Сейчас я вижу перед собой идиота. Дрова я тебе искать не собираюсь – я сюда-то еле дошел, да мне сейчас и щепки не поднять, болит все… И вообще, какого лешего я вокруг тебя плясать должен? Ты что, особенный? Пошли со мной без разговоров! Или брезгуешь с нами лечь рядом?
– Я не брезгую, нет, – голос юноши задрожал, словно он собирался заплакать. – Просто… ну… может, это вы брезгуете со мной… думаете, что я заразный… Зачем я буду?… Лучше один…
– Нет, ты точно кретин! – скрипнул зубами Глеб. – Мы с тобой сколько уже? Ты много раз видел, чтобы кто-то из нас тебя сторонился? Зато сам ты дергаешься от каждого нашего прикосновения! Даже слово с меня дурацкое взял… Ты прямо как девочка избалованная, принцесса на горошине! А я еще, дурень, пожалел тебя, не стал прогонять… Короче так: или ты идешь сейчас со мной и спишь вместе с нами, или, как только дойдем до ближайшей деревни, отдаю тебя на постой местным. Я не шучу, это мое последнее слово.
Мутант развернулся и поковылял к Пистолетцу. Лег – и лузянин тут же прижался к нему, словно котенок к мамке. Даже зачмокал во сне от удовольствия. Вскоре послышались и шаги юного «отщепенца». Парень брел, тихонечко всхлипывая. Подошел, опустился на землю. Через какое-то время придвинулся ближе, неуверенно прижался к боку мутанта… Правда, лежал он отвернувшись и прижался спиной, но хоть что-то.
Глеб задумался. Вспомнил, как только что сорвался на парне и внезапно разозлился. Не на него – на себя. В конце-то концов, что он знает о Сашке, об этом, по сути, совсем еще мальчишке? Как он рос, в каких условиях, что ему довелось пережить, перенести – какие трудности, боль, мерзости?… От хорошей жизни не побежишь, сломя голову, неведомо куда – возможно, вообще в самое пекло! Может, он натерпелся такого, что самому Глебу не привидится и в самом жутком кошмаре! Потому и прикосновения людей для него столь невыносимы, что невольно напоминают другие – отвратительные, липкие, похотливые… Или такие, что причиняют одну лишь боль – побоями, садистскими изуверствами?… Что он, мохнатый самоуверенный придурок, может об этом знать? Да ничего! Он и о себе-то ничего не знает, а туда же – лезет с нравоучениями, угрожает, шантажирует… Тьфу, до чего же противно! Взять бы да и вырвать свой поганый язык. Дров ему трудно было собрать! Надо же, устал, бедненький-несчастненький, ручки-ножки у него болят!.. Парня принцессой на горошине обозвал, а сам-то? Принц недоделанный! Обезьяна безмозглая!
Злость разгорелась в мутанте с такой силой, что он сначала принял огонь за ее привидевшиеся отблески. Но быстро понял – нет, этот огонь настоящий. Правда, хиленький, неуверенный – свежий ивняк не хотел разгораться.
Забыв про боль в измученных мышцах, Глеб вскочил и принялся нарезать круги по острову в поисках сухого плавника, чтобы успеть разложить костер, пока робкие язычки пламени не зачахли совсем. К счастью, прибитой к островку и выброшенной на его берега древесины оказалось достаточно. Костер из выбеленного солнцем сушняка разгорелся быстро, согревая продрогшее тело мутанта сладостным жаром.
Друзей звать не пришлось – они, почуяв близкое тепло, проснулись и пришли к огню сами.
– Опять?… – посмотрел на Глеба Пистолетец.
Мутант кивнул. Скосил взгляд на Сашка. Паренек прилег возле костра и, не отрываясь, смотрел на огонь. Глеб присел рядом. Хотел положить на плечо руку, но вовремя спохватился, отдернул.
– Ты… это… прости меня, ладно? – пробормотал он. – Сдуру я это. Перенервничал вчера, вот и…
– Ты чего? – быстро повернул к нему лицо юноша. – О чем ты, Глеб?… Ты же спас нас всех, мы тебя на руках должны носить, а я… Это ты меня прости. Я потом расскажу… может быть…
В глазах парня, отражающих рыжие отблески пламени, Глеб увидел вдруг нечто, заставившее его зажмуриться и проморгаться. С опаской глянул в них снова – да нет, показалось, глаза как глаза, разве что слегка на мокром месте… А что ему, собственно, в них показалось-то? Да еще такое, что поразило словно обухом по голове!.. Нет, совсем непонятно… Мелькнула в мозгу молния – лови ее теперь! В ущербном к тому же мозгу, которому сильно доверять не приходится.
– Захочешь – расскажешь, – как можно более спокойней сказал мутант. – А извиняться тебе не за что. И… в общем, забудь, что я тебе сказал про ближайшую деревню. Никому я тебя не отдам, до конца вместе будем, каким бы он ни был. А теперь – спать!.. Хотя, погодите-ка… Где мои сапоги, кто-нибудь знает?…
– Я их помыл, – приподнялся Сашок. – Они изнутри все в крови были, даже после реки. Я их где-то там сушиться оставил, – показал он рукой в темноту.
Глебу очень не хотелось вставать – усталость и боль наполнили, кажется, все до единой клеточки тела. Но сухие удобные сапоги – он это четко знал, вряд ли по личному опыту, но в мозгу отпечаталось – наиважнейшая вещь в долгих походах. А поэтому, кряхтя, словно древний старик, поднялся, сходил в указанном направлении, нашел сапоги, принес и поставил их возле костра – так, чтобы не доставало пламя, но чтобы тепла было достаточно для просушки.
– Вам, между прочим, тоже советую разуться и просушить башмаки, – сказал он своим спутникам.
Сашок его послушался. Пистолетец даже не пошевелился – наверное, уже спал.
