15
АВТОСТРАДА СОЛНЦА
Ни за что не подумал бы, что смогу путешествовать так далеко и так быстро.
Я привык к надежной скорлупе святого Каллиста, к защите его стен. К мысли о том, что всякое движение моей жизни будет совершаться в этих подземельях, что я больше никогда не увижу солнечного света.
Езда в «хаммере» — это почти эйфория. Так как мы избегаем больших городов и выбираем сельские дороги, на нашем пути практически не встречаются препятствия. Конечно, обвалы и наводнения повредили некоторые участки дороги, а в иных местах столько снега, что невозможно понять, на дороге мы или уже в поле. Иногда между ними и нет почти никакой разницы. Но тем не менее, нам удается ехать со скоростью в двадцать, а иногда и в тридцать миль в час!
На приборной доске автомобиля есть удивительная реликвия прошедших времен — спутниковый навигатор. Максим сказал мне, что у него их несколько, найденных в разных местах, но потом отложенных. Ведь какой толк в навигаторе среди катакомб святого Каллиста, в пяти метрах под землей? Но я, конечно, не ожидал увидеть один из них. Тем более, такой, будто только из упаковки. Батарейка уже не работает, но шнур соединяет его с розеткой в машине.
Это просто удивительно — слышать холодный вежливый женский голос, дающий инструкции и ведущий нас по не видимым глазом улицам. Еще удивительнее то, что на орбите, оказывается, остались спутники и что некоторые из них все еще доставляют данные для нашего маршрута. С другой стороны, в юности я читал в какой-то газете, что GPS, как и интернет — изначально военная технология. Только вот интернет катастрофы не пережил, a GPS — да.
Возможно, не везде. Как знать? Но здесь он работает.
«На следующем перекрестке прямо».
Однажды, до того, как мир перевернулся, я ехал на ватиканской «ауди» — шикарном автомобиле с кожаными сиденьями. Я помню голос навигатора этой «ауди». Женский, невероятно теплый и чувственный, показавшийся мне неподходящим для принадлежащего Церкви автомобиля. Когда мы подъезжали, голос не сказал грубым и простым тоном обычных навигаторов: «Пункт назначения через сто метров». Нет! Голос сказал: «Менее чем через сто метров вы достигнете своей цели». «Вот это прямо-таки ласковая машина», — подумал я тогда.
Но и теперешний голос тоже чудо: «На следующем перекрестке поверните направо».
Перекрестка, о котором говорит голос, не наблюдается. В мощном свете фар виден только небольшой холмик, покрытый снегом. Но GPS видит под этим снегом дорогу и ведет нас, давая указания, запрограммированные и зачитанные людьми, умершими по меньшей мере двадцать лет назад.
Быть может, чудеса уже не те, что раньше, но все еще случаются.
Голос навигатора — это тоже в некотором смысле голос призрака. Как знать, жива ли, или как умерла женщина, чей голос ведет нас через ночь?
Шесть часов спустя, в три часа ночи, Венцель передает руль Дюрану. Они поменялись, не выходя из машины, и движения, которые они производили, чтобы совершить перемену мест, были так неуклюжи, что я не смог сдержать смех.
Капитан ведет совсем не так, как Венцель. Он более осторожен, как человек, только что купивший новый автомобиль. Или как тот, кто знает, что запасных деталей нет, или что они, по меньшей мере, сняты с производства.
Наши времена не прощают ошибок. Жизнь хрупка, и Земля превратилась в необъятное поле боя. Это то, чему нас учат, или то, что мы сами узнаем за свой счет каждый день, в ужасе и в крови.
И все же…
И все же, отдавшись фантазии, убаюканный теплом машины, закрыв глаза, я могу представить себя еще ребенком, на заднем сиденье родительской машины. Папа ведет, напевая старую песенку «Lemonheads», а мама говорит по мобильному с бабушкой, рассказывая ей о нашем путешествии. Мы едем в Сагапонак, в Хэмптоне, на летние каникулы. Меня ждут долгие недели купания, солнца, прогулок на паруснике, друзей…
Друзья стали пеплом на ветру.
Мой отец теперь пепел, моя мать пепел. И мой Бог для всех — тоже обломок прошлого. Старый лишенный власти царь, бродящий по радиоактивной равнине, по пальцам считая души.
— О чем ты думаешь, Джон? — спрашивает меня Адель.
У нее свежее дыхание, пахнущее травой. Это почти невероятно в мире, больше не производящем ни единого тюбика зубной пасты.
— Я думал о прошлом.
— А.
— Это были неплохие воспоминания.
Она качает головой:
— Прошлое опасно. Оно убивает. Многие покончили с собой после того, как им приснился сон, вернувший их в прошлое.
Я выглядываю в окно, но ничего не вижу. Только свое слабое отражение и еще более слабое отражение Адель.
— Прошлое — это все, что у нас есть, — отвечаю я. — Древние греки полагали, что человек двигается по жизни назад. Считалось, что будущее за спиной, невидимое. Единственное, что видел человек, двигаясь во времени, — это свое прошлое.
— Красиво. И в то же время нет. Это подходит для таких, как ты, — для тех, кто успел пожить в старом мире. Но для рожденного после апокалипсиса юноши прошлое — это место, от которого нужно как можно быстрее отдалиться. Будущее — это все, что у нас есть. Мы должны верить в будущее.
— Аминь, — язвительно комментирует Дюран с переднего сиденья.
С грохотом и скрипом амортизаторов «джип» подскакивает на тридцать сантиметров и неожиданно оказывается на твердой поверхности. Дюран открывает окно и поворачивает в разные стороны фары на крыше «хаммера».
Сержант Венцель издает ликующий вопль:
— Нашли!
На зеленой табличке, потрепанной временем и атмосферными агентами, стоит символ А1.
Автострада А1, когда-то известная как «Автострада Солнца», была самой длинной итальянской автомобильной магистралью. Открытая в 1964-м, она соединяла Неаполь и Милан. Очень скоро она стала символом экономического бума Италии 60-х.
Теперь она выглядит не особо впечатляюще. Более того, вообще никак. Как и все остальное, она покрыта десятисантиметровым слоем снега, разрушена во многих местах и завалена обломками машин и деревьев. Только сохранившиеся ограждения свидетельствуют о том, что до Страдания это была автострада, по которой ежедневно мчали миллионы автомобилей.
Мне кажется, что я почти слышу гул: грузовики, изрыгающие черные выхлопные газы, выстроившиеся в ряды изящные итальянские легковушки, шум сигналящих нетерпеливых водителей…
Голос Дюрана резко возвращает меня к реальности:
— По идее, начиная с этого момента все должно пойти быстро. Мы проедем по автостраде около тридцати километров. Потом, здесь… — указательный палец капитана утыкается в точку в середине карты, — здесь мы свернем на дорогу Рим — Чезена.
— Зачем?
— Чтобы объехать Флоренцию.
— Почему это?
— Это опасный город.
И не прибавляет ни слова.
Второй «хаммер» следует за нами. Нам неплохо удается держать скорость около тридцати километров в час на этом слаломе, проходящем среди каркасов машин и дыр в асфальте. Мы вынуждены остановиться только один раз, когда в свет фар попадают находящиеся метрах в двадцати от нас копошащиеся черные тени. На мгновение они застывают в позах дантовых демонов, сидящих на капоте автомобиля. Затем, прежде чем мозг успевает запечатлеть ужас этих блестящих черных тел, видение рассеивается неистовым рывком. Водоворот крыльев, извивание длинных темных хвостов — и чудовищные существа исчезают из поля зрения. В сиянии фар остается только красная машина с откидным верхом и чем-то, находящимся на месте водителя.
«Хаммеры» быстро обмениваются сигналами габаритов и задних фар. Мы слышим, как двери второго автомобиля открываются и итальянцы, Гуиди и Марко, выходят из машины в противогазах и с автоматами в руках. Дюран тоже выбирается. И Бун — тот выскакивает на дорогу в косо натянутом противогазе.
Они медленно приближаются к красному автомобилю, блестящему, как видение посередине дороги. Я не выдерживаю. Прежде чем кто-нибудь успевает меня остановить, я натягиваю противогаз, надеваю защитный плащ и тоже выхожу из машины. Дюран недовольно оборачивается, но ничего не говорит. Зато для Адель он делает знак не покидать салон.
С поднятыми автоматами гвардейцы окружают «Альфа Ромео Джульетта».
За рулем — женщина в красном. Несмотря на то что платье порвано в нескольких местах, видно, что оно сшито дорогой фирмой. И мертвая девушка этого, безусловно, достойна. Ей, видимо, не больше двадцати лет. Ее широко раскрытые глаза, словно слезами, наполненные талым снегом, настолько голубые, что кажутся драгоценными камнями. Смерть — ужасная смерть, судя по выражению ее лица, — не смогла разрушить ее красоту.
Руки девушки примотаны к рулю колючей проволокой.
Она одета слишком легко. Как будто машина и женщина попали сюда из другого измерения или из одного из тех межвременных тоннелей из фантастических фильмов. Ледяной ветер играет легкой тканью, приоткрывая ноги женщины.
Ее лобок обнажен и покрыт глубокими порезами, а внутренняя часть бедер перепачкана кровью.
Я отвожу взгляд.
— Вот пример скончавшейся кончившей…
— Заткнись, Бун. Заткнись, или у тебя будут неприятности.
— Есть! И все же…
— Цыц!
Дюран потрясен.
— Те монстры… — шепчу я.
— Помоги мне поднять ее.
— Это они сделали с ней такое?
Дюран открывает дверь автомобиля. Аккуратно, как отец, несущий в кроватку заснувшую на диване дочь, он берет на руки мертвую девушку. Я помогаю ему, хоть в этом и нет необходимости — несчастная весит очень мало. Я поддерживаю ее за плечи. Она худа, и у нее тонкая кость. Утонченную внешность девушки, подчеркнутую красным платьем, сводит на нет плачевное состояние ее ногтей и тот факт, что она, видимо, ни разу в жизни не делала эпиляцию.
— Они? Нет, это были не они, — бормочет капитан, опуская тело на обочину дороги.
Он снимает с правой руки перчатку. Нежным движением отодвигает волосы цвета воронова крыла со лба девушки.
На белой, как алебастр, коже кто-то вырезал круг, а в нем букву S.
— Помолитесь за нее, пожалуйста, — просит меня Дюран.
— Нет необходимости просить меня об этом.
Потом инстинктивно, толком не понимая, почему, я произношу по памяти строки псалма:
— О Иегова, ты для нас — жилище из поколения в поколение. Прежде чем родились горы и ты, словно в родовых муках, произвел на свет землю и мир. От века и до века ты Бог. Ты возвращаешь человека в прах и говоришь: «Возвратитесь, сыновья человеческие». Тысяча лет в твоих глазах как вчерашний день, когда он прошел, и как ночная стража…
Голос, проходящий через фильтр противогаза, приобретает мрачное, почти механическое звучание даже в моих собственных ушах.
Никто из окружающих не крестится.
В обледеневшей земле невозможно выкопать могилу, но Дюран не хочет оставлять девушку без погребения.
— Если это были не те монстры, кто мог сделать подобное? — спрашиваю я его.
— Не знаю. Но одно я знаю наверняка: кто бы это ни был, если он попадется мне в руки, он пожалеет, что родился.
— Капитан, нам надо ехать, — почтительно замечает сержант Пауль Венцель.
Дюран кивает.
— Здесь поблизости есть какое-нибудь поселение?
— Насколько мы знаем, только одно. Торрита Тиберина. По данным последней переписи, восемнадцать душ.
— Хорошо. Остановимся там. Мы сможем добраться до нее?
— Тиберина в хорошем состоянии. Мы можем быть там через два часа.
Дюран смотрит в темноту.
— Сколько их было, тех тварей?
— Пять.
— Поли, посмотри, сколько бензина осталось в баке этой машины.
Венцель достает ключ из замка зажигания. Открывает крышку бака.
— Достаточно, — отвечает он, как будто зная, для чего достаточно этого бензина.
Капитан наклоняется и поднимает труп с земли. Аккуратно кладет его на заднее сиденье красного автомобиля. Венцель шлангом выкачивает из бака в канистру по меньшей мере три литра бензина.
Дюран берет у него канистру, снимает крышу и поливает горючим сиденье и тело девушки. Тем временем Венцель извлекает из сломанного грузовика несколько деревянных ящиков, в которых когда-то находились апельсины. Он ломает их и укладывает обломки на тело девушки.
Воздух колеблется от испарений горючего.
Когда тело скрывается под обломками досок, Дюран дает всем знак отойти и подносит язык голубого пламени своей зажигалки к углу заднего сиденья.
Огонь вспыхивает с ревом и приглушенным взрывом. Бурно разрастается, разгоняя тени. Жар невыносим. Языки пламени танцуют на дереве, и вскоре от погребального костра поднимается вонь жареного мяса и более слабый запах апельсинов.
Мы отходим от огня, поглядывая в темноту, из которой, мы чувствуем, за нами наблюдают.
Потом капитан делает правой рукой знак, и мы возвращаемся в «хаммеры».
У ближайшей дыры в дорожной ограде Венцель переключает на пониженную передачу и спускает джип по склону, отделяющему автостраду от дороги государственного значения. Пять метров прыжков и наклонов, и колеса «хаммера» оказываются на изношенном асфальте нижней дороги.
— Отличная работа, Поли!
— Спасибо, капитан. Могу ли я задать вам один вопрос?..
— Давай.
— Предполагалось, что мы сделаем остановку в Орте. Не в Торрите.
— Так.
Капитан ничего не прибавляет.
— Это приведет к задержке, — сухо замечает Венцель.
Дюран не отвечает. Венцель встряхивает головой.
— Судя по все той же переписи, у них имеется миномет. Внушительное оружие.
— Им повезло.
— Если мы вернемся на автостраду, то еще успеем приехать в Орте до восхода солнца.
Дюран улыбается. Это недобрая улыбка.
— Но мы не едем в Орте. Мы едем в Торриту Тиберину.
